Лера постояла в коридоре, решая, куда пойти. Тренировки сегодня не было, но можно было сходить в клуб просто так, потусоваться с ребятами, послушать их болтовню. Почему-то с клубным народом ей было гораздо проще общаться, чем с одноклассниками. Но за окном шел не то дождь, не то снег, и выбираться на улицу не хотелось. Можно покопаться в отцовской библиотеке. Или посмотреть какой-нибудь фильм в гостиной – как раз месяц тому назад родители установили там новый домашний кинотеатр, и стопка свежих дисков все еще лежала на тумбочке, ожидая своей очереди.
Но сегодня ей почему-то ничего не хотелось. В душе поселилась щемящая тоска. Она бросалась в ноги, заставляя Леру в очередной раз мерять шагами длинный коридор, заходить в комнаты, без толку переставлять вещи, что-то ронять и, не замечая этого, идти куда-то еще… Наконец, Лера очутилась в своей комнате и закрыла за собой дверь.
Хватит! Надо взять себя в руки.
Она села за стол, стала выкладывать из рюкзака тетради и учебники. По полу запрыгала скомканная бумажка. На секунду Лера испугалась, что это та самая записка с бесконечными: «Это ты?» Но вовремя вспомнила, что странное письмо давно порвано и выброшено, и пнула ногой перепугавшую ее бумажку, загнав ее под стол.
Не послать ли ей все к черту? Что произошло? А ничего не произошло! Пошутили, не более того. Может, он хотел проверить силу своего обаяния на параллельном классе и выбрал самый безобидный объект? Что же, своего он добился, Лера обратила на него внимание, даже немного попереживала. Как же было обидно, что все получилось именно так!
Весь вечер Гараева занимала себя работой, чтобы в голову не лезли глупые мысли. Она затеяла уборку, начала перетирать книжные полки, бесцельно перелистывала то один том, то другой, решила передвинуть подальше от окна стол, задела торшер. Упавшая лампочка не разбилась, но горела теперь как-то тускло. Лера попробовала выкрутить ее, обожгла пальцы, и вдруг ей стало так себя жалко, что она бросила все, села посреди комнаты на пол и зажмурилась.
Зачем ей все это? Стоит только представить, какая буря начнется в классе, узнай кто-нибудь, что ашки водят компанию с бэшками, чтобы заранее не желать во все это ввязываться.
Гараева открыла глаза. Комната явила ее взору приятный беспорядок. На диване и стульях стопками стояли книги, стол был завален учебниками и тетрадями. Цветок с подоконника перекочевал на ковер, крошки земли утонули в его длинном ворсе. И вот, среди всего этого нагромождения вещей Лера вдруг почувствовала себя хорошо. Где-то она читала, что порядок в комнате зависит от душевного состояния хозяина. Если в душе кавардак, многого ждать не приходится – в комнате будет то же самое.
К утру Лера уже почти договорилась сама с собой, что ничего не произошло. Она даже попыталась часть книг рассовать на прежние места, из-за чего чуть не опоздала в школу.
Около подъезда ее ждала Ася. Значит, все хорошо, все по-прежнему.
– Ну, и что же я вчера пропустила? – преувеличенно весело начала Гараева.
Они шли по дорожке между домами, пряча лица от ветра с колючими иголочками льдинок. После вчерашнего дождя резко похолодало, и все вокруг замерзло, застыв в немом оцепенении. Ася была одета в легкую куртку, поэтому старалась идти быстрее, но лед под ногами их заставлял быть осторожными. Так они и шли, мелко семеня на скользкой дорожке, с хохотом хватая друг друга за рукава.
– А что там могло быть! – От холода у Репиной покраснел нос, она им без остановки шмыгала, корча несчастные рожицы. – Правильно, что ушла. Урока, считай, и не было. Так, посидели, пообсуждали и разошлись. Генку Сидорова жалко. Алевтина его выживет из школы.
Лера покосилась на подругу. Ася терла подмерзшие уши и дула в кулачок.
Ни слова о ее разговоре с Быковским… Вот жучара!
– А потом? – тянула свое Гараева.
– А потом примчалась Алевтина и грозилась, что если кто-то не придет на физкультуру, то она отсечет ему голову и на забор повесит. Для острастки. Чтобы другим прогуливать не было повадно!
Девушки прыснули. Все еще хихикая, они забежали за калитку. В этот раз на улице никого не было. Мороз всех загнал в школу. Только в кустах переминалась с ноги на ногу одинокая фигура. Вглядываться в нее не было никакого желания, лишняя секунда пребывания на улице грозила глобальным обморожением.
Класс встретил их духотой вечно закрытого многолюдного помещения.
– Кросс сегодня отменяется. – Ян висел на руках между двумя партами и, раскачиваясь, как маятник, туда-сюда, не давал никому пройти.
– Да, при такой погодке либо коньки, либо плавки нужны, – мрачно хмыкнул Махота, самозабвенно разрисовывая парту. – Непонятно, то ли у нас осень, то ли зима.
– Ты на календарь посмотри. – Наумова сидела на своем месте, с любопытством разглядывая, кто в чем пришел, про себя отмечая, что уровень культуры одежды за последние пару месяцев в классе не повысился: почти все поголовно были в свитерах и джинсах. – Он тебе ясно скажет, что сейчас ноябрь.
– Ноябрь – это осень. – Константинов поудобнее «переступил» руками. – А на улице – черт знает что.
– Ничего, Один-Ноль на уроке тебе популярно объяснит, что эта погода очень удобна для конной гребли на коньках. – Майкл откинулся, любовно рассматривая свой рисунок.
Все прыснули.
– Если он нас погонит на улицу, я не пойду. – Ян спрыгнул на пол.
– Побежишь, – скривилась в злой усмешке Юлька. – Причем на четвереньках.
– На четвереньках у нас будут червяки бегать. – Константинов опустил свой зад на парту, всем корпусом разворачиваясь в сторону Наумовой. – Это их любимейшее занятие.
– Тогда уже не на четвереньках, а по-пластунски, – неожиданно для самой себя произнесла Лера, намекая на способ передвижения настоящих червяков.
Все понимающе засмеялись.
Но бегать их в этот раз не заставили.
Низкий коренастый физрук Федор Семенович Хитров по кличке Один-Ноль мрачно оглядел толпу девятиклассников, ввалившихся в зал после звонка. Перекинул с руки на руку волейбольный мяч, недовольно покачал головой. Было заметно, что он далеко не в восторге от такого количества присутствующих. Алевтина Петровна, взглядом прощупывая каждого ученика, пересчитала явившихся на занятия и удалилась по своим делам.
– Ну, что же, – качнулся с мыска на пятку физрук. – На улицу мы выйти пока не можем. – Обратное движение, и Один-Ноль встал на пальцах. – Для зала вас слишком много. А значит… – Мыски белых кроссовок задрались вверх. – Устроим командные соревнования. Разбивайтесь на группы по шесть человек. Сначала играет один класс, потом другой. Победители играют между собой. За урок управитесь?
– А у нас их два! – отозвался Васильев. Его фраза вызвала странный смех среди червяков.
– Тогда управитесь. – Физрук опустился на полную стопу. – Остальные сидят, болеют. Кому станет скучно, могут идти на улицу и бегать вокруг школы. – Мяч из рук Федора Семеновича полетел в толпу. – Все, начинайте.
В «прошлой жизни» Хитров был мастером спорта по водному поло. С тех времен у него остались резкие движения и категоричность. Он не терпел, когда с ним спорили, требовал молниеносного выполнения задания и, несмотря на многие годы работы в школе, все еще удивлялся, когда ученики не понимали его с первого раза или ленились.
Вот и сейчас, отдав мяч, он, видимо, ожидал, что на поле тут же возникнут две команды и, подстрекаемые криками болельщиков, начнут ожесточенную схватку за первое место. Но команд не было. Мяч исчез во внезапно возникшей куче-мале. Среди червяков началась игра в вышибалы на расстоянии вытянутой руки, завизжали девчонки. Махота по-деловому подбирал себе игроков.
– Мы их сделаем в два счета, – быстро говорил он, оглядывая одноклассников, словно видел их впервые. – Костик, двигай сюда. Наумова, Наташка! Идите ближе. Сейчас у нас такая команда получится!
Жеребцова недовольно поджала губы, но подошла. Махота действительно собирал самых сильных, и не оказаться в их числе Наташке не хотелось.
Играть предстояло в школьный волейбол. Правила были такими же, как и в обыкновенном волейболе, только мяч нужно было не отбивать, а ловить вытянутыми руками, не прижимая к себе, и перебрасывать на поле соперника. Маленький шустрый Ян брал мячи с любой точки поля, а Жеребцова, несмотря на свою кажущуюся медлительность, выкидывала такие подачи, что не каждый парень был способен их взять. Девчонки же от ее крученых мячей просто разбегались в разные стороны.
– И нас возьми, – подскочила Ася, пытаясь, не глядя, найти руку Леры, чтобы вытащить ее вперед.
– Не, Репина, – покачал головой Майкл. – Ты сядь, а вот Гараеву возьмем.
Лера уже открыла было рот, чтобы отказаться, – будет она слушаться какого-то Махоту, но тут к ним подошел Васильев. За его спиной стоял Быковский. От неожиданности этого явления Гараева во все глаза уставилась на Павла. На его живое красивое лицо, на мягкую улыбку. Она до того засмотрелась, что прослушала все, сказанное Васильевым.
– Ну, путем, – ворвался в ее уши голос Махоты. – Тогда разошлись. – Он глянул на столпившихся одноклассников и довольно буркнул: – Ну, сейчас мы им дадим жару. Крылышкин, давай к нам. Все, двинули!
Лера машинально сделала несколько шагов следом за всеми, пока не поняла, что сейчас будет. Оказывается, Васильев договорился о том, чтобы игра шла сразу между двумя классами, без борьбы внутри каждого класса.
– Пять игр, – поднял растопыренную пятерню Васильев.
– Мы вас сделаем! – отозвался Махота.
– Перевес в два очка – победа! – Андрюха принялся нервно чеканить мячом об пол.
– Не вопрос, – выбросил вперед указательный палец Майкл. – Что смотрите? – резко повернулся он к своей команде. – Наташка – на подачу. Наумова – в центр. Лерка – под сетку. Ян, вставай на заднюю линию, если что, прикроешь Жеребцову. – Крылышкин, оставайся здесь. Все, две игры, и победа – наша!
Гараева глянула на Асю. Та сидела, надувшись на весь мир. Ничего, к концу уроков она забудет о своих обидах. Лера повернулась и вдруг встретилась взглядом с Павлом.
Он тоже стоял под сеткой.
Она быстро отвела взгляд и тут же пожалела об этом. Надо было как-то ответить на этот кивок или сделать вид, что ей безразлично, что на нее смотрят. Чего она испугалась? Теперь он может подумать черт знает что.
Все вдруг стало до того запутано, бестолково. Почему он на нее смотрел? Зачем вообще он согласился играть? Для чего встал под сетку? Радовало одно – после первой же подачи будет переход, игроки по часовой стрелке сдвинутся на новые места, и они с Павлом разойдутся в противоположные концы площадки.
А Васильев все еще собирал команду.
– Цветкова, Ротов? Что стоите? Давайте сюда. Рязанкина, хорош сидеть! Играть надо.
– А ты Маканину возьми, – раздался чей-то вальяжный голос, и Лера, забыв о своих тревожных мыслях, посмотрела в ту сторону.
На скамейке сидела невысокая девчонка с аккуратно подстриженными короткими волосами, изящным макияжем, с модным маникюром на ногтях. Все это как-то одновременно бросалось в глаза и создавало один странный образ – красивый, заметный, но совершенно не идущий к этому месту, к школе, к спортивному залу. Среди галдящих девятиклассников эта девочка выглядела взрослой, умудренной жизненным опытом женщиной, ухоженность делала ее не по возрасту зрелой и скучной. И тут Лера вспомнила. Она уже видела эту девушку пару дней тому назад. Сразу после злополучной драки она разговаривала с плакавшей Курбаленко. Значит, это Рязанкина? Так-так…
Маканина сидела неподалеку от ухоженной Рязанкиной. Она никак не отреагировала на ее комментарий, только подняла глаза на Васильева, но он тоже ничего не сказал, отвернувшись в другую сторону.
Видимо, и у них в классе не все так гладко. Да, наиграют они сейчас!
– Ну, что? Поделились? – Из тренерской вышел Одни-Ноль. Он продул свисток и оглядел собравшиеся команды. – Ладно, пусть будет так, – легко согласился он. – Начали. Капитаны, ко мне!
Махота с Васильевым пробежали вдоль сетки. Физрук протянул им два зажатых кулака. Первым стал выбирать Васильев. Открытая ладонь тренера была пуста. В другом кулаке оказалась пешка.
– М-да… – Федор Семенович покрутил шахматную фигуру перед своим носом и спрятал ее в карман. – Поехали! Подают слева.
Жеребцова поймала посланный ей мяч, пару раз ударила им об пол, посмотрела на Леру, единственную, стоявшую сейчас к ней лицом, и коротким резким движением послала мяч через сетку.
– Эх! – вдруг воскликнул Махота, и в зале повисла тишина. Слышен был только топот ног метнувшихся за мячом игроков.
– Держи! Держи! – гаркнули у Леры над ухом, и она подняла глаза. Перед ней за белой сеточкой была широкая спина Павла. Он взмахивал руками. Было видно, как под тонкой футболкой ходят мышцы.
– Играем! – накатил на нее возглас.
Мяч ударился о верхнюю кромку сетки, секунду балансировал, выбирая, на какую сторону упасть. Сверху его накрыла широкая ладонь. Лера успела только поднять руки. Мяч пролетел мимо ее растопыренных пальцев, мягко срикошетил о лицо и поскакал дальше. Куда – Лера уже не видела. От удара перед ее глазами носились радужные зайчики, по щеке пробежала неожиданная слеза.
– Что спишь! – возмущенно заорал Махота. Но его вопль перекрыл свисток.
Лера потрясла головой, прогоняя темноту из глаз.
– Ты жива? – услышала она голос Жеребцовой, и мир вокруг снова прояснился.
– Нормально.
Первым делом Гараева оглянулась. Павел стоял к ней спиной, и, судя по довольным лицам бэшек, все были рады удачному удару их игрока. Быковский – в том числе. Как он мог?!
– Подача!
Свисток заставил игроков замереть.
Подавал Васильев. Он долго замахивался, примеряя руку для броска. Но мяч сорвался и ускакал к скамейке зрителей.
– Все путем! – довольно потер руки Махота. – Так мы их еще быстрее сделаем. Переход.
В голове у Леры после удара еще слегка звенело. От свистка стоявшего рядом физрука заложило уши. Теперь она старалась не смотреть на Павла. Он все еще был под сеткой и говорил что-то веселое замеревшей напротив него Курбаленко. Вообще, команда бэшек была какой-то странно расслабленной. Словно им было все равно, выиграют они или нет.
– Работаем, работаем! – хлопнул в ладони Майкл, заставив Леру оторваться от созерцания Павла и обернуться. Крылышкин не стал совершать ритуальных движений. Он крутанул в руке мяч и легко перебросил его через сетку. Курбаленко приняла подачу на вытянутые руки.
– Пас! – поднял руку Павел. Мяч мягко лег в его растопыренную пятерню. Быковский коротко взглянул на поле противников, развернул мяч в противоположную от Леры сторону, а потом вдруг резко послал его к ней.
Пытаясь предугадать движение Павла, вся площадка бросилась вперед. Лера машинально сделала те же два шага. Мяч глухо стукнулся ей в грудь, отбросив ее назад.
Свисток оглушил Леру.
– Потеря подачи!
– Ну ты что делаешь-то? – одновременно заорали Махота и Ася. Только Репина кричала на довольно пожимавшего руки товарищей Павла, а Майкл – на пытавшуюся сдержать слезы обиды Гараеву.
Что-то произошло с легкими: Лера никак не могла выпрямиться и вздохнуть нормально. Долгую мучительную секунду она стояла, согнувшись. А потом вдруг поймала внимательный взгляд Жеребцовой. Она смотрела так, словно отлично понимала суть происходившего.
– Лерка, ты что? – подскочила к ней Ася.
– Все в порядке! – Гараева разогнула спину, дышать сразу стало легче. – Теперь все будет нормально.
– Ну, ты! – погрозила маленьким кулачком Репина улыбавшемуся Павлу. – Смотри, куда кидаешь!
В ответ Быковский хмыкнул и посмотрел на Леру. Странный это был взгляд, чересчур внимательный и какой-то сумасшедший.
Это был вызов! Самый настоящий вызов! Кто кого?
В Лере проснулась злость.
Ладно. Хотите поиграть? Поиграем!
– Прикрой ее! – крикнул с другого конца поля Махота.
Ян кивнул и сместился ближе к центру, Крылышкин сделал шаг вперед. В таком кольце прикрытия Лера почувствовала себя неуютно и дала себе слово больше не отвлекаться. Уж она как-нибудь доведет эту игру до нужного финала без «группы поддержки»!