— Войдите! — крикнула Зозо. Дверь тихо растворилась и очаровательное маленькое существо, в блестящем, как иней в зимнюю пору, платьице, с воздушными крылышками за плечами впорхнуло к ней.
— Не бойся меня, милая девочка, — прозвенел серебряный голосок крылатого существа, — я видела твое горе и пришла помочь тебе, пойдем за мной…»
— Пойдем за мной! — повторил мою фразу, оборвав дальнейший ход сказки, чей-то насмешливый голос, заставив меня и мою слушательницу подпрыгнуть от неожиданности на скамье.
Перед нами стояли три самых удалых и шаловливых девочек класса: Грибова, Строева и Аннибал. Все три смотрели с насмешливым вызовом мне прямо в лицо. Аннибал, сверкая своими ослепительными зубами, потянула за руку Альку и заговорила по ее адресу самым вкрадчивым голосом, какой только имелся у неё:
— Пойдем, Кукла, пойдем. Тебе здесь не место. Охота слушать глупые сказки! Все это вздор и вранье, душка. И ничего подобного не бывает на свете. Давай лучше устроим игру в гуси-лебеди, позовем еще нескольких седьмушек, а? Что ты на это скажешь, Кукла?
Но Кукла только отрицательно покачала своей милой головкой. Ее лиловые глазки были полны ожидания, сказка, очевидно, захватила ее.
— Нет, нет, оставь меня тетя Аннибал — отмахнулась она от Африканки досадливым жестом избалованного ребенка, которому все сходит с рук, — оставь! Я не хочу играть… Пусть тетечка-графиничка, доскажет мне раньше, что стало с княжной Зозо и куда повела ее маленькая Фея.
— Княжна Зозо! Маленькая Фея! — грубо расхохоталась Аннибал. — Ну уж это дудки, моя милая, я не позволю засорять тебе голову всякой чепухой! Пойдем-ка лучше ко мне я тебе покажу в классе мышонка, который бегает совсем, как настоящий, хочешь?
— Нет! Я хочу сказку! — упрямо оборвала Алька и еще крепче и нежнее прижалась ко мне.
— Душка, ты маленькая дурочка, не понимаешь своей пользы, — вмешалась Наташа Строева, — пойдем-ка лучше мы с тобой сыграем в «ведьму», хочешь?
— В ведьму? Ах! — В одну минуту колебание отразилось на милом личике Альки. — Игра в ведьму! О это было так забавно! А «тетя Огонек» к тому же, как называла девочка рыженькую Наташу, так искусно умела изображать Бабу-Ягу, — костяную ногу, прыгая на одной ноге и разметав по плечам свои огненные кудри, гоняясь за ней и за другими по большому залу. Положительно, это было большое искушение для бедной маленькой Куклы! Но она колебалась недолго…
— Сказку! Я хочу сказку! — своим тоном избалованного дитяти снова затянула Алька.
— А ты погляди-ка, что у меня есть! — И Грибова, тихонько опустила руку в карман и вытащила оттуда что-то пушистое, желтенькое и мягкое как клубок.
— Ах! Морская свинка! — не своим голосом дрогнувшим радостью и восторгом вскричала Алька. — Живая свинка здесь в институте! Ах, откуда ты ее взяла, тетечка — Грибок? И она уже была вся тут, в морской свинке, действительно точно чудом появившейся в чопорных институтских стенах. Свинка, положим, была не живая, но подделка была так хороша, что не оставляла желать ничего лучшего. Очевидно, юные искусительницы много приложили труда над изобретением того, чем можно было бы отнять у меня Альку, привязанность которой к негодной «отступнице» долго не давала им покоя.
Действительно, Кукла точно обезумела от восторга… Визжала от радости, прыгала и скакала забавляясь прелестной игрушкой. А мои враги пользуясь этим отводили ее от меня все дальше и дальше… Вот живая сверкающая весельем Строева, одним движением руки распустили свои рыжие кудри, и замотав свирепо головой и рыча как зверь, помчалась вокруг зала. В ту же минуту Аннибал с хохотом подхватила Альку на свои сильные руки и с ней вместе бросилась по гладкому паркету в противоположную сторону от воображаемой ведьмы. Рыженькая Наташа погналась за ними и игра закипела с головокружительной быстротой.
Мне стало грустно. Я наклонила голову и стала смотреть в сад через огромное окно с широким выступом подоконника. Там за обледенелым стеклом плясала и кружилась вьюга, пела метель, безумствовал ветер…
И в душе плясала вьюга тоски, бессильное горе, точно темным туманом застилавшее сердце…
— Отняли у меня Альку, отняли последнее мое утешение! Отняли куклу мою! — печальным роем мыслей промелькнуло у меня в голове!
— Что изволите кручиниться сиятельная графиня?! — услышала я насмешливый голос за моими плечами. Я живо обернулась. Знакомое, недоброе, бледное и болезненное личико… Злая усмешка и голубые, невинные, как два северные лесные цветка, глаза. Вот она опять Незабудка!
Не знаю, но почему-то вдруг проснувшееся бешенство заговорило во мне. Терпение мое истощилось разом. Переполненная чаша раздражением плеснула через край…
— Что вам надо от меня наконец! — крикнула я сердито почти злобно, — не мучьте меня, оставьте! Мало вам того, что вы на каждом шагу делаете мне неприятности, вы еще отняли у меня этого милого ребенка, который своим детским лепетом и ласками так успел утешить меня! Не понимаю, кому могла придти в голову такая жестокая мысль.
Незабудка выслушала меня, потом насмешливо прищурилась, усмехнулась своими тонкими губами и проговорила разделано отчеканивая каждое слово.
— Мне пришла эта мысль, сиятельная графиня. Я решила порвать вашу дружбу с девочкой. И не только с ней, а и с Муриной также… У «отступницы» не может и не должно быть друзей. Вы не стоите их дружбы, ваша светлость, вы портите их. Ваш бесчестный поступок никогда не забудется и мы все, все, всем классом, слышите ли всем классом, ненавидим вас и не дадим вам портить Куклу и Мурку!
— Бесчестный поступок! Какой? Что? Как вы смеете! Я ничего бесчестного не сделала еще в жизни! — вырвалось из моих уст вымученным криком, но Незабудка только резко расхохоталась в ответ на мою фразу и отвесив мне насмешливый реверанс, побежала присоединиться к играющим. А я с сильно бьющимся сердцем осталась стоять как истукан, машинально повторяя вслух одну и туже фразу.
— Бесчестный поступок! Я? О, никогда, никогда, я не сделала бесчестного поступка. Никогда! Никогда в жизни! Нет! Нет! Нет!
Глава XV
Тайна. — Письмо. — Мой замысел
— Вот, душка, я слышу будто кто-то скребется точно кошка в дверь… Гляжу стоит что-то белое прямо против моей постели и на окошко влезть хочет, хватается руками, царапает ногтями и ничего поделать не может! Я хочу крикнуть и не могу! Хочу позвать на помощь — язык немеет. Лежу холодная как лед, а волосы дыбом поднимаются…
— Ну уж и дыбом, врешь ты все!
— Правда, чистая правда, душка, ей Богу! — и Маша Петрова, большеглазая девочка с несколько всегда удивленным, а теперь испуганным лицом, захлебываясь от увлечения, продолжала свое повествование. Сидевшие за столом воспитанницы придвинулись ближе со своих мест к рассказчице и вперили в нее загоревшиеся любопытством глаза.
Одна только Фея продолжала спокойно сидеть на месте с легкой улыбкой на красивом лице.
— Маша! Петрушенька! Да неужели же это было, или ты, уж, сознайся душка, соврала немножко? — делая лукавую рожицу, произнесла рыженькая Наташа Строева.
— Ну, вот! Ну вот! Вы всегда так Строева, — обиделась и разгорячилась рассказчица, — выслушаешь все, а потом и врешь! Ей Богу, — же, я не вру mesdam’очки! Клянусь вам Богом! — слезливым голосом присовокупила Петрова.
— Что же ты скажешь, что это было привидение, что ли! — громко на весь стол прозвучал недоверчиво голос Незабудки.
— Ах, почем я знаю, что это было, душки, — уже с полным отчаянием в тоне проговорила Маша, — я видела только как «она» стояла спиной ко мне и пыталась вскарабкаться на окно. А что было потом я не знаю. Я залезла под подушку головой, накрылась одеялом и лежала тихо, тихо, не двигаясь и не дыша, до тех пор, пока не уснула. И уж не помню что было после.
— Храбрая девица! Нечего сказать! — засмеялась во все горло Аннибал.
— Ну да, а ты бы не струсила, нет, если бы «ее» вдруг увидала? — снова задетая за живое захорохорилась Петрова.
— Конечно, нет! Я вступила бы с ней в борьбу как Самсон со львицей! — продолжала смеяться Аннибал, сверкая зубами и глазами.
— Душка ты дура, ей Богу! С привидением нельзя драться, оно бестелесно! — авторитетно проговорила Грибова, с аппетитом принимаясь за чай с булкой.
— А я уверена, mesdam’очки, что это было не привидение, а madame Роже или Лидия Павловна, делавшие ночной обход.
— Ну уж это совсем глупо с твоей стороны Гриб. Зачем нашей командирше или Лидии прекрасной лезть на окошко. Да еще ночью, — что она акробатка что ли?
— И совсем не акробатка. Не острите, Петрова, обиделась Грибова, а просто штору спускала. Вот и все.
— Ну уж и «проза» же ты, Лялька, штора и ночное видение, что может быть общего! — засуетилась рыженькая Наташа и, сделав минутную паузу, подхватила с жаром:
— Нет, mesdam’очки, я предлагаю узнать, что это было. Тем более что и Аннибал как-то ночью видела белую фигуру, скользившую по коридору. Ведь ты видела ее Африканка, неправда ли, да?
— Как Бог свят видела, душка! — ответила как отрубила Аннибал, мгновенно делаясь серьезной.
— Ну вот видите! Видите! — еще более заволновалась торжествующая Наташа, — значит двое видали и Африканка и Петрушок. Стало быть и мы все должны увидеть. Предлагаю караулить всю сегодняшнюю ночь привидение mesdames! — неожиданно предложила она.
— Отлично! Превосходно! Прекрасно! Будем караулить всю ночь! — подхватили возбужденные голоса.
Одна только Фея, по-прежнему оставаясь спокойной, проговорила серьезно:
— Не дело это, mesdames. Узнают «синявки» не поблагодарят. Шуметь и шалить станете весь институт перебудите. И готов скандал.
— Ну уж это ах, оставьте Диночка — душка! Я беру начальство над толпой! — неожиданно объявила Аннибал, подскакивая на одном месте как резиновый мячик.
— Ты? Ха, ха, ха, ха!
— Да я? Что вы думаете, что я не умею быть серьезной? — обидчиво произнесла Африканка, делая такую потешную физиономию, что весь стол покатился со смеху.
— Итак mesdam’очки, решено! Не спать всю ночь и караулить: что за привидение повадилось гулять по ночам по нашему дортуару и коридору, — предложила Незабудка, все время молчавшая до сих пор.
— Решено, решено. Не спать и караулить! — подхватили девочки хором.
Едва лишь успели заглохнуть их голоса, как дрогнул звонок, призывающий к молитве и весь институт, как один человек поднялся со своих мест. После ужина выстроились по обыкновению в пары и пошли в дортуар. Здесь, девочки спешно раздевшись, причесавшись и умывшись на ночь разбились на группы, разместившись по кроватям, собираясь как следует обсудить интересовавший их вопрос. Я же и Мурка улеглись в наши постели и поставив в наш промежуток то есть пространство между кровати, положили на него подушку и опираясь на нее локтями стали беседовать шепотом о всем пережитом за сегодняшний день.
Говорили и о Кукле и ее «измене». Валентина, против обыкновения кроткая и спокойная, теперь сердилась и негодовала:
— Гадкая Алька, дрянная! — хорохорилась она, — на кого променяла тебя! На хитрую Звереву, на дрянную Аннибал! Нечего сказать, хорош выбор! Непременно скажу завтра маме на приеме, чтобы она вразумила девочку. Не может понять, кто ей искренний друг, и кто ее ласкает и лелеит, из мести и зависти к тебе. Дурочка она!
— Она еще маленькая, Мурка! — попробовала заступиться за девочку я, — подумай только. Ей восемь лет. Что она может еще понять и усвоить.
— Нет, нет, не оправдывай мою сестру Лиза! Она глупая, ветреная девочка и ее следует хорошенько пожурить. — И Мурка еще долго бы распространялась на эту тему, если бы неожиданно перед нами не предстала высокая фигура Лидии Павловны, успевшей сменить свое синее форменное платье на широкий домашний пеньюар.
— Милая Гродская, Вы получили письмо от вашей бабушки и большую сумму денег! — проговорила она, протягивая мне конверт.
Я смущенно протянула руку за письмом, вскрыла его и тотчас же принялась читать:
«Милая Ло, — писала бабушка по-французски, — через месяц наступают рождественские праздники и я хочу чтобы вы их провели, как можно более, приятно.
Поэтому, посылаю вам деньги на имя вашей уважаемой наставницы. Распоряжайтесь ими по вашему усмотрению. Я знаю, что вы вполне благоразумная молодая особа и не будете тратить такой большой суммы по пустякам. Спешу также разрешить вам провести эти рождественские каникулы у кого-либо из подруг, если они вашего круга, разумеется и пригласят вас к себе. Надеюсь, что ваш выбор будет достоин моей благоразумной внучки. Что же касается нас с Зи, то мы устроились прекрасно. Ницца в эту пору великолепна!»
Тут шли подробнейшие описания южной природы и времяпрепровождения самой бабушки и ее компаньонки.
Буквы, строки, знаки препинания все это завертелось в моих глазах. Если бы только предчувствовала графиня как больно оцарапает меня ее фраза о том, что я могу по собственному выбору провести рождество у кого-либо из подруг…
Подруг! Да разве они у меня есть, подруги? Одна только Мура, этот искренний и добрый товарищ еще может считаться, пока что, моим другом, но и сама Мура и Кукла не едут на Рождественские праздники, так как этого не позволяют скромные средства их матери. У девочек даже нет теплого платья, чтобы выйти на улицу. Стало быть, Мура не может мне дать того, чем не пользуется сама. И так, значит я обречена на тоскливое двухнедельное праздничное сидение в сырых институтских стенах! Правда и Мурка и Кукла будут со мной, но Кукла уже не принадлежит мне, Аннибал с Незабудкой успели так пленить девочку своими вновь вымышленными шалостями и играми, что Алька точно очарованная ходит по их стопам…
И, соображая все это, я так живо представила себе снова в эту минуту моих врагов и Альку, что сердце мое вновь больно защемило от зависти… Еще бы! Ведь Кукла так успела развлечь, утешить и приласкать меня, так заполняла здесь мою грустную жизнь!.. Не хорошее, злое чувство зашевелилось во мне. А что, если… Что если попробовать отнять у них Куклу, заставить их злиться бессильной злобой, доставить им такие же, какие они доставляли и мне, неприятные минуты… Я могу, сумею сделать это. Бабушка прислала мне такую большую сумму на праздник, что я могу, буквально, задарить Альку подарками, игрушками, сластями. Могу даже нарядить как куколку девочку и предоставить ей возможность, наконец, ехать на Рождество. Посмотрим тогда, что запоют мои враги и останется ли с ними моя Алька! Ведь она кукла, Алька, лакомка и баловница и все нарядное изящное и новое тянет ее как бабочку на огонек! Прекрасно, я так и сделаю, я накуплю ей нарядов, ей и Муре, кроме того уговорю Валю принять у меня денег, чтобы они обе могли поехать на Рождество. Завтра же попрошу Лидию Павловну съездить и купить самые хорошенькие, платья, шубки и капоры для обеих сестер!
Чем-то зло-торжествующим и нехорошим повеяло в мою душу. Я хотела делать добро, не ради добра, а ради мести моим врагам, преследовавшим меня и отнявшим у меня все самое дорогое.
Это было дурно, я чувствовала и сознавала это вполне, но остановить моего желания уже была не в силах. Долго переносимая в тайне обида переполнила теперь, казалось, чашу моих страданий и я озлобилась едва ли не впервые за всю мою юную жизнь.
— Око за око, зуб за зуб! Пусть это не по-христиански; но что делать! Я слишком страдала до сих пор. Бог мне простит это невинное маленькое мщение, которое, к тому же, никому не принесет вреда.
И я легла в эту ночь удовлетворенная и радостная, но с сильно бьющимся сердцем и с целой массой новых планов в голове.
А кругом кипела жизнь не смотря на позднюю пору ночи. Сегодня никто не хотел спать. Все решили караулить страшное привидение, доискаться во что бы то ни стало источника, откуда брался белый призрак, разгуливающий по ночам. Чтобы сократить время ожидания, собрались группами на постелях.
Аннибал завернутая в простыню, соорудив нечто в роде чалмы на голове из полотенца, стояла во весь рост на своей кровати и пела себе что-то под нос, изображая что-то среднее между факиром и индийским жрецом.