– Ну вот: все решилось само собой! – обрадованно сказал Нине Алексеев, когда они вдвоем отделились от группы одноклассников.
– Что именно? – с трудом разлепив непослушные губы, спросила она.
– Да понимаешь, времени у меня мало. Надо еще в одно место успеть и домой вернуться не слишком поздно, чтобы родители не волновались. Я прямо не знал, как уйти, а тут бабуська в поросятах всех очень вовремя разогнала. Ну, я пойду, ладно?!
Нина взглянула на мобильник, который так и держала в кулаке. До девяти оставался еще целый час. Как же он стремится к своей Маришке! Чем же она так хороша?
Видимо, вид у нее был до того несчастный, что Митя посчитал своим долгом опять извиниться:
– Ну прости меня еще раз… Конечно же, я тебя провожу до дома! Темно же… Пошли!
До дома Кирьяновых ходьбы было минут пять, не больше, а потому можно было не разговаривать. Нина говорить не могла, а Алексеев был погружен в какие-то свои, похоже, очень сладкие думы. Еще бы! Ему ведь предстояло приятное свидание с любимой девушкой!
– Ну вот, дошли… – останавливаясь у Нининого подъезда, Митя сказал это с таким удовлетворением, будто бы они прошли не несколько метров от 34-го дома, а пару раз обогнули земной шар. Потом он подмигнул Кирьяновой и весело добавил: – Бывай здорова, моя старинная подруга!
Нина смогла лишь кивнуть.
Глава 4
«И носит же земля таких подлюков!»
23 февраля выпало на воскресенье, и с самого утра Нина готовилась к встрече гостей. Как она и ожидала, родители с радостью откликнулись на предложение отметить этот день в кругу ее друзей. Они действительно, как выразился Вишняков, были «классными родаками». Они всегда охотнее проводили время с дочерью и ее приятелями, чем со своими собственными. Нина сказала маме, что девочки сами устроят сладкий стол, но Тамара Львовна все равно еще с вечера поставила тесто, сказав, что таких пирогов, как у нее, ни одна девчонка пока испечь не в состоянии. Нина знала, что это правда. Пироги у мамы всегда получались отменными: пышными, в меру сладковатыми, с румяной, чуть похрустывающей корочкой. Чтобы не соперничать со сладкими девчоночьими печеньями и кексами, Тамара Львовна собиралась испечь пироги с луком и яйцом, с капустой и с мясом.
Уже в одиннадцать часов утра дом наполнился сдобным пирожным духом. Нинин отец, который тоже готовился к встрече одноклассников дочери, выбирая из своей коллекции самые интересные экземпляры, не выдержал, явился на кухню и потребовал себе кусок пирога.
– Иначе умру! – твердо заявил Иван Никитич, налил себе чаю и уселся за стол, неотрывно глядя на пирог с мясом, только вышедший из духовки и исходящий ароматным сытным паром.
Тамара Львовна довольно улыбнулась, отрезала здоровенный ломоть с корочкой, как муж любил, и положила перед ним на тарелку. Иван Никитич, обжигаясь и кряхтя, тут же откусил приличный кусок и, перекатывая его во рту, чтобы хоть как-то остудить, не без труда проговорил:
– Нинка, а давай твоих друзей звать почаще! Хоть пирогов наедимся!
– А то вы иначе их и не едите! – усмехнулась Тамара Львовна, вытаскивая из духовки второй противень.
– Мам! А мне этого отрежь! – не удержалась Нина и подсела за стол к отцу, такими же жадными глазами глядя на любимый пирог с капустой.
– Гостям-то оставьте! – весело отозвалась мама, отрезала пирога дочери, а потом и себе, добавив: – Пожалуй, я тоже с вами перекушу!
Нина с наслаждением ела пирог и опять думала о том, что ее родители обязательно понравятся Мите и он непременно захочет бывать в их доме чаще. А она, Нина, в конце концов обязательно научится печь такие же пироги, как мама, и потом будет звать Алексеева в гости на свою собственную замечательную выпечку. Потом она опять вспомнила Вишнякова и на всякий случай решила уточнить:
– Пап, а ты на сто процентов уверен, что Тошкина монета – подделка?
– Обижаешь, дочь! – с полным ртом отозвался Иван Никитич. – Похоже, что на наши пятьдесят копеек сверху начеканили какую-то ерунду. Ничего подобного нет ни в каких каталогах.
– Может быть, просто очень редкая монета?
– Вряд ли. Но если Антон мне не поверит, можем сделать химический анализ сплава, из которого его денежка сделана. У меня есть знакомые, проверят. Но я убежден, что монета современная. Уж я на этом деле собаку съел! Ты ж знаешь!
– Да я-то верю тебе! – отозвалась Нина, поблагодарила маму за пирог и отправилась вытирать пыль с мебели. К приходу гостей все должно сверкать.
Первым к Кирьяновым пришел, конечно, Антон Вишняков, которому не терпелось узнать про свою монету.
– Вот ведь что всучил, гад! – расстроился он после того, что ему сказал Иван Никитич. – А должен был, между прочим, четыреста рублей. Для меня деньги не малые!
– Ну… может, когда-нибудь эта монетка будет цениться как некий курьез, но, похоже, «жить в эту пору прекрасную уж не придется – ни мне, ни тебе», – процитировал Некрасова Иван Никитич и добавил: – Века должны пройти…
В этот момент прозвучал звонок входной двери, и Антон, сунув монетку в карман, отправился встречать гостей вместе с хозяевами. Видимо, остальные одноклассники где-то договорились встретиться и потому пришли все вместе. Нина с огорчением отметила, что нет только Мити, и хотела спросить о нем, но вовремя спохватилась: она ведь лучше других должна знать, где ее молодой человек.
– А где твой Митенька? – шепнула ей на ухо Иришка Михеева, которая, конечно же, тоже заметила отсутствие Алексеева.
– Придет чуть позже, – быстро ответила Нина, которой очень захотелось заплакать, поскольку уже казалось, что он не придет никогда.
– О! Какой запах! Чую ваши пироги, Тамара Львовна! – весело констатировал Селиванов. – Давненько мы их не едали!
Одноклассники загомонили все разом, вспоминая, как праздновали раньше у Кирьяновых. Все были оживлены и веселы. Нина с трудом удерживала на лице приветливую улыбку. Ей уже был неприятен сдобный пирожный дух. Она вдруг отчетливо осознала, что без Мити ей в этой жизни не надо ничего: ни друзей, ни праздников, ни пирогов, ни (о ужас!) даже родителей. Она вздрогнула, когда Верховцева, которая, в отличие от Иришки не собиралась шептать, спросила вслух:
– А где же твой бойфренд, Нина? Или вы поссорились?
Нина бросила быстрые взгляды сначала на мать, потом на отца. Она поняла, что они оба удивились наличию у дочери какого-то неизвестного им бойфренда, но постарались ничем не выдать себя. У нее действительно были замечательные родители.
– Он обязательно придет, – выдавила из себя Нина и пригласила гостей в комнату.
Несмотря на то что девчонки, как обещали, принесли собственную сладкую выпечку и купленные в магазине пирожные, все первым делом налетели на пироги. Нина, которая должна была бы уже проголодаться к вечеру, с трудом проглотила лишь один кусочек пирога с мясом. Она думала только об одном: где же Митя?
– Ну что, Вишняков, – опять начала Диана, – на сколько евро потянула твоя старинная монета?
Огорченному Антону пришлось признаться, что его надули, а Иван Никитич тут же принялся рассказывать истории о перечеканенных монетах, которые с течением времени сделались настоящими раритетами. Нина слушать не могла. Слова отца слились в монотонное гудение, которое мешало ей думать о Мите. Она впервые в жизни посмотрела на обожаемого отца неприязненно. Хорошо, что он не мог заметить взгляда дочери, поскольку сидел к ней вполоборота.
Нина лихорадочно соображала, что ей сказать друзьям, если Митя так и не придет, но именно в этот момент раздался звонок. Девочка даже не заметила, с какой поспешностью сорвалась с места и вылетела в коридор, чтобы открыть входную дверь, а потому не могла видеть, как переглянулись родители и как саркастически улыбнулась Диана Верховцева.
Митя Алексеев оказался верен тому образу, который так усиленно создавала Нина. Он пришел с двумя букетами пышных белых гвоздик. Один вручил Нине, а второй – Тамаре Львовне. Извинившись перед всеми за опоздание, сказал:
– Вообще-то сегодня надо поздравлять мужчин, но я, честное слово, никак не мог придумать, что вручить хозяину дома, – улыбнулся Митя, весело глядя на Нининого отца. Его взгляд был таким доброжелательно обезоруживающим, что Иван Никитич, поглядывающий на него настороженно, раскрепощенно улыбнулся и ответил:
– Мы, мужчины, и без подарков не помрем! А цветы дамам – это здорово! Это по-джентльменски! – Потом протянул Алексееву руку и сказал: – Ну, давай знакомиться, что ли…
Нина видела, как при этом замерли одноклассники. Ни один из парней не догадался принести хозяйкам дома цветы. Девчонки, конечно же, завидовали Нине: опять ее Митя оказался лучше всех. А она, порозовевшая от удовольствия, налила Алексееву чай и выбрала с тарелок самые аппетитные кусочки пирогов.
Чтобы неловкая пауза не затянулась, Тамара Львовна принялась расспрашивать одноклассников о том, кто куда собирается поступать после девятого класса, кто остается в десятый. Потом разговор плавно перетек на экзамены и выпускной. Нина поймала себя на том, что и этот общий разговор течет мимо нее. Теперь ее мысли были заняты другим вопросом: зачем Алексеев принес гвоздики? Именно для того, чтобы это работало на образ, или она все же сумела ему понравиться, несмотря на наличие какой-то там Маришки? Она опять вздрогнула, когда Митя ответил на вопрос, обращенный к нему:
– Я из школы на Балканской улице. Каким образом так получилось, долго объяснять, да и не нужно, наверно. А в десятый я не пойду. Я собираюсь поступить в политехнический колледж, чтобы побыстрей начать работать. Хочу поскорей перестать зависеть от родителей в финансовых вопросах и начать им как-то помогать. А в институт можно поступить и позже, на вечернее отделение, например, или на заочное.
Поскольку Митя опять высказал мнение, отличное от других, за столом повисла напряженная тишина.
– Можно подумать, что другие не хотят перестать зависеть от родителей или им помогать! – выпалил Антон, поглядывая на Алексеева уже не очень дружелюбно.
– Да ты и не вспоминаешь о родителях, Тошик! – расхохоталась Верховцева. – Только деньги тянешь! Твоя мама вечно жалуется моей, что тебе то на одно надо, то на другое! Недавно, например, клянчил на какие-то навороченные кроссовки! Скажешь, нет?!
– А ты посмотри, сколько на тебе одной косметики, на родительские деньги купленной! – не остался в долгу Вишняков.
– Бросьте, ребята! Не о том вы начали! – перекрыл голоса одноклассников мощный баритон Ивана Никитича. – Давайте-ка я вам лучше покажу одну очень редкую монету, которая как раз была перечеканена.
Он сходил в другую комнату, принес альбом с монетами, перелистал его, достал из кармашка тусклый серебристый диск с портретом императрицы Елизаветы и сказал: – Вот это – серебряный рубль 1741 года. Елизавета, свергнув с престола Иоанна Антоновича, приказала изъять из обращения все монеты с портретом императора-младенца и начать чеканить прямо на них ее собственный портрет. С 1743 по 1745 год все монеты с изображением Иоанна были перечеканены. Эта монета получилась удачно, а на некоторых видны остатки старых надписей и изображений.
– А что, Елизавете слабо было начеканить новых монет? Серебра, что ли, пожалела? – спросил Селиванов.
– А чего ж добру пропадать! – тут же отозвалась Верховцева. – Деньги – они к деньгам! Экономия – она всему голова! Кстати, Иван Никитич, а сколько стоит эта ваша деньга?
– Цена зависит от состояния монеты. На некоторые экземпляры на аукционах она доходит аж до пятидесяти тысяч долларов. В 2008 году одна из таких елизаветинских монет была продана более чем за шестьдесят тысяч.
– А ваша? Ваша сколько стоит? – не унималась Диана.
– Ну а моя… где-то тысяч пятнадцать. Видите, у нее реверс сильно стерт. Герб империи виден хорошо, а номинала почти и не видно. Просто я знаю, что это серебряный рубль. Но я горжусь этим экспонатом своей коллекции. Поскольку чеканка монет началась только в конце года, в декабре 1741-го, именно таких рублей выпущено немного. Редкая монета.
– А что такое реверс? – подала голос Иришка. – Что-то я забыла!
– А я помню! – гордо выкрикнул ее Валера. – Это ж обратная сторона, правда, Иван Никитич? Решка, значицца!
– Ты прав, реверс – обратная сторона. А лицевая, то есть главная, называется аверсом. Но не всегда можно точно определить, где реверс, где аверс, а потому реверс вовсе не всегда тождественен нашей решке. Во многих странах свои правила определения лицевой и обратной стороны монеты. Чаще всего главной стороной считается та, на которой изображен, например, портрет действующего монарха или главы государства. Если нет портрета, то на аверсе находится герб.
– Это что же получается, – заинтересовался Алексеев, – что на наших современных монетах сторона, где герб, – главная?
– Да, это аверс. Но не из-за герба. Герб на наших монетах вовсе не тождественен государственному, а в таких случаях реверсом считается сторона, противоположная стороне с надписью «Банк России», а на ней у нас как раз и начеканен двуглавый орел.
Селиванов тут же вытащил из кармана несколько монеток и стал их рассматривать, бормоча себе под нос:
– Интересно, какое же у этого орла отличие от нашенского герба…
Вишняков тоже вытащил пару пятикопеечных монет и со знанием дела сказал:
– У этих корон нет! И скипетра с державой!
– Точно, – подхватил Иван Никитич, – а еще на государственном гербе России над двумя маленькими коронами над головами орлов, в центре, расположена еще одна, побольше, связанная с ними лентами, а посредине, на теле двуглавого орла, изображен всадник, поражающий копьем дракона. Ну… пожалуй, я вам сейчас еще одну перечеканенную монету покажу, да и хватит нумизматики.
Нинин отец перевернул еще одну страницу альбома, вытащил на свет очередной серебристый диск и сказал:
– Вот поглядите, какой уродливый орел! Просто мутант с тремя головами и оторванной лапой! Это результат перечеканки монеты убиенного Петра III во время царствования его супруги Екатерины. Кроме того, изменили ее номинал, и монета из пятикопеечной превратилась в десятикопеечную. Это было вызвано экономическими соображениями. В общем, об этом экземпляре моей коллекции можно рассказывать еще долго, но, думаю, на сегодня достаточно! Пора вам начинать собственный праздник, ради которого вы и собрались!
После этого Иван Никитич встал из-за стола и церемонно раскланялся. Тамара Львовна поднялась тоже, и Нинины родители ушли в свою комнату.
– Ну! Что я говорил! – опять подал голос Антон. – Вот мои родаки ни за что бы не ушли и в четыре глаза следили бы за нами до самого конца: как бы чего детишки не выкинули!
– Можно подумать, что твоя маман разрешила бы нам собраться у вас в квартире! – не смогла не съязвить Верховцева.
– Как будто твоя разрешила бы! – не остался в долгу Вишняков.
– Хорош препираться! – возмутился Селиванов. – Может, лучше потанцуем? Нинка, врубай комп! Я такой клевый диск принес! Там и медляки красивые, и зажигалово классное!
Нина охотно подчинилась Иришкиному кавалеру, поскольку на анонсированные Валеркой медляки ее должен обязательно пригласить Митя. Куда ему деваться! Принес цветы, надо марку и дальше держать!
Первыми на селивановском диске оказались записанными не медляки, а то самое «классное зажигалово». Парни сдвинули к стене стол с остатками пирогов и пирожных, к которым никто так и не прикоснулся, и начались танцы. Нина, которая любила и умела танцевать, чувствовала, что почему-то никак не может попасть в такт. Ноги и руки насмерть задеревенели, а потому движения получались ненатуральными, как у куклы-марионетки, которую водит неумелый кукловод. Диана Верховцева, напротив, превзошла сама себя. Она вышла в центр круга одноклассников и, закрыв глаза, вся отдалась музыке. Нина перевела взгляд на Алексеева. Он зачарованно следил за движениями Дианы, а потом вдруг, сделав всего лишь шаг, оказался возле Верховцевой. Она тут же открыла глаза, будто только и ждала, когда же к ней выйдет Митя, и они ритмично задвигались напротив друг друга до того красиво, что неугомонный Селиванов даже выкрикнул им: