– И… что с ними происходит после? – осторожно поинтересовалась Красавица. – Они все молоды и…
– Заложники возвращаются на родину, когда позволит Королева. За службу они получают приличную награду, избавляются от порока гордыни и обретают истинную выдержку. Взгляд на мир у них меняется, что позволяет им многое понять.
Что это значит, Красавица не поняла. Она просто наслаждалась тем, как Леон втирает масло ей в истерзанные бедра и икры. Накатила дремота, нега. Красавица лениво сопротивлялась блаженству, сдерживая зуд между ног. Сильные – пожалуй, даже чересчур – пальцы Леона мяли ей иссеченные бедра и ягодицы. Красавица слегка поерзала на мягком и упругом ложе. Мысли в голове прояснились.
– Значит, и меня отправят домой? – сказала она, сама не понимая зачем.
– Да, но никогда об этом не заговаривай и не проси о возвращении. Ты принадлежишь Принцу, ты его рабыня – душой и телом.
– Понятно… – прошептала Красавица.
– Просить об освобождении – страшный проступок. Со временем тебя, конечно, отпустят. По каждому заложнику – свой договор. Видишь вон ту принцессу?
В одной из ниш спала темноволосая пленница, которую Красавица приметила ранее. Кожа у нее имела золотистый смуглый оттенок, даже темнее, чем у принца Алекси, а волосы были такой длины, что волнистыми локонами прикрывали девушке ягодицы. Она лежала, слегка приоткрыв рот, на плоской подушке.
– Это принцесса Евгения, – сказал Леон. – По договору, ее вернут домой через два года. Ее время здесь почти на исходе, и сердце принцессы исполнено печали. Она хочет задержаться, на том условии, что следующие две заложницы-принцессы, которые должны сменить ее, останутся дома.
– Она хочет остаться здесь насовсем?
– О да, принцесса Евгения без ума от лорда Вильгельма, старшего из кузенов Королевы, и жизни без него не мыслит. Есть, впрочем, еще более непокорные заложники.
– Кто же? – спросила Красавица и тут же, как можно равнодушнее, добавила: – Принц Алекси из их числа?
Пальцы Леона скользнули к ягодицам. Стоило груму коснуться рубцов, как те вспыхнули болью. Леон щедро поливал маслом израненную кожу, и ее немного жгло. Грум мял Красавице попку, словно не видя красноты и припухлостей. Красавица морщилась и в то же время получала необычное удовольствие. Сильные пальцы грума сминали ягодицы, оттягивали их, разделяли и снова мяли. Красавица покраснела от мысли, что это делает с ней Леон – юноша, который обращается к ней столь учтиво. И когда грум продолжил речь, то новое, доселе неизведанное волнение охватило ее.
«Нет числа способам унизить рабов», – подумала Красавица.
– Принц Алекси – любимчик Королевы, – произнес Леон. – Наша повелительница не выносит долгой разлуки с ним. И хотя Алекси настоящий пример рабского послушания, он – своего рода неисправимый бунтарь.
– Разве такое возможно?
– Ах, Красавица, лучше думай, как ублажить господ, – напомнил Леон. – Скажу лишь так: принц Алекси с виду полностью покорился хозяевам, как и положено рабу, однако есть в нем стержень, переломить который не в силах никто.
Красавицу такой ответ взволновал. Она вспомнила, как принц Алекси ползал на четвереньках, вспомнила его сильную спину и плавные очертания ягодиц, как его гоняли туда-сюда по спальне Принца. Она вспомнила и его прекрасное лицо.
«В нем есть стержень, переломить который не в силах никто», – повторила она мысленно.
Когда Леон перевернул ее на спину и низко склонился над ней, Красавица стыдливо зажмурилась. Он стал массировать ей живот и ноги, а она свела коленки и постаралась повернуться набок.
– Скоро ты привыкнешь к такому уходу, принцесса, – предупредил грум. – И ни о чем не будешь думать, пока я тобою занимаюсь.
Он прижал ей плечи к ложу и размял шею, затем руки.
Красавица осторожно приподняла веки. Леон увлеченно работал, хотя его бледные глаза взирали на нее бесстрастно.
– Вы… получаете удовольствие от своей работы? – шепотом спросила она и ужаснулась собственному вопросу.
Грум вылил себе на ладонь немного масла и занялся ее грудями: мял их, оттягивал и растирал, как прежде мял, оттягивал и растирал ягодицы. Потом довольно грубо прошелся по соскам, и Красавица чуть не вскрикнула от боли.
– Лежи смирно, золотце, – буднично произнес он. – Соски у тебя нежные, их надо закалить. Твой возлюбленный Принц пока что толком с тобой не развлекался.
Красавица испугалась. Соски уже болели; казалось, твердеть им дальше некуда. Сама она стала багряно-пунцовая, а груди налились огнем и жаром, которые прилили к соскам.
Напоследок Леон хорошенько стиснул груди и оставил их в покое. Не успела Красавица обрадоваться, как он развел ей ноги и взялся за внутреннюю сторону бедер. Лоно ее трепетало; грум наверняка чувствовал исходящий от него жар.
Только бы Леон поскорее закончил.
Она лежала, краснея и дрожа, но грум развел ей ноги еще шире и пальцем разделил губы щелки, словно желал проверить лоно.
– О, прошу вас… – прошептала Красавица, мотая головой. Глаза ей жгло.
– Ну, ну, – мягко пожурил ее грум. – Тебе нельзя просить ни у кого и ни о чем, даже у преданного грума. Я лишь хочу убедиться, нет ли у тебя в этом месте натертостей. Похоже, наш Принц немного… увлекся.
Красавица закусила губу и закрыла глаза. Леон тем временем расширил щелку и умастил ее маслом. Красавице казалось, что ее разрывают пополам, а комочек плоти под восковой заплаткой затрепетал с удвоенной силой.
«Если грум его коснется, я умру», – подумала Красавица. Однако Леон был очень осторожен, вводя в нее пальцы и массируя ее изнутри.
– Бедная ты наша рабынюшка, – с чувством прошептал он. – Садись. Будь моя воля, ты бы отправилась на отдых, однако лорд Грегори намерен показать тебе Учебную и Пыточную. Сейчас я тебя причешу.
Он принялся расчесывать ей локоны, собирая их в «барашки» на затылке. Красавица сидела, подобрав ноги, потупив взгляд, и дрожала.
Учебная
Красавица не то чтобы ненавидела лорда Грегори. Было нечто утешительное в том, как он ею командовал. Что бы она делала без его твердой направляющей руки? Вот если бы только седой не увлекался чересчур своими обязанностями…
Едва забрав девушку из заботливых рук Леона, он с ходу, просто так влепил ей два удара лопаточкой и велел опуститься на четвереньки. Красавица следовала за ним неотрывно, чуть не отдавливая руками ему пятки и оглядываясь на ходу.
– Не смей смотреть в лицо господам, не издавай ни звука, – поучал наставник. – Всегда отвечай мне.
– Да, лорд Грегори, – прошептала Красавица.
Коленки стирались о чистый и полированный каменный пол, ведь камень есть камень, даже натертый до зеркального блеска. Тем не менее Красавица безропотно следовала за седым лордом мимо кроватей, на которых возлежали другие рабы. Юноши-пленники, что купались, как недавно купалась сама Красавица, проводили ее умеренно любопытными взглядами.
«И все – красавцы», – отметила она.
Внезапно путь ей пересекла невероятной красоты девушка, и Красавица ощутила укол жгучей ревности. Волосы рабыни были как серебристая грива, куда пышнее, и локоны ее вились куда туже. Великолепные груди ее, с большими розовыми сосками, покачивались как два спелых налитых плода. Провожающий ее паж явно увлекся: он подгонял девушку шлепками лопаточки и смеялся, не забывая при этом отпускать колкости и остроты.
Лорд Грегори, казалось, тоже залюбовался девушкой. Он смотрел, как ее загоняют в ванну, как ей тоже раздвигают ноги. Красавица не могла отвести взгляда от ее грудей, от больших розовых сосков. Бедра девушки были немного полноваты для ее фигуры. Как ни странно, она не плакала, лишь стонала, когда паж отвешивал ей очередной шлепок.
Лорд Грегори удовлетворенно хмыкнул.
– Прелесть, – сказал он так, чтобы Красавица слышала. – Всего три месяца назад она была дика и необузданна, как лесная нимфа. Чарующее перевоплощение.
Наставник резко повернул налево, и когда Красавица чуть замешкалась, шлепнул ее лопаточкой, потом еще раз.
– Итак, Красавица, – сказал он, вводя ее в длинную комнату, – хочешь знать, как мы учим рабов будить в себе страсть, которую ты демонстрируешь столь самозабвенно?
Красавица покраснела. Ответить она не осмелилась.
Свет в комнате исходил от очага, однако двери открывались в сад. На многочисленных столах лежали пленники – все в той же позе, в какую ее поставили на пиру в Большом зале. При каждом пленнике имелся свой паж, работавший усердно, не обращая внимания на возню по соседству.
Некоторых юношей поставили на колени, связав им руки за спиной. Их пороли и одновременно возбуждали. Вот один паж поглаживал восставший член принца и хлестал его лопаточкой по заду, а вот еще два пажа подвергали этого же принца безжалостным суровым ласкам.
Даже без объяснений лорда Грегори Красавица понимала, что здесь происходит. В глазах юных принцев она видела смятение и боль. Пленники устали сопротивляться и готовы были покориться мучителям. Принц на ближайшем столе стоял на четвереньках, и его мужественность медленно пытали. Как только в дело вступала лопаточка, член увядал, и тогда шлепки прекращались – в ход шли руки, что спешили затвердить мужское естество.
У стен стояли закованные в цепи принцы, и послушанию учили их мужские органы – поцелуями, прикосновениями и посасыванием.
«О, да им намного, намного хуже», – подумала Красавица и тут же отвлеклась на изящные формы принцев: округлые попки тех, кого поставили на колени, стройные ноги и мускулистые плечи, но больше всего приковал ее взгляд вид благородного страдания на милых лицах юношей. Красавица вновь вспомнила об Алекси, ей захотелось осыпать принца поцелуями: она целовала бы его в глаза и в соски, взяла бы в рот его член.
Одного принца поставили на четвереньки и заставили сосать другому принцу. И пока он с большим рвением исполнял приказ, паж порол его лопаточкой. Паж делал это увлеченно, ему нравилось причинять боль. Закрыв глаза, принц глубоко заглатывал мощный конец другого пленника, и когда тот уже готов был излиться, сосущего принца оттащили в сторону и направили на другой восставший член.
– Как видишь, – произнес лорд Грегори, – в этой комнате юных принцев обучают манерам. Их учат постоянно быть готовыми к услугам для господ. Тяжелый урок, от которого ты, по большей части, избавлена. Не то чтобы от тебя не требуется проявлять постоянную готовность, просто тебя этому не надо учить.
Потом седой отвел ее туда, где обучали девушек. И обучали их совсем иначе, нежели юношей. Двое пажей развели ноги одной милой рыжеволосой принцессе и теребили ей крохотный узелок плоти над щелкой. Принцесса не управляла своим телом: ее бедра судорожно приподнимались и опускались. Она молила оставить ее в покое; когда она, пунцовая, уже совсем не могла совладать с собой, пажи отпустили ее, и бедняжка осталась лежать на столе, жалобно постанывая.
Другую симпатичную девушку одновременно пороли и ласкали между ног.
Красавица с ужасом увидела группу принцесс, которых у стены насадили на члены и заставили скакать на них, в то время как пажи безжалостно пороли заложниц лопаточками.
– Видишь, тут каждый получает свое простое указание. Вон та принцесса, к примеру, должна проскакать на фаллосе, пока не достигнет наслаждения. Только затем ее перестанут пороть. Вскоре она научится достигать наслаждения даже несмотря на порку, по команде. Хотя господа буду редко разрешать ей такую роскошь.
Красавица взглянула на тесный ряд принцесс, насаженных на кожаные фаллосы. Им едва хватало места, чтобы – со связанными за головой руками – скакать, плача и одновременно пытаясь достигнуть пика удовольствия. Красавице стало жаль их, хотя сама она не прочь была бы сесть на член. Сгорая со стыда, девушка поняла, что довольно скоро достигла бы вершины. Но вот одна из принцесс с рыжими локонами добилась своего: красная, как кровь, под градом жестоких ударов, дико извиваясь, она наконец кончила. Когда она обмякла, паж ободряюще шлепнул ее лопаточкой и отошел в сторонку.
И так было повсюду.
Одну принцессу учили смирно стоять на коленях, убрав руки за голову, в то время, как паж гладил ее между ног. Другую – давать пажу посасывать свои груди, тогда как другой мучитель стоял над ней с лопаточкой. Это были уроки управления собой, уроки боли и удовольствия.
Всюду раздавились голоса пажей: и строгие, и нежные. Звучали шлепки. Тут и там девочек растягивали на столах и обучали новым видам ощущений.
– Для нашей Красавицы подобные уроки не обязательны, – сказал лорд Грегори. – Она и так почти готова, у нее природный дар. Возможно, ей стоит посетить Пыточную, где рабов карают посредством наслаждений?
Пыточная
Встав у двери зала, лорд Грегори окликнул одного из пажей.
– Приведи-ка принцессу Лизетту, – чуть повысив голос, велел он. – А ты, Красавица, сядь на пяточки, убери руки за голову и смотри, что мы приготовили для твоей же пользы.
Несчастная Лизетта, должно быть, лишь недавно прибыла в Замок. Ей в рот вставили кляп, да не простой – кожаную палочку в форме кости для собаки, которую она при всем желании не смогла бы выдавить языком, так глубоко ее затолкали.
Девушка громко плакала и брыкалась. Паж, что держал ее за руки, подозвал другого юношу на помощь, чтобы тот перехватил принцессу поперек талии. Вместе они отнесли строптивую рабыню к лорду Грегори.
Ее поставили на колени прямо перед Красавицей. Черные волосы Лизетты растрепались и закрывали ей лицо, грудь бурно вздымалась и опадала.
– Дерзила, милорд, – доложил один из пажей. – Ей отвели роль дичи во время охоты в Лабиринте. Однако принцесса отказалась доставить господам желанное удовольствие. В общем, все как обычно.
Откинув с лица волосы, Лизетта презрительно зарычала, чем немало поразила Красавицу.
– Дерзить она не прекращает… – Лорд Грегори взял принцессу Лизетту за подбородок и заглянул ей в наполненные гневом глаза. Принцесса, впрочем, резко мотнула головой и освободилась от пальцев наставника.
Паж ударил ее несколько раз лопаточкой, однако принцесса и тогда не выказала смирения. Казалось, ягодицы у нее отлиты из железа.
– Подвесить ее, – распорядился седовласый лорд. – По-моему, она заслуживает настоящей кары.
Не ожидавшая такого оборота, Лизетта несколько раз пронзительно вскрикнула через кляп – одновременно гневно и протестующее. Пажи подняли ее на руки и понесли в Пыточную. На ходу они стянули ей запястья и лодыжки кожаными ремнями, снабженными тяжелыми металлическими кольцами.
В названной комнате ее, извивающуюся, подвесили за руки и за ноги на крюк, торчавший из низкой балки длиною во весь зал. Потом Лизетту обхватили еще одним кожаным ремнем, прижав колени к груди, а голову ей просунули между ляжек.
Самое страшное было то, что ее прелести оказались на виду у всех: и лоно, и щелка за губами, под пушком на холмике лобка, и дырочка с тугими коричневыми краями между ягодиц. Все это находилось ровно под пунцовым личиком Лизетты.
Красавица при всем желании не сумела бы вообразить наказания страшнее. Она опустила взгляд, лишь изредка поглядывая на принцессу, что покачивалась в воздухе на скрипящих кожаных ремнях.
Лизетта здесь была не одна. На той же балке висели еще несколько рабов, в той же позе и столь же беспомощных.
Принцесса Лизетта все еще пылала гневом, однако немного притихла. Она хотела прижаться щекой к ляжке, чтобы хоть как-то скрыть выражение своего лица, но паж ей не позволил.
Красавица быстрым взглядом окинула остальных наказанных.
Чуть дальше справа висел юноша лет шестнадцати, не старше. Волосы у него были светлые и курчавые, на лобке виднелись рыжеватые завитки. Головка его стоячего члена поблескивала, а под стволом Красавица увидела мошонку и, разумеется, открытое для всех крохотное коричневое отверстие.
Под потолком висело еще много принцев и принцесс, но эти двое полностью завладели ее вниманием.
Светловолосый принц стонал от боли, хотя глаза его оставались сухи. Он чуть пошевелился в черных кожаных путах и качнулся влево.