Молодые люди встали, и Робин расплатился с хозяином.
В ту минуту, когда они проходили к двери через группу солдат, тот, что откликался на имя Джеффри, сказал, обращаясь к Маленькому Джону:
— Клянусь святым Павлом, мне кажется, мой друг, что голову твою так и тянет к потолочным балкам, и если гноя мать может поцеловать тебя в щеку, не поставив тебя на колени, то ей место в крестовом воинстве.
— Что, мой рост оскорбителен для твоего взгляда, сэр солдат? — примирительно спросил Маленький Джон.
— Нисколько, гордый незнакомец, но должен тебе со всей откровенностью сказать, что он меня очень удивляет. До сих пор я думал, что я самый сильный мужчина графства Ноттингем и лучше всех сложен.
— Счастлив, что могу предоставить тебе видимое доказательство противоположного, — любезно ответил Маленький Джон.
— Спорю на кувшин эля, — продолжал, обращаясь к присутствующим, Джеффри, — что этот чужак, хоть он и выглядит крепким, не сможет задеть меня палкой.
— Принимаю пари! — крикнул кто-то из солдат.
— Прекрасно, — ответил Джеффри.
— Ну, а меня даже не спрашивают, согласен ли я принять вызов?! — воскликнул Маленький Джон.
— Ты же не откажешь в пятнадцатиминутном развлечении человеку, который поставил на тебя, даже не будучи с тобой знаком? — сказал человек, принявший пари Джеффри.
— Прежде чем ответить на дружеское предложение, которое мне сделано, — ответил Маленький Джон, — я хотел бы сделать своему противнику одно небольшое предупреждение: я своей силой не горжусь, но должен сказать, что до сих пор меня никто не одолел, и могу к этому добавить, что бороться со мной — это наверняка потерпеть поражение, а иногда и навлечь на себя беду, и в любом случае — ранить свое самолюбие. Меня еще никто не побеждал.
Солдат громко рассмеялся.
— Ты самый большой хвастун, которого я когда-либо встречал, сэр чужак! — язвительно воскликнул он. — И, если ты не хочешь, чтобы вдобавок к этому я счел тебя еще и трусом, ты согласишься сразиться со мной.
— Ну, раз вам этого так хочется, согласен от всего сердца, мастер Джеффри. Но, прежде чем доказать вам свою силу, позвольте мне сказать несколько слов моему товарищу. Если я буду располагать временем, то надеюсь с пользой употребить его для того, чтобы избавить вас от самонадеянности.
— Но ты, по крайней мере, не убежишь? — насмешливо спросил Джеффри.
Присутствующие расхохотались.
Задетый за живое этим наглым предположением, Маленький Джон шагнул к солдату.
— Если бы я был норманном, — сказал он, и в голосе его зазвучал гиен, — я мог бы так поступить, но я сакс. Если я не сразу принял твой вызов, то это по своей доброте. Ну а раз ты насмехаешься над моей совестливостью, глупый болтун, и избавляешь меня от всякого сочувствия к себе, то зови хозяина, плати за выпитый тобою эль, да проси принести повязки, потому что они тебе скоро очень понадобятся, и это так же верно, как то, что пакостную шишку, которая болтается на твоих плечах, ты почему-то называешь головой. А вы, дорогой Робин, — сказал Маленький Джон, подходя к своему другу, стоявшему в нескольких шагах от харчевни, — подождите меня в доме у Грейс Мэй, там вы, вне всякого сомнения, и Хэла встретите. Для вас будет небезопасно, да и освобождению Уилла очень повредит, если кто-нибудь из служителей замка вас узнает. Мне придется принять наглый вызов этого солдата, но ответ он получит короткий и достойный, будьте покойны, так что идите и постарайтесь избежать какой-нибудь досадной встречи.
Робин неохотно последовал благоразумному совету Маленького Джона, потому что с большим удовольствием он посмотрел бы на борьбу, в которой его друг, без сомнения, должен был легко одержать верх.
Как только Робин ушел, Джон вернулся в харчевню. Посетителей за это время значительно прибавилось, поскольку весь городок обежала весть о том, что сейчас будут биться Джеффри Силач и какой-то чужак, который не уступает ему ни в силе, ни в смелости, и все любители такого рода боев сбежались в харчевню.
Равнодушно и спокойно оглядев толпу, Маленький Джон подошел к противнику.
— К твоим услугам, сэр норманн, — сказал он.
— А я — к твоим, — ответил Джеффри.
— Прежде чем начать борьбу, — прибавил Маленький Джон, — я хотел бы отплатить вежливостью тому великодушному другу, который, не зная меня, поставил на мою ловкость и был готов проиграть пари. Поэтому, в ответ на его учтивое доверие, я хочу поставить пять шиллингов на то, что я не только заставлю тебя растянуться на земле во весь твой рост, но и огрею тебя палкой по голове. А тот, кто эти пять шиллингов выиграет, угостит на них выпивкой все благородное собрание.
— Согласен, — весело согласился Джеффри, — и готов поставить вдвое, если тебе удастся меня уложить или ранить.
— Ура! — закричали зрители, которые от такого поворота событий только выигрывали и ровно ничего не теряли.
Сопровождаемые шумной толпой, противники вышли из трактира и встали в позицию друг против друга посередине широкой лужайки, покрытой густой травой, что весьма подходило для поединка.
Зрители окружили соперников широким кольцом; все утихли, и воцарилось глубокое молчание.
Маленький Джон ничего не изменил в своей одежде, он только освободился от оружия и снял перчатки, но Джеффри куда более тщательно подготовился к бою. Он снял с себя самые тяжелые части своего наряда и остался в темном камзоле, тесно перетянутом в талии.
Секунду мужчины пристально рассматривали друг друга. Лицо Маленького Джона было спокойно, и он улыбался, на лице же Джеффри невольно отражалось смутное беспокойство.
— Я жду, — сказал молодой человек, салютуя солдату.
— К вашим услугам, — так же вежливо отозвался Джеффри.
Мужчины одновременно протянули друг другу руки и на мгновение сердечно обнялись.
Началась борьба. Мы не будем ее описывать, скажем только, что она была недолгой. Хотя Джеффри и совершал отчаянные усилия и яростно сопротивлялся, он потерял равновесие, после чего Маленький Джон с невиданной силой и беспримерной ловкостью оторвал соперника от земли, перекинул его через голову, и тот, пролетев шагов двадцать, упал плашмя.
Солдат, глубоко пристыженный таким полным поражег нием, встал под крики зрителей, кидавших вверх шапки:
— Ура! Ура удалому леснику!
— Первую часть нашего пари я честно выиграл, сэр солдат, — сказал Маленький Джон, — и готов приступить ко второй.
Побагровев от гнева, Джеффри кивнул в знак согласия.
После того как были измерены палки противников, бой возобновился с еще большей яростью, ожесточением и пылом.
Джеффри был еще раз побежден.
Доблестную победу Джона толпа приветствовала восторженными возгласами, и в честь удалого лесника эль лился рекой.
— И давай без зла друг на друга, храбрый солдат, — сказал Джон, протягивая сопернику руку.
Но Джеффри не ответил на этот дружеский жест и горько произнес:
— Не нуждаюсь я ни и вашей руке, ни и нашей дружбе, сэр лесник, и прошу вас так уж не кичиться. Не такой я человек, чтобы спокойно перенести позор поражения, и, если бы обязанности службы не призывали меня возвратиться в Ноттингемский замок, я бы заплатил вам ударом за удар.
— Послушай меня, мой храбрый друг, — ответил Джон, оценивший по достоинству храбрость солдата, — не надо тебе выказывать ни зависти, ни злобы. Ты уступил силе, превосходящей твою: невелика беда, и я уверен, что у тебя будет случай восстановить свою славу человека сильного, ловкого и хладнокровного. Я с удовольствием готов признать, что ты не только умело владеешь палкой, но к тому же и такой силач, что положить тебя на лопатки может только мечтать человек с храбрым сердцем и крепкими руками. А потому давай без всякой задней мысли пожмем друг другу руки; я тебе свою подаю искренне и от всего сердца.
Слова эти, произнесенные с неподдельной доброжелательностью, казалось, тронули сердце обиженного норманна.
— Вот тебе моя рука, — сказал он, в свою очередь подавая руку Маленькому Джону, — и я по-дружески хочу обменяться с тобой рукопожатием. А теперь, славный молодой человек, — приветливо добавил Джеффри, — окажи мне милость и назови имя моего победителя.
— Сейчас я не могу этого сделать, мастер Джеффри, но попозже мы познакомимся ближе.
— Хорошо, как тебе будет угодно, незнакомец, я подожду; но, прежде чем ты уйдешь из харчевни, я думаю, что должен тебе сообщить: считая меня норманном, ты ошибаешься, я сакс.
— Даю слово, — весело отозвался Маленький Джон, — я в восторге, что ты принадлежишь к самому благородному племени на английской земле, это удваивает мое к тебе уважение и расположение. Мы скоро свидимся, и тогда я буду с тобой откровеннее и доверчивее. А пока до свидания: дела, которые привели меня в Ноттингем, теперь требуют моего ухода.
— Как, ты уже думаешь покинуть меня, благородный лесник? Я этого не позволю, я провожу тебя туда, куда тебе нужно.
— Прошу вас, сэр солдат, позвольте мне пойти к моему товарищу, я и так потерял драгоценное время.
Новость об уходе Маленького Джона пробежала по толпе и вызвала настоящий шум. Голосов двадцать закричало:
— Незнакомец, мы пойдем с тобой, мы хотим повсюду прославить твою доблесть и великодушие.
Маленькому Джону вовсе не хотелось получить грозное свидетельство своей нежданной славы, к тому же он не без опасений видел, что приближается час его встречи с Робином, и он обратился к Джеффри:
— Не окажешь ли мне услугу?
— От всего сердца.
— Прекрасно! Помоги мне без лишнего шума отделаться от этих пьяных крикунов: мне хотелось бы уйти, не привлекая внимания.
— Охотно, — ответил Джеффри и, поразмыслив минуту, добавил: — Я вижу к тому лишь один способ.
— Какой?
— А вот какой: пойдем со мной в Ноттингемский замок, никто из них не посмеет перейти вслед за нами подъемный мост. А уж из замка я выведу тебя на пустынную тропку, и ты обходным путем попадешь к городским воротам.
— Как?! — воскликнул Маленький Джон. — А другого способа отделаться от этих дуралеев никак не найти?
— По крайней мере, я другого не вижу. Ты еще не знаешь, приятель, насколько тщеславны эти глупые болтуны — они пойдут тебя провожать толпой, и не ради тебя самого, а для того, чтобы их увидели в твоем обществе, и они потом смогли сказать своим родственникам и знакомым: «Я провел два часа с тем храбрым парнем, который побил Джеффри Силача; это один из моих друзей, мы несколько минут тому назад вместе вошли в город; а впрочем, вы, вероятно, и сами видели, я шел слева или справа от него, и так далее, и тому подобное».
Маленькому Джону пришлось последовать совету Джеффри, хотя ему этого очень не хотелось.
— Я принимаю твое предложение, — сказал он, — уйдем отсюда поскорее.
— Через секунду я буду к вашим услугам. Друзья мои, — крикнул Джеффри, — мне нужно вернуться в замок, а этот достойный лесник пойдет со мной. И я прошу вас разрешить мне спокойно уйти, а если кто-нибудь из вас позволит себе последовать за нами, пусть даже на расстоянии двадцати шагов, я буду расценивать это как наглый вызов и, клянусь святым Павлом, заставлю его в том жестоко раскаяться.
— Но, — несмело возразил кто-то, — я живу в той стороне, и мне надо вернуться домой.
— Пойдешь минут через десять, — ответил Джеффри. — Итак, всем привет и каждому мои наилучшие пожелания.
С этими словами Джеффри вышел из харчевни, посетители которой проводили Маленького Джона до самого порога громким «ура».
Вот так Маленький Джон и проник в господский дом барона Фиц-Олвина.
Робин же, расставшись с Маленьким Джоном, направился к дому Грейс Мэй. Робин знал хорошенькую невесту Хэла только со слов ее восхищенного воздыхателя и, следует добавить, испытывал по отношению к ней живейшее любопытство.
Он долго стучал в дверь, не получая никакого ответа; устав ждать, он вполголоса замурлыкал слова романса, которому его когда-то научил отец.
При первых же звуках этой печальной песни сонную тишину старого дома нарушили чьи-то легкие и быстрые шаги, потом дверь резко отворилась и на пороге появилась молодая девушка, которая, не успев даже взглянуть на гостя, радостно воскликнула:
— Я прекрасно знала, милый Хэл, что вы придете сегодня утром, и сказала матушке… Ой, простите, сударь, — прервала сама себя девушка (то была Грейс Мэй собственной персоной), — тысячу раз простите!
Произнеся эти слова, Грейс покраснела до корней волос, и было отчего, потому что с опрометчивой резвостью движений она уже повисла на шее у Робина.
— Это я должен у вас просить прощения, мисс, — самым ласковым голосом ответил молодой человек, — за то, что оказался не тем, кого вы ждали.
Немало смутившись, Грейс Мэй спросила:
— Могу я узнать, сударь, чему я обязана честью видеть вас?
— Мисс, — ответил Робин, — я один из друзей Хэлберта Линдсея и хотел бы повидать его. У меня есть серьезные причины, чтобы не идти на поиски Хэла в замок, излагать их было бы слишком долго, и я был бы вам очень благодарен, если бы вы мне позволили подождать здесь его прихода.
— Охотно, сударь; друзья Хэла — всегда желанные гости в доме моей матери; входите, прошу вас.
Робин любезно поклонился Грейс и вошел вместе с ней в большую залу на первом этаже.
— Вы завтракали, сударь? — спросила девушка.
— Да, мисс, благодарю вас.
— Позвольте предложить вам кружку эля, он у нас превосходный.
— С удовольствием выпью за счастье моего удачливого друга Хэла, — учтиво сказал Робин.
Глаза красотки Грейс заискрились весельем.
— А вы любезны, сударь, — сказала она.
— Я просто искренний почитатель красоты, мисс. Девушка покраснела.
— Вы пришли издалека? — спросила она, как бы желая поддержать разговор.
— Да, мисс, из маленькой деревушки в окрестности Мансфилда.
— Из деревни Гэмвелл? — живо спросила Грейс.
— Да, точно. Вы ее знаете? — поинтересовался Робин.
— Да, сударь, — улыбаясь, ответила девушка, — очень хорошо знаю, хотя никогда там не была.
— Как же это вышло?..
— О, очень просто: молочная сестра Хэлберта, мисс Мод Линдсей, живет в усадьбе сэра Гая. Хэлберт часто навещает сестру, а вернувшись, рассказывает мне о ней, привозит всякие новости из округи; он поведал мне также о гостях сэра Гая и научил меня их любить, — учтиво добавила девушка. — Об одном из них Хэл говорит с особенно теплым чувством.
— О ком? — смеясь, спросил молодой человек.
— Да о вас, сударь, потому что, если память мне не изменяет, я могу с уверенностью сказать, что вы и есть Робин Гуд. Хэл так точно мне описал вас, что ошибиться невозможно. Он рассказывал мне, — продолжала словоохотливая девушка, — что Робин Гуд высок ростом, хорошо сложен, у него большие черные глаза, прекрасные волосы и благородная внешность.
Увидев, что Робин улыбается, Грейс Мэй прервала это выразительное описание, умолкла и опустила глаза.
— Хэл так высоко меня ценит по своей доброте сердечной, мисс, но по отношению к вам он был более строг, и я нахожу, что он сказал мне о вас не всю правду.
— Я думаю, что он ничего обидного для меня не сказал, — возразила Грейс с великолепной доверчивостью разделенной любви.
— Нет, он сказал мне, что вы одна из самых очаровательных особ во всем графстве Ноттингем.
— А вы не поверили?
— Простите мне, но сейчас я вижу, что совершенно напрасно ему поверил.
— Вот это хорошо! — весело воскликнула девушка. — Я счастлива услышать от вас столь откровенные слова.
— Самые откровенные, мисс; я вам только что сказал, что Хэл был очень строг по отношению к вам, и добавлю, что назвав вас одной из самых очаровательных женщин графства, он был не прав.
— Конечно, сударь; но любящему сердцу нужно прощать преувеличение.
— Нет, это не преувеличение, это ослепление, мисс, потому что вы не одна из красивейших женщин, а самая красивая.
Грейс расхохоталась.
— Позвольте мне, — возразила она, — расценить ваши слова как чистую любезность, и я уверена, сочти я их за правду, вы бы решили, что я просто дурочка. Мод Линдсей настоящая красавица, а в усадьбе Гэмвеллов есть еще одна молодая дама, которую вы, конечно, считаете в сто раз более красивой, чем Мод, и в тысячу раз более красивой, чем я; просто вы, сударь, столь же скромны, сколь и любезны и не посмеете открыто сказать то, что думаете.