— За что?! – отчаянно закричала она, адресуя свой вопрос небесам.
Чем заслужила такую жизнь? Вечный контроль. Ирен задыхалась, чувствуя себя птицей в золотой клетке. Одета, обута, не голодает, но никакой свободы. Даже вещи сама себе не имеет права выбрать.
Некоторое время она горько рыдала, ничего не замечая вокруг, и возникший белоснежный платок перед лицом стал полнейшей неожиданностью.
Ирен вздрогнула, когда перед ней опустился на корточки незнакомый парень.
— Не стоит плакать на морозе, — миролюбиво произнёс он. – Уверен, всё не так страшно, как кажется в данный момент.
— Да что ты знаешь! – со злостью воскликнула она, выхватив платок и громко высморкавшись.
У незнакомца было ничем не примечательное благодушное лицо. Взгляд участливый, что удивило Ирен.
— А ты расскажи, — просто сказал он и устроился на скамейке рядом.
Ирен машинально подвинулась, косясь на него. На вид — лет восемнадцать, симпатичный, но не красавец. Было в нём что-то располагающее, вызывающее доверие. Он спокойно сидел, давая возможность рассмотреть себя и самой решить, продолжить разговор или нет.
Ирен все-таки решилась. Рассказала о закрытой школе, дурацких правилах, которым должна следовать дома, о том, что никому не нужна. Даже брату с Ханом! Они лишь спешат отделаться от неё. Никого на свете не интересуют её желания и стремления, а вот она должна подстраиваться под всех. О принятых в их кругу договорных браках и о том, что даже самый лучший парень – Хан, который предложил со временем стать её мужем, ничем не лучше.
Было странно говорить с совершенно незнакомым человеком. Парнем. Она вообще была знакома только с Ханом, если исключить из списка мужчин-родственников. Общаться с другими молодыми людьми противоположного пола ей было строжайше запрещено. Сейчас же Ирен нарушила этот запрет и чувствовала себя как никогда свободной. А ещё, делясь наболевшим, как будто освободилась от давившего груза, и на душе стало легче.
Выговорилась. Сожалений из-за лишней откровенности не было. Незнакомец молчал и это молчание затягивалось. Ирен повернула голову и взглянула на него. Он всё так же сидел, только глаза закрыты. Уснул? Она ему душу выворачивала, а он…
Не успела разрастись обида, как незнакомец открыл глаза и посмотрел на неё. И столько в этом взгляде было жалости и сострадания. Ирен поняла, что сейчас утонет, растворится в глубине его чувств.
— Мы не выбираем семью в которой рождаемся, — начал он. — Тебе стоит принять их такими, какие есть и не обижаться на них. Родители дают нам жизнь, уже за одно это стоит быть им благодарными.
Он чуть помолчал, а Ирен поджала губы, чувствуя, что сейчас нарвётся на лекцию о послушании родителям. Вот только незнакомцу опять удалось её удивить.
— Знаешь, — задумчиво сказал он, — каждый человек превыше всего ставит свои желания. Учись говорить о своих, и отстаивать их. В то же время, поступая так, как хочешь, иногда следуя наперекор, нужно быть готовой к цене, которую заплатишь.
Она не совсем поняла, и он это увидел.
— Приведу пример. Ты хочешь попасть на концерт своей любимой рок-группы, но родители тебя не пускают. Можно на них обижаться, устраивать скандалы и просидеть весь концерт в своей комнате, жалуясь на судьбу и плача. Или…
— Или… — как зачарованная повторила Ирен. С ней так ещё никто и никогда не говорил.
— Или ты можешь придумать, как заработать деньги на билет, сбежать из дома и пойти на концерт. Ты получишь удовольствие, и твоя мечта исполнится. Но будь готова к тому, что своим поступком перепугаешь родителей. Они могут даже обратиться в полицию! По дороге на тебя могут напасть, обидеть, обокрасть. После такой выходки тебя вероятнее всего запрут дома или накажут. Вот и решай, стоит ли твоё желание той цены, которую придётся заплатить и, если да, дерзай. Не стоит ждать от других, что они станут исполнять твои желания. Делай это сама, но понимай, насколько это важно для тебя, и какую цену придётся заплатить.
Ого! Слова этого на вид обычного парня перевернули весь мир. Ирен поняла, что не только родители ограничивали её, но и она сама. Свобода всё это время была рядом, стоило только протянуть руку и получить её. Осознание этого сильно потрясло.
Усмехнувшись, незнакомец коснулся ее подбородка, прикрывая непроизвольно раскрывшийся рот. У Ирен даже зубы слегка клацнули.
— И ещё, никто не может запретить тебе сидеть на морозе, но будь готова к тому, что завтра можешь заболеть. Мне кажется, тебе бы этого не хотелось. — Он встал и протянул руку. – Позволь, проводить тебя до отеля.
Как зачарованная Ирен взяла его за руку и пошла рядом. Весь путь они молчали. Ирен обдумывала услышанное и даже не заметила, как они оказались у входа в отель. Она не знала, что сказать на прощание и как поблагодарить. Мучительно подбирала слова и поняла, что даже имени его не узнала!
— Удачи тебе, Снежинка! — сказал незнакомец
— Кто? – удивилась Ирен.
— Снежинка. Ты такая же красивая и уникальная. Когда повзрослеешь, не соглашайся на договорной брак. Ты достойна того, чтобы тебя любили. И ценили, — незнакомец добродушно щёлкнул её по носу.
Улыбнулся.
Не зная, как реагировать, Ирен несмело улыбнулась в ответ, пробормотала что-то неразборчивое и нырнула в двери отеля.
Он прав: надо всегда думать о последствиях. И нельзя забывать о себе.
В холле Ирен наткнулась на крайне встревоженного Хана. При виде девочки тот бросился к ней. Ирен попятилась: ей показалось, что Хан с трудом удержался, чтобы не схватить и не встряхнуть ее как следует за плечи.
— Ты где была? – в голосе отчетливо слышалась злость.
— Выходила подышать, — пролепетала Ирен, понимая, что про разговор с незнакомцем лучше умолчать.
— Почему не сказала?!
— Ты сам велел мне убираться! – возмутилась Ирен.
Хан на мгновение замолчал, словно пытаясь сдержать рвущиеся с языка ругательства. Глубоко вздохнул и медленно проговорил:
— Марш в номер. Просил же тебя, как человека, не выходи одна.
— Мне четырнадцать!
— Почти. И тебя отпустили только потому, что ты обещала нас слушаться. Я в тебе ошибся?
Ирен вздохнула. Да, тут Хан был прав. Отец сопротивлялся до последнего, считая, что ей лучше посидеть дома и помочь матери с очередным благотворительным вечером. Хану с Богданом пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить главу семейства. И дать Ирен вздохнуть чуть свободнее.
— Извини, — кротко проговорила она, опустив голову, — я была не права.
— Иди в номер, — приказал Хан, — я тоже скоро приду.
— И не будешь зажигать в баре?
— Нет настроения, — мрачно откликнулся он.
У Ирен его тоже не было. Она поднялась в номер, умылась и залезла под одеяло. Заснула далеко не сразу, слышала, как вернулся Хан, судя по звукам, включил ноутбук и тихо выругался.
Ирен уснула ближе к полуночи. А отблески света из комнаты Хана погасли ближе к утру.
***
Хан едва не проспал завтрак. Его разбудила уже одетая и причесанная Ирен. При виде ее опасений в глазах Хан испытал укол совести. Наверное, не стоило вчера повышать на нее голос. Но он действительно испугался, не найдя девочку в номере.
«Сдержанность. Все-таки ее мне не хватает».
— Пошли есть, — проговорила Ирен, — ты вообще не спал?
— Спал, — буркнул Хан, переворачиваясь на спину, — подожди, сейчас оденусь и глаза протру.
Ему потребовалась пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Натянув джинсы и желтую толстовку, быстро забежал в ванную, умылся и пригладил волосы.
Сведения и подозрения насчет Лили жгли Хана изнутри. Но поделиться ими с Ирен он, понятное дело, не мог. Идеальным решением было бы позвонить отцу Богдана и рассказать о своих соображениях. Но тогда друг его не простит.
В ресторане они столкнулись с Богданом. Тот, тоже явно не выспавшийся, по-братски потрепал сестру по волосам и попросил:
— Налей нам с Ханом кофе, пожалуйста.
— А чего тебе твоя рыжая не наливает? – Ирен покосилась на Лилю.
Та вместе с подругами сидела уже за столом и о чем-то весело болтала.
— Потому что я попросил ее взять мне завтрак. Слушай, ну чего ты ворчишь?
Ирен дернула плечом, но пошла за чашками и за кофе в дальний конец зала, где стояла гигантская кофеварка.
— Извини, — произнес Богдан, обращаясь к Хану. — Серьезно, я слишком нервно отреагировал. Но и ты сказал полную чушь.
Хан огляделся: люди вокруг завтракали и на них не обращали внимание. Просто двое, негромко беседующих, парней.
Яркое солнце золотило деревянные стены, солнечными зайчиками плясало на полу. В такой день не хотелось думать о плохом. Хотелось поесть и отправиться на склон, где через три часа должны были состояться соревнования.
Увы…
— Богдан, я вчера пообщался с нашим наставником, — он увидел, как побледнел друг и поспешил успокоить его: — Нет, я ему ничего не рассказал. Просто кое-что уточнил насчет способностей к сноуборду.
— Лиля просто очень способная, — сжал зубы Богдан.
— Такая способная, что за две недели научилась делать трюки, которые не всякий профи выполнит?
— Это не означает, что она «одержимая», — процедил Богдан, сжимая кулаки.
Хан ощутил угрозу и негодование, исходящие от друга. Но сдержался.
— Значит, она кокетничает. И на сноуборде стоит по крайней мере лет с пяти.
— Смысл ей врать?
— А смысл мне наговаривать на нее? – не выдержал Хан. — Я почти до утра копался в информации про «скверну». Сказать, что я нашел?
— Ну? – буркнул Богдан, переводя взгляд на Лилю.
Та помахала ему рукой и послала воздушный поцелуй. Остальные девушки повторили за ней, но адресовали свое приветствие Хану. Сидевшая рядом с ними Ирен сделала вид, что ее сейчас вырвет.
— Одна из вещей дает человеку ловкость и грацию. А также силу и скорость.
— И что? Как выглядит вещь?
— Чулки. Шелковые чулки с кружевами, характерными для «вещей Бафомета».
Богдан шевельнул губами, выталкивая беззвучное ругательство.
— Я не видел на ней чулок.
— Она вполне может одевать их только на склон. Богдан, я не утверждаю, что прав, но давай посмотрим, понаблюдаем. Что теряешь?
— Это мерзко, — пробормотал друг, — хочешь сказать, я должен начать подозревать девушку своей мечты? Черт, Хан, я реально влюбился. Мне даже думать плохо о том, что придётся расстаться. У неё учёба, у нас… И живём мы в разных странах.
Хан помрачнел, видимо дело совсем плохо.
— Мы должны подозревать всех женщин, — произнес он тихо.
Богдан лишь мотнул головой и пошел к столику, за которым сидела Лиля и остальные.
Завтрак прошел не то, чтобы ужасно, но несколько напряженно. Богдан с Ханом то и дело обменивались непонятными взглядами. Ирен тихо злилась на подружек парней. А те словно ощущали что-то и вели себя тише обычного. Хотя уже под конец завтрака Лиля не выдержала и весело спросила у Хана:
— Ты идешь в первой четверке? Вместе со мной?
— Да, — коротко ответил тот.
Ему хотелось пообщаться с ней наедине, но Богдан не поймет, к тому же не было прямых доказательств ее «одержимости». А без них предъявлять обвинение глупо и опасно. В конце концов, Лиля действительно может быть гением и заниматься сноубордом лет с четырех. А врет, что катается недавно, — так хочет произвести на Богдана впечатление своей уникальностью.
— Я так хочу победить, — захлопала Лиля ресницами. — Представляешь, Богдан сказал, что будет мне поддаваться.
— Ну и дурак. Разве тебе понравится изначально нечестная победа?
— Это всего лишь милый пустяк от друзей, — пожала плечами Лиля, — остальные же об этом не знают. Неважно каким путем добыта победа.
— Даже так, — прищурился Хан, — извини, я тебе не помощник. И буду катать в полную силу. Ты правда научилась кататься только здесь?
— Ага. Значит, поддержать друга не хочешь?
— Я за честные соревнования, — отрезал Хан и вышел из-за стола, опасаясь, что не выдержит и начнет задавать неловкие вопросы.
***
День выдался солнечным и слегка морозным. На покрытые сверкающим снегом склоны невозможно было смотреть без темных очков. Возле подъемников уже собирались любители покататься на лыжах и сноубордах. Зрители расположились вдоль склонов, вооруженные видеокамерами и фотоаппаратами.
— Пожалуйста, — Хан, в черном костюме и в ярко-желтых очках, натягивал перчатки, — пожалуйста, Ирен, вот стой тут, хорошо?
Девочка рассеяно пожала плечами, и от Хана не укрылось ее внимание к толпе, будто ищет кого-то взглядом.
— Конечно, я дождусь вас тут, — послушно ответила Ирен. — Где твой сноуборд?
— У подъемника. Все, давай, болей за меня. Богдан сейчас к тебе подойдет, он участвует в следующей четверке.
Хан кивнул и поспешил наверх, к подъемнику. На подходе замедлил шаг — над его сноубордом склонилась девушка с ярко-рыжими волосами. Похоже, он знает ее, но стоило проверить догадку, и Хан пустился бегом.
— Чего тебе? – поинтересовался он, когда признал Лили.
— Богдана не видел? Он мобильный не берет.
— Правильно, — Хан сам не понимал, почему ему хочется грубить, — в сортире ему что ли на твой звонок отвечать? Это все?
— Если настроение плохое, то необязательно его срывать на других, — прищурилась Лиля, — девочки не дали? – она хмыкнула и направилась к подъемнику.
Хан сплюнул, взял сноуборд и не спеша пошел следом — у подъемника уже собралась приличная очередь.
Соревнования проводились на специальной спортивной трассе для сноуборд-кросса. В каждом заезде участвовали по четыре спортсмена. Длились состязания два дня подряд, по олимпийской системе — на выбывание…
Специального сигнала не было. Со стуком опустилась небольшая перегородка между участниками и склоном, и все четверо рванули вниз.
Хан занимался сноубордом лет с десяти. Его заманил в этот вид спорта Богдан. И оба катались весьма и весьма неплохо.
Вот и сейчас, Хан разогнался до приличной скорости, аккуратно «облизывая» доской небольшие трамплины, в то время как другие участники подпрыгивали на них, теряя скорость. Так что Хан быстро вырвался вперед. Очередной поворот, с большим трамплином. Хан сгруппировался и вылетел с трамплина первым. Хорошо приземлился… и вдруг внезапно перестал «чувствовать» сноуборд. Доска вильнула, рванула в сторону. Хан неуклюже взмахнул руками и ударился всем телом в жесткий снег. Ему повезло, что до следующего трамплина достаточно далеко. Инерцией его влекло до ближайшего поворота, вытолкнуло на вогнутый склон, и скорость наконец погасла.
Голова гудела, болел локоть и бок. Но переломов явно не было. Медленно Хан сел и скривился от досады, отстегнул крепления. К нему уже спешили дежурные спасатели в ярких жилетах с красным крестом.
— Я в порядке, — отмахнулся Хан, — все нормально! Ушибы и все, сам дойду.
Он подобрал сноуборд и, чуть прихрамывая, отправился к ограждению, где стояли зрители. Там его и нашел Богдан — весь растрепанный и откровенным испугом в глазах. Если и была между ними недомолвка, то она исчезла.
— Ты как? – бросился он к другу, который сидел у ограждения и что-то внимательно разглядывал на своей доске.
— Я-то целый, — сообщил Хан странным тоном, — а вот крепления – не очень. Смотри, кто-то мне на них винты ослабил. Причем так, что они стали болтаться только уже на спуске. Тут опытный человек постарался.
Он развернул сноуборд к Богдану и подтолкнул ногой. Тот с непониманием нахмурился, опустился на корточки и взглянул на крепления. Да, разболтаны, даже пары винтов не хватает.
— Ты сам не мог накосячить?
— Я проверил все за двадцать минут до начала соревнований, — Хан поморщился: локоть все же ощутимо болел при движениях. И голова продолжала гудеть: не сотрясение, конечно, но приложился он знатно. Шлем спас и умение группироваться, а то бы тащили его сейчас переломанного на носилках.
Они с Богданом переглянулись. Судя по тревоге, мелькнувшей в глазах последнего, он тоже представил, что могло произойти. Оба прекрасно знали, насколько опасными бывают травмы при таких вот падениях.