Через полчаса все двенадцать мальчиков спали самым крепким сном.
* * *На следующий день, между завтраком и уроками, на кафедре, стоявшей посреди младшего отделения, высилась целая груда самых разнообразных предметов.
Добрые маленькие пансионеры горячо откликнулись на горе Мартика, и каждый пожертвовал для лотереи все самое ценное.
— Что ты делаешь, Принцынька? — испуганно произнес Сережа, видя, как Принц написал на одном из билетиков, предназначенных для разыгрывания лотереи, «золотые часы».
Сережа знал, что Принц очень гордился своими «настоящими» часами, которые, не снимая, носил в боковом кармане куртки, совсем как взрослый.
— Так что ж такого! — усмехнулся в ответ Вакулин, — не беда! Ну, были часы, а теперь не будет. Ведь другие больше, чем я, сделали для Миллера. Смотри, Грушин пожертвовал для лотереи свою коллекцию бабочек, которую собирал целое лето, а Жучок канарейку, которую ему третьего дня подарили… Ведь ты пожертвовал канарейку, Жучок, правда? — обратился он к проходившему мимо Изюмину.
— Эка невидаль — канарейка! — воскликнул с деланной веселостью Жучок, но Сережа увидел по глазам мальчика, как ему жалко расстаться со своею птичкой. — У меня останутся два чижика. А на будущий год я попрошу папу и он опять мне подарит к именинам канарейку — такую же! Еще лучше!
Петух ничего не имел, что бы пожертвовать для лотереи, но, нимало не смущаясь, взял ножницы, отрезал со своего костюмчика две большие перламутровые пуговицы и положил их с прочими вещами на кафедру.
Мартик, видя все эти приготовления, взволнованный от счастья, поминутно подходил то к одному, то к другому товарищу и молча обнимал.
Лотерея была назначена после обеда, ровно в шесть часов. По просьбе Принца, краснощекая Паша принесла из кухни большую кастрюлю и поставила ее на отдельный столик подле кафедры. В кастрюлю Принц с помощью Грушина и Сережи положил билетики с номерами, свернутые в трубочку, которые должен был покупать каждый желающий принять участие в лотерее. Такие же точно билетики, но уже не свернутые, с тщательно надписанными номерами, были пришпилены в каждой из вещей, лежащих на кафедре. Один билетик лежал особо, без вещи, он обозначал выигрыш — канарейку, которая была у Жучка дома и которую он громогласно обещал принести тому, кто ее выиграл, в следующий же понедельник.
Старшие, услышав, что у малышей устраивается лотерея, гурьбой прибежали в младшее отделение и заявили свое желание быть участниками.
— Если только билеты не дороги! — благоразумно заявил Мартик.
— О, нет! — поспешил его успокоить Сережа, — всего только по 10 копеек штука.
Пришла Пушка и, поощрительно улыбаясь, купила у мальчиков целых 10 билетов. Пришел повар Сидор из кухни и горничная Паша и даже степенный, не выходивший никогда из прихожей, сторож Вавилыч.
Воспитатели старшего и младшего отделения тоже накупили билетов, к тому же каждый из пансионеров, имевший карманные деньги, не поскупился на доброе дело.
Когда все билеты были раскуплены и Принц, стоявший у кастрюли и клавший деньги в большую жестянку от печенья, серьезным тоном попросил развернуть билетики, в классе поднялась суматоха.
Мальчики выиграли по большей части пустяки: кто карандаш, кто тетрадки, пеналы или пуговицы от костюмчика Петуха. Но зато Пушка приобрела целую массу сокровищ, между которыми оказались и часы Принца, и канарейка Жучка, и хорошенькая бронзовая чернильница, пожертвованная для лотереи Сережей.
— Вот кому счастье, — пробурчал Грушин, передававший свою коллекцию бабочек Сторку, выигравшему ее.
— Хорошо, если у нее есть знакомый мальчик, — рассудительно произнес подошедший Морозко, — и она может подарить ему часы Принца.
— Эх, Жучок, прощайся со своей канареечкой, — поддразнивал мальчика веселый Петух, — увидишь, Пушка велит из нее сделать жаркое, потому что она любит поспать, а твоя канарейка уж, наверное, не даст ей по утрам покоя своим чириканьем.
— Вот еще! Канареек не едят! — ответил Жучок, стараясь отвернуться от товарища и не показать ему своих глаз, наполненных слезами.
Жучок отлично знал, что Пушка не зажарит его птичку, но все-таки ему было бесконечно жаль передавать в чужие руки свою хорошенькую желтенькую певунью.
— Дети! — раздался в эту минуту голос Пушки. — Ваш сегодняшний поступок, — помощь, оказанная вашему маленькому товарищу, — доказывает, что у вас добрые, славные сердца. Я очень рада, что мои маленькие шалуны оказываются такими прекрасными мальчиками. Чтобы как-нибудь наградить вас за ваш великодушный поступок, мы, воспитатели ваши и я, решили возвратить вам выигранные вещи. Ты, Вакулин, бери свои часы, ты, Горин, свою чернильницу, а ты, Изюмин, можешь оставить свою канарейку дома и не приносить ее из отпуска…
И, положив выигранные вещи снова на кафедру, Антонина Васильевна вышла из класса.
На минуту в классе воцарилась тишина. Потом мальчики, притихшие от поразившей их радостной неожиданности, вдруг громко заговорили все разом, перекрикивая один другого:
— Вот она какая добрая! — слышалось в одном углу.
— А мы-то думали, что она злючка, — неслось из другого.
— Тише, тише! — унимал расходившихся пансионеров Василий Иванович.
— Братцы, — стараясь перекричать весь класс, воскликнул Принц, — даю торжественное слово, что с сегодняшнего дня буду стараться как можно меньше шалить и проказить!
— И я!
— И я!
— Вот и отлично, — подхватил Жучок, — идемте все сейчас же к Антонине Васильевне и скажем ей об этом.
— Да, да! Идем, сейчас же!
— Нет, лучше Василия Ивановича попросим, пусть он и передаст от нашего имени начальнице! — предложил Принц.
— Да, да! Василия Ивановича! — разом согласились мальчишки и, окружив воспитателя, стали его просить исполнить их поручение.
Василий Иванович, очень добрый от природы человек, не заставил себя долго упрашивать и пошел по поручению своих питомцев в комнату начальницы.
Едва только он скрылся за дверью, Принц вскочил на стул, оттуда на стол, со стола на кафедру и, взмахнув линейкой, заявил притихшим товарищам:
— Шалить мы больше не будем — это раз, и называть ее Пушкой тоже не будем — это два. Нехорошо обижать даже заглазно, если она оказалась такою хорошей. Слышите все? Пушки нет! Есть тетя Тоня! Это три!
И, соскочив с кафедры на пол под громкое ура всего класса, Принц окинул взором своих друзей и подтвердил:
— Тетя Тоня! Не забудьте же!
— Поняли, поняли! Все поняли! Молодец, Принц! Ура, Принц! — кричали мальчики.
Потом стали считать выручку от лотереи, высыпанную на кафедру из жестяной коробки.
В тот же вечер Принц вручил Мартику Миллеру целых десять рублей на лечение его матери.
* * *Хотя мальчики дали торжественное обещание не шалить и вести себя вполне благопристойно, как подобает умным маленьким пансионерам, но сдержать его оказалось куда труднее, нежели они предполагали.
По крайней мере Принц совсем позабыл о нем, когда однажды в перемену между двумя уроками объяснил во всеуслышанье классу, что сегодня у них в спальне ночью будет дано большое представление цирка Чинизелли.
Надо же было случиться, что в этот день воспитатель уехал из города к своей заболевшей сестре, и мальчики знали, что он не вернется раньше следующего утра. Поэтому новая затея Принца была принята взрывом восторга.
Когда после ужина младшее отделение пришло в спальню, маленькие пансионеры скорее, чем когда-либо, разделись, умылись на ночь и юркнули в свои постели.
Дежуривший в этот день вместо отлучившегося Василия Ивановича Валерик не мог нахвалиться на малышей.
— Вот если бы вы всегда так вели себя! — произнес он, уходя из спальни и гася по дороге большую лампу.
— Спокойной ночи, господин Валерик, и счастливого пути! — пискнул Жучок ему вслед.
— Тсс! — прошипел испуганно Принц, — он догадается!
Но Валерик ни о чем не догадался и спокойно направился в спальню старшего отделения. Все двенадцать мальчиков собрались у кроватей Принца и Сережи.
— Прежде всего надо сдвинуть постели, чтобы образовалась площадка — это и будет арена цирка, — командовал Принц. — Кругом мы поставим зажженные огарки… Ты, Грушин, будешь лошадью, а я наездницей, Сережа пусть ходит по канату — он акробат. А Жучок и Петух будут клоуны. Остальные все садитесь на пол! Просят только почтенную публику не очень громко аплодировать, а то придет начальница и всем попадет на орехи.
Принц, с помощью Грушина, зажигал огарки свечей, вытащенные им из его ночного столика, невесть откуда приобретенные им. Зажженные огарки он расставил полукругом на полу, а затем наскоро надел коротенькую, как у наездниц, юбку из газетной бумаги и в то же время помогал Жучку и Петуху пудрить лица зубным порошком и мазать щеки золой из печи, как подобает настоящим клоунам. Остальные мальчики важно расселись на полу в два ряда, изображая из себя публику.
— Динь-динь-динь! — позвонил в воображаемый колокольчик Морозов, и в ту же минуту Жучок и Петух выскочили, перепрыгнув через горящие огарки свечей, на арену.
Они гримасничали, хохотали, награждали друг друга шлепками, как настоящие клоуны, которых не раз видели в цирке. Наконец, разошедшийся не в меру Жучок захотел поддать Петуха ногою сзади, чтобы он подпрыгнул, но вместо того, чтобы попасть в спину Петуху, попал ему в нос.
Из носа тотчас потекла алая струйка крови. Петух заревел во все горло, совсем уже не по-клоунски, а по-настоящему, да вдобавок еще так громко, точно ему совсем оторвали нос. Заревел и Жучок от страха, что сломал нос Петуху. Обоих пострадавших увели с арены под руки Сторк и Морозов, изображавшие капельдинеров цирка. Мальчики, стоя у медного рукомойника, еще долго кричали и бранились. Петух держался за свой распухший нос, а Жучок — старался доказать Петуху, что это только игра и что сердиться друг на друга даже и настоящие клоуны не смеют.
Потом Сторк и Морозов протянули между двумя кроватями толстую веревку и, придерживая ее за оба конца обеими руками, предложили акробату Сереже пройтись по «канату».
Однако Сережа, как ни боялся прослыть трусом в глазах товарищей, но идти по веревке не решался… К тому же, ржавший от нетерпения конь-Грушин с наездницей Принцем на спине так и порывался, став на четвереньки, прыгнуть на арену. И публика требовала скорейшего исполнения номера верховой езды гораздо громче, нежели акробатических штучек неумелого акробата, каким оказался Сережа. Поэтому он благоразумно уступил свое место Грушину и Принцу.
Грушин неуклюжими прыжками и с продолжительным ржанием выскочил на арену.
— Браво, Грушин! Принц, браво! — кричали мальчики и неистово хлопали в ладоши.
Принц, на голове которого высился в виде шляпы большой мешок из сахарной бумаги, любезно раскланивался на все четыре стороны со спины Грушина, где он сидел так же спокойно, как в кресле. Потом, желая, очевидно, подражать настоящей наезднице, он осторожно встал на ноги на спине Рыжего и, вытянувшись во весь рост, крикнул бесстрашно:
— В галоп! В галоп! Живо!
И Грушин помчался галопом, рискуя свалить Принца на пол.
Публика аплодировала неистово, выражая свое полное одобрение прыткому коню и храброй наезднице. И вдруг среди общего шума, раздался испуганный голосок Мартика Миллера:
— Принц! Принц! Ты горишь, Принц!
* * *Действительно, воздушная бумажная юбочка Принца горела с одного бока. В пылу игры мальчик не заметил, как близко подъехал на спине своего воображаемого коня к одному из огарков, стоявших на полу, и задел его листом газетной бумаги.
Когда Мартик, увидевший пламя на юбке Принца, закричал, тут только остальные мальчики и сам Принц заметили несчастье.
Они бросились со всех ног к Принцу, стараясь потушить охватившее его пламя, как обыкновенно тушат горящую свечу. Но этим они только раздували огонь.
Если бы мальчики были немного постарше, они бы поняли, что движение благоприятствует огню, и постарались бы помочь Принцу более подходящим средством. Но они были еще очень малы и к тому же испуганы.
Огонь уничтожил уже бумажную юбочку и принялся теперь за длинную ночную рубашку мальчика, обжигая Принца. Один из огненных языков достиг кудрявой головки, и вмиг запылали чудесные белокурые локоны Принца. Он рыдал от боли и страха; мальчики метались, как безумные, не зная за что схватиться. Сережа и Мартик Миллер потеряли сознание и лежали без чувств посредине спальни. Но никто на них не обращал внимания, все были поглощены одною только мыслью, как бы потушить огонь и спасти Принца.
Крик и шум в спальне маленьких был ужасный.
В ту самую минуту, когда несчастный Принц был уже охвачен пламенем, в спальню неожиданно вбежала Антонина Васильевна, разбуженная криками.
Она схватила одеяла и подушки с ближайших постелей и, толкнув горящего Принца на пол, забросала его ими… Огонь сразу потух. Из-под груды вещей послышались стоны.
— Слава Богу, Принц жив! — произнесла Пушка и, освободив мальчика из-под кучи наваленных на него одеял и подушек, подняла его и с помощью Морозова и Грушина, считавшихся самыми сильными в классе, понесла в лазарет.
Бесчувственных Сережу и Мартика тоже уложили по постелям.
Все говорили только шепотом, насмерть перепуганные происшествием, и никто не мог спать в ту ночь. Так весело начиналась сегодняшняя затея и так плохо кончилась она для их веселого, любимого друга.
Принц получил сильные ожоги. Длинные локоны мальчика сгорели: их пришлось сбрить наголо.
Бедный Принц очень страдал.
Доктор ходил ежедневно навещать его. Мальчик был болен очень долго и очень серьезно. Думали, что Принц умрет, и многие из его товарищей, в том числе Сережа, горько плакали втихомолку. Другие сидели нахмуренные, игры и шалости никому не шли теперь на ум.
Только перед самым праздником Рождества Христова, в то время, когда мальчиков распускали на рождественские каникулы, Принц вернулся в класс.
Похудевший, побледневший, выбритый, со следами ожогов на лице и руках, он очень мало походил теперь на прежнего хорошенького, кудрявого мальчика, каким был до болезни.
Но все его товарищи, опасавшиеся за его жизнь, обрадовались выздоровлению Принца.
— Принцынька, миленький! Выздоровел! — говорил Мартик Миллер, умильно глядя на общего любимца.
Сережина мама просила начальницу отпустить Принца на рождественские каникулы к ним. Сначала Антонина Васильевна долго не соглашалась, говоря, что лишний ребенок в доме прибавит и лишние заботы, да еще особенно такой шаловливый мальчик, каким был Принц, но когда г-жа Горина сказала ей, что Принц достаточно наказан за свои шалости и что у него пропала охота на новые проказы, то, подумав, начальница согласилась отпустить Принца в отпуск к Гориным.
Накануне дня разъезда пансионеров на праздники по домам Антонина Васильевна позвала Принца в свою комнату.
— Видишь ли, Вакулин, шалости никогда не доводят до добра, — произнесла Антонина Васильевна, когда Принц предстал перед нею. Надеюсь же, ты постараешься удерживаться от твоих проказ и не оставишь в чужом доме после себя дурного впечатления? Я ведь очень люблю тебя, мой мальчик, и страшно боюсь, как бы опять не случилось с тобой чего дурного! — и начальница притянула Принца к себе.
У Принца не было матери… Она умерла, когда мальчику было два года, и он не знал материнской ласки.
Слова Антонины Васильевны звучали такой добротой, такой искренней любовью, какую только можно встретить в сердце родной матери.
А у Принца было доброе сердечко, несмотря на то, что он был самый отъявленный шалун из всего пансиона… От ласковых речей начальницы сердечко Принца как-то разом размякло, и слезы хлынули из глаз.
— Какая вы чудесная! Какая добрая! — говорил он, заикаясь. — А я-то… как часто сердил и огорчал вас… Теперь я вижу, что я самый негодный мальчик.
— Вовсе нет, — успокаивала его начальница. — Котя Вакулин прекрасный мальчик! Не смей его бранить, я не позволяю! А лучше скажи ему, чтобы он дал слово в том, что никогда не будет так проказничать. Скажешь?