— Пойдем, Асенок, — сказал он ласково, как старший брат. Так иногда зовет ее мама. Ладошка у Севы была твердая, крепкая. Настоящая мальчишеская ладонь. Ася улыбнулась: теперь ей совсем не было страшно.
— Если ты не против, — сказал Сева, — когда полетишь, меня за руку возьми, ладно? Я в воздухе совсем легкий.
— Конечно! Мне кажется, ты немножко сам можешь летать…
— Ну… может быть, совсем чуть-чуть… Хорошо Горынычу, он летучим родился, а я пока научусь! А дедушка когда еще разрешит звездную пыльцу использовать…
— Разрешит… Или учись.
Они покрепче взялись за руки и взлетели, крикнув Белому монаху:
— Спасибо! До свидания! Увидимся на балу!
Глава 18
Бал начинался. Со всего леса стекались во Дворец Сдобной Булочки гномы, пришел Леший, приполз Королевский Уж, прилетел Угомон Костюша, долговязый и неловкий, собрались жители Овражного города, феи цветочные и феи древесные, феи травяные и ягодные, привидения и лесные духи, шорох речной, шорох лесной, шорох ручейный…
У парадного входа столпились самые разнообразные кареты, запряженные божьими коровками, кузнечиками, стрекозами; десятка два верховых ящериц замерли на гладком камне неподалеку. Длинный извилистый лаз было не узнать: он был задрапирован белоснежными облаками, освещен светильниками с ароматическими маслами, а вместо земляного пола — ковер зеленого нежного мха.
Теперь, когда Ася была ростом с мизинец, коридор казался огромным, стены уходили ввысь, а когда они с Севой вошли в бальный зал, у Аси даже дыхание перехватило. Раньше она могла дотянуться до потолка, встав на носочки, теперь этот потолок терялся где-то в бесконечности, будто его совсем не было. Светлячки выстроились в созвездия так, что казалось, будто бал проходит под открытым небом. Оркестр из 50 кузнечиков, 30 сверчков и дирижера-соловья настраивал инструменты. Гномы-лакеи разносили напитки, а гости бродили по залу в ожидании танцев, знакомились, разговаривали, охали-ахали.
В соседнем зале был накрыт стол. О, что это был за стол!
На тарелочках из тончайшего белоснежного фарфора лежали пирожные в виде цветов и украшенные цветами, рулеты с черносливом, рулеты с маком, абрикосами, изюмом, фруктовые салаты, торты творожные, торты медовые, торты со взбитыми сливками, муссы, пудинги, пироги с яблоками, с вишней, с земляникой, горы шоколада черного, шоколада молочного, с орехами и печеньем, нежные круасаны со всевозможными начинками, воздушный зефир, засахаренные орешки, инжир, безе, суфле, миндальные корзинки с ягодами, айсберги мороженого — мороженое клубничное, мороженое ванильное и крем-брюле, мороженое с миндалем и карамелью, мороженое с медом, ромовое мороженое, мороженое с шоколадной крошкой, с грецкими орехами и малиновым сиропом — целый Северный полюс мороженого! На отдельном столе звенели и сверкали в бокалах морсы, соки, родниковая вода, коктейли и шампанское. Над бочками с травяными отварами медленно поднимался пар…
Сдобная Булочка принимала гостей в ярко-красном с золотым, и Ася видела, что Белый монах потрудился на славу. Сдобная Булочка хлопнула в ладоши, вспорхнули бабочки, грянула музыка. Бал начался!
С кем только Ася не танцевала в этот вечер! Сначала, конечно, с Севой, Горынычем и Ежом. Потом ее пригласил Угомон Костюша, но так робел, что танцевать с ним было одно мучение, он отдавил Асе все ноги. После танца он бесконечно долго извинялся, шмыгая длинным носом и прижимая к впалой груди костлявые руки. Даже Старый гном пригласил Асю на вальс и нашел, что она замечательно танцует. Оказалось, что у Аси здесь много знакомых.
Манюня и Маруся то и дело угощали ее самыми вкусными пирожными и наперебой выбалтывали рецепты угощений. Сдобная Булочка ласково улыбалась каждый раз, проходя мимо, а Речной царь, приехавший на бал с красавицей дочкой, опять предложил стать его придворной дамой. Рыбий хвост Речная царевна спрятала под пышной юбкой бального платья, но танцевала она очень ловко. Шлейф с живыми кувшинками всюду носил за ней престарелый Водяной и ворчал, что терпеть не может подобные сборища.
Однажды Асе показалось, что один гном похож на Василия Николаевича, директора лагеря, но подходить и уточнять она не стала. Директор все-таки! А она правила нарушает. А про Белого монаха Ася угадала: он всю ночь грустно парил под потолком и только под утро застенчиво пригласил Асю на мазурку. Ася мазурку танцевать совсем не умела, но согласилась. И очень радовалась, что вместо ног у Белого монаха туман, который боли не чувствует.
Ах, что это был за бал! Самый первый у Аси, самый чудесный! Под утро, когда мальчишки проводили Асю до окна и галантно преподнесли ей три букетика (крошечных-прекрошечных), Ася чувствовала себя самым счастливым человеком на свете! Немножко было жаль, что Колька не видел ее в прекрасном бальном платье, но сам виноват — дурак и грубиян!
Действие уменьшительного меда кончилось, волшебное платье превратилось в пижаму, но музыка, огни, дыхание бала пело в Асе, играло, звенело в крови. Легко вспрыгнула она на подоконник, упала на свою кровать и…
— Ася, ты сумасшедшая?
— Где ты была?
— Ты рехнулась?
— Что ты себе позволяешь?
— Вот Лена узнает!
— Мы чуть с ума не сошли, всю ночь из-за тебя не спали!
— А если бы Белый монах тебе встретился?
— Ну и что? — улыбнулась Ася. — Он очень милый. Научил меня мазурку танцевать.
Лица ошеломленных девочек позабавили Асю. Около ее кровати собралась вся палата.
— А почему ты не поседела? — подозрительно оглядела ее Аленка.
— Это все выдумки. Он очень добрый.
Ася, наконец, поняла, что из-за нее девочки не спали всю ночь, беспокоились. Стало стыдно.
— Извините, что я вас напугала, я… Я просто гуляла… ну, то есть, если честно, я поспорила, что не побоюсь гулять одна всю ночь.
— С кем поспорила?
— A-а… С Колькой Огурцовым.
— Два дурака — пара, — фыркнула Настя Вигилянская и пошла спать.
Потихоньку девочки стали расходиться. Только Наташка Ястрова все смотрела на Асю внимательно и, наконец, сказала:
— А ты смелая… Надо было тебя в команду брать.
— Я не люблю футбол, Наташа.
Лицо у Наташки вытянулось так, что Ася поняла: в Белого монаха Наташке поверить легче.
Глава 19
Весь день потом девчонки обсуждали Асину смелость. Если бы Лена прислушивалась к разговорам своих подопечных, то не сносить бы Асе головы. Но Лене было сегодня не до чьих-то там переживаний — своих хватало: сегодня вечером самое ответственное отрядное мероприятие — Тропа доверия и костер. На Тропе помогать ей будет Жора, и это тоже очень ответственно. Лена сильно нервничала.
Вообще-то она была против таких мероприятий: тащить детей на ночь глядя через реку на плотах, да потом еще всякие испытания в лесу… Зачем? Лучше бы она им «Что? Где? Когда?» провела, а потом (ладно уж!) костер. Но директор настаивает. Говорит — традиция лагеря. С директором разве поспоришь? Хотя, с другой стороны, Жора весь вечер будет рядом, на виду. Лена припудрила нос и пошла собирать отряд.
Как тихо, как таинственно ночью на реке! Даже Алена Чаплашкина перестала болтать, когда Жора в костюме пирата начал перевозить их на другой берег. Ночью все другое: и вода, и берега. Ася сидела на самом краю плота и смотрела, как приближаются красные скалы и на закатную полосу над ними. Простучал по близкому мосту поезд, ухнула в лесу ночная птица, плеснула рыбешка. Ася смотрела в воду: нет ли в глубине Речной царевны? Что-то придумывают им вожатые, из сил выбиваются, а лучше бы выводили их почаще ночью на берег реки. Посидеть, послушать…
Плот причалил к плоскому камню. Колька с Азатом подтянули его на берег. Сейчас Жора поедет обратно, привезет последнюю партию.
— Никуда не расходитесь! — скомандовала Лена. Но желающих расходиться не было: лес, темный и зловещий, стоял стеной и не собирался впускать незваных гостей. Ася еле удержалась, чтобы не взлететь. Можно было бы долететь до вершины Красной скалы. Там, наверное, еще ни один человек из их лагеря не был.
Ребята расселись кто где: на камне, на поваленном дереве — и тихо переговаривались в ожидании жутковатого приключения.
— А спорим, слабо? — услышала Ася за спиной голос Азата.
— Ей? Спорим, нет? — ответил Колька и толкнул Асю. — Пашка-таракашка, слабо тебе одной в лес пойти?!
— Отстань, Кукумбер!
— Ага, я говорил! — возликовал Азат. — Проиграл ты, Кукумбер, лоб подставляй.
— Мне слабо? Это вы все — слабаки и трусы!
Ася вскочила и ринулась в самую гущу деревьев. Пусть знают! Кукумбер… уж ему-то точно слабо такое сделать!
— Пашка!
— Ася!
Ася сердито раздвигала ветки и перешагивала через поваленные деревья.
«Тропа доверия! Тропа доверия! Какое доверие, если даже друга нет? Я думала, Колька… думала, хоть Кукумбер, а он тоже, как они, как все… спорит на меня… Что я им всем сделала?»
Больше всего Асе хотелось, чтобы сейчас появился откуда-нибудь Сева и успокоил ее. Сказал, что она — его лучший друг, а Колька просто дурак и ничего не понимает.
Лес расступился перед скалой. Ася задрала голову. Каменная стена возвышалась перед ней, уступами уходила вверх, в самое небо. Ася оттолкнулась от земли, легко взлетела на самый нижний уступ. Не пойдет она ни на какую Тропу доверия. Все равно Лена ее не хватится, а Колька с Азатом не признаются, побоятся.
Ася вытерла злые слезы и услышала:
— Ты как туда забралась, а?
Внизу стоял Колька. Задрав голову, смотрел на Асю.
— Не твое дело! — прошипела Ася.
— Паш, да ладно тебе, чего ты сразу обижаешься?
— Слушай, Кукумбер, тебя сюда звали? Вот и давай — двигай отсюда! Что, поставил Азату щелбан, доволен?
Колька, пыхтя, стал карабкаться на уступ.
— Да ни на что мы не спорили, просто так… Слушай, Паш… а как ты сюда забралась-то?
Ася перелетела на другой уступ повыше и отвернулась. Не будет она с ним разговаривать! Он дурак и предатель и…
— Пашка, ты скалолазка, что ли? — удивился Колька. Он забрался на первый уступ и теперь карабкался за Асей дальше.
Ася испугалась.
— Не лезь сюда! — крикнула она.
— Тебе можно, а мне нет? Сейчас вот… заберусь, нашим помашем… только Лена нас убьет… Высоко как… Смотри, лагерь видно!
— Кукумбер, пожалуйста, спускайся, а?
Ася всерьез испугалась. Она-то спорхнет со скалы птицей, а как Колька спустится? Высота уже с трехэтажный дом… Колька радостно оглянулся.
— Красота!
Поплевал на руки. Как он не понимает?
— Колька, спускайся!
— Мир?
— Мир, мир! Спускайся теперь! Ой, ну как ты спустишься?
— Как ты, так и я.
— Какой ты дурак! Надо Жору кричать.
— Только крикни! — рассердился Колька. — Нас завтра же из лагеря выгонят. Да ладно тебе… Залезли — значит, и слезем, подумаешь.
Ася не смотрела на него.
— А ты ничего, смелая. И вообще, здорово по скалам карабкаешься. На такую высоту никто не забирался, спорим?
— Колька, я… не то чтобы забралась… я…
— Коля, Ася! — закричали от реки.
— Ого, ищут! — удивился Колька. — А я думал, не заметят. Будем спускаться, пока не увидели?
Так Ася и не призналась ему. Глотая слезы, стала спускаться за Колькой. На ощупь искали выемки и выступы в скале, руки жгло, пальцы от напряжения дрожали, ноги были как чужие. Ася будто и забыла, что умеет летать. Все в ней холодело от страха. А Колька делал вид, что ему совсем не страшно.
— Здесь осторожно, — говорил он то и дело, — камешки осыпаются… Пашка, тут вот кустик торчит, держись…
Может быть, они бы и смогли спуститься, но из близкой расщелины вдруг вырвалась летучая мышь. Колька дернулся, оступился и потерял равновесие. Он поехал по камню на животе, сдирая кожу, пытаясь ухватиться за что-нибудь, и ухнул вниз, ломая ветки деревьев.
— А-а-а! — завизжала Ася и отпустила руки. Она не упала, она мягко приземлилась рядом.
— Колька… Кукумбер, что ты молчишь? — отчаянно затрясла она Кольку.
Послышался треск бурелома, замелькал в темноте Жорин фонарь. Колька приоткрыл глаза и, еле двигая губами, пробормотал:
— Ничего им не говори…
И тут же потерял сознание. Или умер. Ася не знала. Она сидела рядом с Колькой и не могла пошевелиться. Свет фонаря ударил ей в глаза, но она даже не зажмурилась. И, как в полусне, видела, что Жора бросился к Кольке, потряс его за плечи, потрогал пульс, крикнул:
— Живой! Лена, куртку!
Он подложил под Кольку Ленину куртку, выругался и, подав Лене один рукав, взял второй. Они приподняли Кольку, как на носилках. Асе дали фонарь.
— Свети!
Ася шла впереди и ничего не чувствовала, кроме того, что внутри у нее, где-то в легких, поселился зверь, когтистый, зубастый, и он рвет ее на части, и это так больно, что даже невозможно плакать…
Часть II
Глава 1
— Ася, ты расскажи мне, пожалуйста, как все было, — Татьяна Сергеевна сидела рядом с Асей и спрашивала уже в третий раз: как все было?
Татьяна Сергеевна работает в лагере в библиотеке. Оказывается, Колька — ее сын и сын директора. А всегда его по имени-отчеству называл… Младший Колькин брат Гошка капризничал, ему неохота было здесь сидеть, он тянул маму на улицу.
Как все было? Стоит Асе об этом подумать — и на глаза набегают слезы. Татьяна Сергеевна это видела, в отряде ей уже сказали, что Коля с Асей «почти дружили». «Как это — почти?» — удивилась Татьяна Сергеевна. Но никто не объяснил.
Ася понимала, что это самые ужасные минуты в ее жизни: объяснить Татьяне Сергеевне, что из-за ее, Асиной, глупости сейчас умирает ее сын!
— Ладно, — Татьяна Сергеевна встала, потому что Гошка стал ныть еще громче. — Не плачь, Ася. Я вот мама, и то не плачу.
— Вы плакали, у вас глаза красные.
Татьяна Сергеевна отвернулась. Потом сказала:
— Врачи же сказали: надежда есть.
Да, врачи так сказали. Когда Кольку принесли в лагерь и врач Ольга Алексеевна его осмотрела, оказалось, что везти Кольку в город нельзя — опасно. Вызвали врачей в лагерь. Те тоже не решились перевозить его: дорога длинная, тряская, все может случиться.
Колька лежал в изоляторе, под капельницей. Сюда из городской больницы привезли оборудование и лекарства. Ежедневно Василий Николаевич привозил из города главного врача.
Колька пришел в сознание только через два дня, но пошевелиться не мог. Кроме сломанной ноги, двух ребер и запястья, он повредил себе позвоночник.
— Хорошо еще, ветки смягчили падение, — сказала Ольга Алексеевна.
Ася к Кольке идти боялась. К нему не пускали, но она бы, может быть, пробилась. Только вот…
И Ася убегала в лес за Ближние ворота, на остров через Колькин брод, на Солнечную поляну. Она совсем не летала в эти дни, будто разучилась.
— Ася, Сдобная Булочка спрашивает, придешь ли ты на званый вечер, они спектакль поставили домашним театром.
— Сева, ну какой званый вечер?!
— Надо пойти. Сдобная Булочка может помочь. Она всех знает, у нее связи, она даст какой-нибудь совет.
Ася вздохнула.
— Тогда я без званого вечера, ладно?
— Хорошо, я поговорю с ней.
Ася ходила к Королевскому Ужу. Покормила его молоком, взяла в руки, хотя больше всего на свете боялась змей. Шепотом попросила:
— Пусть Кукумбер, ну то есть Колька Огурцов, поправится.
Королевский Уж отвел глаза.
Ася вспомнила, что есть еще Серый слон, который исполняет желания, когда у него хорошее настроение. Надо только повиснуть на оставшейся половине его хобота. Ася побежала к Серому слону. Она будет висеть на хоботе днем и ночью, она дождется этого хорошего настроения!
Но еще издали Ася увидела, что на хоботе висят Василий Николаевич и четыре Колькиных брата. Василий Николаевич поджал ноги, чтобы не доставать до земли. Ася постояла и пошла к реке.
Вечером, после отбоя, пришел Сева.
— Одевайся, — сказал он. — Сдобная Булочка тебя ждет.
— Сегодня же спектакль, разве ей до меня?