— А ты не приметил случаем, что на листах тех начертано было? — спросил Швырга. — Очень нам любопытственно было бы взглянуть на них.
Стёпка молча достал из котомки мятые листы пергамента. Надо было видеть руки ведуна и элль-хона, когда они разглаживали эти листки, надо было видеть их лица и глаза, когда они пытались прочесть написанное. Стёпка дёрнулся было предупредить о том, что пергаменты могут вспыхнуть, но вовремя сообразил, что старики и без его советов обойдутся, а иначе какие из них ведуны-колдуны.
— Тебе они для чего надобны, Стеслав? — спросил ведун.
— Ни для чего не надобны. Я их для того забрал, чтобы они к оркимагам не попали. Потому что они из замка украдены. Если вам они нужны, забирайте их себе. Что я с ними делать буду? Я их даже прочитать не могу. Один попробовал, да он сразу сгорел.
— Благодарю тебя, — искренне сказал ведун. — За одно это тебя от весичей спасать следовало. Ты тому не воспротивишься, ежели мы эти листы элль-хону отдадим в полное владение? Никоего ущерба чародеям не станется, слово моё в том.
Стёпка помотал головой:
— Решайте сами, что с ними делать. Мне они вообще не нужны. Это ваши тайны, не мои.
Что ещё? О ловушке гномлинской и разбойниках во главе со Щепотой Стёпка рассказал вскользь, понимал сам, что это мелочи. (Ха-ха, а в яме, рядом с колом сидя, он так вовсе не думал!) И вновь старики его удивили. Заинтересовал их неведомо почему дракончик. Нет, сам Степан к Дрэге тоже был не равнодушен, но ему было непонятно, зачем старикам понадобилось так подробно расспрашивать о том, как дракон был взнуздан, каким образом он попал в повозку тролля и как себя вёл после освобождения.
— Он улетел? — спросил ведун.
«Он улетел, но обещал вернуться» чуть было не ответил Стёпка уже слегка навязшей в зубах фразой, но вовремя спохватился:
— Нет, он прячется где-то. Вчера вечером в корчму прилетал ко мне, я его покормил, а потом… Потом он опять куда-то делся. Да он прилетит ещё, просто он чужих людей опасается.
— А тебя, говоришь, не опасается?
— Нет, — сказал Стёпка. — Я же его не обижаю. Кормлю его, глажу. Он хороший, ласковый.
Про встречу с оркимагом и про колодезного змея все уже знали от дядьки Неусвистайло. Швырга поинтересовался лишь, как Стёпка догадался повернуть камень в рукояти меча.
— Случайно, — признался Стёпка.
Швырга хмыкнул, покосился на колдуна.
— В степи его называют Аюк-тырзун. — пояснил Зарусаха. — Злой сторож подземных рек. Он очень не любит колодцы, потому что люди через них крадут у него воду. Если он находит незаговорённый охранными заклинаниями колодец, он выбирается наружу. И горе тому, кто окажется в ту пору рядом.
— А как же?.. А почему же он раньше из того колодца не выбирался? — спросил Стёпка.
— Да потому и не выбрался, что колодец заговорённый был, — пояснил Швырга. — А когда ты оркимага турнул, он со злобы заговор-то и сломал. Устроил вам напоследок пакость немалую. Не сообразил, что ты его охранным камнем воспользоваться догадаешься. Рассказывай, кого ещё встречал.
Переговоры с гномлинскими государями всех повеселили, не более того. Подлое поведение Тютюя тоже слушателей не удивило. Не бывало ещё на свете честного гномлина, да и не будет никогда, можешь мне поверить, Стеслав, мы это подлое племя куда как хорошо знаем. Не единожды с ними сталкивались.
Без особого волнения выслушан был и рассказ о Стёпкиных похождениях в пещере и даже удивительная встреча со Старухой. Попросили лишь подробнее описать браслет, который Стёпка отдал пугающей владелице копья. Переглянулись, пожали плечами.
— Ну, пещера — это ясно. Чародей беглый там жил, запретной магией тайно занимался. Подобные укрывища в наших краях не редкость. Не каждому чародейный совет по нраву, есть и такие, что сами хотят себе власть и злато добыть и знаниями ни с кем не делиться. Да и давненько, верно, жил, коли одни кости остались. Перечная мука ему для чего, спрашиваешь? Да для того самого. Демонов тот чародей, видать, приручить надеялся. Не таких демонов, как ты, а таких, какого на тебя в замке мальцы напустить попробовали. А перец молотый, ходят слухи, лучшее средство для усмирения строптивых демонов. Да, думается, брешут те слухи, коли не помог перец чародею… Стать всевластным хозяином демона огня, демона бури или, на крайний случай, демона воды многие и по сию пору мечтают. Это, Стеслав, такая сила и такая власть, что цари за неё золотом немеряным платить готовы. Вот и склодомас, о коем Стурр вспоминал, тоже для охоты на демонов когда-то изготовлен был, ежели, конечно, не брешут старые летописи.
— Не брешут, — сурово сказал ведун. — Был склодомас обретён в запрадедовы лета, не сомневайся.
— Да лучше бы, батя, его и навовсе не обретали, — с досадой махнул рукой Швырга. — А ну как отыщет его такой вот Стурр или чародей какой-нито подпещерный. Что тогда делать будем? Беды не оберёшься.
— Не дастся склодомас подлому в руки, — возразил ведун. — А коли кто недобрый да и завладеет им, сам от него и сгинет. Так в летописях сказано. Старики, они правду крепче нас знали.
Швырга хмыкнул тихонько, но возражать не стал, снова обратился к Стёпке:
— Старуха эта страшенная… Она тебе имени своего часом не поведала?
Стёпка машинально почесал в затылке, хотя сам это глупый жест не любил:
— Поведала. Только я его забыл. Она как-то так странно сказала: благодарность тебе, демон, от всего колена… Просветова что-ли… или Пересветова. Не помню.
Ведун встрепенулся, переменился лицом, в глазах сверкнуло что-то затаённое.
— Не Посвятова ли? — спросил осторожно.
— Ага, Посвятова… Она ещё… — Стёпка вдруг вспомнил. — Миряной её звали. Точно — Миряной. Она так и сказала: от колена Посвятова и Миряны-страдалицы.
В комнате разом воцарилась звенящая тишина. Все словно онемели. Даже дядько Неусвистайло. Сидели как истуканы и молча смотрели на Степку вот такущими глазами. Словно он гадость какую-то несусветную сморозил. Ему стало неуютно. Неужели опять что-то не так?
— Отстрадалась Мирянушка, — глухо выговорил наконец ведун. — Отмаялась. Это ж двести лет, почитай, муку принимала. И ведь кто бы знал, что Старуха, что эта жуть полночная…
— Ну, демон, — покачал головой Швырга. — Ну, отрок. Теперь уразумел я, почему за тобой весичи по всему улусу рыщут. Это надо же — саму Миряну не только повидал, но и освободил.
— Вы её знали? — удивился Стёпка. — Кто она?
— Дочь Посвята-колдуна. Жил такой много лет назад… Постой-кось, — спохватился он и закричал вдруг во весь голос: — Тихоша! Подь сюды! Тебе это самой услышать надоть! Ведь не простишь посля, что не позвали.
А когда она вошла, он посадил её рядом за стол и сказал:
— Ты не поверишь, матушка, кого Стеслав в тайге нынче встретил. Расскажи ей, будь добр, сначала.
Стёпка вновь рассказал о встрече со Старухой, подробно, как мог, описал её, во что была одета, какое копьё, какой конь, как ехал с ней в Протору, как она надела браслет, как плакала, как сделалась молодой, и благодарила его, как помчалась и растворилась в вихре.
Тихоша плакала. Сидела и молча лила слёзы. В глазах у ведуна что-то блестело, Швырга кусал губы, Зарусаха слушал, прикрыв глаза, тролль просветлённо улыбался, смотрел куда-то вдаль, словно видел там улетевшую девушку.
— Вот и всё, — сказал Стёпка. — Только я всё равно ничего не понял.
— Сказ про Миряну сероглазую, Миряну-страдалицу по всему Таёжному улусу девки чуть не наизусть знают. Перед свадьбой каждая образу Миряны подношение делает, просит, чтобы муж хороший достался, чтобы любовь была, детишки чтобы здоровые, чтобы помогла в семейной жизни. Двести лет тому, почитай, жил в Проторе Посвят-колдун. И была у него дочь красавица. Дар у неё имелся редкий: у кого на свадьбе она гуляла, тот потом всю жизнь в любви и согласии с супругой жил. Ни одна свадьба без неё не обходилась, никому она не отказывала, никого не обидела. И влюбилась она в заезжего чародея, что не к добру из Великой Веси приехал. Полюбила она его без памяти и уехала с ним, хотя отец против был. И вот какая беда — другим её дар жить помогал, а себе помочь не сумела. Обманул её чародей. Не нужна ему была жена, он её для того увёз, чтобы она ему батюшкины секреты открыла. Недобрым он оказался чародеем. Худого людям желал и её на то же подбить надеялся. Не пожелала Миряна злосердому служить, бежать пробовала, но он ей поймал и сгубил. Никто не знает, как она умерла… Знали, что чародей руку приложил, но чтобы вот так… И с той поры каждая девушка просит у неё совета, чтобы любовь оказалась долгой и настоящей. Чтобы жить душа в душу до самой смерти. А она… — Тихоша всхлипнула. — А он её… Два по сто лет страшной Старухой по тайге мыкаться… Лютому врагу не пожелаешь.
— Страшно наказал её чародей, — сказал ведун. — И жизни лишил и смерти не подарил. Пещеру свою стеречь заставил. Девушку красавицу в страшную Старуху превратил, людей пугать принудил. Сам давно сгнил, а она, бедная, сколь мыкалась, муку терпела. Ты, Стеслав, её не просто освободил, ты её от ужасной участи избавил, от страдания бесконечного. Отмучилась, получается, наша Мирянушка, оттерпелась. Ей теперь на небе хорошо.
Стёпка вспомнил лицо Миряны, ей печальные глаза. Понятно, почему Старуха плакала там, в ущелье, столько ведь лет страдала без надежды на освобождение. Как хорошо, что занесло его в ту пещеру с мертвецами, что браслет подобрать не побоялся, хоть одно по-настоящему доброе дело — пусть случайно — сделал, от такой беды человека спас.
Под конец Стёпка рассказал о последнем пока своём приключении, о битве в овраге и о том, какое наказание придумал для весичей.
— Круто забирают весские маги, — нахмурился ведун. — С мальцами воевать не застеснялись. Последнее это дело — детишек мечами резать. И ладно ты сообразил Стеслав, и неладно. Обозлятся маги, это верно, но зато и другие призадумаются, стоит ли так демона ловить, когда он один голыми руками троих раскидать может да ещё и крапивой по голому заду оходить. Нет, с крапивой ты правильно удумал. И показал, что весичам не враг и что себя и других защитить можешь. Хорошо получилось.
— Как бы наместник не осердился, — вздохнул тролль. — И без того неладно с ними уживаемся. А ежели он…
— Навряд ли маги доложат наместнику о своём позоре, — возразил ведун. — Ты бы, Ярмил, поведал кому о таком?
— Ты прав, старый, о таком я даже Зарёнке своей рассказывать поостерёгся бы, — и тролль гулко захохотал.
— Что ты теперь делать собираешься, Стеслав? — спросил Швырга.
— Я хочу сначала гоблина спасти, — сказал Стёпка. — Только я не знаю, как. А потом буду Ваньку искать. Мне без гоблина его не найти, так Серафиан сказал.
— Гоблина спасти, — повторил ведун. — Трудненько будет вырвать его из рук магов-дознавателей. Но мы что-нибудь придумаем. Есть у нас кое-какие задумки. Ты обещался показать свой кристалл, не передумал ещё?
Кристалл, как оказалось, проявлял свои чудесные свойства только если его держал в руках Степан. Все по очереди посмотрели на конхобулл, даже тролль не удержался. В кристалле было видно лицо Лигора. Тот, судя по всему, не терял надежды оживить подгляд и твердил заклинания с упорством одержимого.
— Знаю я его, — сказал Швырга, посмотрев в кристалл вслед за троллем. — Видал в свите наместника. То, что этот маг связался с орклами, крепко может нам помочь.
Когда Стёпка предъявил всем свои когти и кошмарную виртуальную физиономию, никого это не поразило.
— Ты демон, Стеслав, — сказал ему Швырга. — У тебя во всех мирах двойники имеются, а некоторые, поди, ещё и пострашнее этого. Может, в том и сила твоя, что они тебе помогают.
— У каждого есть свой гузгай, — покивал головой и Зарусаха. — Не всякий его увидеть способен и не у всякого гузгай такой… сильный. У дурного человека он вовсе мелкий бывает. Я одного шибко глупого бургыза знал, у которого гузгай был как помойная сырса. Это такая лысая вонючая мышь. А у тебя гузгай как у настоящего бага-элль-тыра, очень хороший гузгай. Продавать надумаешь, мне сначала предложи — не торгуясь куплю, — и сам же первый засмеялся, забавно пряча в густых морщинах узкие глаза.
…Вечером, когда все разошлись, Стёпка сидел со Швыргой на крыльце. Было тепло, закат багровел облаками, за забором лаяли собаки, лохматый хозяйский пёс поводил ушами, не отзывался. Стёпка гладил его по большой голове, и вспоминал Дрэгу. Где-то он сейчас?
— Видишь ли, Стеслав, — говорил Швырга. — Демоны-исполнители — это вовсе не те демоны, которые выполняют чью-либо волю. Они исполняют неисполненное до них. То, что должно быть содеяно, но никто допрежь не сумел это содеять. Такому демону приказать невозможно, он всё одно всё сделает так, как ему судьбой велено. Ты вот менее чем за седьмицу столько всего повидал и встретил, сколь иному чародею за год не встретить при всём его старании, умении и желании. Суди сам: призрак Крутомира, рогатые рыцари, родничник, гномлинские государи, оркимаг, змей подколодезный, Старуха, чародеева пещера…
Людоед, хотел сказать Стёпка, но промолчал, ведь самого Людоеда он так и не видел.
— Маги почему тебя хотят схватить? Им ведомо, что с твоей помощью они могут получить очень многое. Тебя ведь даже заставлять не придётся, ходи за тобой следом или вози тебя по старым замкам, по городам — да где угодно. И ежели там имеется какая-нито ухоронка магическая или та же пещера тайная, ты непременно её отыщешь. Или встретишь того, кого никто до тебя не встречал. Или узреешь то, что никому до тебя узреть не удавалось. А магам останется только подбирать всё это и силу свою преумножать… Нам на погибель. Тайн и загадок и в нашей земле и в Великой Веси премногое множество, на десять твоих жизней хватит. Вот и подумай, какую участь уготовили тебе весские маги и как они обойдутся с тобой, ежели вдруг, не к ночи будь сказано, получится у них тебя изловить.
— Не дамся, — сказал Стёпка. — Я им теперь ни за что не дамся.
Швырга положил руку на его плечо, вздохнул:
— Это хорошо, что ты так на себя надеешься. Но… На всякую силу ведь завсегда возможно бОльшую силу сыскать. Ты, Стеслав, не забывай об этом. Ежели маги за тебя всерьёз возьмутся, можешь и не сдюжить супротив них. И ты ещё о том помни, что не один ты ныне. Мы завсегда будем рады помочь тебе, ежели что.
— Спасибо, — искренне сказал Стёпка. — Я не забуду.
— Ну, ладно, иди спать. Поздно уже. Тихоша тебе в горнице постелила. Спи спокойно, здесь тебя никто не тронет, здесь весичам до тебя не дотянуться, батя мой недаром ведуном прозывается.
Глава семнадцатая, в которой демон встречается с братом весского царя
Аппетита утром не было совершенно, но обижать хозяйку отказом Стёпка постеснялся и покорно уселся за стол, на котором уже исходили жаром необъятные пироги с демоникой. Мягкая и приветливая тётка Тихоша смотрела на него теперь так, словно он был её единственным внуком или любимым племянником. Он понимал, что это из-за Миряны. В углу на скромной полочке стояла вырезанная из дерева небольшая фигурка девушки — почти такую же видел не то в корчме, не то в замке. Тогда внимания не обратил, а сейчас посмотрел уже совсем другим взглядом. Рядом лежал букет бессмертников, и Стёпке подумалось, что заколдованная Миряна тоже была почти бессмертна.
Старый ведун отсыпался после вчерашнего вечера. Швырга хозяйничал во дворе. Тётка Тихоша твёрдо решила накормить исхудавшего демона впрок недели на две. Стёпка вяло отбивался, начиная жалеть, что поспешил с рассказом о преображении Старухи. Невидимая печать причастности к одной из самых волнующих (для женского населения) тайн Таёжного улуса уже стояла на нём, но он не догадывался ещё, чем ему это грозит, его пока волновало совсем другое.
Он мучительно пытался вспомнить приснившийся ему под утро сон. Очень важный сон, в котором он не только придумал, как выручить из плена Смаклу, но и что-то для этого сделал. Что-то правильное и неожиданное. Но что?!! Надо обязательно вспомнить.
Вчера, засыпая, он представлял сидящего в клетке гоблина, которого держат на цепи, как Людоеда. Его это страшно бесило, он мечтал добраться до самого главного мага, взять его за грудки и вытрясти из него душу… Кажется, что-то такое ему и приснилось. С кем-то он разговаривал, на кого-то кричал… «Наместник, — всплыло в памяти. — Я к наместнику пришёл и заставил его освободить гоблина». То, на чём оборвался сон, припомнилось вдруг отчётливо и ясно.
— Дядько Швырга, а кто такой наместник? — спросил он, выйдя во двор.
— Царя великовесского младшой брат.
— А что он в Проторе делает? Зачем он к вам приехал?
Швырга вздохнул.
— Он, Стеслав, не приехал к нам. Он с дружиной явился. Воеводы наши позвали его, у нас не спросясь. Тебе ведомо, что нынче опять война с Оркландом ожидается? Так воеводы испугались, что нам одним не сдюжить, и весичей пригласили в помощь. А весичи тоже не лыком шиты, многое за то для себя выпросили. Битвы ни единой ещё не случилось, а мы уже помощникам этим со всех сторон задолжали. К тому дело идёт, что быть Таёжному улусу под весским царём. И станет Весь не просто Великой, а очень великой.