И только теперь заметила, что за окнами довольно светло. Моргнула, даже приподнялась, чтобы удостовериться. Начало девятого утра.
Нет, понятно, что их измотало все, но…
— Спи еще, — сонно проворчал Олег, явно не желая давать ей возможность передвигаться дальше. Крепче руками обхватил.
Она же с улыбкой перевела глаза вновь на него. Высвободила одну руку и даже с какой-то жадностью накрыла его щеку, скулу пальцами: напитываясь и теплом кожи Олега, и шершавостью пробившейся щетины, легкими ощущениями его дыхания.
— Я была уверена, что ты и в субботу в офис едешь ни свет, ни заря, — тихо поддела Олега, прижавшись губами к его губам в легком касании.
Пришел черед Олега смеяться, смешивая веселье с этим мягким поцелуем, легко прикусывая ее губы, словно полнее ее «в плен» старался захватить. Да и из своих рук он и не подумал выпускать ее, или как-то расширить возможности передвижения Маши.
— Еду обычно, — и не думал спорить Олег, все-таки открыв глаза.
Посмотрел на нее… А у Маши грудь сдавило от силы тех эмоций, которые она в этом взгляде любимого мужчины увидела… Так непривычно и настолько сильно, что дрожь по позвоночнику и вся кожа покрылась «мурашками».
— Но сегодня не буду, — продолжил отвечать на ее вопрос, о котором Маша успела забыть за эти пару секунд. Еще плотнее прижал к себе. — Имею право устроить себе выходной хоть раз в полгода? Пусть сегодня живут без авралов. А я с тобой хочу побыть, — усмехнулся Олег с какой-то веселой иронией.
Немного саркастичной, словно бы не верил, что «без авралов» возможно. Однако его и данный факт сейчас, похоже, не особо беспокоил. А Маша… она его очень понимала — в самом деле не хотелось даже двигаться, не то чтобы куда-то выходить.
— Выходной… — протянула, словно по языку раскатывала. — Я была почти уверена, что ты и слова такого не знаешь, — мягко поддела Олега.
Он вновь хмыкнул, но в споры не вступал. Откинулся на подушку, прикрыв глаза, и словно в самом деле целиком и полностью расслабился. Но так и продолжал ее держать.
Сейчас казалось, что и нет нужды обоим еще в чем-то, кроме крепких объятий друг друга. Потому со спокойной совестью вновь улеглась ему на плечо. Уже не спать хотелось — просто лежать около него. А в душе все равно жило какое-то тревожащее ощущение, что проблем меньше не стало, наоборот даже.
И эти опасения разгорелись ярким пламенем, когда они все же спустились в кухню завтракать.
Вроде бы замечательно все было: и возможность касаться друг друга постоянно, обнимать его, со смехом перекидываться какими-то фразами, рождающимися между ними незамысловато и легко. Целоваться постоянно, словно подростки, бродить по дому не расплетая рук. Или обсуждать то, что оба знали, а такого немало имелось, ведь тесно переплелись их интересы, не имея иных точек соприкосновения ранее, кроме рабочих моментов. Так что тем для разговора — море.
И кофе казался обоим обалденно вкусным, лучше, чем был еще пару дней назад… И плевать, что сорт и кофемашина те же самые! И сырники настолько вкусные, каких она никогда не ела. Но не оттого, что те повар какого-то ресторана готовил, а потому, что Маша невероятно счастливой себя ощущала. Для нее даже пасмурный осенний день за окном играл такими красками, какими солнечные дни не сверкали еще месяц назад, навевая депрессию. И в глазах любимого мужчины она такое же счастье видела, на его лице эти эмоции читала, — совсем непривычно, учитывая вечную склонность Горбатенко к «нечитаемости». Сейчас же — словно раскрытая книга для нее… Только для Маши, она это так же хорошо понимала. И наслаждалась каждой секундой. Кофе пила мелкими глотками, слизывала с вилки сметану с сахарной пудрой, которой тот самый повар сырники полил. Даже листик мяты для декора сверху вызвал у нее искренний восторг, развеселив Олега.
Небывалое утро для них, невероятное. И Маша очень надеялась, что только первое в череде других таких.
Пока Олег, закончив пить свой кофе, не поднялся и, впервые отойдя от нее больше чем на два шага, не посмотрел в окно.
— Где тебе больше нравится, душа моя: Франция, Бельгия, Италия? Или Австрия?
Обычный вопрос, наверное. И кому-то он простым показался бы, возможно. Может, Олег просто направление для отдыха выбирал. Да только Маша его за эти годы хорошо изучила, а за последний месяц много деталей выяснила. Да и юрист в ней никуда не делся: видела лазейки, специфику и прецедент. И сами эти страны…
Она умела понимать полунамеки. Тем более, когда те делал он.
— Олег, я никуда не поеду.
Маша поднялась, забыв и про свой кофе, и про начатые сырники. Подошла к нему, прижалась лицом к его спине, как раз между лопатками. Щеками, веками ощущая напряжение и скованность его мышц. Протянула ладонь и накрыла его руку, которую Олег сжал в кулак. Вновь пытается собраться, закрыться. Только между ними это уже не работает. И сейчас не удержался — поддался ее мягкому давлению, раскрыл кулак и переплел их пальцы сам.
— Это единственный вариант, душа моя, — не согласился с ней Олег, поднял их сплетенные ладони и прижал к своим губам костяшки ее пальцев. — Сама реалии понимаешь…
— Хорошо, — «отступила» на словах, но и не думала сдавать позиции. — И как ты это представляешь, любимый? — заглянула через плечо, чтобы глаза Олега видеть.
А он заскрежетал зубами и резко, шумно выдохнул, опустив тяжелые веки. И молчит.
Маша и сама вздохнула. Оба стоят — даже не пытаются разойтись.
— Уеду я, и что? Как это будет, Олег? Сами «мы»? На выходные приезжать станешь? А сколько их у тебя, напомни, утром говорил? Первые за полгода… Сначала каждую неделю прилетать будешь, а потом — два раза в месяц. После — и того реже. Не потому, что не будешь хотеть меня видеть, — сама его губы теми пальцами, что он целовал, и прижала. Не позволила себя прервать. — Но загружен же, мы оба это знаем. Ты здесь ко мне вырваться не мог. А это — другая страна… — вздохнула. — Может, и не узнает никто тогда… Только если родится дочка или сын — сколько раз они отца видеть в год будут?
— Зато живые. Вы все — живые останетесь! — сипло прервал он ее, даже не отнимая руку Маши от своего рта.
— А ты? Гарантию мне дашь, что с тобой все в порядке будет? — хмыкнула с мягким сарказмом.
Олег промолчал. Тяжело и очень показательно. Не в их ситуации говорить о гарантиях, да…
Маша же только сильнее к его спине щекой прижалась. Закрыла глаза.
— Я не хочу так, Олег. И не могу таким образом отношения строить. Да и ни отношения это будут. Даже не то, что последне два года у нас имелось. Ведь ни встретиться нормально, ни поговорить, ни на что времени хватать не будет. И ты это знаешь не хуже меня. Я не буду знать о том, что твои мысли занимает, что беспокоит и волнует. Ты перестанешь понимать, о чем думаю я… Хочешь так, любимый? — Маша снова замолкла, переводя дыхание.
Олег не сказал ничего. Выдохнул сквозь сжатые зубы. И только крепче ее ладонь сжал. Прям ее монолог выходит.
— Отношения — это… не как работа, конечно, — рассмеялась Маша сама сравнению, которое в голову пришло. — Но в них тоже необходимо время вкладывать, силы, душу. Поддержку давать и опору. Мы же оба это знаем и понимаем, ненаглядный мой. Потому же ты в том парке оказался через двадцать минут после звонка мне. Потому я вчера приехала…
— Любовь моя, — Олег говорил хрипло. И физически ощущалось, что ему это тяжело дается. Очень тяжело. И все ее слова в его кожу впиваются раскаленными иглами. — Даже учитывая это все — лучшего варианта нет…
— И что это будет… Опять, как до вчера? Только я не приеду, чтобы девок твоих гонять? — прервала с иронией.
Без ревности… Пока.
Олег фыркнул и даже рассмеялся.
— Да уж вытерплю до выходных, сто процентов, — тоже поддел. Хмыкнул и перетащил ее наперед, прижав к себе двумя руками. Смял пижаму эту, под ткань забрался. Ладони горячие на ее спине. Гладят, дразнят. — Тем более… Мне ты нужна, Машенька. Позарез! Те все — вообще не в тему!
Приятно, конечно. Да только Маша все-таки достаточно взрослой была. И в отношения на таком расстоянии… не верилось. Не в нормальные, которых так хотелось.
— И сколько ты будешь приезжать каждые выходные? — вернулась к тому, с чего начали.
Но сама его обняла так же сильно, забралась руками под футболку, которую он надел, когда из спальни выбрались. На ней — та шелковая пижама, что Олег для нее купил. Поддалась тщеславному желанию поволновать его, вместо того, чтоб уютный домашний костюм натянуть. И волновала — ощущала это, притиснутая к нему всем телом.
Но она же женщина, да и любимая, к тому же. Имеет право на тщеславие!
И на свою точку зрения по поводу их отношений и своего в них места.
— Но есть же и ещё один момент: захотят найти — найдут и достанут. И во Φранции, и в Бельгии, и в Австрии. И ты это не хуже меня понимаешь, любимый, — запрокинув голову, посмотрела ему прямо в глаза.
У Олега взгляд почернел.
Знала, что и он об этом думал. И боялся. Потому что больше максимума никто не в состоянии сделать, даже он. А в их ситуации — и такой максимум может не защитить. Она его страхи и планы хорошо понимала как раз потому, о чем и Олегу только что говорила: они эти годы как раз отношения и строили, пусть и без секса до прошлой ночи. И были настолько близкими друг другу, насколько вообще возможно между двумя людьми. А это все не так и сложно потерять.
Растерять в расстоянии и перелетах, новых соседях и старых делах, о которых она уже никакого знания иметь не будет. Да и он не в курсе окажется. Поначалу волновать не захочет, потом сильно много рассказывать уже придется — некогда, а после — и доводы для таких разговоров пропадут. Общение — навык, даже между любимыми, и его так же утратить можно, если люди меняются каждый по отдельности, непонятно для второго.
— И, кроме всего остального, Олег, — Маша все еще не отвела глаз, выдерживая тяжелый, весом в тонну, казалось, взгляд любимого. — Я не хочу так. И никуда не уеду. Я хочу и буду с тобой. Около тебя. Во всем, что бы в будущем нам ни выпало. И ты меня силой никуда не отправишь! — решительно и твердо заявила Маша.
На мгновение Олег вновь зажмурился. Когда же открыл глаза — Маше как-то не по себе стало.
— Ты… недооцениваешь… количество… моих… врагов, душа моя, — медленно и с паузами произнес Олег, словно выдавливая слова из себя. — И то, сколько реально угроз они несут для тебя — женщины, которая для меня важнее и дороже всего остального!
Она зажмурилась — слишком важные и ценные слова. Их хотелось слышать с иным контекстом и смыслом.
— Любимый! Но ведь они были и будут, эти твои враги! — в каком-то даже исступлении возразила Маша, не собираясь ему уступать. Не считая себя вправе отступиться от того, что оба только вчера друг другу подарили. — Я это знала и понимала. И не собираюсь оставлять тебя с ними один на один! И не надейся! — тоном, которым когда-то опровергала аргументы обвинения в суде, заявила Маша.
Она в самом деле не собиралась никуда уезжать! И заставить ее он при всем желании — не сможет.
Но для нее оказались полной неожиданностью следующие слова Олега.
— Против меня иск в суд подали. Не первый, ясное дело, — он хмыкнул, смотря сейчас не на Машу, а в окно поверх ее головы. — Исков этих уже были десятки. Но в этот раз подал Шаховец, через своих представителей. А за ним… сама знаешь, кто стоит. Власть почувствовал твой Петр, хоть сам и неявно маячит. И они оба до конца идти намерены, — вновь хмыкнул. Отстраненно и холодно. Как тот Горбатенко, «про которого ей старался даже не упоминать». — Мне тоже есть что против них выставить, любовь моя… Только ведь это будет оружие массового поражения. Для всех. И вскрыться может слишком многое. Зацепить многих. Я ещё не до конца могу предсказать, как те, кто за мной, на это отреагируют. И не легче ли им будет меня просто в расход пустить вместе с тем же Шаховцом, к примеру. Или с братом твоим… И я не хочу тебя в это втягивать. Ни полоскать твое имя на каждом углу, ни как-то под удар ставить. Ясно? — сказал, как отрезал.
Надеялся такими новостями отпугнуть ее? Ну-ну.
Маша осмысливала это все несколько мгновений.
Шок… он был, да. И какое-то одеревенение. Только она, видимо, и ждала чего-то подобного подсознательно. Да и все те намеки Пети…
А потому сумела достаточно быстро взять себя в руки и не показать Олегу того, насколько непросто ей было такое слышать. Вскинула голову, распрямив плечи. Знала, что спина стала жестче, и он это ощутил.
— Я никуда не уеду! — твердо и уверенно заявила Мария. — Теперь тем более! Я с тобой буду, Олег! Мы решим, как и что. Придумаем тактику. Но я тебя одного не оставлю в подобной ситуации, и не рассчитывай! — выставила еще и подбородок вперед.
А руками так и обнимала его, грея руки о кожу Олега. И пусть видела, что ему вообще не по нраву ее заявление, а не собиралась в этом уступать. И его поддержки лишать — тоже в планах Маши не значилось.
Глава 13
Она буквально излучала недовольство и «ворчание». Он это физически, руками ощущал, которыми крепко обнимал Машу. Словно какие-то сотрясения воздуха в нескольких миллиметрах над кожей. Колючее и горячее. Даже забавно. Особенно в совокупности с тем, как хмуро она при этом поглядывала на него через плечо время от времени.
Их понимание друг друга: мыслей, мотивов, поступков и доводов — явно прогрессировало. И по ней, и по нему это видно было.
И да, нельзя сказать, что ее аргументы не отозвались внутри него согласием. А ещё какой-то дикой смесью потрясения, благодарности и восхищения этой женщиной. Преклонения за ее готовность просто стоять рядом с ним, что бы ни творилось вокруг.
Давно не юнец вроде, неуместные эмоции. Но настолько сильные, что подавить те — не имелось на данный момент никакой возможности.
Однако… Однако и его доводы были разумными — оба понимали.
И все же… Существовало столько всего, что делало даже это «сердитое» из-за нее и напряженное его стараниями пространство между ними — каким-то бесконечно общим, чутким и до дрожи обоим необходимым! Трепетно-чувственным.
Даже сейчас Олегу хотелось рассмеяться в голос, пусть фокус темы иx «столкновения» был весьма и весьма далек от веселья. А ещё ему хотелось впиться в ее поджатые губы и зацеловать Машу до умопомрачения! Чтоб и думать забыла вот так хмуриться. И вновь заставить ее просто счастье и умиротворение испытывать, чтобы любоваться той обалденной улыбкой, которой Маша его все утро радовала. Бесконечно редкое и такое ценное для него ощущение ее счастья, которое он подарил. После всех этих месяцев и даже лет напряженной отстраненности, мыслей о ее безопасности и сохранности, «невовлечения» в свои разборки…
Обнял еще крепче, хоть Маша и кривила губы. Повернулась к нему. Да ведь и не думала отодвигаться — сама подалась ближе. И на экран телевизора, который включили, чтобы якобы отслеживать новости и хоть как-то пригасить остроту противостояния характеров по вопросу ее безопасности, — никто даже не смотрел. То и дело глаза в глаза. И лица соприкасаются.
Права она — Олег это четко понимал. Но ведь и его доводы не от больной головы придуманы, да и не из пальца высосаны, и это Маша тоже знала.
Такая странно-забавная ситуация.
Думал ли Олег, знакомясь с ней три года назад, что все вот так вывернет? Их случайно представили друг другу. На одном из вечеров, подобных тому, что они недавно обсуждали. Куда не особо хочется, но необходимо ходить, социальное положение уже обязывает. Он знал, кто ее старшие братья. Она же, похоже, понятия не имела, какая у Олега с теми конфронтация. И ещё адвокатом работала… Руки сами сжались в кулаки, стоило вспомнить, что заставило ее сменить профиль… как и роль этого отморозка Петра в ее решении. Ладно, он этого не забыл и не забудет.
А тогда она буквально приворожила его просто разговором о своих сиротах, уже в те годы курировала тот приют. Олегу до тех детей дела не было, по-честному, ему с ней говорить — по душе пришлось. Отвлекся. Да и забавляло, как нервировал старшего Коваленко данный разговор, бросал то и дело косые взгляды. Но не вмешивался. На людях всегда соблюдали нейтрал оба. Однако и на миг не возникло сомнений, что уже сегодня братья просветят сестру о сути конфликта и нежелательности общения с «врагом семьи».