Олег же взял бокал. Все это время просто слушал ее, даже тарелку пока отставив.
— Деталей не зная, сложно сказать… может, и правы были твои родные… Тем более, мне сложно представить, что бы подобное могло помешать тебя заполучить… — медленно и задумчиво заметил он. — Но подход… дикий, ей-Богу! — с явным осуждением и нотками презрения заметил в итоге. Сделал глоток вина, вернулся к своему ужину. — Сомневаюсь, что ты бы прям стремглав бросилась замуж… Или не боролась бы всеми силами за то, чего действительно хотела. Или кого…
— Может, тогда хотела и хоть как-то любила только я… — задумчиво хмыкнула, словно размышляя. — Или я так пыталась из-под опеки родных вырваться как раз? — с усмешкой заметила Мария, отодвинув тарелку. — Наелась, правда, — твердо заявила, заметив его взгляд.
— Характер у вас не тот, чтобы соглашаться с тем, что не по нутру, Мария Ивановна, — рассмеялся Олег, долив им вина. — Это я уже давно заметил.
— Зависит от того, для кого это делать, — не глядя на него, не согласилась Маша.
— Это я тоже просек, — словно специально напоминая ей, кто он и откуда поднялся, согласился Олег.
Но при этом поймал ее ладонь вновь и, переплетя их пальцы, «спрятал» ладонь Маши в своей руке. И ей уже не хотелось ничего обсуждать, только впитывать в себя эту ночь, это прикосновение, и вкус этого вина, вновь — одного на двоих… Да и не отпугивало это никогда, по сути. Противоречивый. И так много в Олеге для нее иное перевешивало…
И все же, он еще ел, и было бы неплохо слегка облегчить тягучую и вязкую атмосферу их общей потребности друг в друге, повисшую над столом.
— А ты? — сделав новый глоток, пока он продолжал есть, так и не отпуская ее руки, поинтересовалась Маша.
— Что «я»? — уточнил Олег с какой-то кривой улыбкой.
Понял вопрос, только отвечать не горел желанием.
— Ты обещал историю за историю, — напомнила Маша, и не пытаясь свою ладонь вернуть.
— Да не было никакой истории, — хмыкнул Олег.
Только смотрел не на нее, а куда-то мимо. И бокал с вином у нее забрал, отложив свою вилку.
— Просто дурной юнец, слишком гордый и эгоистичный, чтобы думать об окружающих, считающий, что весь мир должен ему подчиниться. Сумеет заставить…
Ей что-то совсем не нравились нотки, звучащие сейчас в голосе Олега, да и подоплека. Но она собиралась узнать все, раз уж он начал говорить. И сама же от него ничего не скрывала.
— И в чем он ошибался? — словно бы они действительно говорили о ком-то другом, уточнила Маша, не забирая вино.
Олег усмехнулся все той же кривой усмешкой, уловив ее маневр.
— В том, что на него не могут давить через других людей, которые ему близки… — все еще не встречаясь с ней глазами, отстраненно заметил Горбатенко.
У Маши почему-то холодно внутри стало. Она знала несколько таких историй. И ни единой со счастливым финалом…
— Олег… — действительно собиралась сказать, что не нужно больше ничего говорить. Достаточно.
Но Горбатенко именно сейчас глянул на нее, твердо и жестко. И хоть он все так же держал ее руку, пальцы его в данный момент ощущались холодными и напряженными, словно из бетона отлитыми.
— Была одна девушка, которая считала, что любит этого парня, — не позволяя ей прервать себя, заговорил Олег.
— А он ее любил? — само вырвалось.
И не с ревностью даже… Только все о нем знать и понимать хотелось. О человеке с таким непростым характером.
Олег же только хмыкнул, не отводя задумчивого взгляда. Наклонил голову к плечу, словно раздумывая.
— Непростой вопрос, Мария Ивановна, с нюансами, — будто ему так легче, отстраненно заметил. — Наверное, да. Так, как тогда умел. Давно ведь было. Двадцать лет, считай, прошло. Больше на страсти и удобстве строил тогда отношения. Но она была для него дорога. Очень. Хоть и не оформляли официально ничего. Даже не жили, по сути, вместе. Так, наездами. Не то тогда время было, другим заниматься нужно… Только это ничему не помешало. И как-то, чтобы отомстить тому парню за наглость, его враги убили эту девушку и их сына, которому полгода от роду было… Он отомстил, ясное дело. И поднялся ещё выше. Только и урок тот заучил на «отлично». Да и сильных врагов у него сейчас не меньше.
Скупо, жестко. Рублено.
Олег рассказал это все, так и глядя Маше в глаза. А теперь поднялся, взяв бокал со стола, и отошел к окну, отвернувшись от нее.
А она сидела пришибленная.
Все было очень плохо. Гораздо хуже, чем она могла себе представить еще вчера. И мыслей толковых — ноль. Да, стало куда больше понятно и ясно. Только… такая боль внутри! За него — невыносимо просто… До пропадающего дыхания и наворачивающихся слез, которые сдерживала изо всех сил, потому что знала — не нужно. Лишнее. И за ту девушку, которую не знала никогда, но которая тоже посмела его полюбить. Что бы там и как между ними ни было, и каким образом ни сложилось бы все сейчас между ними. А ещё за ребенка… ни в чем не виновного и не причастного же, по сути! Дети были ее болевой точкой, это да…
Вдохнула, сама испугавшись того, каким резким и прерывистым вышел звук. После чего отодвинула стул и встала, направившись к Олегу. Подошла впритык. И прижалась лицом к его напряженной спине. Что тот мрамор, ей-Богу! И через рубашку его «холод» изнутри ощущает.
Один вдох-выдох, второй. Будто его пытается согреть своим дыханием. Протянула руку, собираясь взять их бокал. Но Олег тут же перехватил ладонь, даже не оборачиваясь. Сжал своей рукой, как тисками. Сильно, с какой-то алчностью даже, до дрожи внутри, до слабости в каждой мышце от слишком сильных и чересчур насыщенных эмоций.
— Сам сказал, если я хочу с кем-то быть, меня не отпугнуть и не отвернуть так просто, — сипло выдохнула ему в спину, не забирая руки.
Олег молчал. Даже дыхание задержал, кажется. Мгновение. Второе, третье. И тут так резко, с каким-то отчаянием тоже выдохнул. Отставил вино на подоконник и стремительно обернулся, заключив теперь всю Марию не в объятия… в тиски, прижимая к себе так, что не могла ни сдвинуться, ни пошевелиться. Уткнута лицом теперь в его грудь. И только и может, что слушать, как лихорадочно стучит сердце Олега.
— Я не выдержу, душа моя… — у него голос настолько хриплый, что с ее больным посоперничать может. Опустил голову, зарылся лицом в ее макушку. — Тебя я похоронить не смогу… не выдержу, — снова сжал так, что кости затрещали. — Я ее и вполовину не настолько любил, как тебя, Машенька… Не умел еще так, может. Или человек не тот… Хотя и ребенок… — ещё один тяжелый и хриплый выдох, в котором физически ощущается боль. — Тяжело было, чуть башкой не двинулся, Машенька. И сейчас… это — живой кошмар для меня… — замолчал.
Это было страшно. Когда такой человек, как Олег… Человек, способный на очень многие и разные вещи, открыто признает свою слабость и боль. Почти невыносимо. Слишком силен он был в этой слабости, чересчур яростен.
Зато сразу понятна и объяснима вся его паранойя с охраной, слежкой и вниманием к малейшим деталям… Болевые точки есть у каждого, независимо от характера и избранного пути.
Да, она знала, что он совсем не святой. И к своему теперешнему положению тяжелой тропой шел. Но ей ли судить, учитывая, чем братья Маши, да и отец ранее, деньги зарабатывали? И… «своя рубашка» ближе к телу…
А он был «ее». Это они уже решили.
— Ты меня рано со счетов списываешь, любимый, — пусть с трудом, но сумела выдохнуть, несмотря на его тиски. — У меня знаешь какая закалка по выживанию? Спецназ позавидует. Сам же знаешь, на что мои братья способны. И клиентов всяких хватало — ничего, выдюжила. Да и ты же теперь над каждым вдохом моим, считай, бдишь…
Обхватила его за шею, как в гостиной недавно, обняла, сама к себе крепко прижав.
Олег только хмыкнул. Но промолчал и не спорил. И то счастье.
Глава 8
— Кстати, о клиентах, — как-то тяжело выдохнув, через минуту заметил Олег, явно не желая продолжать прошлую тему. Но при этом не ослабляя ни на йоту захват, которым держал ее. — Что по Шаховцу?
Маша сделала вид, что не услышала. Нет, ну а почему он может так поступать, а она нет? И потом: прижата к его груди настолько крепко, может, ей просто уши заложило? И вообще, ей вновь стало хуже, и тут Маша ни капли не юлила. И лекарство она вечером так и не выпила, заснув у него в кровати, когда собиралась читать… Забыла. Но вот на самочувствие Маша не решалась давить. Олег в этом плане явно бдел более необходимого. Не отцепится потом.
— Душа моя, не увиливай, — ей даже удалось заставить его улыбнуться.
Что это, если не победа? После таких-то тем за последние полчаса.
Олег отклонился немного и требовательно глянул ей в лицо, явно намереваясь добиться ответа.
— Олег, я не хочу. Мы достаточно наговорили сегодня. Еще один камень сверху на эту пирамиду… У меня уже нервы не выдерживают. Ничего там критичного с этим Шаховцом сейчас нет. Этот вопрос решили ещё несколько лет назад и больше мы не пересекаемся. Не я, во всяком случае. Так что новая история вполне потерпит до завтра… Повод еще раз встретиться… — Мария почти умоляюще глянула на него.
— А нам был хоть когда-то нужен повод? Даже когда не помешал бы? — Олег хмыкнул, скривив губы.
И то правда. Сколько раз она приезжала к нему среди ночи просто потому, что больше терпеть не могла. Хоть поговорить бы… А он сколько раз звонил ей, на ходу придумывая предлоги?
Навалилось все невыносимой давящей ношей. Да и самочувствие давало о себе знать, хоть и задвинутое из-за стресса на задний план. Снова горло подводило и разбитость ломала все тело, периодами бросая то в холод, то в жар.
Опять тишина. Смотрят в глаза друг другу. Ему точно хочется получить немедленно все ответы, но и ее состояние видит.
— Хорошо, отложим до завтра… — после нескольких секунд согласился Олег.
И эта скорость, с которой он согласился…
— Ты уже и сам по нему все, что мог, собрал, да? — невольно улыбнулась. — И по тому судебному процессу?
— И по всему, что процессу предшествовало, — даже не пытался отрицать Олег.
А объятия его стали как-то свободней… Не разжал, вообще нет, просто само ощущение легче, словно его отпускало понемногу то прошлое, что вытащили своими откровениями. Она тоже улыбнулась шире.
— Так мне и рассказывать нечего тогда, — передернула плечами Маша.
— Э нет. О том, что и как Шаховец тебе говорил и дошел до угроз в твою сторону, я хочу знать дословно. Каждую букву и нюанс. Понятно? — глянул с требованием, потянув назад к столу. Так что вспомни до завтра. Ты хочешь чаю или кофе? Еще вина? — без пауз или переходов поинтересовался Олег.
— Нет, — Маша покачала головой, понимая, что наваливается на него всем телом. — Спать только, — зевнула так, что едва челюсть не вывихнула.
Олег усмехнулся с теплом. Хотя не то чтобы это играло какую-то роль в плане его необходимости для нее — но и сам он выглядел ничуть не бодрее.
Ничего странного — начало второго. Третью ночь не спят толком. Да и дни при этом… нелегкие.
— Согласен. Пора. Еще и эта встреча спозаранку, — Олег тяжко вздохнул.
Потянул ее в сторону выхода, наверное, заметив, что и Маша на последнем издыхании держится. Добрались в спальню.
Странно. Интимно до дрожи в пальцах. Делить с ним сон и эти эмоции. Просто знать, что сейчас вновь будут лежать рядом, вслушиваясь в дыхание другого. И неловко при этом, словно подростки. А ведь оба понимают, что не изменилось ничего. Или все иначе?..
Перед глазами вновь настойчиво замаячила та самая шелковая пижама. Почему-то именно она первым делом бросилась в глаза ярко-светлым пятном в темной спальне, отвлекая от всего остального.
— А что у твоих братьев с Шаховцом сейчас?
Маша аж споткнулась. Вот же ж… Горбатенко! Заметил, что она расслабилась, и решил «брать тепленькой»?
— Что?! — хмыкнул Олег, заметив и в полумраке претензию у нее в глазах. — Вопрос же лично тебя не касается…
Маша фыркнула и, прихватив ту самую пижаму, взяла и закрылась в ванной. Просто чтоб исчезнуть на пару минут из поля его зрения. В назидание… Вообще-то, изначально собиралась спать в этом же домашнем костюме, чтобы не провоцировать ни его, ни себя. Но… поддалась каким-то бесятам внутри. Ну и потом, он же ей купил это, значит уверен в себе и своей силе воли.
Почистила зубы новой зубной щеткой, о которой здесь также позаботились, умылась, мягко промокнув пушистым полотенцем щеки… Время тянула, да.
— Душа моя, что ты вообще о делах своих братьев знаешь?
Стоило ей отворить дверь ванной, уточнил Олег. Он стоял у окна и смотрел во двор. Может, за охраной следил, кто знает? И явно не собирался оставлять тему.
— Честно? Почти ничего, — в очередной раз зевнула. Не притворялась, в самом деле измотана. — Они пытались одно время втянуть меня в «семейный бизнес», но я твердо дала понять, что готова участвовать только в легальных делах. А после того случая с Шаховцом вообще ушла из семейной конторы, — Маша смотрела на свои руки, мимоходом отметив, что пора бы на маникюр записаться. Скользкая тема. Неоднозначная и неприятная. — А в целом… они моя семья, Олег. И я понимаю, не дура же, что все очень нечисто. Но… Не была готова идти вообще против них. Против течения, — вздохнув, призналась ему.
И наконец-то подняла голову.
Он смотрел уже на нее. И смотрел так… Уф… Маша не знала, хорошо или нет, что переоделась. У нее дыхание в груди раскаленным в момент стало. И жгло, давило, плавило кровь изнутри. Сердце… Так он смотрел на нее, что словами не передать. С таким желанием, такой нуждой, восторгом и потребностью… И с такой болью, которую все равно за всем иным Маша в его глазах видела…
— Не была… А теперь — готова? — хрипло поинтересовался он.
Откашлялся. Но это не помогло. И так смотрит, словно откусить от нее кусок хочет. Или нет, мало Олегу будет куска. Целиком проглотить жаждет. Даже руки в ее сторону дернулись, Маша увидела. Да только он, верный своим решениям, стиснул пальцы в кулаки.
Видно понравилась ему пижама, которую для нее выбрал.
— Для чего готова? — ого, и у нее голос такой же хриплый. Не может безучастно смотреть в его глаза, когда там такое выражение.
— Шаховец с Демченко дела ведет. Знаешь, кто это? — Олег отошел от окна и приблизился к ней.
Пару шагов не дошел, словно не был в себе уверен. И говорит о слишком серьезных вещах вроде, но этот взгляд и хриплый тембр голоса… Ни как Маше не сосредоточиться на смысле! Губы пересохли и в голове горячо-горячо.
— Знаю… — едва слышно выдохнула. Пыталась собраться, но кроме его глаз, напряженной полоски губ, линий, прочертивших скулы из-за напряжения — не видела ничего.
— Демченко рад будет, если меня снимут. Еще лучше с шумом. Как и твой старший брат. Я им давно дышать не даю, перекрывая торговлю наркотой, — Олег смотрел прямо в глаза ей.
А Маша зажмурилась, ощутив болезненный удар в груди.
— Петя имеет к этому отношение? — такого не знала в самом деле.
— У них с Демченко старый уговор. Петр его людей от сроков отмазывает уже лет десять, если не больше. Когда сам вмешивается, когда просто дает указания. У них там по судам целая сеть, каждый за свой процент работает. А я им как бельмо в глазу. Мешаю, препоны создаю…
— Да, знаю, что ты очень категоричен по наркотикам. Все спросить хотела, почему именно так? Твой предшественник иначе относился… — выдавила слабую саркастичную улыбку.
Олег зло матюкнулся.
— Мне толпы обдолбанных подростков — ни к чему. Как и рост их смертности. Я не такой дебил, чтоб деньги делать на гробах. Других вариантов достаточно. Тем более Демченко сейчас на химию перешел, от нее каждый третий через пару недель в коме. И далеко не всех успевают откачивать. На фига мне это, Машенька? Я область поднять хочу. А какие показатели через пару лет будут, если сейчас всю молодежь отравить или в дебилов превратить? Кто через два года работать будет, бизнес развивать?
Она промолчала. Была с ним согласна на все сто. Конечно, у нее ещё и моральные аспекты давили грудь… Хотя кто сказал, что Олег вот так по — своему мораль не видит? И в который раз поразилась тому, насколько совпадают ее представления о жизни с представлениями мужчины из совсем другого мира и среды, по сути. А как разнятся с мировосприятием ее братьев, воспитанных теми же родителями…