Сегодня утром Бастьен был так счастлив, его улыбка и смех были искренними, когда он наблюдал, как я открываю один подарок за другим. Что-то мне подсказывает, что это первое рождественское утро, которое он разделил с кем-то в этом доме за много лет.
Мы во многом похожи. Обе жертвы ужасных трагедий - хотя и очень разных - но мы вышли на другую сторону и двинулись вперед по жизни.
Я счастливла, когда Бастьен улыбается, читая гравировку на авторучке Cartier.
- Пусть наше общение будет наполнено улыбками и смехом.
Он кивает.
- Мне нравится, Роза. Правда. Она прекрасна.
- Рада, что тебе нравится.
Он вращает ручку назад и вперед между указательным и большим пальцем, изучая.
- Я обещаю тебе много улыбок и смеха. Я буду носить эту ручку в кармане пиджака, чтобы она могла служить напоминанием об этом обещании.
Он взял мой подарок и превратил его в нечто глубокое. За маской богатого бизнесмена есть что-то еще. Надеюсь, у меня будет шанс узнать это. Девушки в нашей фирме никогда не знают, что ждет их, когда они в паре с мужчиной. Нет никакой гарантии, что они будут совместимы. Но я видела, как развиваются удивительные дружеские отношения между девушкой и ее спутником, когда они слаженно работают.
Я не была уверена, что это может произойти со мной. Конечно, меня научили разговаривать и взаимодействовать с мужчинами, но это настоящая связь...столь органичная. Естественная. Никто никого не принуждает, ничего не подделывает. Я чувствую связь с Бастьеном. Я хочу чувствовать это с ним.
Он идет к елке и берет последний оставшийся подарок.
- На протяжении всего времени, что мы проведем вместе, будь то три месяца или три года, я собираюсь дарить тебе дорогие подарки. Но в конце концов, только подарки, сделанные от сердца, будут иметь значение и будут запомнены.
Бастьен протягивает коробку, завернутую в старомодную рождественскую газету. В этом нет сомнений. Это не было куплено в магазине. Он завернул его сам.
- Этот...имеет значение.
Он подарил мне тонну роскошных и высококачественных подарков, но что-то говорит мне, что этот понравится мне гораздо больше, чем другие. Я отрываю бумагу, где находится некогда белая, сейчас уже пожелтевшая старая коробка, изношенная по углам. Я удивлена.
- Что это, Бастьен?
- Есть лишь один способ узнать.
Я усмехаюсь и прикусываю нижнюю губу, держа коробку на коленях, наслаждаясь волнением и тайной содержимого. Из коробки доносится восхитительный аромат. Старый, но не затхлый. Аромат, которому я не могу дать название.
- Ожидание убивает меня, малышка. Открой её.
Малышка?
Я поднимаю крышку. Я не уверена, что это. На долю секунды, мне кажется, что это домашнее платье, пока я не поднимаю его.
Фартук. Старомодный рисунок вишни, отделанный красной тканью в белый горошек. Винтажная домохозяйка.
- Он принадлежал моей маме. Она одевала его каждый раз, когда готовила.
Мое сердце наполняется чем-то...чему я не могу дать объяснения.
- Бастьен...ты не можешь мне этого подарить.
- Я хочу, чтобы он был у тебя. И я хочу, чтобы ты одевала его, пока я буду учить тебя готовить семейные рецепты.
Подарить мне фартук своей матери. Научить меня готовить семейные рецепты. Те, которые ему так дороги. Такое ощущение, будто этим он открывает дверь в свою жизнь. В свою семью, хотя его родители и брат умерли. Теплый прием.
У меня никогда не было такого раньше. Даже с семьей, в которой я родилась. Люди, которые должны были любить и защищать меня, не сделали этого. Это уже слишком. Слишком, чтобы дать мне это. Платная спутница. Я не достойна этого. Бастьен расплывается перед глазами, когда я начинаю плакать.
- Твоя мама хотела бы, чтобы у твоей жены был её фартук. Она хотела бы, чтобы ты научил этим рецептам её и своих детей.
- Наверное, но у меня никогда не будет жены и детей. Наши семейные рецепты так и умрут со мной, если я не научу их готовить кого-нибудь. Вейл слишком занята, да у нее и нет никакого интереса к этому. Я хочу передать их через тебя.
О. Боже. О. Боже.
Я дразнила его научить меня секретным рецептам его матери. Я даже не знаю, как на это реагировать. Я ловлю слезы, скатывающиеся по моему лицу большим пальцем.
- Ты не представляешь, как мне нравится этот подарок. Спасибо.
Единственные слова, которые я смогла выдавить.
- Мы с тобой будем обедать в лучших ресторанах, но ни один ресторан никогда не сможет приготовить еду, которая понравится мне больше, чем та, что приготовлена на кухне этого дома. Мы будем останавливаться в роскошных отелях по всему миру и лицезреть удивительные достопримечательности, но ни одна из этих вещей не будет соответствовать моему ощущению, когда я нахожусь здесь. Дом. Этому месту принадлежит мое сердце, и так будет всегда. И я так счастлив, что ты согласилась жить здесь со мной, как моя спутница.
Черт.
Черт.
Черт.
Этот мужчина своими словами лишил меня дара речи, что я перестала дышать. Вот, что значит разница в тринадцать лет. Ни один парень в моем возрасте не имел бы предусмотрительности сделать что-нибудь наполовину так же трогательно, как то, что сказал Бастьен и сделал сегодня утром.
- Твой первый кулинарный урок состоится сегодня, малышка. Мы будем готовить мамину версию кажунского Рождества.
И снова малышка? Кажется, это мое новое прозвище. Мне нравится. Моя семья облажалась девятью разными способами. Мое детство и юношеские годы были кошмаром, но я знаю, что считается традиционным для нормальных людей.
- Никаких индейки и соуса с овощами и гарнирами и десертами?
- Не в таком виде, к которому ты привыкла.
Он понятия не имеет, к чему я привыкла. И, надеюсь, никогда не узнает.
- Мы практически во всё добавляем перец и пряности.
- Перец и пряности? Я в игре.
- Встретимся на кухне, когда ты будешь готова, и мы начнем.
Сначала я должна поблагодарить его. Показать ему, что я благодарна ему за то, что заставляет меня чувствовать себя желанным и почитаемым гостем в его доме. Пусть он знает, что я признаю и дорожу ценностью его подарка.
Его глаза расширяются, когда я подхожу к нему и обнимаю его за плечи.
- Спасибо, Бастьен. Я буду беречь фартук и рецепты твоей матери.
Он обнимает меня в ответ, но ничего не говорит. Я встаю на носочки и целую его в щеку.
- С Рождеством.
Я отхожу в сторону и бросаюсь к лестнице, не глядя ему в лицо. Я не хочу, чтобы он заметил таяние льда. Как трещит по швам моя стена. Даже если и то, и другое происходит внутри моей груди прямо сейчас. Я не могу позволить ему увидеть это.
Глава 12
Бастьен Паскаль
Роза заходит на кухню, держа фартук мамы. Не одев его.
- Бастьен, я не уверена на счет готовки в фартуке твоей мамы. Я боюсь запачкать его.
Он уже не новый. Мама готовила в нем на протяжении двадцати лет.
- Ты лишь добавишь новые пятна к существующим. Она была бы рада видеть, что ты носишь его. А также счастлива узнать, что ты готовишь ее рецепты.
Роза колеблется, но всё же одевает через голову и завязывает сзади. Она такая маленькая, что фартук оказывается ей ниже колен.
- Я похожа на винтажную домохозяйку?
Она одета в свободную черную тунику, узкие джинсы, а волосы закручены в пучок на макушке. Без макияжа. Даже в таком виде она прекрасна. У нее естественная красота.
- Я бы сказал, что ты похожа на гламурную, домашнюю богиню.
На её щеках появляются ямочки. Не замечал их раньше.
- Гламурная, домашняя богиня. Принимается.
- Моя мама всегда хотела дочку. Она говорила, что у нее будет две, когда оба её сына женятся.
- У Бернарда была жена?
- Он был помолвлен, когда ему диагностировали рак.
- Должно быть его невеста была опустошена.
- Я бы не сказал. Она ушла от него спустя месяц после того, как он рассказал ей, что болен.
Мне никогда не нравилась Сара. Она всегда казалась мне эгоистичной и больше заботилась о своем собственном благополучии, чем о чьем-либо другом. К сожалению, мои подозрения подтвердились.
- Она сказала, что не может видеть его в таком состоянии.
Я вижу сочувствие в выражении её лица. Она опечалена из-за меня. Из-за моей потери.
- Мне очень жаль, что ему пришлось пройти через это. Как будто получить известие о раке было недостаточно.
- Он чувствовал себя одиноким. Я ненавидел видеть брата в таком состоянии, но с одной стороны хорошо, что она прекратила их отношения в самом начале болезни, а не ушла, когда его состояние ухудшилось.
Вот чего я хочу от Розы. Чтобы она ушла прежде, чем ухудшится мое состояние. Ушла на моих условиях, когда я скажу. Не уйти, когда мне будет уже совсем плохо, потому что она не может справиться с моей болезнью. Бернарду было так больно, когда Сара бросила его. Я не могу пройти через это с Розой, даже если наши отношения сугубо платонические. Ей скоро будет двадцать три. Самый расцвет сил.
Если мне повезет, или не повезет, в зависимости от того, как посмотреть на это, и мое здоровье не будет стремительно ухудшаться, Роза может провести со мной до трех лет по нашему соглашению. Половина третьего десятка. Потраченных на меня. Неправильно ли с моей стороны удерживать её в то время, как она могла бы найти мужа? Возможно завести семью? И жить счастливо?
Она тепло улыбается.
- Надеюсь, что находясь сегодня на кухне и готовя семейные рецепты, напомнит тебе о счастливых временах, которые ты делил с семьей. Итак, что в рождественском меню?
- Кажунское запеченное филе индейки с заправкой из халапеньо, кукурузного хлеба, сладкого картофеля, Кажунская кукурузная запеканка, Кажунская фасолевая запеканка, соус из клюквы и халапеньо и клюквенные маффины.
- Много кажунского. И много еды для нас двоих.
- Невозможно приготовить рождественскую еду, как эту, для двух человек.
- Мы должны пригласить Вейл.
- У Вейл свои планы.
Роза жила с ней три года. Она должна знать об этом.
- Какие планы?
- У нее есть особенный друг, с которым она проводит праздники.
Роза хмурится.
- Я всегда думала, что она проводит их с тобой.
- Мы обмениваемся подарками прежде, чем она встречается с ним.
Роза ухмыляется.
- Я всегда подозревала, что у нее есть тайный друг.
- Это секрет. Она никогда не разрешала мне встречаться с ним, я лишь знаю, что его зовут Джон.
- Это странно, учитывая, что ты ее лучший друг.
- Он не из Нового Орлеана. Они летают туда/сюда, чтобы увидеть друг друга, но она никогда не пыталась представить нас, когда он был в городе.
- Как давно они встречаются?
- Она была с ним, когда Бернард умер, и ей пришлось лететь домой из одной из своих поездок. Это было десять лет назад.
- Десять лет назад? - она широко открывает рот. - Странно, что за все это время она не позволила вам встретиться. И они не женаты.
Неудивительно. Вейл может быть очень скрытной, даже со мной.
- Что касается брака, я вполне уверен, что она довольна их договоренностью. Она не стала бы с ним встречаться, если бы она не была. И я подозреваю, что он политик, очень известный, отсюда и причина, по которой они держат свои отношения в секрете. Зачем ему портить себе карьеру, афишируя отношения с сутенершей.
- Тебе нравится так её называть?
- Хозяйка притона лучше, чем предприниматель или бизнес вумен, согласна?
Роза хихикает.
- Без комментариев.
- Сейчас ты не на моей стороне, но однажды будешь.
***
Я открываю глаза, когда крики Розы достигают моих ушей и будят мой спящий ум. Не колеблясь я опускаю ноги на пол и пересекаю пространство, чтобы добраться до нее.
Нашим отношениям только месяц, а мы уже попали в рутину, где ее беспокоят кошмары. Я забираюсь на кровать, чтобы разбудить ее, и она почти мгновенно цепляется за меня и опять засыпает.
В среднем я оставляю свою кровать и иду к ней три-четыре раза в неделю. Странно, но я не против. Нисколько. Что меня больше всего удивило, так это то, что мне на самом деле нравится быть нужным. Я бы приходил к ней каждую ночь, поэтому я задался вопросом стоит ли мне это делать, поскольку большинство женщин расценивают это как шаг к отношениям. С Розой я в этом не уверен. Она отличается от других женщин.
- Роза, проснись.
Она мгновенно перестает драться и стонать, когда я говорю. Стало намного легче будить её, чем в первый раз.
- Прости.
Она всегда извиняется.
- Не за что извиняться, малышка.
Она перекатывается на бок и прижимается к моему телу. Я обнимаю её, как делаю это каждую ночь, когда прихожу к ней, чтобы она знала, что она в безопасности. Мой инстинкт, чтобы уберечь ее от вреда.
Я начал испытывать к Розе нежные чувства. Я хочу прогнать ее страхи и почувствовать, как она расслабляется в моих руках, потому что она доверяет мне.
Но также я хочу почувствовать тепло ее тела. Мягкость ее кожи. Запах ее волос.
- Сладких снов.
Я всегда говорю ей это, как будто это прогонит её кошмары. Я не знаю. Может это работает, ведь, когда я забираюсь к ней в кровать, у нее больше нет кошмаров.
Роза сплетает свои пальцы с моими и сжимает. Этого она никогда не делала. И это дает мне знать, что она не заснула снова, как обычно.
- Баш, я хочу рассказать тебе об этом.
Она готова поговорить о том, что мучает ее; она достаточно мне доверяет?
Я сжимаю ее еще сильнее, мой способ успокоить ее.
- Я слушаю.
- Моей маме было пятнадцать, когда она родила меня. Она не была замужем, так что мы продолжали жить с её матерью и отчимом после моего рождения. Когда мне было семь, сестра моей матери забеременела. Она нуждалась в сестре.
Роза останавливается, чтобы перевести дыхание, глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Это будет что-то плохое. Я притягиваю её ближе и сжимаю наши соединенные пальцы. И ожидаю её дальнейших слов.
- Отчим моей матери насиловал ее в течение многих лет. Она никому не говорила, даже после того, как она забеременела мной. Моя бабушка выяснила, что он делал, когда Джессика забеременела.
Что за больной ублюдок?
Я знаю, что такие вещи случаются, но не знал таких людей лично. Я сбит с толку. Я не знаю, как реагировать. Я не знаю, как подобрать правильный ответ.
- Мне очень жаль, малышка.
Это всё, что мне удалось сказать.
- Мой двоюродный дед, мой отец обрюхатили мою маму, когда ей было четырнадцать, Бастьен. Четырнадцать. Совсем ребенок.
Я по-прежнему крепко держу её, напуганный тем, что она скажет дальше.
- Моя бабушка выгнала нас с мамой. Не его. Она простила его и обвинила во всем мою маму. Она позволила ему оставаться в доме с сестрой моей матери, которая не смогла себя защитить.
Мне отвратительна мысль о том, что он, вероятно, продолжал делать с бедной девушкой, но мне становится легче от того, что там не было Розы.
- Я ненавидела его еще до того, как узнала правду. Я ненавидела его за то, как он относился к моей маме. Но, насколько я помню, он никогда не трогал меня. Он насиловал их старше, чем я была в то время, но я не сомневаюсь, что была бы следующей, биологическая я дочь или нет.
Больной, больной, больной ублюдок.
- Маме было двадцать два, а мне семь. Мы жили на улицах. Она сделала то, что должна была сделать для нас, чтобы выжить. Она начала танцевать стриптиз на Бурбон стрит во французском квартале.
Я вздрагиваю, когда вспоминаю, как я шутил с ней о том, чтобы быть стриптизером на Бурбон стрит во французском квартале. Я ненавижу то, что сказал это.
- Деньги должно быть платили хорошие, поскольку мы жили в приличной квартире. Какое-то время всё было хорошо, пока она не подсела на героин. После этого всё развалилось.
- Сколько тебе было лет?
- Пятнадцать. Меня никто не наставлял. Меня никто не воспитывал. И вот, как я оказалась в месте, котором не должна была оказаться.