И хоть в итоге Влада она доказала, что узнала о рекомендации Никиты уже после того, как ее приняли в штат, и сказано это было между прочим, она не могла не признать правоту выдвинутых, пусть и в шутку, обвинений.
— Раз уж у нас зашел серьезный разговор...
«Пожалуйста, не надо!»
— ... давай прямо сейчас договоримся: что бы не сучилось в будущем, какое бы развитие не получили наши отношения, первостепенно ты всегда останешься моей студенткой, а я – твоим преподавателем литературы. По крайней мере, на оставшиеся два с половиной года. Я никогда не буду предвзятым ни в положительную, ни в отрицательную сторону. Хочу верить, что и ты не изменишь этому правилу, и не станешь воспринимать мои замечания по учебе как попытки... склонить тебя к чему-то или унизить, или отблагодарить. С самого первого дня я считал тебя чрезвычайно умной девушкой, и сейчас говорю не с целью в чем-то упрекнуть, а исключительно чтобы обозначить все возможные камни преткновения. И я считаю, что нам нельзя афишировать отношения не потому, что стесняюсь тебя или вынашиваю неприличные намерения, а потому что сейчас это в первую очередь оградит тебя от грязных сплетен. – Он постучал указательным пальцем по столу, как будто в такт внутреннему ритму. – Говорю полную чушь. Надеюсь, прозвучало не так мерзко, как мне кажется.
— Все в порядке. Я полностью согласна с каждым словом.
— Уверена? – засомневался он. – Потому что все недосказанности рано или поздно заявят о себе, и часто в самых неподходящих обстоятельствах. Мне бы не хотелось потерять тебя только потому, что сейчас мы побоялись быть полностью откровенными.
— Нам давно следовало обсудить эту ситуацию.
Никита осторожно прикоснулся к ее ладоням, которые Влада, как школьница, положила перед собой на столе. Простое касание кожа к коже заставило ее покраснеть. Они и раньше держались за руки, и несколько раз Никита позволял себе приобнять ее за талию. Но именно сегодня простое касание вызвало в ней целую бурю эмоций. Он был невероятно обаятельным молодым мужчиной, с безупречными манерами и трезвой головой. И как она могла сравнивать их? Никита никогда бы не растворился ни сказав ни слова, просто потому, что поддался импульсу внезапно изменить свою жизнь. Никита никогда бы не расплющил чужие чувства асфальтоукаточной машиной своего эго.
— Ты – замечательный, - Влада потянулась, позволила своим пальцам уютно устроиться у него в ладони.
Он улыбнулся, сжал ее ладонь, одновременно поглаживая костяшки большим пальцем. Ничего из ряда вон выходящего, но от этой нежности по телу Влады разлилось тепло. Вот такими должны быть отношения: спокойными, стабильными, без недомолвок и прихотей. В конце концов, шестнадцать лет не такая уж невообразимая разница.
Глава третья
Концертный зал комплекса «Созвездие Орион» был битком забит от желающих воочию увидеть и своими ушами услышать прославленного баритона. На этот раз Никита припарковался на отведенных для машин местах – оказалось, что эта услуга входила в стоимость билета. Они прошли через весь зал и заняли места в третьем ряду – как раз за спинами известных политиков и шоуменов. Влада даже не пыталась осмыслить приблизительную сумму этого «удовольствия» и откуда Никита раздобыл билеты в последний день. Владе было неловко спрашивать, чтобы ненароком не признаться, что она впервые на мероприятии подобного масштаба, да еще и в вип-зоне.
— Тебе нужно расслабиться, - Никита успокаивающе похлопал ее по руке, которой Влада продолжала сжимать его локоть даже после того, как они заняли места в зрительном зале.
Легче сказать, чем сделать. Этот выход в свет, под прицелы камер и взгляды десятков журналистов перечеркивал их договоренность держать отношения в секрете. Почему он так спокоен?
Никита наклонился к ее уху, мягко отодвинул закрученную спиралью прядь.
— Здесь несколько тысяч людей, - прошептал он, и его дыхание защекотало кожу у виска, - вряд ли здесь так уж много наших общих знакомых, а газетчиков интересует только бомонд, так что в камеры нам попасть тоже не судьба. Кроме того, - он отодвинулся, приподнял ее лицо за подбородок, - считай, что это твой шанс посмотреть, как работают профи.
Влада не стала говорить, что волнение превратило ее в подслеповатую мышь. Все предметы и люди на расстоянии несколько метров вокруг превращались в бесформенную пеструю массу, источающую сотню ароматов и слепящую вспышками фотокамер. Немыслимо, как кому-то удается работать в этой обстановке: сосредоточиться, невзирая на шум и гам, носиться с диктофоном между рядами, одновременно увиливая от охранников и задавая щекотливые вопросы именитым посетителям. Слава богу, что ей досталась спокойная колонка культуры театральных подмостков. Влада категорически не видела себя среди пробивных неуловимых, тиражирующих сплетни и скандалы газетчиков.
Но, стоило на сцене появиться именитому певцу – как из головы Влады разом вылетели все тягостные мысли. Она впитывала его низкий, поющий о любви голос, словно сухая земля впитывает весенний дождь. На время даже забыла о Никите, о своей неуверенности и страхе первого совместного выхода на мероприятие такого масштаба. Как будто заморский артист приехал специально для того, чтобы спеть ей, чтобы каждым надрывом голоса пропускать электрический ток по струнам ее души.
— Влада, - Никита сжал пальцы на ее плече, заставил вернуться в реальность, - перерыв.
Она не сразу сообразила, что голос певца стих и что публика в зале заметно оживилась. Понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.
— Это было великолепно! – громким шепотом, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, сказала она. – Это несравнимо с записью. Господи, я и представить не могла, что такое возможно.
Никита широко улыбнулся.
— Рад, что тебе понравилось. Может быть, спустимся в холл и выпьем по бокалу чего-то вкусного?
Влада позволила ему вести, чувствуя себя совершенно окрыленной часом великолепной музыки и безупречного исполнения. Тяжелый разговор, перспектива оказаться «застуканной» в непозволительных отношениях с мужчиной намного старше – все это превратилось в дымку, зыбко тлеющую на задворках сознания. В конце концов, она заслужила право насладиться вечером, обществом обходительного мужчины и проникновенной музыкой.
В холле уже яблоку негде было упасть. Сначала Влада стеснялась своего скромного наряда – на фоне дизайнерских платьев и блеска бриллиантов, ее купленное на прошлогодней распродаже платье выгляди, мягко говоря, скромно. Положение спасал Никита, отвлекая на себя женское внимание. Владу если и замечали, то между прочим, едва скользнув случайным взглядом.
— Замерзла? – спросил он между делом, пока они ждали своей очереди подойти к накрытому фуршетному столу. Тут же, принимая заказы и деньги, суетились одетые по всей форме официантки. – Дрожишь.
— Чувствую себя не в своей тарелке. Я впервые на таком мероприятии, понятия не имею, что делать, - призналась она.
— В любой непонятной ситуации нужно оставаться самим собой и ни в коем случае не поддаваться панике, - нарочито поучительным тоном, посоветовал Никита. И тут же разрядил улыбку коротким смешком. – Влада, заклинаю тебя, прекрати краснеть и анализировать каждый вдох и выдох. Вот что мы сделаем – ты отойдешь вон туда, - он подбородком указал на софу между мраморными колоннами, где уже сидела брюнетка в эффектном платье цвета морской волны, - и подождешь, пока я принесу что-то освежиться.
Владе была невыносима сама мысль о том, чтобы лишиться уютной защите его локтя, за который она держалась, словно утопающий за соломинку. Но еще хуже, если он увидит ее до неприличия детский страх толпы. Пришлось собраться, напомнить себе, что она не имеет права перечеркнуть его похвалу ее серьезности – и согласиться с предложением. Ничего страшного не случиться, главное, ни на секунду не терять Никиту из поля зрения, что совершенно не сложно.
Она осторожно опустилась на самый краешек софы, убрала за спину совершенно не подходящую общему наряду массивную сумку. Все, что есть – клатчей у нее отродясь не было. Влада считала их совершенно непрактичными. Что за толк в сумочке, куда даже книгу не запихнуть, не то, что ноутбук или буханку хлеба.
— Твой?
Сначала Влада не поняла, что вопрос адресован ей. Но в придачу к нему шел вопросительный взгляд-брюнетки.
— Что, простите?
Девушка раскрыла клатч, достала массивную пудреницу, но вместо того, чтобы использовать аксессуар по назначению, пару раз постучала им по оформленной кристаллами лилии в центре сумочки.
— Щеголь в сером костюме – твой хахаль?
— Мы встречаемся, - после секундой задержки, поправила Влада.
Брюнетка оценила ее долгим придирчивым взглядом. Влада так и видела, как в ее голове заработали шестеренки внутренней кассы, развешивающей ценники на каждый предмет одежды собеседницы.
— Ага, встречаетесь, - снисходительно согласилась девушка. Видимо в ее голове общий ценник Влады был слишком мал, чтобы потрудиться хотя бы изобразить видимость вежливости. – Ну как для «папика» он вообще молодец, задница отличная. Тридцатник с небольшим, угадала?
Влада не понимала, почему вместо того, чтобы встать и уйти, продолжает выслушивать откровенное хамство. Она поискала взглядом Никиту – и нашла его разговаривающим с солидным мужчиной сильно за пятьдесят. У мужчины было внушительное пузо позолоченные часы на толстом запястье и жиденькие седые волосенки. Влада обеспокоенно заерзала, соображая, как поступить дальше. Похоже, Никита сильно ошибся, думая, что в такой толчее шанс наткнуться на знакомых ничтожно мал. Должна ли она подойти и поздороваться? Сказывалось материнское воспитание, которое она в свою очередь получила от родителей до мозга костей пропитанных высокой наукой.
Стоп. Влада чуть не за шиворот одернула себя назад, пригвоздила пятую точку к софе. Они с Никитой договорились, что до окончания ее учебы не будут афишировать свои отношения. Возможно, этот человек просто его знакомый и знакомство с ним не доставит Никите хлопот, но что, если он может использовать это, чтобы насолить ему? Не зная броду – не суйся в воду. Лучшее, что она может сделать – и сделает – останется сидеть на месте и дождется, пока Никита разберется со своим разговором и вернется к ней.
— Не обижайся, - сказала брюнетка, - просто у меня резкая личная неприязнь к бабам, которые ухлестывают за богатенькими буратинами.
— Я ни за кем не ухлестываю, - сдержанно отбрила незаслуженные претензии Влада.
— Да ладно, не будь стервой, я же извинилась.
— Большое спасибо, я оценила.
Влада всегда чувствовала себя неловко, когда по стечению обстоятельств оказывалась втянутой в перепалку или выяснение отношений. Как будто ее несдержанность, неаккуратность в выражениях привели к тому, что два человека наговорили друг другу гадостей. Особенно часто это случалось в разговорах с родителями, которые так и не простили им с Артемом свободомыслия. Но сейчас она практически впала в ступор от непонятности происходящего. Эта расфуфыренная барышня говорит с ней так, вроде они пили брудершафт и с детскадиковского горшка делились сокровенным.
— Хочешь совет?
— Нет, благодарю.
Смешок вынужденной собеседницы красноречиво засвидетельствовал – выслушать совет все-таки придется.
— Перестань вести себя так, словно у тебя гвоздь в заднице до самого копчика. От этого случается геморрой. И чтобы там ни говорил тот выхолощенный поганец, о какой бы благе от скрытности не заливал – чушь это все. Срань собачья. Что глазки вытаращила? Да у тебя на лбу написано, что нужно сидеть и не рыпаться, чтобы вас вместе не дай бог не увидели. Если у него жена – то у меня для тебя плохие новости, подруга. Нормальная баба – его ровесница – вцепится в такого мужика зубами, как клещ. Ей легче поколотить тебя скалкой в какой-то подворотне или плеснуть в лицо какой-то пекучей дрянью, чем отпустить такой улов. Если жены нет – то новости еще хуже. У нас тут экземпляр «холостяк обыкновенный, свободолюбивый». Уверена, он куда умнее, щедрее и рассудительнее, чем наши ровесники, и еще в том возрасте, когда потенция не дает сбоев. Но ты для него – всего лишь имя в списке трофеев.
— Даже и не знаю, хватит ли наличности расплатиться за подробный ликбез.
Брюнетка издала низкий гортанный смешок, который принято считать «сексуальным». Влада не услышала ничего, кроме издевки. Хотелось тут же высказать хамке в глаза, что она ошиблась по всем фронтам, но в их разговор вклинился третий собеседник.
— Вот уж кого не ожидал увидеть, так это Неваляшку собственной персоной.
Она так резко вскинула голову, что хрустнула шея. На минуту или две в глазах потемнело, мир вокруг потускнел за темными пульсирующими вспышками.
Нет, нет и нет.
Она обозналась.
— Так вы знакомы? – Удивленный голос брюнетки донесся издалека, как будто она находилась за десятком дверей.
— Можно и так сказать.
Влада несколько раз моргнула, разгоняя пелену. Прежде, чем поняла, что делает, поднялась, трясущимися руками расправила складки платья, стряхнула несуществующие пылинки. Поправила волосы, хоть в этом не было необходимости. Она просто обязана спрятать куда-то руки, найти занятие для негнущихся пальцев, придумать тысячу забот каждой клеточке своего тела, чтобы не совершить наибольшую в своей жизни глупость – не броситься ему на шею.
— Онегин, ты что – половине города успел присунуть? – Голос брюнетки не звучал хоть сколько-нибудь обиженным или огорченным. Она скорее сдобрила удивление раздражением.
— Так и не поздороваешься? – игнорируя вопросы девчонки, напирал он.
Влада не успела опомниться, а жесткие пальцы уже схватили ее за подбородок, вздернули голову вверх, принуждая смотреть в глаза.
Стас.
О, господи.
Трех лет как и не было.
Годы, которые она посвятила хрупкому дилетантскому заштопыванию душевной рваной раны, которую он оставил на память, разбились вдребезги. Как глупо было надеяться, что при встрече с прошлым, она сможет дать достойный отпор. Какой невыносимой идиоткой она была, рассчитывая когда-то вернуть обиду сторицей. Под натиском жестких, холодных, абсолютно черных глаз ее душевная организация капитулировала без единого выстрела.
— Привет, Стас, - прошептала она, и предприняла попытку высвободиться из хватки его пальцев. Тщетно.
Господи, пусть все это окажется ужасным кошмаром. Одним из тех, которые нет-нет, да и навещают ее, и портят настроение на весь день. Какими бы ни были декорации, во сне Стас всегда сокрушал ее попытки казаться холодной и высмеять его в лицо. Все заканчивалось ее слезами, униженными просьбами не исчезать, не растворяться из ее жизни, не вколачивать в ее сердце свое ржавое равнодушие.
И вот – сон разорвал грезы, выполз в реальность, как Фредди, противно лязгая пальцами-лезвиями.
— Привет, Неваляшка. – Он чуть наклонился к ее лицу, опалил дыханием кожу. – Вижу, ничегошеньки вообще не меняется, разве что, веснушек стало еще больше.
Он не изменился – и, в то же время, стал совершенно другим. Сколько ему сейчас?
«Да хватит прикидываться, Егорова! – лягнула она себя. – Ты же каждый год отмечаешь четвертое января в календаре».
Двадцать четыре Стасу Онегину исполнилось ровно два месяца и шесть дней назад.
Он всегда был ее личным стихийным бедствием, с самого первого дня, как они случайно столкнулись на дне рождения Артема. Тогда еще Стас носил статус «друга ее брата», хоть в доме семейства Егоровых появился впервые. Влада помнила каждый толчок сердца, которое загрохотало, стоило этому темному взгляду скользнуть по ней. Гулянка в отсутствие родителей предполагала определенный, всем известный градус, и Артем позаботился о том, чтобы младшая сестра не путалась под ногами компании подвыпивших третьекурсников – отправил Владу к бабушке на все выходные. И при этом не предусмотрел, что шестнадцатилетнюю девчонку не так-то просто заставить плясать под свою дудку. Влада улучила момент – и просто сбежала из-под надзора скверной во всех отношениях, Валентины Петровны. И угодила прямиком с корабля на бал. К сожалению, в плохом смысле этого слова.