"Ничего подобного, - отвечаю я ему. - Пойдите, посмотрите, все звери на месте, как и положено по накладной".
Что ж, собрался корабельный совет, половина команды в пижамах, а помощник командира - в трусах. Сидят, гадают, откуда взялся "чужой". Затем постановили сообщить на Землю, что на корабле объявился неопознанный зверь, поедающий одежду. С Земли тут же пришел ответ: "Зверя ликвидировать". А этот самый "чужой" так нажрался разного тряпья, что разлегся посреди коридора и лежит икает, наверное от пуговиц - медные все-таки.
Тут-то нас с Илюшей и разоблачили. Помощник капитана берет ружье, вставляет ампулу в ствол и между прочим спрашивает у капитана: "Через какой люк будем выбрасывать обжору в космос?" Ну, Илюша и не выдержал. Бросился к зверю, закрыл его собой и закричал: "Не дам! Это мой! Не дам выбросить животное в космос!"
Все, конечно, все поняли. Зверя, разумеется, не выбросили из корабля, я посадил его в свободную клетку и до Земли он благополучно лопал старые простыни и чехлы от матрасов. За неделю этот тряпкоед округлился и здорово поправился.
На таможенном контроле на меня составили протокол, мол, грубейшее нарушение устава, и сообщили на работу.
Домой я возвращался в изжеванном костюме. Пока зверюга его распробовал, он успел съесть полбрючины. Так что, выглядел я - сами понимаете - как.
Сейчас он живет в школьном зоопарке и весит килограммов восемьсот. Вскоре выяснилось, что это щенок, детеныш. За два месяца он стал размером с белого медведя. Жрет как слон. Ребята носят ему свою старую одежду, только пуговицы срезают, чтобы не подавился. Всю школу объел. Сам видел, как мальчишки снимают с себя рубашки и бросают ему в клетку. У уборщицы потаскали все халаты, в школе не осталост ни одной шторы, а кто-то даже умудрился скормить этому обжоре кулису из актового зала. А малыши подкармливают его носовыми платками.
Зверю-то, понятно, хорошо, а вот меня из-за него из звероловов и поперли - порядки у нас на этот счет были очень строгие.
Закончив свой печальный рассказ, Михаил вскрикнул, изо все сил ударил себя ладонью по шее и едва не упал с дерева.
- Вот черт! - выругался он. - Опять какая-то гадость укусила!
- У меня уже шея раздулась как бочонок от этих укусов, - проворчал Васич. - Слушай, может захватишь с собой на корабль парочку вот этих зверюшек? - Он показал на хищников, поджидавших спасателей внизу, и рассмеялся. - Подаришь своему Илюше, будет его сосисками кормить.
За разговором спасатели и не заметили, как начало светать. Небо на востоке порозовело, стало немного прохладнее. Густой туман наползал на скалы со стороны джунглей, и вскоре белая пелена скрыла от землян хишников. Туман медленно плыл под спасателями, словно молочная река, а на её поверхности маленькими зелеными островками лежали пышные кроны могучих деревьев.
- Красиво, - восхищенно проговорил повар. - Из корабля мы такое никогда не увидели бы. Именно поэтому я и согласился работать поваром, лишь бы отпустили в полет. Никак не могу отвыкнуть от этих красот на диких планетах.
- Я придумал! - вдруг громко воскликнул Васич.
- Что ты придумал? - спросил задремавший было Павел Васильевич.
- Придумал, как обмануть этих голодных зверюг, - ответил главный механик.
- Я знаю, что ты сейчас предложишь, - сказал Михаил. - Ты попросишь меня прыгнуть вниз, и пока эти людоеды будут меня жрать, вы с Павлом Васильевичем успеете смыться.
- Нет, - загадочно ответил главный механик. - Правильное решение, как всегда, лежит на поверхности. Надо только пошарить у себя на поясе.
ГЛАВА 21
Попрощавшись с туземцами, маленький отряд во главе с Тумбуком тронулся в путь. Фуго занял свое место в шкафчике и очень радовался, что гаечный ключ больше ему не мешает. Алеша шел своим ходом между проводником и Цицероном, а робот, при виде угрюмых, черных скал запел свою любимую песню: "Парня в горы тяни, рискни. Не бросай одного его. Пусть он в связке в одной с тобой. Там поймешь, кто такой".
Чем выше поднимался отряд, тем красивее открывался вид на равнину, которую они оставили. Внизу сияющим зеркалом лежало круглое озеро, рядом правильным полукругом расположились маленькие хижины ваддаков, а вокруг, на сколько хватало глаз, тянулись джунгли - таинственные и неизведанные.
- Наверное когда-то и Земля была такой же, - мечтательно сказал Алеша, остановившись, чтобы передохнуть.
- А я город больше люблю. Стекло, сталь, бетон - красота! - Посмотрев вниз на долину, сказал Цицерон. - Ты когда-нибудь был на заводе робототехники?
- Нет, - ответил Алеша.
- Вот где настоящая жизнь. Сплошные роботы-автоматы. Все сверкает, движется и никто никого не пожирает.
- Каждая лягушка свое болото хвалит, - рассмеялся Алеша.
- А мне больше нравится лежать на мягком диване под толстым одеялом, подал голос Фуго. - Чтобы рядом стояла большая ваза с фруктами и светило солнце. И чтобы пахло цветами, и пели птички. А из-за вас я теперь должен трястись в этом поганом темном ящике и слушать всякую чепуху.
- А ты не слушай... и не ругайся, - сказал Цицерон. - А то я тебя выброшу из этого "поганого ящика", и ты пойдешь пешком.
Тумбук помахал сверху рукой, и отряд снова тронулся в путь.
- Как ты думаешь, Цицерон, - так, чтобы туземец его не услышал, тихо сказал Алеша. - Ваддаки ещё долго будут дикими?
- А ваддаки не такие уж и дикие, - ответил робот. - Я не человек, Алеша, мне виднее. Быть диким - не значит жить в лесу и ходить без штанов. Дикий, это когда человек злой и глупый. Так вот, за свою жизнь я много встречал куда более диких людей, которые носили красивую одежду и жили в хороших домах.
- А дикие роботы бывают? - спросил Фуго.
- Не видел, - ответил Цицерон.
- Ты что, никогда не смотрел в зеркало? - Мимикр даже затрясся от смеха и на всякий случай закрылся изнутри на защелку, чтобы робот сгоряча не выбросил его из шкафчика.
- Знаешь, Алеша, - проговорил Цицерон. - Я бы на твоем месте не стал приглашать на дачу такого вредного мимикра. Он же испортит тебе весь отдых. А если и его тетушка окажется такой же...
- Не трогай мою тетю! - выкрикнул Фуго. - Меня можешь обзывать любыми словами, а её не смей! А то я вылезу из шкафа, нажму на твою выключалку и выкручу из тебя последний фотоэлемент. Я может специально говорю тебе гадости, чтобы не так скучно было идти.
- Специально? - удивился робот.
- Конечно, - ответил мимикр. - А то ходим три дня по лесу как последние дураки, того и гляди, либо дикари сожрут, либо звери.
Некоторое время все шли молча, а затем робот тихо пробормотал:
- Не понятно.
- А чего здесь непонятного? - сказал Фуго. - Оставь тебя в покое, и ты будешь говорить только о ключах и гайках. А я заставляю тебя шевелить твоими железными мозгами.
- Понятно, - так же тихо проговорил Цицерон.
- Сомневаюсь, - ответил мимикр.
Тропинка все круче уходила вверх, все более величественными становились скалы, и все чаще на пути отряда попадались животные. Лес здесь был редким, а деревья худосочными и кривыми.
Тумбук уже не забегал далеко вперед, чтобы быть поближе к Громовержцу. Алеша несколько раз вскрикивал, завидев какое-нибудь живое существо, но проводник каждый раз объяснял ему, что это безобидный грызун или травоядное.
- Бояться надо барков, - сказал он. - Эти если почуят нас, пощады не жди. Они бродят большими стаями и пожирают все, что попадается им на пути. Только я не понимаю, почему вы, посланники неба, боитесь каких-то животных?
- Мы никого не боимся, - спохватился Алеша. - А почему мы не встретили барков в лесу?
- Они охотятся в горах или рядом, на открытых местах, - ответил Тумбук. - А в лесу много больших и сильных хищников.
Весь последующий путь до высшей точки перевала Алеша ждал нападения злобных барков. Но отряду повезло, и наверх они добрались без приключений.
Когда наконец Тумбук остановился в глубокой ложбине между двумя колоссальными скалами, солнце стояло прямо над головами путешественников. Привыкший к таким тяжелым переходам, проводник, казалось, совсем не устал. Зато Алеша был похож на мокрую курицу. Он тяжело дышал и мечтал только об одном - об отдыхе.
Не менее тяжело приходилось и мимикру. Железный робот раскалился на солнце, и в ящике находиться стало невыносимо. И все же Фуго не покидал своего убежища. Он лишь открыл дверцу, громко отдувался и часто жаловался.
- И зачем тебя сделали из железа? - в очередной раз проговорил мимикр. - Вылепили бы из глины, а ещё лучше, сделали бы из тряпки и набили бы хорошим свежим сеном.
- Тряпочный грузовой робот - замечательная идея, - откликнулся Цицерон. - Было бы ещё лучше, если бы меня сделали из теста и испекли в духовке. Ты бы сидел в шкафу и выедал меня изнутри. Если бы тебе дали, конечно. Думаю, здесь много нашлось бы охотников полакомиться мимикром, сидящем в огромной булке. Это же готовый бутерброд с колбасой.
Когда Алеша с Цицероном подошли к Тумбуку, взору их открылась ещё одна долина, похожая на ту, которую они недавно покинули. Разница была лишь в том, что по эту сторону хребта протекала река. Она выходила из ущелья, разливалась на плоской равнине и, петляя, скрывалась в джунглях.
- Деревни мармуков отсюда ещё не видно, - сказал Тумбук. - Скалы мешают. Сейчас спустимся до обрыва, а там уже рукой подать.
- Вот Эдуард Вачаганович удивится, когда увидит нас, - сказал Алеша.
- Очень удивится, - согласился с ним мимикр. - Хорошо, если просто обругает, а то выбросит нас с тетушкой из корабля и оставит на этой планете.
- Не оставит, - попытался успокоить его Алеша.
- И придется нам идти жить к ваддакам, - не слушая Алешу, сказал Фуго. - Будет здесь нам и дача, и вареная картошка, и мягкий диван с теплым одеялом.
- Ничего, - сказал Цицерон. - Ваддаки сделают из тебя хорошего охотника. Прикинешься булыжником, зверь мимо тебя пойдет, а ты хвать его за хвост и в деревню.
- Смейся, смейся, - вздохнул мимикр. - Тебе-то что, тебя так и так в металлолом сдадут. Понаделают из тебя кастрюль, и будешь ты на теплых печках варить картошку. А нам с тетушкой опять в каменный век возвращаться. А я привык к цивилизованной жизни и полюбил её. Придется, в случае чего, попроситься на научную станцию к ученым. Буду биологию изучать, глядишь, знаменитым биологом стану. Прогремлю на всю Вселенную. Вот тогда капитан и вспомнит, кого он бросил на этой жуткой планете.
- Перестань, Фуго, - сказал Алеша. - Никто тебя нигде бросать не собирается. А на даче нас давно дожидается мама.
- Это хорошо, что дожидается, - отдуваясь, проговорил мимикр. - Вот только дождется ли?
До обрыва отряд спускался очень осторожно, чтобы не скатиться по осыпи вниз. Когда проводник с Алешей уже достигли пропасти, Цицерон миновал лишь половину спуска. Тяжелому роботу было нелегко удерживать равновесие на крутой насыпи. Один раз, не удержавшись, он с размаху уселся на камни, и тогда Фуго крикнул:
- Осторожно! Не забывай, что если ты грохнешься, в первую очередь погибну я.
- А почему ты в первую очередь? - спросил Цицерон.
- Потому, - ответил Фуго. - Но даже если я погибну во-вторую очередь, мне от этого легче не будет.
- Так может, чтобы не рисковать, ты вылезешь и пойдешь сам? - спросил робот. - Здесь уже нет никаких зверей.
- Вот как раз об этом я сейчас и думаю, - проворчал мимикр. - От твоего железа у меня уже обварились бока. - Фуго выбрался из шкафчика, плюхнулся на камни и с облегчением проговорил: - Ой как хорошо! Прохладный ветерок! И чего я забрался в этот сундук? Здесь такая прекрасная погода, а ты почему-то горячий. Может простыл?
- Термоизоляция барахлит, - пояснил Цицерон. - Перегреваюсь. Вон видишь, масло уже из шарниров полезло.
- Сочувствую, - сказал мимикр. Не дожидаясь робота, он начал спуск и вскоре оставил своего спутника далеко позади.
Тумбук с Алешей первыми достигли края пропасти. Они остановились в полуметре от обрыва, и Алеша восхищенно проговорил:
- Вот это да! Как на картинке!
- А что такое картинка? - спросил проводник.
- Картинка? Это такой же пейзаж, только он нарисован на бумаге.
- Понятно, - кивнул Тумбук. - А что такое бумага?
- Бумага? - задумался Алеша. - Это такая белая тряпочка, на которой очень удобно рисовать красками или карандашом.
- И это понятно, - сказал туземец. - А что такое карандаш?
- Карандаш? - начал было Алеша, но в это время они услышали крик мимикра:
- Подождите меня! Подождите меня! Я тоже хочу посмотреть! - Он быстро спускался вниз немного правее Алеши и Тумбука. Остановившись в метре от обрыва, Фуго осторожно подполз к краю, заглянул в пропасть и ужаснулся. С полукилометровой высоты река выглядела маленьким ручейком, а деревня мармуков на берегу была похожа на аккуратно расставленные кубики.
Почувствовав головокружение, мимикр хотел было отползти назад, но немного замешкался. В это же время из-под ног спускающегося Цицерона выскочил большой камень, который покатился прямо на Фуго.
- Берегись! - закричал робот, но мимикр не сразу понял, к кому относится предупреждение. Фуго медленно обернулся, увидел катящийся камень и лишь успел зажмуриться.
Булыжник ударил его не сильно, но этого было достаточно, чтобы столкнуть Фуго в пропасть.
- А-а-а! - помертвев от страха, закричал мимикр. Кувыркаясь в воздухе вместе с камнем, он пытался дотянуться до вертикальной стены и затормозить падение, но вскоре понял, что это невозможно.
Голос Фуго все удалялся и удалялся, и последнее, что услышали его остолбеневшие друзья, это едва слышный крик:
- Тетушка-а-а..!
Алеша с проводником подбежали к тому месту, где свалился Фуго, заметались на краю обрыва, а потом со всех ног кинулись по тропинке вниз. Дорога была чрезвычайно опасной, проходила в метре от пропасти, но сейчас Алеша не думал о себе. Он бежал и сквозь слезы бормотал:
- Фуго разбился! Фуго разбился!
- Я не знаю, как у вас, у посланников неба, - на бегу проговорил Тумбук. - Но у ваддаков не принято оплакивать охотника, пока родственники не убедились, что он погиб.
- А чего здесь убеждаться? Он упал с такой высоты, - размазывая слезы по лицу, ответил Алеша.
- Он мог упасть в воду, - ответил туземец. - Слезами ты ему не поможешь. И пока мы не увидим, что он разбился, хоронить его не надо.
Позади Алеши и проводника, топая как паровой молот, несся Цицерон. Чувствуя себя невольным виновником случившегося, робот на бегу бормотал проклятья в собственный адрес и взывал к мимикру:
- Фуго! Голубчик, только не умирай! Я - паршивая железная дубина, больше никогда в жизни не обижу тебя ни словом, ни делом. Только не умирай. Держись, мы тебя обязательно спасем.
Глава 22
Упав с обрыва, Фуго почувствовал такой ужас, какой не испытывал с того самого времени, когда его чуть не съели хищники на его родной планете. Фуго увидел, как стремительно приближается к нему земля, и начал прощаться с жизнью. Он бормотал какие-то слова на своем родном языке, обливался слезами и совершенно позабыл о своей замечательной способности принимать любую форму. И лишь на подлете к земле он вспомнил об этом и поспешил распластаться насколько это было возможно.
Только в нескольких десятках метрах от земли Фуго представил, как выглядит то теплое одеяло, под которым он любил спать, и принял наконец его форму. Скорость падения моментально снизилась, и мимикр спланировал на берег реки как сказочный ковер-самолет.
Фуго был настолько поражен тем, что избежал смерти, что даже разрыдался. Не меньше его потрясло и открытие, благодаря которому он остался жив. Спасаясь от всяческих напастей, он часто принимал вид кочек, булыжников, пеньков и ящиков, и никогда в жизни ему не приходило в голову превратиться в птицу или летательный аппарат.
Фуго долго не мог прийти в себя от потрясения. Он сидел на берегу быстрой реки, смотрел на воду и завороженно повторял:
- Я могу летать. Я, Фуго, умею летать как птица. Почему же мимикры не знают об этом? Почему они живут в темных каменных норах, а не строят свои дома на вершинах скал или деревьях? - Но вспомнив об огромных летающих хищниках родной планеты, Фуго вздохнул и сам себе ответил: - Потому что на своей планете такие слабые существа как я не могут защитить себя ни на земле, ни в воздухе.