Они пировали здесь днем, пировали во время представлений, в перерывах между выходами на сцену.
Братья Ивановы были испорченные молодые люди, но Никсу они казались самыми лучшими друзьями, и он во всем старался подражать им. Если Денис, Глеб и Петр Ивановы курили – курил и Никс, хотя курение и не доставляло ему ровно никакого удовольствия. Пили братья вино – пил и Никс, хотя от вина его тошнило и нестерпимо болела голова. Но Никсу не хотелось отстать от своих старших товарищей, и он во что бы то ни стало желал показаться им вполне взрослым молодым человеком. Это было гадко, глупо и смешно. С этой целью четыре друга удалялись в крохотную комнатку подполья, где пировали, не боясь быть открытыми начальством и стариком Ивановым, который, разумеется, сильно рассердился бы на своих сыновей.
– А ведь я придумал славную штучку! – воскликнул Никс, только что выпивший большую рюмку вина, отчего у него закружилась голова.
– Что ты еще придумал? – спросили у него три брата-акробата.
Они с Никсом сидели в этот вечер в каморке подземелья прямо на полу, поджав под себя ноги по-турецки.
Перед ними стоял ящик, уставленный старыми, с отбитыми краями тарелками, наполненными лакомствами до краев, и едва початая бутылка вина. И вино, и сласти на этот раз были унесены из кладовой директора, пока Герта, выдававшая повару провизию, утром отлучилась на кухню, оставив дверь не запертой на ключ.
– Что ж ты придумал?
– А вот что: вам известно, друзья мои, что в пьесе «Христианка и львы» я играю Нерона. Я сижу на троне и бросаю венок в насмешку над обреченной к смерти Вероникой. Она надевает его на шею Юноны. Так вот – ха-ха-ха! – в венок я спрячу две острые иголки и… и… воображаю, как захочет слушаться негодную Сибирку львица, когда ей вонзятся в тело по обе стороны шеи две острые иглы! Ха-ха-ха-ха! Разумеется, покорности от нее тогда и не жди! И вместо того чтобы улечься к ногам девчонки, она запрыгает бесом по клетке!.. Ха-ха-ха-ха! Вот то будет потеха! И уж выругает мистер Билль Сибирку за это… И перед публикой она осрамится, и нагоняй получит, и никто уже не станет хвалить ее и подносить ей подарки! Ха-ха-ха-ха!
– А вдруг львица рассвирепеет и кинется на Сибирочку? – тревожно произнес один из младших Ивановых, в котором еще не вполне заглохли хорошие порывы.
– Ну вот еще! Так вот тебе и кинется сразу! У меня будет револьвер наготове, и я выстрелю чуть что, да и мистер Билль не допустит: он всегда находится тут же, рядом, поблизости у клетки. И потом, стоит только чуть-чуть ранить львицу, чтобы она забыла все и, бросив намеченную жертву, кинулась разыскивать обидчика…
– Ну, в таком случае все пойдет отлично, – одобрил Никса Денис Иванов, – все увидят, что девчонка испортила пьесу, не умея внушить покорности львам. И публика уже не будет на ее стороне, и опять ты станешь, Никс, ее любимцем.
– О, мне это безразлично! – с деланно небрежным видом произнес Никс. – Я скоро ухожу от Билля, и он один с Сибирочкой поедет в Америку подыскивать и приручать новых молодых львов.
– Он возьмет и Андрея! – произнес старший Иванов и тотчас же добавил с лукавой усмешкой: – А ты, Никс, так и забыл, как тебя оскорбил Андрей, и простил ему все, как божья коровка!
Никс вспыхнул до корней волос.
– Я?… Я?… Я простил? – залепетал он смущенно.
– Ты… ты… – передразнил его Денис. – Что ты дашь мне за то, если мне удастся заманить сюда Андрея?
– Как что? – так и всколыхнулись его два брата и сам Никс.
– Ну да! – продолжал с усмешкой Денис. – Я поспорил сегодня утром с Андреем. Я сказал ему, что, вероятно, он боится, как и все здешние ребята, черного духа, который бродит в подполье. Он ответил, что не боится ничего. Тогда я ему сказал: докажи и приди сегодня вечером в перерыв представлений. И глупый мальчик обещал прийти. Сейчас он явится сюда… Нам остается только проучить его как следует и навсегда отвадить от глупой привычки важничать перед нами.
– О, какой вы умный, Деня! Как вы славно придумали все это! – вскричал Никс. – Я сделаю вам за это все, чего бы вы ни пожелали! Но, чу… вы слышите шаги? Это он!.. – внезапно прервал Никс свою речь.
Действительно, в подполье кто-то шел по направлению к каморке. Все три брата и Никс чутко насторожились… Вот ближе… ближе шаги… еще ближе… Теперь они уже у самых дверей каморки.
– Сейчас он войдет! Слушайся, братцы, меня! – скомандовал шепотом Денис. – Я первый подскочу к нему и схвачу его за руки, чтобы он не мог защищаться. Вы же хорошенько прибейте его, не жалея кулаков. Потом мы свяжем его и оставим здесь, а сами пойдем к господину Шольцу и приведем его сюда. Он увидит связанного Андрея, недопитую бутылку и закуски из своего погреба и… и… решит, что облагодетельствованный им мальчик бездельник и вор. А мы все четверо подтвердим это…
– Прекрасно, прекрасно! – зашептали два младших брата Ивановы и Никс. – Теперь-то мы доберемся до него, как и следовало бы давно! – И, потирая руки, они стали ждать появления Андрюши.
Еще ближе послышались шаги. Теперь уже совсем-совсем близко… Кто-то тронул дверь… Скобка звякнула, и…
Высокое, в черном плаще существо, со страшным бледным лицом, появилось на пороге каморки. На голове, покрытой черным капюшоном, торчали рога. Из-под плаща змеился длинный хвост. Стекловидные глаза слабо мерцали при тусклом свете огарка.
– Ага! Попались! Будете хозяйничать в моем царстве! Вот я вас за это! – гробовым голосом произнес неизвестный посетитель и, отделившись от двери, огромными шагами двинулся вперед.
– Ай-ай-ай, черный дух! – взвизгнул не своим голосом Никс и, продолжая неистово визжать, закрыл лицо руками и вне себя повалился на пол.
Два младших Иванова присели тут же, подле него, шепча молитвы.
– Чур, меня! Чур, меня! Чур, меня! Чур! Чур! Чур! – закричал дико, вытаращив глаза на страшное явление, старший Иванов и забился носом в самый угол каморки.
– Ха-ха-ха-ха! И трусы же вы, братцы! Сами черным духом пугали и сами же первые его испугались! – раздался веселый звонкий смех из-под капюшона, и вмиг полетела с грохотом страшная маска с высокой палки, на которой она была надета, упала черная мантия, отскочили рожки с хвостом – и смеющееся лицо Андрюши предстало внезапно перед насмерть перепуганными друзьями. – Ха-ха-ха-ха! Это я… Я же, глядите, трусы! – весело вскричал он. – Я шел к вам, да по дороге увидел в каком-то раскрытом сундуке в подполье старый, заношенный костюм с рожками и хвостом и эту маску и напялил все это на себя. Дай, думаю, припугну их в шутку… А выходит, что вы – трусы и на самом деле испугались. Ха-ха-ха-ха! – тем же веселым смехом заключил он свою речь.
Юноши во все глаза смотрели на него, еще не понимая сути дела. Наконец Денис Иванов тихонько вышел из своего угла. Никс, все еще продолжавший тихо подвизгивать, точно испуганная комнатная собачка, тоже нерешительно приподнялся с земли. Так же нерешительно встали на ноги и другие два брата, Глеб и Петр.
– Так это ты, а не черный дух, на самом деле! – произнес Денис.
– Ха-ха-ха-ха! Ну разумеется, я! – пришел совсем уже в веселое настроение Андрюша.
– Это он! – словно эхо проронили Никс и два младших Иванова в один голос.
– Это он! – подтвердил их брат Денис, и у него сделалось в эту минуту сконфуженное и очень глупое лицо.
– Но как же ты смеешь смеяться над нами?! – неожиданно разразился он, глядя сердитыми глазами на все еще продолжавшего смеяться Андрюшу.
– Да, как ты смеешь?… Мы проучим тебя за это! – послышались угрожающие голоса его братьев.
– Да, да, проучим, проучим! – подтвердил внезапно обретший свою прежнюю храбрость Никс.
– Вот я тебя за это! – гаркнул во весь голос старший Иванов и кинулся на мальчика с поднятыми кулаками, прежде чем тот успел что-то сообразить.
Кинулись вслед за ним и его братья, и Никс Вихров на Андрюшу. Но тут случилось нечто неожиданное! Андрюша внезапно прыгнул на середину каморки и в одну секунду затушил свечу. Полная тьма воцарилась теперь здесь. В этой темноте только слышалась какая-то отчаянная возня и наконец раздался звенящий слезами голос Никса:
– Вы с ума сошли, Денис! Мне больно! Вы дергаете меня за волосы… Ой-ой-ой-ой!
– Да разве это ты, Никс? – послышался изумленный голос старшего Иванова.
– Я! Разумеется, я! Да оставьте же мои волосы, говорю я вам.
– Вот странно! А я ведь думал, что это Андрюшка.
– Андрюшка должен быть в противоположном углу, – откликнулся Глеб.
– Держи его, братцы! – неистово закричал Петр и метнулся по подполью в полной темноте.
– Ай-ай-ай! Это не Андрюшка, а я! Я же – Денис! Как ты смеешь меня бить! Я пожалуюсь отцу и господину Шольцу! – неистово завопил он в тот же миг на все подполье.
– Ах, это ты! Прости, пожалуйста, и не хнычь! Я думал, это Андрей. Да где же он, наконец?
Братья Ивановы и Никс носились в потемках, награждая шлепками и тумаками один другого, причем они тут же узнавали свои промахи и неистово бранили Андрюшу, который давно успел уже в это время подняться наверх и, весело смеясь, рассказывал обо всем происшедшем своим друзьям. Только перед самым началом второго отделения спектакля четыре истерзанные, в разорванных платьях, с предательскими синяками на лбу, растрепанные фигуры вылезли из подполья.
Господин Иванов сделал строгое внушение своим сыновьям, мистер Билль – Никсу, а господин Шольц пригрозил выключить всех четверых из своей труппы, если что-либо подобное повторится еще раз. Господин Шольц еще не знал всего, что случилось, и бранил юношей только за драку и шум, доносившийся к ним все время из подполья. Андрюша же был далек от намерения поведать всю правду. Благородный мальчик не хотел причинить никому зла.
Глава XV
Снова княжна Аля. – Счастливый день
– Вас зовут, дитя мое! За вами пришли!
И господин Шольц, взяв за руку Сибирочку, с таинственной улыбкой повел ее через столовую, где только что окончился завтрак, в приемную, куда заглядывали иногда редкие знакомые и друзья обитателей «Большого дома». У дверей приемной директор оставил девочку и ушел. Она была очень удивлена. Она никого не знала, кто бы мог прийти к ней. Правда, та странная маленькая аристократка-барышня обещала побывать у нее в театре в вечер представления пьесы «Христианка и львы», но до этого представления оставалось еще два дня, стало быть, княжна Аля только через два дня могла заглянуть, и то только в театр… Кто же это мог быть?
Выходя из столовой, Сибирочка успела обменяться быстрым взглядом с Андрюшей, лицо которого выказывало тоже живейшее любопытство. Нерешительно, несмело вошла в гостиную Сибирочка. При ее появлении со стула поднялась нарядная, в белом пальто барышня и с веселым смехом бросилась к ней навстречу.
– Вот и я! Вот и я! – вскричала весело княжна. – А ты не ждала меня? Не ждала? Ведь правда? Здравствуй, маленькая девочка! – залепетала она, покрывая лицо Сибирочки градом нежных поцелуев. – Я приехала к тебе, потому что не могла дожидаться свидания с тобою еще два дня… Не правда ли, я поступила хорошо? Папа написал письмо твоему начальнику, чтобы он отпустил тебя на целый день к нам. Господин Шольц позволил, и мы проведем отлично денек! Я так рада тебя видеть. Ты ведь тоже любишь меня? Ты рада мне?
Слова у княжны Али сыпались, как искры. Она едва-едва успевала произносить их.
Сибирочке не было никакой возможности отвечать что-либо своей болтливой гостье.
Маленькая щебетунья наполнила всю комнату своим милым голоском.
– Ах, как я хотела тебя видеть! Как хотела видеть тебя! – трещала княжна, сияя хорошенькими глазками. – Вот m-lle Софии скажет! Правда, m-lle Софи?
М-llе Софи, которую тоже увидела здесь Сибирочка, подтвердила слова княжны. Она очень ласково поздоровалась с Сибирочкой и прибавила от себя, что князь позволил дочери пригласить на целый день ее к себе.
– А ты поедешь с нами вечером в театр! – неожиданно объявила княжна.
– В театр? В какой театр? – изумилась девочка.
– Ну, хотя бы в ваш театр-цирк! Это будет очень забавно. Ты, маленькая укротительница львов, будешь сидеть со мною в ложе, и все будут завидовать тебе! – не без некоторой доли гордости произнесла маленькая аристократка.
– Ах, мне уж и так завидуют!.. – вздохнула Сибирочка. – Андрюше завидуют тоже у нас.
– А кто такой Андрюша? – заинтересовалась снова княжна Аля.
– Это мой названый брат. Он очень хороший мальчик.
– И ты его любишь больше меня? – уже с некоторою досадою в голосе спросила княжна.
Сибирочка, которая не умела лгать, ответила просто:
– Да, я его люблю больше вас, больше всего в мире! – горячо вырвалось из ее груди.
– Но ты должна меня тоже любить больше всех! – топнула ножкой княжна. – Я так хочу.
– Аля! Аля! – остановила девочку m-lle Софи.
– Ну, что такое – «Аля! Аля!». Вечно только и слышишь: «Аля, сиди смирно!», «Аля, не грызи ногти!», «Аля, не болтай ногами!». Очень все это скучно! – И она презабавно надула хорошенькие губки.
– Перестаньте, Аля! Ведь ваша подруга с вами! Ведите же ее к нам скорее! – напомнила m-lle Софи, стараясь изменить настроение капризной девочки.
– Ах, да! – неожиданно рассмеялась княжна. – Пойдем, Сибирочка. Позови лакея! Пусть он наденет тебе пальто! – заторопилась она.
– У нас нет лакеев, а горничная нанята не для нас, детей, и господин Шольц не позволяет ей нам прислуживать. Легкие труды мы должны исполнять всегда сами, – проговорила серьезным голосом Сибирочка княжне.
– Вот это уже совсем глупо! – снова рассмеялась Аля. – Зачем тогда брать прислугу, если не для того, чтобы услуживать нам? Ай!.. – вскричала она внезапно, едва успев докончить свою фразу. – Что это за чучело там глядит? Смотри! Смотри! – И она бесцеремонно ткнула пальчиком по направлению к двери, откуда просовывалась черная голова Эллы.
– Это наша атлетка! – пояснила Сибирочка и ласково кивнула своей чернокожей подруге.
– Фи, противная какая! Черная, как сажа! – сделала презрительную гримаску княжна. – А что она умеет делать? – заинтересовалась она внезапно.
– Дайте ей монету, и она двумя пальцами согнет ее, – предложила Сибирочка, – она у нас страшно сильная, наша Элла.
– Да неужели? – И глаза княжны Али загорелись самым жгучим любопытством.
Она сунула руку в карман и вынула оттуда нарядный бархатный кошелек. В кошельке было немало золота и серебра. Князь Гордов очень баловал свою маленькую дочку и дарил ей много денег.
– Вот золотой, пусть согнет его! Если согнет, я подарю ей его! – И Аля небрежно швырнула монету негритянке.
Та ловко подхватила золотой на лету, весело усмехаясь и сверкая белыми зубами, и крепко зажала его на минуту в своих сильных пальцах. Потом подбросила золотой кверху, и когда десятирублевик очутился снова на ее черной ладони, он оказался сплющенным в трубочку.
– Ха-ха-ха! – звонко рассмеялась княжна. – Вот так молодец! Действительно, она умеет сплющивать монеты. А теперь, чумазка ты этакая, разогни-ка ее снова! – обратилась она снова к негритянке, и так как та не поняла ее, то Аля жестами и движениями пояснила негритянке, чего ей хотелось от нее.
Последняя снова широко улыбнулась губами и глазами. Ее белые зубы сверкнули, как большие миндалины. Она закивала и снова зажала монету в пальцах. И опять золотой приобрел свой прежний вид и заблестел на ладони негритянки.
– Очень, очень хорошо! – захлопала в ладоши княжна Аля.
Потом она приняла важный и гордый вид знатной барышни, покровительственно-небрежно кивнула Элле и пошла из комнаты об руку со своей новой подругой. М-llе Софи последовала за ними. Неожиданно на лестнице тяжелая черная рука опустилась на плечо княжны. Она вскрикнула от испуга и живо обернулась.
Перед ней стояла черная Элла. Негритянка протягивала ей золотую монету, тряся своей курчавой головой, и что-то мычала.
– Зачем она отдает? Это ей в подарок от меня, – пожала плечами Аля, – объясни ей это.
Сибирочка оживленными жестами стала пояснять что-то своей чернокожей подруге. Но та только по-прежнему трясла головой и мычала в ответ, сильно размахивая руками и пытаясь объяснить что-то.