В отчаянии он был готов повернуть обратно, но стыд удерживал, и он бодро поддерживал разговор со словоохотливым греком.
— Я сразу заметил, что ты не такой, как все остальные, — говорил Спиро. — Не пьешь, не куришь, мальчишек не обижаешь. Они за тебя горой. Жалеют, что ты их бросил.
— Я не бросал.
— Ну, они-то думали, что ты у них главарем будешь. А ты ушел к Сильверу. Конечно, под сильным хозяином спокойнее живется.
— Ты видел мою спокойную жизнь.
— Выбирай паруса! Откренивай!
Лодка резко сменила курс, и Илья свесился спиной за борт.
— Вот так! Порядок! И еще круче, вот так! — удовлетворенно приговаривал Спиро. — А далеко нам идти?
— До затона, а там посмотрим.
«Посмотрим? — подумал Илья, с отчаянием вглядываясь в черноту. — Посмотреть-то мы посмотрим, да только ничего не увидим».
Навстречу им вниз по Ист-Ривер двигался пароход. Его яркие огни змеились на черной воде, из спаренных труб летели искры, а за кормой огромное колесо взбивало фонтаны белой пены.
— Такой раздавит — и не заметит, — проворчал Спиро. — Ненавижу ходить по ночам.
Илья глядел на небо, и ему казалось, что облака становятся реже и прозрачнее. Однако свет луны не пробивался сквозь них.
— Подходим к затону, — вдруг сказал грек.
— С чего ты взял?
— Ветер гаснет. На этом месте всегда так.
У Ильи слезились глаза от напряжения. Он даже зажмурился на несколько секунд, надеясь, что это обострит его зрение. К счастью, луна все-таки пробилась, и ее призрачный свет залил водное пространство.
Он чуть не подпрыгнул от радости, когда по силуэтам домов узнал заветное место — вот две треугольные крыши, а между ними водонапорная башня. Днем он держал курс на ее сверкающую макушку, и сейчас обрадовался, увидев, как лунный свет заиграл на ее железной обшивке. Но тут Илья опустил взгляд ниже, и его радость мгновенно улетучилась.
Как раз там, где, по его расчетам, были полузатопленные баржи, сейчас покачивались бортовые огни какого-то небольшого судна.
— Что это? — показал он туда рукой.
— Похоже, катер морской полиции, — ответил Спиро, вглядываясь из-под руки. — Что-то тянут на буксире.
— Ложимся в дрейф, — приказал Илья. — Они пройдут мимо нас?
— Похоже на то.
Катер приближался, мерно пыхтя машиной. На его мостике вдруг загорелся белый глаз прожектора, и острый луч пробежался по воде, осветил лодку и тут же погас, словно испугался. Машина зафыркала чаще, и катер стал удаляться вверх по течению.
— Ну да, это охрана, — сказал грек. — Только у них такие прожектора, как на броненосцах. Куда это они торопятся? Наверно, нашли брошенную шлюпку. Смотри, там груз под брезентом. Повезло ребятам. Большая шлюпка, тяжелая, и сидит низко.
— Да, сидит низко… — повторил Илья, кусая губы от злости.
Луна с издевательской четкостью высвечивала каждую складку на брезенте, под которым уплывала от него тысяча долларов.
21. Битва с пикетчиками
Он не мог заснуть всю ночь, ворочался на узкой кровати, подсчитывая убытки. Почему он забрал только три отреза? Боялся, что хозяева обнаружат пропажу. Глупо. Он даже брезент за собой подоткнул и обвязал тем же узлом, чтобы никто ничего не заметил.
Идиот. Почему он не поторговался с Шекером? Десять долларов за отрез шелка! Да коробка хороших сигар стоит дороже! От сигары остается только пепел и вонь, а шелковое платье можно носить всю жизнь. Идиот! Придурок! Почему он не выломал загородку и просто не утащил ту шлюпку с собой, как это сделала полиция?
Но как они нашли? Он-то попал туда, потому что элементарно заблудился, и потому что не знал, что за мысом есть прекрасный боновый причал для лодок. А полицейские? Они-то весь берег знают, как собственную квартиру, могут ходить там с закрытыми глазами…
Вот именно. Они знали, куда идут. И знали, за чем.
Он ходил по комнатке, пил воду, но не мог успокоиться. Судьба посылала ему такой шанс, а он им не воспользовался.
И вдруг ему стало ясно, что он зря переживает. Ничего страшного. Наоборот. Он заработал тридцать пять долларов, не ударив пальцем о палец. И он нашел место, где можно еще не раз вытянуть что-нибудь ценное. Сегодня это шелк, завтра табак, да мало ли что могут прятать пираты в своем тайнике? Они прячут, а полиция забирает? Ну да, ведь они в сговоре!
А раз так, то картина начинает играть совсем иными красками. Красть у вора — это и кражей назвать нельзя. А обворовать полицию, которая покрывает воров — вообще благородное дело.
Он заснул с довольной улыбкой на лице. И встал с отменным настроением. Его разбудил Дик.
— Приходи завтракать, Томас уже вторую порцию доедает.
«Завтрак? Это что-то новое», — подумал Илья, потому что обычно они только ужинали в салуне.
Яичница с толстым куском бекона, горячий хлеб и полная масленка на столе — намазывай сколько душе угодно.
— Если б я так завтракал каждое утро, стал бы чемпионом мира, — с набитым ртом пробубнил Томас. — Еще бы пива со сметаной! Борцы пьют его вместо чая, когда хотят набрать вес.
— Сметану я тебе дам, добавь ее в кофе, — сказал Дик. — А про пиво забудь. Сегодня вы еще выпьете, но вечером. А сейчас тебе нужна ясная голова.
— Что нам взять с собой, кроме ясной головы?
— Вам все дадут на месте. Поторопитесь, босс не любит ждать.
Они вышли из салуна и остановились под навесом, не решаясь выйти под ливень. Илья, подражая Томасу, поднял воротник пиджака.
— Постоим, — сказал напарник. — Чего зря мокнуть, все равно сейчас кончится.
Но дождь, похоже, только набирал силу. По краям мостовой текли потоки мутной воды, унося мусор. Грязные волны пенились и бурлили над решеткой канализации.
— Может, пойдем? — спросил Илья, из-под навеса разглядывая тучи между домами.
— Думаешь, босс заплатит нам больше, если мы придем мокрыми до нитки?
— Мне плевать, сколько он заплатит. Просто не люблю опаздывать.
— Не опоздаем.
Они побежали, догоняя стрит-кар, который катился по рельсам за лошадьми. Заскочили на ходу и протолкались на переднюю площадку. Томас подмигнул:
— Билли, у тебя круги под глазами. Сознавайся, в чьей постели ты кувыркался всю ночь? У Лиззи был, или у этой, черненькой?
— Тебе-то что? — Илья пожал плечами.
— Черненькая по тебе сохнет. Сама говорила. Сколько ты ей заплатил?
— Коммерческая тайна.
— Ха! Я-то думал, тебе она даст бесплатно, — рассмеялся Томас.
— Ты знаешь, чего ради нас вызвали?
— Да обычное дело. Сейчас сам увидишь.
Дождь кончился, когда они уже подошли к порту. У ограды переминалась небольшая толпа. Типичные новые иммигранты — их еще качает на твердой земле после парохода, и все озираются, со страхом и изумлением в глазах.
От толпы отделился человек, одетый чуть приличнее остальных. Пенсне и рыжая бородка клинышком делала его похожим на учителя.
— Все собрались, только вас ждем, — сказал он, пожимая руку Томасу, и оглядел Илью. — С тобой новенький? Что-то он молодо выглядит.
— Зато его здесь никто не знает.
— Чего это вы нарядились, как на танцы? Ну-ка, сними пиджак, мой юный друг…
Он сам попытался расстегнуть пуговицу на пиджаке Ильи. Но тот перехватил его руку:
— Полегче, приятель.
«Учитель» долго тряс кистью и дул на нее, словно обжегся. А Томас, посмеиваясь, скинул куртку, потом снял рубашку, куртку же надел на голое тело. Глядя на него, Илья поступил так же. Свои рубашки они отдали «учителю», а тот выдал им две замусоленные кепки.
— Вот теперь вы похожи на докеров.
Они затесались в толпу, где Илья обнаружил несколько знакомых физиономий. Эти парни иногда забегали в салун, чтобы о чем-то переговорить с Томасом. Среди иммигрантов они держались особняком, и Томас поздоровался с каждым за руку.
— Ну, Билли вы знаете, парень надежный, проверенный. А кто с той стороны?
— Пятеро из Адской Кухни.
— Будет весело, — Томас потер руки и оглянулся на иммигрантов. — Откуда эти?
— Немцы.
— Какие задохлики. Тоже мне, грузчики. Загнутся через неделю.
— Нас не касается. Наше дело — довести их до пакгауза, а там пускай Сильвер думает.
Толпа вдруг как-то разом стронулась с места, и все зашагали к воротам. Томас дернул Илью за рукав:
— Не спеши. Держись в середке. Когда надо будет, я тебя вытолкну вперед. И все время помни, что я за спиной. Мы тут все двойками работаем.
Глядя вперед, между спинами шагающих немцев, Илья видел, что возле портовых ворот стоит кучка людей с тряпичным плакатом. Материя трепыхалась на ветру, и он не сразу разобрал, что там было написано.
«Равная оплата за равный труд».
И пониже — «10 часов».
— Этих не трогать, — говорил рыжебородый «учитель», шныряя между идущими. — Эти нас пропустят, а лишний шум ни к чему. Впереди большой пикет.
Толпа прошла мимо людей с плакатом, и немцы старались не смотреть в их сторону.
— Штрейкбрехеры! — кричали им вслед. — Убирайтесь назад! Мы же не отнимаем у вас кусок хлеба! Какого черта вы приперлись!
Они шли ровной колонной, угрюмо разглядывая пароходы у причалов. Илью удивило, что повсюду виднелись только матросы. Они стояли у трапов, или маячили наверху, облокотившись о леера — но никто не работал. На мостках не было ни одного грузчика, и причалы выглядели необычно пустынными.
Идущие впереди вдруг встали, и он ткнулся в чью-то спину. Под стенами пакгауза стояла плотная толпа докеров. У многих в руках были палки, а то и стальные прутья. Один наматывал на руку цепь, и снова сбрасывал ее.
— Это Джим из Адской Кухни, — негромко сказал Томас сзади. — Постарайся сцепиться с ним вплотную.
— А что еще остается? — сердито бросил Илья. — С голыми руками… Ты не мог предупредить, что будет такая драка?
— А ты сам не мог догадаться? — Напарник похлопал его по спине. — Не злись. Все, что нам нужно, мы отнимем у пикетчиков. Если кого-то покалечим, с нас и спросу нет. Вот если ты уложишь придурка кастетом или дубинкой, тогда поднимется шум. Не забывай, мы с тобой — немцы, или кто они там. Только что приехали. Идем устраиваться на работу. А люди не ходят на работу с кастетами.
— Работа разная бывает…
— Джентльмены! — раздался откуда-то голос «учителя». — Если вы не намерены сегодня работать, отправляйтесь по домам.
— Сам отправляйся! — ответили пикетчики.
— Если вас не устраивают условия, вы имеете право найти другую работу! А здесь будут трудиться те, кому эти условия нравятся! По-моему, это справедливо! Не так ли?
В ответ полетели камни. Некрупная щебенка звонко щелкала о брусчатку, не долетая до толпы. Но Илья понимал, что за спиной докеров могут скрываться и булыжники покрупнее, и если штрейкбрехеры двинутся к складам, многие головы украсятся шишками.
Рыжебородый уже вещал откуда-то сверху. Илья не сразу отыскал его взглядом. Тот забрался в конторку учетчика, прилепившуюся к стене соседнего пакгауза, и стоял там, наполовину высовываясь из окна. Почему-то ни один камень не полетел в его сторону. Наверно, докеры боялись разбить стекло. Да и как тут не бояться, если «учитель» стращал их чуть ли не виселицей. И забастовка их незаконная, и платят им больше, чем на других пирсах, и рабочий день ничуть не длиннее, а они еще недовольны. Из-за них остановилась погрузка, фирма несет убытки, и все они будут взысканы с зачинщиков, а поскольку у смутьянов таких огромных денег не имеется, то светит им тюрьма, и так далее и тому подобное…
Толпа между тем понемногу начала сдвигаться вперед, к заветному пакгаузу. Докеры заметили это, залпы щебенки стали более густыми, и немцы прикрывали головы локтями, и тихо ругались, отмечая меткое попадание — но все двигались вперед.
И вот между враждующими армиями трудящихся остался какой-то десяток шагов.
— Ну, кто начнет? — негромко спросил Томас. — Я не собираюсь тут торчать весь день. Давай, Билли, покажи им.
Илья почувствовал, как струйки холодного пота потекли из-под мышек по голой коже. Томас толкнул его сзади, и пиджак противно прилип к спине.
Он нахлобучил кепку, отодвинул стоящего перед собой и шагнул вперед. Губы сами собой начали выговаривать непонятно откуда пришедшие слова:
— Битте, камрад. Айн момент, камрад.
Немцы расступались перед ним, и кто-то крикнул вдогонку что-то задорное, боевое.
«Немецкий — язык воинов, — вспомнил Илья. — На французском объясняются в любви, на итальянском поют, а немецкий — для войны. Ну, и где же эти вояки? Обосрались?»
Он шагал, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, как человек, идущий на работу. Смотрел в насупленные лица докеров, стараясь не задержать взгляд на Джиме, и особенно на его цепи. Цепь-то была длинная, даже слишком длинная. Хороша, чтобы напугать простака, но слишком тяжела для настоящей работы.
Не останавливаясь, он поднял руку и заговорил, пародируя немецкий акцент:
— Люди! Вам лучше уйти. Мы хотеть работать. Нам надо кормить наши маленькие, э, кляйне киндер, маленькие дети!
— А нам — не надо? — возмутился кто-то из докеров.
Они загудели, задвигались — но Илья уже ничего не слышал и не видел, кроме цепи в руках Джима из Адской Кухни. Он нарочно шагал немного в сторону от него, но как только дистанция сократилась до трех шагов, резко повернул и одним прыжком налетел на противника. Тот был чуть выше, и намного шире, и руки у него были толстые, как ноги. Илья перехватил цепь посредине и хлестнул концом по морде. Тяжелые звенья высекли из носа Джима яркие искры крови. Илья, не давая опомниться, притянул его к себе за лацканы кожаной куртки и врезал коленом в пах. Сзади послышался дружный ликующий вопль, вырвавшийся из сотни глоток. Загрохотали башмаки — и две толпы смешались, как две волны грязи…
Докеры не выдержали натиска и рассыпались, пропустив немцев к воротам пакгауза. Тут же набежало разное портовое начальство, и новые работники приступили к погрузке. Появились и охранники. Они выстроились цепью и стали теснить докеров к выходу с причала. Несколько человек с окровавленными лицами остались сидеть у стен пакгауза, одного немца унесли на брезенте — и начался обычный рабочий день. Правда, с небольшой задержкой.
Илья поднялся вслед за Томасом в конторку. Остальные бойцы уже были там, сгрудившись вокруг стола, за которым восседал «учитель».
— Это тебе, это тебе, — приговаривал тот, отсчитывая смятые банкноты. — Где Билли? Ты сегодня постарался, босс приказал тебя отметить. Держи десятку.
22. Плоды забастовки
Томас предложил прямо из порта отправиться в «Арсенал», чтобы отметить победу. Но Илья не мог в таком виде идти в ресторан. Его подняли на смех, ему доказывали, что подбитое ухо и порванный пиджак являются лучшим пропуском, и что таких героев проститутки ублажают бесплатно — но он уперся, и настоял на своем. Договорились, что соберутся у «Арсенала» к семи часам.
Но в шесть, когда Илья, вымытый, надушенный и причесанный, повязывал галстук, к нему забежал Сверчок.
— Отец тебя ждет. Есть важное дело. — Он ухмыльнулся, разглядев набухшее ухо Ильи. — Ну и вид у тебя, босс.
— На себя посмотри. — Илья щелкнул пацана по лбу. — Откуда фонарь под глазом?
Сверчок гордо задрал рубашонку, демонстрируя забинтованную грудь:
— Это что! Меня и ножом поцарапали! Босс, арабы опять наглеют. У них завелся какой-то верзила. Нападают на наших, как раньше. А у нас народу поменьше стало, все старшие пацаны на рынке торчат, а молодежь за них отдувается.
— Ладно, молодежь, разберемся, — пообещал Илья. — Прикинь, как можно застукать этого верзилу, чтоб он был один. А я уж с ним поговорю.
Спиро Ионидис ждал его под причалом, у перевернутой лодки, закрашивая днище черной краской.
— Говорят, на тринадцатом забастовка? — спросил он, не отрываясь от работы.
— Кончилась.
— Как идет погрузка?
— Так себе. Новичков набрали.