– Пойду ее уложу, – сказала мама. – А то бедняжка совсем замаялась.
Не успела мама выйти из гостиной, как раздался звонок в дверь.
– Откроешь, милая? – попросила мама, поднимаясь наверх по лестнице.
Я пошла открывать дверь. На пороге стояла наша несносная соседка миссис О’Каллаган.
Тот еще подарочек.
– Мама сейчас занята, – сказала я в надежде, что миссис О’Каллаган уйдет.
Как бы не так.
– В таком случае, почему бы мне не войти и не подождать ее, – сказала соседка и смерила меня строгим взглядом.
Не дожидаясь ответа, она прошествовала в гостиную и бесцеремонно плюхнулась на диван. Я поморщилась. Элис наверняка всем телом ощутила силу удара.
Вскоре в гостиную спустилась мама.
– Ах, Джеральдина, очень рада вас видеть, – проворковала она.
Ого! И после этого мама еще смеет ругать меня за вранье! Я точно знала, что она терпеть не может миссис О’Каллаган, как я брюссельскую капусту.
– Я зашла не просто так, – пробасила миссис О’Каллаган и поудобнее устроилась на диване. – Я здесь по делам общины местных жителей.
При этих словах мама как-то даже поникла. Сама она грезила о том, чтобы изменить мир, и проблемы какой-то там общины местных жителей явно не стоили ее внимания.
Миссис О’Каллаган битых полчаса распиналась о всяких глупостях вроде неубранных с тротуара сухих листьев и неправильно припаркованных вдоль улицы автомобилей. Я тихо сидела в углу и делала вид, что читаю. С моей стороны было бы нечестно бросить Элис совсем одну, даже если в данный момент я ничем не могла ей помочь.
Наконец миссис О’Каллаган закончила говорить. Она поднялась с дивана и собралась было уходить, как вдруг, уже стоя в дверях, обернулась и пристально посмотрела на маму из-за толстых стекол очков.
– Кстати, вы часто видите бедняжку Питера из соседнего дома?
Я в ужасе оторвала взгляд от книги. Этим самым Питером был не кто иной, как отец Элис.
– Не слишком, – пожала плечами мама.
Миссис О’Каллаган набрала побольше воздуха и разразилась очередной тирадой:
– Бедный, бедный Питер! И как только эта подлая Вероника посмела вот так взять и бросить его, ума не приложу. Нет, она, разумеется, всегда была крайне бесстыжей особой, я это сразу поняла, как только ее увидела. А уж Лимерик-то наш она никогда не любила. Еще бы, со всеми своими модными причиндалами и столичными замашками. Небось думала, что мы тут все ей в подметки не годимся. Да как бы не так! И слава богу, что мы от нее здесь избавились. Без нее-то намного лучше, скажу я вам.
Я сидела в кресле, не шелохнувшись, и все думала о бедной Элис, которой приходилось выслушивать такие гадости о своей матери. Если бы это был фильм ужасов, то Элис непременно бы выскочила из-за дивана, набросилась на миссис О’Каллаган и выцарапала ей глаза. К счастью для миссис О’Каллаган, мы были в реальной жизни, а не в кино, поэтому Элис так и осталась сидеть за диваном.
Я посмотрела на маму. Я знала, что она разделяла мнение миссис О’Каллаган о мамаше Элис, но хватит ли у нее такта воздержаться от комментариев именно сейчас?
Я затаила дыхание. Миссис О’Каллаган стояла, сложив руки на пышной груди, и явно ожидала от мамы ответной реплики.
– Джеральдина, – произнесла наконец мама, – я стараюсь никогда не осуждать других людей. На мой взгляд, Вероника всегда была доброй и вежливой соседкой.
Я была готова броситься к маме и расцеловать ее, но это могло показаться подозрительным, поэтому я воздержалась от столь непосредственного выражения чувств. Миссис О’Каллаган расцепила руки. Ее явно раздражало, что в этом доме с ее мнением не соглашались.
– Что ж, я, пожалуй, пойду, мне пора. Всего хорошего, Шейла, до свидания, Мэган.
Она вышла на улицу с видом оскорбленной добродетели и вдобавок хлопнула за собой дверью.
Мама тут же ушла наверх проведать Рози. Я же бросилась назад в гостиную и помогла Элис вылезти из-за дивана. Вместе мы ринулись ко мне в спальню и заперли за собой дверь.
Элис сидела на кровати и украдкой утирала слезы, когда думала, что я не вижу. Я обняла ее за плечи:
– Не обращай внимания на эту злобную старую каргу. Она просто завидует. Да что она вообще понимает в жизни?
– Знаю, – всхлипнула Элис. – Все равно, спасибо твоей маме, что вступилась за мою. Хорошо, что у моей мамы здесь еще остались друзья.
Я энергично закивала. Элис, к счастью, не догадывалась о том, что мама защищала Веронику только ради того, чтобы позлить миссис О’Каллаган.
Внезапно Элис перестала хныкать и серьезно сказала:
– Знаешь что, Мэган?
– Что?
– Мне и вправду наплевать, что думает о моей маме миссис О’Каллаган. И мне наплевать, что думают о моей маме все остальные. Единственное, о чем я думаю, так о том, как мне продержаться здесь еще два дня. И что во что бы то ни стало надо сделать так, чтобы мой план сработал и мама переехала обратно в Лимерик. Вот и все.
Она скинула кроссовки и плашмя рухнула на диван.
– Что будем делать? – спросила Элис.
– Давай-ка отсиживаться здесь. Я и так сегодня от страха чуть не поседела.
– Давай, – согласилась Элис. – Проведем остаток дня в тишине и спокойствии.
Но мы даже не предполагали, как жестоко ошиблись.
Глава восемнадцатая
Когда стрелки часов приблизились к двум, а мы с Элис сидели в моей комнате и резались в карты, раздался очередной звонок в дверь.
– Мэган, будь добра, открой дверь! – крикнула мама – А то я наверху, убираюсь у Рози.
– О’кей, мам, – отозвалась я, тяжело вздыхая. Мне бы очень не хотелось снова увидеть на пороге полоумную миссис О’Каллаган с очередной порцией злобных сплетен.
Я поднялась и вышла в прихожую. За матовой стеклянной дверью угадывались фигуры двух взрослых людей. Не исключено, что на этот раз миссис О’Каллаган пожаловала с подкреплением. Возможно, хотела силой заставить нас принять участие в решении проблемы с парковкой? Хотя вряд ли, конечно.
Скорее всего это были предвыборные агитаторы. Мама им точно не обрадуется. Вместо того чтобы, как папа, просто пообещать им проголосовать на выборах за их кандидата, мама всегда считала своим долгом вступать в политические дебаты.
Я решила отделаться от них как можно быстрее, чтобы мама даже не узнала, кто приходил, и уже репетировала в голове речь. Наконец я открыла дверь. И в тот же момент мне захотелось как можно скорее захлопнуть ее, потому что на пороге стояли родители Элис. Вид у них был не слишком приветливый. Скорее, наоборот, крайне раздраженный.
Я стояла и смотрела на них, а они смотрели на меня. Время шло, а мы все не сводили глаз друг с друга. От напряжения у меня засосало под ложечкой и вдруг нестерпимо захотелось просто исчезнуть, испариться. Оказаться где угодно – в школе, у зубного, на улице под градом насмешек Мелиссы – где угодно, только не на пороге собственного дома в ожидании неминуемого крушения всех своих надежд и планов.
Наконец, мамаша Элис заговорила:
– Где Элис? – холодно процедила она сквозь зубы.
– Элис? – переспросила я.
– Да, Элис, – рявкнула она. – Моя дочь.
– Наша дочь, – чуть кашлянув, добавил Питер.
Вероника злобно покосилась на него и повторила вопрос:
– Где Элис? Наша дочь.
Я продолжала стоять на пороге, не в силах вымолвить ни слова. В моей голове не было ни единой мысли. Собственно, они мне и ни к чему. Я была слишком потрясена, чтобы говорить, и только беззвучно открывала и закрывала рот. Я не могла издать даже обычного бессвязного лепета, как делала всегда, когда меня заставали врасплох.
– Если ты раздумываешь, как бы получше соврать, то можешь не утруждаться, – прошипела Вероника. – Мы знаем, что она здесь. Приведи ее! Немедленно!
По ее тону я поняла, что сейчас лучше не спорить.
– Хорошо, – пролепетала я и поплелась в свою комнату. Вероника направилась за мной.
Элис сидела на кровати, бледная как полотно. Скорее всего она услышала мать еще с порога и успела все понять. Еще бы, ледяной голос Вероники способен пройти сквозь любые стены. Когда мать говорила в таком тоне, прятаться под кроватью уже не имело смысла.
– Привет, мам, – еле выдавила она.
Вероника не ответила. Вместо этого она грубо схватила Элис за руку и поволокла в прихожую. Я поплелась следом, все еще не зная, что сказать. Как раз когда все снова очутились в дверях, на лестнице показалась моя мама с охапкой грязного белья в руках.
– Кто приходил, Мэг? – спросила она и только потом разглядела в дверях Элис и ее родителей. Мама спустилась еще на несколько ступенек, а потом сделала нечто такое, что меня просто взбесило. Она бросила на пол белье и принялась приглаживать рукой волосы. Ненавижу, когда она так делает. Хотя мама всегда подшучивала за спиной у Вероники над тем, как много времени та тратит на уход за собой, сама она, казалось, всегда чувствовала себя неловко в ее присутствии. Как будто втайне стыдилась своей неухоженности.
Как бы то ни было, приглаживать волосы маме совершенно ни к чему. Все равно она выглядела так, словно полдня продиралась сквозь заросли репейника.
Затем мама привела меня в еще большее смущение, обнаружив полнейшее непонимание ситуации:
– Вероника, Питер, очень рада вас видеть. Элис, милая, здравствуй. Что, снова приехала погостить? Очень, очень славно. Мэган так по тебе скучала. Проходите же скорее. Хотите что-нибудь выпить? У меня есть замечательный зеленый чай без кофеина.
Вероника смотрела на маму как на умалишенную.
– Спасибо, Шейла, но мы, пожалуй, откажемся. Мы сюда не чаевничать приехали. Дело в том, что эти девочки весьма скверно с нами обошлись.
– Что происходит? – нахмурив брови, спросила мама, обращаясь уже ко мне.
Я решила, что с моей стороны будет разумнее промолчать. Тем более, что Веронике доставляло явное удовольствие говорить за меня.
– Судя по вашей реакции, могу предположить, что вы ничего не знали о том, что все это время Элис находилась здесь? – спросила она маму.
Мама покачала головой, и Вероника продолжила:
– Выходит, все еще намного хуже, чем я предполагала. Она просто пряталась!
Мама непонимающе хлопала глазами. Обычно она соображала довольно быстро, но почему-то именно сейчас совершенно не могла разобраться, что к чему.
– Ты пряталась? – переспросила она, обращаясь к Элис, но Вероника не дала ей договорить.
– Она должна была вернуться в Дублин, а вместо этого осталась здесь и пряталась.
Похоже, мама все еще ничего не понимала. Но пару секунд спустя она тихонько закивала и улыбнулась краешком рта, давая понять, что до нее, наконец, дошло.
– Ах, вот как, Элис, ты пряталась дома, пока папа был на работе? Зачем же ты так, детка? Мама же чуть с ума не сошла от волнения.
От этих маминых слов Вероника изменилась в лице. Ее щеки приобрели ярко-розовый ядовитый оттенок, будто она натерла их клубничным шампунем. Разве что пузырьков не хватало.
– Нет, Шейла. Она пряталась не у отца. А у вас. Возможно, это будет новостью, но последние два дня моя дочь скрывалась в вашем доме. Впрочем, для меня это тоже останется большой загадкой, как можно не заметить такое.
Мама в задумчивости почесала голову. Супер! Теперь Вероника будет думать, что вдобавок к нечесаным волосам у мамы еще и вши.
– Это правда, Мэган? – спросила мама, глядя мне прямо в глаза.
Я кивнула.
Мама снова почесалась. Вероника на всякий случай отступила от нее на шаг.
– Но зачем? Ты же могла пригласить Элис погостить у нас. Мы с папой не стали бы возражать. Зачем ее прятать?
– Я бы не разрешила ей остаться, Шейла, – заметила Вероника ледяным тоном. – Отныне ее дом в Дублине. Элис должна жить со мной. А у меня, прошу заметить, весьма плотный график. Мне есть чем заняться помимо того, чтобы разъезжать туда-сюда по стране в поисках блудной дочери.
Услышав такое, я дико разозлилась. В то время, как у Элис мир рушился на глазах, все, о чем могла думать ее мамаша, так это о своем плотном графике. Бедняжке наверняка пришлось отменить визит к парикмахеру, или к маникюрше, или еще к кому-нибудь в том же роде. Мне захотелось ударить ее, топнуть ногой, но поскольку я уже и так вляпалась по самые уши, то продолжала помалкивать и сверлить глазами пол прихожей.
Как раз в этот момент со второго этажа спустилась Рози.
– Элиш, – позвала она, протягивая ручки в надежде, что сейчас ее бросятся обнимать. Но Элис продолжала стоять, не обращая на нее внимания, и лишь нервно теребила пальцами прядь волос.
– Элиш, Элиш, – продолжала настаивать Рози.
Моя мама подошла и взяла ее на руки.
Я опустила голову еще ниже. Мне вдруг стало ясно со всей отчетливостью, что мы с Элис зря потратили время. Наш план все равно бы никогда не сработал. Не стоило и надеяться, что Элис сможет навсегда вернуться в Лимерик. Она могла прятаться у меня под кроватью хоть всю неделю, хоть целый месяц, но это бы все равно не помогло. Ничто не могло заставить ее мать изменить свое решение.
И тут я заплакала. У Элис, само собой, было куда больше причин для слез, чем у меня, но она продолжала неподвижно стоять между отцом и матерью, не говоря ни слова. Я же не могла сдержаться. Крупные тяжелые капли стекали по моим щекам и падали на рубашку. Я чувствовала печаль и злость одновременно, а еще я чувствовала себя маленькой и глупой девочкой. Мама обняла меня за плечи и нежно прижала к себе.
Ее жест словно придал мне силы, и я решила высказать все, что накопилось у меня в душе. Я вдохнула поглубже, и слова сами полились из меня неудержимым потоком:
– Мы всего лишь хотели, чтобы Элис вернулась жить в Лимерик. Это нечестно. Здесь ее друзья. Здесь ее отец. Здесь ее школа. Здесь ее дом, наконец. Нельзя было вот так взять и увезти ее. Это нечестно! Это жестоко! Как вы могли так с ней поступить? – продолжала я, обращаясь к Веронике. – Если бы вы по-настоящему любили ее, то никогда бы не увезли отсюда.
Тут я осеклась, пожалев о своих словах и испугавшись того, что могло за ними последовать.
Вероника шагнула ко мне. Ее высокие каблуки звонко цокали по паркету. Она протянула вперед одну руку, так что я смогла в подробностях разглядеть ее безупречный маникюр в черно-белую полоску. На долю секунды мне показалось, что сейчас она меня ударит. Но вместо этого Вероника процедила сквозь зубы:
– Вы просто две маленькие, глупые, эгоистичные девчонки, которые думают только о себе.
«Так же как и ты, грубая корова», – подумала я, но вслух не сказала.
– Пойдем, Элис, ступай за мной, – настойчиво позвала Вероника.
Крепко ухватив дочь за руку, она широким шагом прошествовала до нашей калитки и направилась к своему бывшему дому.
– Пока, Элиш, – пролепетала Рози, но Элис даже не обернулась.
Питер, отец Элис, по-прежнему мялся у нас в прихожей.
– Простите, Питер, что все так вышло, – извинилась мама. – Я совершенно не догадывалась о том, что здесь происходит.
– Разумеется, Шейла, – устало улыбнулся он. – Ни вы, ни Мэган тут ни при чем. Элис очень упрямая девочка, понимаете. Она очень тяжело пережила этот переезд. Впрочем, как и все мы. Мы…
Тут он осекся и вновь печально улыбнулся.
– В любом случае, спасибо вам за поддержку. Пойду домой, посмотрю, как у них там дела.
Мне показалось, что отец Элис гораздо охотнее остался бы стоять у нас в прихожей, где ему ничто не угрожало, чем вернулся к себе домой.
– Можно мне кое-что спросить у вас напоследок, Питер, – заговорила вдруг мама. – Как вы узнали, что Элис здесь?
– Вчера вечером я заглянул в теннисный клуб, пропустить по стаканчику с друзьями, – начал Питер. – Один из них сказал, что днем его дочь видела Элис и Мэган на Эннис Роуд. Я, разумеется, решил, что его дочь обозналась, так как был уверен, что накануне Элис вернулась к матери в Дублин. Но сегодня утром Вероника позвонила мне на работу, чтобы выяснить, отчего Элис никак не может уехать в Дублин и тяжело ли она больна на самом деле. У нас не заняло много времени, чтобы понять, что к чему. Вероника сильно разозлилась, впрочем, это вы и сами видели. Она оставила Джейми у подруги, села в машину и приехала сюда. Полагаю, они вот-вот поедут обратно.