ДЕРАМО:
Вы любите?.. Могу ли я поверить?
АНДЖЕЛА:
Конечно, нет! Ведь статуя хохочет!
Ну, что же вы глядите на меня?
Вы лучше оглянитесь на болвана!
ДЕРАМО:
Я, кажется, влюбился без оглядки!
Тарталья даже приседает от хохота.
АНДЖЕЛА:
Но статуя хохочет! Я вам лгу!
ДЕРАМО:
Я просто оторваться не могу
от ваших глаз, в которых столько света,
что тьма сомнений тает перед ним…
АНДЖЕЛА:
Но ваш болван… Взгляните… Он хохочет!
Дерамо бережно берёт Анджелу за руку.
ДЕРАМО:
Божественная! Мне досталась в дар ты!
Какое королевское везенье!
А чтобы ты была вне подозренья —
я разобью подарок Дурандарте!
Дерамо наотмашь бьёт скипетром Тарталью по голове. Тарталья падает и кое-как, ползком выбирается из кабинета.
Не в силах оторвать глаз друг от друга, Дерамо и Анджела поют.
В танце Дерамо уводит Анджелу, не спуская с неё влюблённых глаз.
На просцениуме возникает мрачная фигура Тартальи. Он взбешён. Он потрясает кулаками.
ТАРТАЛЬЯ:
Окончен пир и во дворце покой!
Покою во дворцах мы знаем цену!
О, месть моя! Да будешь ты такой,
какой ещё не видывали сцены!..
Дзанни гремят железными листами, изображая гром, вспышки карманных фонариков подобны сверканию молний…
…Комната Дурандарте. За письменным столом, склонившись над раскрытой тетрадью, сидит Дурандарте. Он что-то шепчет, что-то пишет, грызёт гусиное перо. Его слуга, плутоватый Чиголотти, прибирает со стола, явно пытаясь отвлечь хозяина от его занятий.
Обмахнув тряпкой стол под носом Дурандарте, Чиголотти бесцеремонно берёт тетрадь, переносит её на другой конец стола.
Погружённый в свои мысли, Дурандарте слепо следует за тетрадью, не отрывая от неё пера. Опять погружается в работу.
И – как его видение – вокруг него возникает танцующая пантомима: дзанни, одетые охотниками, неудержимо влекут за собой на поводках дзанни в масках собак.
Дзанни в масках собак неудержимо рвутся за дзанни в масках оленей, которые танцуют и в танце убегают.
На мгновение, как далёкая звуковая галлюцинация, возникает собачий лай, топот и ржание коней, глухие выстрелы.
В танце проплывают увлечённые охотой Дерамо и Тарталья.
Видение исчезает. Дурандарте что-то поспешно записывает.
Раздосадованный таким невниманием к своей персоне, Чиголотти стряхивает пыльную тряпку прямо на Дурандарте.
ДУРАНДАРТЕ (вскочив): Ты что?! Не видишь, что я работаю? У меня баллада не клеится.
ЧИГОЛОТТИ (разочаровано): Так вы что же, просто – поэт, сочинитель?
ДУРАНДАРТЕ (несколько смутившись): Волшебник всегда немного поэт, а поэт – всегда чуть-чуть волшебник.
ЧИГОЛОТТИ (успокоившись): А! Тогда, ваша колдовская милось, вам пора.
ДУРАНДАРТЕ: Куда пора?
ЧИГОЛОТТИ: Не «куда», а во «что»! Вам пора превращаться в попугая.
ДУРАНДАРТЕ: Не валяй дурака, мне надо работать. (кивнув на тетрадь) Коварный Тарталья и доверчивый Дерамо уже в Рончислаппском лесу: идёт большая королевская охота!
ЧИГОЛОТТИ: Вот-вот, я как раз про Рончислаппский лес. Помните, что вы мне сказали, когда нанимали в эту сказку? Вы мне сказали: «О, Чиголотти!» (зрителям) Чиголотти – это я…
ДУРАНДАРТЕ: Ладно, ладно, быстрее!
ЧИГОЛОТТИ: Так вот. «О, Чиголотти! – сказали вы – Такого-то числа – а сегодня именно это число! – ты отнесёшь меня в образе попугая в расположенный недалеко отсюда Рончислаппский лес. Возможно, с нашей помощью будет наказано предательство, вызванное самой страшной из тайн, открытых мною королю Серендиппа. В этот же день около шести часов вечера ты будешь иметь заработок – не меньше трёх тысяч!»… Так что уж будьте любезны, ваша колдовская милость, превращайтесь в попугая. (Показывает на часы) Пора!
ДУРАНДАРТЕ (про себя): Действительно! Старые заготовки… (Чиголотти) Ну, что ж! Сейчас выйдешь за дверь. Вернёшься, когда услышишь крик «Тарталья!».
ЧИГОЛОТТИ: А посмотреть нельзя?
ДУРАНДАРТЕ (грозно): Не вздумай подсматривать! Иначе я превращу тебя…
ЧИГОЛОТТИ: Не надо!
Чиголотти поспешно выходит. Из небольшой задрапированной ниши Дурандарте извлёк спрятанную там клетку с попугаем.
ДУРАНДАРТЕ: Нуте-с, любезнейший, очень кстати я приобрёл вас сегодня утром у шарманщика. Слава Богу, Чиголотти ничего не знает об этой покупке! Итак, кроме привычного для вас слова «дурак», извольте запомнить ещё одно… (склонившись к клетке, шепчет) Тарталья! Тарталья! Тарталья!..
Дурандарте снял с себя галстук, приоткрыв клетку, повязал его попугаю и, продолжая шептать «Тарталья, Тарталья…», поставил вновь запертую клетку на своё кресло. Сам же укрылся за какой-то занавеской.
ПОПУГАЙ: Тар-р-рталья!..
ЧИГОЛОТТИ (входит, озираясь): Ваша колдовская милость…
ПОПУГАЙ: Тар-р-рталья!..
ЧИГОЛОТТИ (увидев клетку, умилённо): Да вы здесь, на своём прежнем месте… и галстучек при вас остался… Ах, ваша колдовская милость! Не успели превратиться и уже – гм! – изволили намусорить в клеточке.
ПОПУГАЙ: Дур-р-рак!..
ЧИГОЛОТТИ (подскочив): Извините-с! Приберём по дороге!
Почтительно подхватив клетку, удаляется. Дурандарте выходит из своего укрытия.
ДУРАНДАРТЕ: Ну, хоть мешать не будет! А, впрочем… это может дать новый ход всему!
Склонившись над тетрадью, что-то записывает.
И одновременно на другом конце сцены возникает Тарталья.
ТАРТАЛЬЯ (оглядывается): Кажется, на этой поляне король мне назначил свидание. Да-да, именно на этой! Ну, что ж… сам напросился: убью, брошу в реку, захвачу Анджелу и королевство… (Ходит, явно успокаивая себя) Ничего особенного, ничего особенного, ничего особенного: убью, брошу в реку, захвачу Анджелу и королевство… (Вдруг срывает с себя маску) Мне надоело быть злодеем! Надоело! Я не хочу больше подслушивать, наушничать, убивать! В конце концов, я в этой сказке первый министр, что мне ещё надо? У меня очаровательная дочь Клариче, которая любит не менее очаровательного Леандра, так в чём дело? Почему я не могу стать счастливым дедушкой и не делать никому зла? И персонаж – человек! Можно же было во мне найти какие-нибудь симпатичные черты, дать мне исправиться, наконец. Так нет! Злодействуй, завидуй, убивай! (Поёт)
К чёрту сказку! Я решил стать хорошим.
На другом конце сцены Дурандарте отложил перо, перечитал написанное и задумался.
ДУРАНДАРТЕ: Нет, это не ваша роль!
Тарталья оглядывается со своего конца сцены.
ТАРТАЛЬЯ (решительно): От своей роли можно и сбежать. Я сейчас во всём откроюсь Дерамо, и мы сбежим вместе. Мало ли на свете сказок! А нет, так и в жизни устроимся. Неужели двум хорошим персонажам не найдётся места под солнцем?
Дурандарте задумался, потом печально покачал головой. (Поёт)
ТАРТАЛЬЯ (снова надевает на себя маску):
Так берегись, Дерамо, мой король!
Появляется Дерамо. Дурандарте и его стол не без помощи дзанни исчезает. Теперь вся сцена – поляна в Рончислаппском лесу.
ДЕРАМО: Помнится, именно на этой поляне я убил как-то оленя.
ТАРТАЛЬЯ: Совершенно справедливо, ваше величество!
ДЕРАМО: А почему ты со мной так сух?
ТАРТАЛЬЯ: Я корректен, как и подобает быть слуге с господином.
ДЕРАМО: Но ты мой первый министр!
ТАРТАЛЬЯ: Я слуга вашего величества.
ДЕРАМО: Понимаю. Ты обиделся на меня за то, что я отверг Клариче.
ТАРТАЛЬЯ (со скромным достоинством): Да. Я мечтал быть вашим тестем.
ДЕРАМО: Ты по-прежнему честен со мной. А чтобы ты окончательно убедился и в моём прежнем расположении, я открою тебе вторую тайну, которую мне подарил Дурандарте.
ТАРТАЛЬЯ: Вторую тайну? И вы её от меня скрыли?!
ДЕРАМО: Видишь ли… волшебник просил не доверять её даже министрам. Но тебе можно.
ТАРТАЛЬЯ: Не надо!
Отворачивается с явной обидой. Но Дерамо ласково и настойчиво поворачивает Тарталью к себе.
ДЕРАМО:
За двадцать лет сумел я убедиться,
что другом ты мне был, а не слугой.
Узнай же тайну эту, верный друг!
Волшебник подарил мне заклинанье,
и стоит лишь его произнести
над мёртвым человеком или зверем,
как жизнь твоя мгновенно перейдёт
в безжизненное тело и оно
немедленно воскреснет. Но, увы!
Ты станешь сам на время бездыханным.
Но сможешь тут же, или погодя,
произнести заклятье снова
и собственное тело оживить.
ТАРТАЛЬЯ (облизав пересохшие губы):
Трудны слова? Их, верно не запомнишь?
ДЕРАМО:
Напротив! Поэтичны и просты:
«Чиронга-Пуфа-Грека-Рака-Брод-
Куранго-Манго»… И наоборот.
Тут помолчать немного надо нам,
чтоб в мыслях дать обратный ход словам…
Последние две строчки – примечание,
а самый текст – две первые. Ну, как?
ТАРТАЛЬЯ:
А вас не обманул ли этот маг?
ДЕРАМО:
Волшебное заклятие проверить
немедленно готов я! Мы одни.
Я обернусь оленем на охоте,
тебе доверив тело короля.
Но я надеюсь, что над бездыханным
Дерамо ты не сотворишь заклятья?
ТАРТАЛЬЯ:
Ха-ха-ха-ха! А если сотворю?
Я стану королём и прикажу
загнать лишь мне известного оленя!
ДЕРАМО:
Нет, Анджела сумеет распознать
такой обман.
ТАРТАЛЬЯ:
Но стану я Дерамо!
ДЕРАМО:
По облику. Она же смотрит в суть.
ТАРТАЛЬЯ:
От опыта готов я отказаться!
Вы, мой король, могли поверить в то,
что вас обманет преданный Тарталья?!
Как вы могли, как только вы могли,
в моей вы дружбе снова усомнились!
ДЕРАМО:
Прости меня, я пошутил… Олень!
На поляну выбегает дзанни в маске белолобого оленя. Не замечая охотников, «олень» прыгает и кружится в самозабвенном танце.
Дерамо медленно поднимает мушкет, прицеливается. Выстрела мы не слышим. Просто в музыке, сопровождавшей танец «оленя», произошёл словно бы вскрик. Музыка оборвалась и «олень» стал оседать.
Дерамо склонился над ним.
ДЕРАМО:
Чиронга… Пуфа… Грека… Рака… Брод…
Куранго… Манго… и наоборот!
Пауза. Медленно, как во сне, продолжает оседать «олень»; медленно, как во сне, всё ниже и ниже склоняется над ним Дерамо; медленно, как во сне, Дерамо и «олень» меняются масками. И вот уже «Дерамо», распростёртый, лежит на земле, а белолобый «Олень», оживая, стал подниматься.