Мама отсыпала вишни в дуршлаг, ополоснула, выложила горкой в большую тарелку и поставила на стол — крупную, тёмно-бордовую, влажную, блестящую от капелек воды на солнце. Красота да и только.
— Угощайтесь, пожалуйста! Только что с веточек, свеженькая!
— Спасибо, Любовь Григорьевна, — улыбнулась Влада.
Ксюша хоть и объедалась вишней каждый день, но тарелка великолепных отборных ягод манила, соблазняла... Впрочем, угощали вроде бы только Владу, поэтому она сомневалась, можно ли ей присоединиться. Заметив взгляд дочки, Влада улыбнулась лучиками в уголках глаз, придвинула тарелку ближе, бросила вишенку себе в рот.
— Спорим, я попаду косточкой вон в ту красную лейку? — сказала она.
Прищурив один глаз, она прицелилась. Пиу! — косточка пролетела по дуге и угодила точно в лейку, с тихим стуком упав внутрь. Ксюша робко попробовала попасть туда же, но это оказалось не так-то просто: её косточка улетела в сторону, прокатилась по дорожке и исчезла в траве.
— Не беда, — утешила Влада. — Немножко тренировки — и ты будешь чемпион по стрельбе косточками. А тренироваться есть на чём! — скосила она взгляд на полную тарелку сочных вишен. — Любовь Григорьевна, ничего, если мы тут чуть-чуть намусорим?
— Ой, да ради бога, — махнула рукой мама.
Мария с улыбкой наблюдала за процессом «тренировки». Вишня в тарелке убывала, косточек на земле валялась уже тьма.
— Извините, — со смехом сказала Влада Любови Григорьевне. — Просто кое у кого детство в одном месте играет. И это не Ксюша.
Ксюша тем временем перестаралась — косточка улетела так далеко, что угодила в ведёрко Льва Егоровича, занятого сбором урожая.
— А ну-ка, не балуйся! — погрозил он девочке пальцем и выкинул из ведёрка косточку.
— Упс, перелёт, — отметила Влада. И подмигнула Марии: — Мама Маша, присоединишься?
— Ой, тогда мы бедного Льва Егоровича совсем обстреляем, — засмеялась та. — Из меня тот ещё «чемпион».
Чёртики взыграли бирюзовым шаловливым огнём, Влада зажала губами вишенку и протянула Марии — за спиной у Ксюши, которая была занята прицеливанием в севшую на забор птичку. Невозможно было противостоять, и Мария приняла ягодку, смущённая невольным поцелуем на глазах у мамы. Влада слегка троллила Любовь Григорьевну, поддразнивала, шутливо мстя за «пропаганду». Та возвела глаза к небу, изобразив лицом что-то вроде скептического смайлика «:-/» Ксюша этой сценки не увидела: была слишком увлечена. Косточкой в птичку она не попала, угодила в забор, и та упорхнула.
— Ты там что, по птицам уже стреляешь? — заметила её занятие Влада. — Не, зайчонок, в птах мы целиться не будем, ладно? Пташки — они же певчие, как мама Маша. Не надо их обижать. И деду Лёве в глаз тоже постарайся не попасть.
Ксюша сконфузилась, и Влада подбодрила её, нежно ткнувшись носом в её щёчку.
— Ксюнь, ну ты чего? Чего скуксилась? Всё хорошо, солнышко. А у кого рот весь в вишнёвом соке, м-м? (Чмок в губы). И пальцы тоже! (Влада поцеловала и Ксюшины пальчики). Беги, малыш, руки помой, а то всё заляпаешь. И возвращайся поскорее, а то я без тебя умру, как чудовище без своей красавицы.
Ксюша, озадаченная этим затейливым сравнением, скосила на Владу взгляд, уходя в дом. Влада очистила свои пальцы влажной салфеткой, достав упаковку из кармана. Вишня в тарелке кончилась, на дне осталась только окрашенная соком вода.
— А у нас ещё малина есть! — объявила вернувшаяся Ксюша.
Видимо, она обдумывала это предложение очень тщательно, желая быть гостеприимной и приветливой. Она ещё иногда немного смущалась, когда чёртики в глазах Влады становились слишком пристальными и яркими, но уже явно была настроена на общение. Но тут же допустила оплошность, пригласив Владу:
— Пойдём...те.
Влада шутливо-грозно нахмурилась.
— Это кто ещё тут мне выкает, а? Это маме-то?
— Ой... Я хотела сказать — пойдём, — поправилась Ксюша, опять страшно смущённая.
— Ну, пойдём, коли так, — усмехнулась Влада. — Вот только малина колючая, а кое-кто у нас в купальнике и может весь исцарапаться. Накинь-ка сначала что-нибудь из одежды, м? Встретимся в малиннике, идёт?
— Я быстро! — И Ксюша опять убежала в дом.
В окружении высоких кустов малины, увешанных огромными рубиновыми ягодами, Влада наконец поцеловала Марию в полную силу, жадно и глубоко, до сладкой дрожи и чувственных мурашек желания. У них была пара минут до возвращения Ксюши, и они использовали это время по максимуму.
— Господи, как хорошо, Машунь, — прошептала Влада, скользя губами по коже вокруг рта Марии и обдавая её жарким, пахнущим малиной дыханием. — С ума сойти можно...
— Не трать время на слова, — дохнула ей в губы Мария.
— Слушаюсь, — шаловливо вспыхнули морские дьяволята. — Ум-м-м... — Влада промычала, с наслаждением погружаясь в поцелуй, точно в малиновое лакомство со взбитыми сливками.
Приближение Ксюши можно было услышать по шуршанию веток и громкому топоту. Влада присела и раскрыла объятия, и дочка в них с разбегу влетела, от неожиданности вскрикнув.
— Попался, зайчонок мой солнечный, — тихонько рассмеялась Влада, выпрямляясь с ней на руках. — А мы тут без тебя уже всю малину съели! Шучу, не съели. Её тут полным-полно!
— Мам, у тебя рот в малине, — заметила Ксюша, посмотрев на Марию.
Мария слегка покраснела, но не снаружи, а, как ей показалось, изнутри — желудком. Это Влада баловалась, превратив поцелуй в ягодный десерт. А Ксюша уже тянулась ртом к ягодам, и Влада склоняла к ней поближе ветки. Пару раз она опередила дочку, съев ягодку у неё прямо из-под носа. У них разыгралось нешуточное соревнование по поеданию малины — на скорость и ловкость, а Мария посмеивалась, бросая себе в рот ягодку-другую.
— И вперёд вырывается Ксюша по прозвищу «Малиновый пылесос»! — изображая спортивного комментатора, дурачилась Влада. — Эта спортсменка установила ещё никем не побитый рекорд — восемь килограммов малины в секунду!
Ксюша хохотала в голос, Мария вторила ей, изображая болельщицу. Но всё-таки самые вкусные, щемяще-сладкие ягодки, росшие на высоких солнечных ветках, Влада отдавала Ксюше.
— Нет, съешь лучше ты, — великодушно отказывалась та, придвигая ветку к губам Влады.
— Спасибо, зайчик. — Чёртики в глазах Влады, укрощённые, становились пушистыми шариками нежности.
Эти шарики льнули и к сердцу Марии, которое котёнком урчало от светлого, уютного счастья.
А мама тем временем решала вопрос: чистить вишню от косточек перед отправкой в морозилку или нет? Лев Егорович превосходно умел готовить шашлык, и в холодильнике (конечно, по чистой случайности!) нашлось мясо. Оно было погружено в маринад и ждало своего часа, а Влада придумывала новые забавы. Она просто фонтанировала идеями, и Ксюша прилипла к ней, даже забывая иногда о Марии. Но та не была в обиде. Она радовалась за них, поражаясь такому быстрому сближению. Впрочем, иного от Влады и нельзя было ожидать. Очаровывать она умела. Мария сама когда-то попала в плен этих чар и ничуть не жалела.
Уже пахло шашлыком, Влада с Ксюшей валялись на траве и хохотали, придумывая сценарий фантастического фильма «Дед Лёва и Планета Огурцов». Сюжет рождался на ходу, экспромтом, блуждал в дебрях галактик, изобиловал приключениями.
— И тогда народ Пупырчатых Огурцов, благодарный за своё освобождение от гнёта завоевателей с Планеты Трёхлитровых Банок, поставил памятник Императору Планеты Сосисок.
Искры юмора так и сверкали, так и сыпались, Влада выдумывала такие уморительные ситуации, что Ксюша каталась по траве и дрыгала ногами от смеха, стучала ладошкой по земле. Она и сама включала свою фантазию на полную мощь, а Влада ловко подхватывала и продолжала сюжет. Творить в соавторстве у них получалось замечательно. Марии всерьёз думалось, что у Влады здорово бы вышло писать детские юмористические книжки. Её точёные ноги в джинсах растянулись на солнышке во всю свою великолепную длину, и Мария невольно залюбовалась. Красота Влады была для неё бесспорна, непобедима. Кто-то, быть может, и считал её страшненькой, хотя изменение внешности пошло ей, честно говоря, на пользу, особенно губам. Они стали сочнее и соблазнительнее. Заметив взгляд Марии, Влада на миг смолкла (Ксюша опять изнемогала в приступе хохота, ничего не видя вокруг). Морские чёртики стали голубыми демонами, ласковыми и жадными, многообещающими и пристальными. Она подмигнула — откровенно, прямолинейно, с однозначным чувственным намёком, и ей было всё позволительно. Голубые демоны из котят превратились в пантер, мурчащих и изгибающихся, они нежно грозили Марии: «Ох, попадёшься ты мне в тёмном уголке, красавица — пощады не жди!» Мария, заражённая этим безгранично чувственным флиртом, ответила ей в том же духе, стрельнув глазами, прикусив, а потом и облизнув губу. Глаза Влады жгли её немигающим, раздевающим, властным взглядом. Тогда, на яхте, он приводил Марию на грань бешенства, но сейчас Владе было всё можно. Ей ещё и не такое позволялось. Всё это длилось несколько секунд; Ксюша тем временем просмеялась и с восторгом широко распахнутых, сияющих глаз предвкушала продолжение «фильма». Влада чутко уловила этот момент, молниеносно обернув к дочке другой свой облик — дурашливо-задорный, с озорными искорками в зрачках. Игрушечные смешные чёртики плясали в них на ножках-пружинках. Начался новый виток приключений Зелёного Парня с Планеты Огурцов.
— Предлагаю отправиться на Планету Шашлыков, — с улыбкой сказала Мария. — Тем более, они как раз празднуют своё освобождение из плена в туманности Большой Мангал.
— О, это заявка на сиквел к фильму, — засмеялась Влада. — «Шашлык наносит ответный удар» — вот как он будет называться. Сюжет стартует в астероидном поясе Баранья Нога, где Тёмный Пластилин Лорд Кетчуп своей Паяльной Лампой Смерти поджарил звёздную армаду Императора Барана! Эта эпичная космическая битва получила название «Большой Плов».
И она, весело рыча, защекотала Ксюшу, а та с визгом и хохотом свернулась в клубок.
— Пойдёмте, шашлык стынет! — И Мария с грудным смешком потянула Владу за руку.
За другую руку Влады уцепилась растрёпанная, разрумянившаяся от веселья Ксюша, и они все вместе пошли к столу, где всё было уже готово и красовалась выставленная Львом Егоровичем пузатая бутылка коньяка.
Мария лишь символически подержала бокал, а Влада немного выпила с Львом Егоровичем. Мясо удалось изумительно, понравилось даже Ксюше, которая мясные блюда не очень жаловала. К шашлыку мама сделала овощной салат. В воздухе витал аппетитный аромат с дымком.
Они засиделись до позднего вечера, когда уже начал сгущаться голубоватый летний сумрак, полный шелеста листвы. Палящий зной обернулся спокойным теплом, плавно переходящим в прохладу, дышать стало легче, ветерок уже приносил облегчение и освежал, остужая разгорячённую солнцем кожу. Влада с Марией сидели на ступеньках крыльца, Ксюша примостилась между ними, взяв каждую из них под руку и став их связующим звеном. Зевнув, она склонила голову на плечо Влады. Весь день она сегодня не отставала от неё, льнула к ней, а та была совсем не против. Они не расставались ни на минуту, всё делали вместе. Влада переделала дочке причёску, которая растрепалась от их весёлой возни, а Мария в это время шутливо погладила её стриженный под ноль затылок. Небольшой островок коротких волос оставался лишь сверху, но причина уважительная — невыносимая жара.
— У кого-то глазки слипаются, — ласково проговорила Влада. — Ночь уже скоро, солнечным зайчатам спать пора.
— Я ещё чу-у-уточку посижу, — пробормотала дочка, опять разевая рот в долгом, душевном зевке.
Через пять минут она уже сладко посапывала, видя сны на тему «Шашлычных войн», и Влада осторожно отнесла её в постель. Обычно Мария спала в комнате с Ксюшей, но сегодня они с Владой заняли уютную мансарду на чердаке. Там были две кровати, но они сдвинули их вместе в одно большое ложе. Распустив волосы Марии, Влада любовалась ею с задумчивым восхищением.
— Ты прекрасна, Машенька...
Руки Марии обвились объятиями, ладонь заскользила по чуть колючему затылку, а Влада шалила под подолом её сарафана. Трусики упали на пол, джинсы последовали за ними, ноги Марии широко раскрылись и впустили Владу в свой горячий обхват. От поцелуя перехватывало дыхание — до головокружения, до тугого напряжения, до отказа натянутых мышц, Мария зажмурила веки, чувствуя глубокую ласку языка и проникновение пальцев одновременно. Поцелуй не прерывался ни на миг, и плевать было, что серпик месяца смотрит в наклонное окно в скате крыши, как любопытный прищуренный глаз.
Их составное ложе покрякивало: без комментариев оно не могло обойтись. Внизу, наверно, слышно... впрочем, неважно. Кто мог запретить Владе что-либо? Она имела право на Марию, на каждое движение на ней, на затуманенный взгляд, неотрывный, желающий видеть в глазах любимой женщины отклик. Кто мог запретить Марии стремиться навстречу, впитывая, принимая в себя нежность и отдавая свою?
У неё пульсировала кожа в углу рёбер под грудиной: она стала такой хрупкой, что было буквально видно, как бьётся её сердце. Влада нежно поцеловала это место.
— Сердечко моё родное... Люблю тебя, моё маленькое, сильное, певчее. Не подводи мою Машеньку. Но и она пусть тебя бережёт.
Урожай этим летом был и в самом деле большой: и на ягоды, и на любовь.
Процесс подходил к концу. «Вина не доказана» — пункт за пунктом рушилось обвинение под ударами этой формулировки. Ещё была «недостаточность улик», «доказательства, полученные с нарушениями закона», «отсутствие состава преступления». Изначально Владу хотели засадить за решётку лет на десять как минимум, но в итоге не набралось даже на пару лет условного наказания. Кое к чему всё-таки придрались, чтобы не оправдывать Владу совсем уж вчистую — присудили заплатить штрафы, и на этом дело было закрыто.
— Борь, я перед тобой в неоплатном долгу, — сказала Мария бывшему мужу. — В этой жизни мне его не отдать. Может быть, в следующей... если она есть.
Они шагали по дорожке парка. Уже первые опавшие листья желтели кое-где на асфальте и траве, солнце струилось сквозь кленовый полог, август баловал теплом и задумчиво-мягким золотом рассветов, суля долгое, погожее и ласковое бабье лето.
— Наверно, ты мой ангел-хранитель, Боря... Ангел, которому ничего не нужно взамен.
— Ты ошибаешься, Маша. Кое-что мне всё-таки нужно.
— И что же?
— Не расставайся со своим голосом больше никогда.
Эпилог
Было чуть влажно и прохладно, но солнечно. Листва желтела и облетала с веток, но ровно подстриженный газон выглядел по-летнему сочно-зелёным, бархатным. Зеркальная вода в пруду отражала рыжие и багровые кроны деревьев, гранитно-серые арки каменного моста. Золото листвы покачивалось на фоне синего неба. Европейская осень мягко окутывала Марию в длинном платье цвета крем-брюле, сидевшую на скамейке в парке. Сдержанно-элегантное, оно подчёркивало её стройную талию, обнимало кружевом плечи и руки, а юбка со шлейфом ниспадала на траву гладкими шёлковыми складками. Её уложенные в торжественную причёску волосы, разделённые прямым пробором, венчала лишь небольшая изящная диадема, длинные жемчужные серьги свисали к плечам.
— Маш, ну почему ты не надела фату? Как было бы красиво!
Присев около неё, Влада ласково тронула один из атласных тёмных локонов над её ухом. Её собственные волосы отросли и приобрели объём, вились осенним золотом в солнечных лучах, подстриженные шапочкой. На ней был тёмный костюм с белой бутоньеркой и белым галстуком-бабочкой.
Мария улыбнулась, мерцая задумчивыми искорками в глубине южных глаз. Жаркая страсть в них не угасла, просто чуть затуманилась, смягчилась отсветом этой сдержанной мудрой осени. Её макияж был лёгким, дневным — тушь, тонкая подводка, помада натурального оттенка и совсем немного румян.
— Мама однажды сказала: фату надевают один раз в жизни. Я склонна думать так же... Юность и невинность давно позади, мы с тобой уже взрослые девочки.
— Хорошо, как скажешь, — улыбнулась Влада. — Наверно, тебе она и не нужна, ты и так цветёшь, будто яблоня по весне... Ну что, надышалась воздухом? Можем идти жениться? А то я уже начинаю думать, что ты сомневаешься...
— Пошли, — решительно сказала Мария, вставая и оправляя платье. И заверила со смешком: — Никаких сомнений, что ты! Просто надо было посидеть... на дорожку. Дорожка-то нам с тобой долгая предстоит.
— И то верно.
И Влада, приблизив губы, поцеловала её тихонько, восхищённо, сияя влюблёнными глазами и сжимая руки Марии в своих. Потом она, глядя вдаль, позвала:
— Ксюшенька! Ксюш!.. Пора! — И махнула рукой, подзывая.
Игравшая на траве Ксюша, одетая в светло-голубое платье подружки невесты, подбежала к ним, придерживая руками длинный, струящийся подол. Она сияла очарованием в этом наряде незабудкового цвета — он очень шёл к её глазам, а её мягкие золотые волосы были затейливо уложены во «взрослую» причёску, которой она очень гордилась.
— Господи, а кольца где?! — испугалась вдруг Мария, заглянув в свою кремовую сумочку-клатч и не найдя там самого важного.
— У меня, мам, — засмеялась дочка, протягивая ей на ладони футлярчик с обручальными кольцами.
— Фу, слава тебе, Господи! — с облегчением выдохнула Мария. — Я уж думала, что потеряла...
— Нет, они в надёжных руках! — воскликнула девочка с забавно-торжественным видом.