Таща Мортона за собой, Олив поползла к краю поляны. Ветер, кружа, затягивал их, старался оттащить обратно, но девочка опустила голову и с боем проложила себе путь к деревьям, потихоньку поднялась на четвереньки, а потом бросилась бежать.
– Подожди! – крикнул Мортон, который прыгал за ней со связанными ногами, пытаясь не отставать. За его спиной пепел врезался в деревья, будто миллион чернокрылых насекомых. От одного звука все тело Олив покрылось мурашками.
Девочка спешно вернулась к Мортону и дрожащими, заледеневшими руками кое-как сумела вытащить одну его босую ступню из веревочной петли. Потом дети кинулись на белую дорогу; вихрь из пепла следовал за ними по пятам.
– Быстрее! – заорала Олив. – Бегом! Если успеем добраться до рамы, сможем позвать на помощь!
Мортон прижал подбородок к груди и изо всех сил заработал короткими ножками. Она неслась рядом, крепко держа его за руку.
Ветер хлестал их, будто кожаные кнуты. Волосы Олив разлетались во все стороны, попадая в рот и в глаза. Они уже почти добрались до конца тропы, но небо становилось все чернее и холоднее. Мертвая сухая трава бешено кусала за лодыжки. Рама, в которой виднелся коридор второго этажа, тускло мерцала впереди.
– Горацио! – кричала Олив. – Леопольд! Харви!
– Помогите! – вторил Мортон.
Не сбавляя темпа, девочка подняла глаза туда, где должна была находиться луна. В темных пепельных тучах определенно угадывалось лицо – угловатое лицо с провалами вместо глаз. Вздымаясь и растекаясь по небу, оно начисто заслоняло собою лунный свет.
Слишком поздно она снова обратила взгляд на раму. Длинная черная ветка заслонила путь и хлестнула ее в живот. Олив грохнулась на спину и дернула Мортона за собой с такой силой, что он опрокинулся кувырком.
Перевернувшись, девочка встала на четвереньки.
– За мной, и не поднимай головы! – скомандовала она. Дети уползли с тропы в густые заросли кустов. – Если посидеть и подождать, Горацио обязательно за нами придет. Я уверена.
Мортон кивнул, щурясь от ветра.
– Вот – тут хорошее место, – прошептала Олив, когда они забрались под защиту гигантских узловатых деревьев. – Давай спрячемся и подождем.
Мальчишка прижался к ней, и они съежились у самых корней.
– Я же сказал, что я настоящий, – шепнул он. – У меня кровь есть. Ты сама видела.
– Знаю, – ответила Олив. – Я знаю. – Ей вспомнилась тишина там, где должно было быть сердце Мортона. Кровь эта могла быть краской. «Когда-то ты был настоящим», – подумала она про себя. А вслух сказала только: – Извини, что я тебе не верила.Он кивнул, уставившись на свои голые ступни. Она расправила ему рубашку, чтобы та закрывала ноги, и какое-то время дети сидели тихо, тесно прильнув друг к другу.
Олив попробовала послать Горацио мысленный сигнал бедствия. Иногда люди в книжках так делали. «Приходи и спаси нас, – изо всех сил взывала она. А потом, просто потому, что знала, что Горацио терпеть этого не может, подумала вдогонку: – Кис-кис, иди сюда, киса», – и еле сумела подавить истеричный смешок.
Позади что-то двинулось. Олив почувствовала, как оно шевелится на земле, заползает ей на руку, а когда опустила взгляд, оказалось, что из земли вылез корень дерева и обмотался вокруг ее запястья. Она ахнула и освободилась. К ней потянулась ветка, но девочка увернулась, не дав ей схватить себя за шею. Мортон пинал корни, которые пытались обвиться у него вокруг ног.
– Вставай! – крикнула девочка, отпихивая ветки. – Надо бежать! Это Аннабелль… она пытается нас схватить!
Вывернувшись из зарослей, дети бросились обратно на расчищенную тропу.
– Может, коты нас не слышат. Или не могут нам помочь, – пропыхтела Олив. – Но если они не помогут, то никто не узнает, где мы, и тогда мы уже больше не увидим свои семьи. – Ее голос сорвался от отчаяния.
Она представила, как родители возвращаются домой и видят, что в доме пусто. Они испугаются, будут плакать, вызовут полицию, не зная, что их дочь застряла по ту сторону картины, висящей в коридоре у лестницы. Как, наверное, много-много лет назад и родители Мортона. Они тоже понятия не имели, что их сын был совсем рядом, в соседнем доме, и ждал, когда же его найдут. Но было слишком поздно. Никто его не нашел. И сейчас тоже слишком поздно.
Нет.
Олив остановилась так резко, что Мортон едва в нее не впечатался.
Нет. НЕТ. Еще не поздно. Еще не время сдаваться. Мортон уже однажды застрял в этой картине, но второго раза не будет. Она не позволит, чтобы это случилось с ним снова.
Мортон уставился на нее снизу вверх, раскрыв рот.
– Ты чего? А? Почему мы остановились?
Олив постаралась, чтобы голос почти не дрожал.
– Мортон, нам нельзя ждать котов. Надо добыть очки. Если мы сумеем забрать их и сбежать, то Аннабелль застрянет здесь навсегда.
Мальчишка съежился, поглядев в лес мимо ее плеча.
– Смотри, – прошептал он и указал туда пальцем. Оттуда, где они стояли, сквозь чащу виднелся бледный силуэт Аннабелль. Пастельное облако ее юбок светлым пятном мерцало на фоне черных деревьев. Оказывается, Олив с Мортоном успели пробежать почти всю дорогу обратно до поляны.
Дети прижались друг к другу, изо всех сил стараясь не шуметь, хотя приходилось уворачиваться и отбиваться от веток, которые то и дело пытались их схватить. На краю поляны они остановились и спрятались за деревом.
– Надо разделиться, – шепнула Олив Мортону, выдернула руку из захвата особенно настойчивой ветки и посмотрела на небо. Грозные облака все густели, собираясь в единую гигантскую воронку. Лицо, которое она видела – если оно еще оставалось там (а она была в этом уверена) – словно потерялось в темных вихрях. – Тут происходит что-то ужасное. Не знаю, сколько времени у нас еще осталось.
– Ясно. – Мортон дернул круглой луноподобной головой, словно кивающая игрушка на приборной доске машины. – Я ее отвлеку. А ты стащи очки.
Мгновение Олив смотрела на него очень пристальным взглядом. Какое-то торжественное и сосредоточенное выражение перекрыло страх на лице мальчишки, укутало, словно плащ, оставив лишь слабые очертания.
– Ладно, – шепнула она. – Будь осторожен.
Мортон снова кивнул, а потом, споткнувшись о подол ночной рубашки, потопал куда-то вправо.
Девочка присела и, щурясь, посмотрела в центр поляны. Аннабелль все ходила вокруг пня, что-то бормоча себе под нос и чертя в воздухе знаки руками. Очки висели у нее на шее. Сердце в груди Олив обнадеженно подпрыгнуло.
Тонкая ветка обхватила ее за ногу, и девочка бездумно ее пнула. Ветка треснула и тут же снова срослась. Аннабелль на поляне замерла.
Тут вперед выскочил Мортон, тоже стряхивая что-то с ноги. Олив пригляделась и в темноте с трудом разобрала, что в кулаке у него был зажат фонарик, который она ему подарила.
– Та-да! – пропел мальчишка и включил фонарь. Тоненький веселый золотой лучик запорхал по поляне, будто светлячок.
Но было поздно. Аннабелль заметила Олив.
– Эй, леди! – крикнул Мортон. – Сюда! Глядите! – Он направил фонарь в темное небо. Облака заволновались и прорвались, отпрянув от его света.
Аннабелль не обратила на него никакого внимания. С тошнотворной улыбкой она повернулась к Олив и взмахнула руками. Деревья вокруг девочки ожили, корни вцепились ей в щиколотки, ветки крепко прижали руки к бокам. Еще одна ветка обхватила ее за шею и принялась сдавливать. Олив почувствовала, как зазвенело в ушах.
– Старику это не нравится! Скорей идите сюда и остановите меня! – кричал Мортон вдалеке.
Олив не могла вдохнуть. Перед глазами взорвались крошечные фейерверки, но сквозь них она видела, как Аннабелль подходит все ближе, поблескивая очками на цепочке. Далекий белый силуэт бросился вперед. Что-то засияло в темноте.
– И-йя! – завопил Мортон и прыгнул на длинные юбки Аннабелль, пригвоздив ее к земле. Женщина резко развернулась, и луч фонаря ударил ее прямо в лицо. Аннабель завизжала и подняла руки, защищая глаза от света.
Ветви, державшие Олив, разом ослабели. Задергавшись, она высвободилась из их хватки, бросилась на поляну и с разгона прыгнула на спину Аннабелль. Мортон по-прежнему светил ей точно в глаза.
– И-йя! – снова издал он свой победный клич. Женщина закрыла лицо одной рукой, а другой вслепую потянулась к Мортону.
– Дедушка! – крикнула она небесам.
Олив почувствовала, как пальцы сомкнулись вокруг очков, и со всей силы дернула на себя. Цепочка порвалась. Очки остались в крепко стиснутом кулаке.
– Бежим! – заорала она и схватила мальчишку за руку.
Они кинулись обратно по белой дорожке. Луч Мортонова фонарика бешено прыгал по земле перед ними. Свет его уже начал тускнеть.
– Кажется, батарейка кончается! – выдохнул Мортон.
К их торопливым шагам присоединился топот еще пары ног. Олив обернулась через плечо. Аннабелль гналась за ними, зажав в руке кинжал, которым порезала Мортону руку.
Олив надела очки.
– Когда добежим до рамы, – пропыхтела она Мортону, – прыгай первым. Я сразу за тобой.
Крошечный квадрат света мерцал уже в нескольких шагах. Девочка толкнула Мортона вперед. Тот схватился за нижнюю часть рамы. Олив подсадила его, держа за щиколотку, и Мортон вынырнул в коридор.
Аннабелль рванулась к ней, вытянув руки. Губы ее сложились в яростное «НЕТ». Заставив себя не смотреть назад, Олив взялась за раму и подтянулась. Она высунула голову и плечи в залитый золотым светом коридор, но дальше двинуться не смогла. Аннабелль схватила ее за ступню.
Девочка бешено забрыкалась, но ноги только впустую молотили холодный свищущий ветер. И тут ее потянуло назад, но потом что-то словно соскользнуло. Это левый носок сполз с ноги! Она оказалась на свободе. Аннабелль отшатнулась назад, по-прежнему стискивая в руке полосатый носок Олив, а та по инерции вывалилась из картины на ковер, приземлившись на живот.
Мортон в обессиленном молчании сидел рядом. Вдруг глаза у него округлились, взгляд метнулся к Олив.
– Получилось, – произнес мальчик и торопливо поднялся на ноги. – Получилось! Получилось! – закричал он нараспев, прыгая на месте и размахивая севшим фонарем.
В ребра Олив упиралось что-то острое, но она вроде бы не порезалась, и уж точно это был не нож Аннабелль. Она осторожно ощупала бок рукой.
Разбитое стекло.
Девочка резко выпрямилась и схватилась за погнутую проволоку оправы. Она упала прямо на очки.
– О-оу, – тихо произнес Мортон.
– Да уж, – сказала Олив. – Я их сломала. Я всегда все ломаю.
– Смотри, – испуганно шепнул он.Олив подняла глаза и проследила за его взглядом. Из рамы, в которой висела картина с ночным лесом, в коридор лилось черное облако. Оно струилось по нижней перекладине, будто темный водопад, и собиралось в лужу. Лужа начала расти вверх, уплотняться и вот уже превратилась в колонну почти до самого потолка. И в этой колонне вырисовывался силуэт. Высокий, худой силуэт с жестким лицом и глубокими впадинами вместо глаз. Он навис над ними в пепельном вихре, провалы глаз уставились на Мортона и Олив сверху вниз. Потом воздух заледенел, и повсюду погас свет.
20
Олив задрожала, съежившись в темноте, только чувствуя, как рядом сжался в комок Мортон. Да ей даже собственных рук не видно было, хоть она и помахала ими прямо перед лицом. Окна в конце коридора были темны, ни одной самой крошечной звездочки не заглядывало в дом. Как-то раз они с классом ездили на экскурсию в пещеру. Их остановили в одном из крошечных гротов глубоко под землей, и экскурсовод ненадолго выключил свет. Вот там было точно так же – абсолютная темнота, ледяная, сырая и кромешная.
Что-то коснулось руки. Девочка подскочила.
– Олив? – донеслось до нее едва слышно.
– Я тут, – прошептала она в ответ.
Мортон пошарил в воздухе в поисках ее руки.
– Я просто подумал, что ты, наверно, испугалась.
– Надо найти выключатель, – собравшись с духом, проговорила Олив.
Дети поднялись на ноги, и девочка принялась ощупывать стены, пока пальцы не коснулись выключателя. Щелкнула дважды. Ничего не произошло.
– Давай другой попробуем, – не сдавалась Олив и, потянувшись за дверь своей спальни, провела ладонью вверх и вниз по стене. Щелкнула выключателем. Ничего.
У нее начали стучать зубы. Воздух был прямо как в холодильнике.
– Давай я найду свечи, – сказала она Мортону. – Держись рядом.
– Сама держись рядом, – заявил тот.
Прижимаясь к стене, Олив бочком добралась до одной из ванных комнат. Там на полке у раковины нашлись две ароматические свечи в стеклянных баночках. Она поводила рукой рядом, пока пальцы не нащупали коробок спичек, и зажгла одну. Яркое золотое пламя вспыхнуло в руке, и в зеркале на нее поверх еще одной горящей спички уставилось ее отражение. Темнота самую чуточку отступила, но девочка вдруг почувствовала, как в затылок ей дышит что-то ледяное… что-то, чему это пламя совсем не понравилось.
Ребята вынесли в коридор каждый по горящей свече. Дыхание туманом повисало в ледяном воздухе. Одежда Олив, еще влажная от озерной воды, начала застывать. Девочка поднесла свечу к каждой картине в коридоре по очереди. Все они стали черными, будто кто-то замазал холсты темной краской.
Очень осторожно спускаясь вниз по лестнице, высоко подняв свечку с запахом корицы, Олив все равно ощущала, как темнота смыкается вокруг них. Слышала, как та дышит. Темнота поднимала пряди ее волос и тянула за штанины. Олив передернуло. Что-то было в этой темноте – что-то, что имело человеческие очертания, но не было человеком уже больше сотни лет.
Она добралась до последней ступеньки. Мортон шел следом. Сзади что-то коснулось шеи, словно по коже пробежали длинные холодные пальцы.
– Мортон, это ты? – выдохнула она.
– Что я? – шепнул мальчишка в ответ.
Незнакомый голос прошелестел во тьме:
– Олив…
– Олив? – позвал вдруг совсем другой голос.
Темнота отступила еще немного. Воздух потеплел на несколько градусов. Девочка огляделась. Свет ее свечи отблесками отразился в трех парах ярко-зеленых глаз.
– Горацио! Леопольд! Харви! – Олив даже испугалась, что в обморок упадет от облегчения. Те кольцом оградили ее и настороженно уставились в темноту, словно три горгульи из семейства кошачьих.
– А что с собакой? – прошептала она.
Горацио кивнул головой в сторону двери в подвал. Там обиженно заскулили и заскреблись.
– Эх, старина Балтус, – произнес кот насмешливо.
– Старик Мак… в смысле, Олдос МакМартин, – выдавила Олив, – Олдос МакМартин здесь. Он выбрался из портрета.
– Так точно, – кивнул Леопольд. – Мы знаем.
– Он хочет от тебя избавиться, Олив, – добавил Горацио.
– В смысле…
– Убить. Да. Или заманить в картину. – Кот поднял голову и посмотрел ей в лицо. – И чем скорее, тем лучше для него. Он хочет вернуть себе дом. Они с Аннабелль были последними из МакМартинов, и они не отдадут свое родовое гнездо без боя.
Пламя свечи Олив дрогнуло.
– И что он со мной сделает? – спросила она все так же шепотом.
– Полагаю, – продолжил Горацио, – проще всего было бы засунуть тебя в картину и оставить там навсегда, как твоего друга.
Мортон шумно втянул ртом воздух.
– Или он может решиться на что-нибудь более быстрое и сильнодействующее. Как в случае с Альбертом, – добавил Леопольд.
– Кх-х-х-хк, – с готовностью подсказал Харви, проведя когтем по горлу.
– Он попытается завладеть твоим разумом, Олив, – сказал Горацио. – Он наблюдал за тобой. Он тебя знает. Он использует против тебя все твои желания и страхи. Надавит через то, что тебе дороже всего.
Олив с трудом сглотнула и посмотрела вокруг: на темные комнаты, полные родительских книг, бумаг и обуви, на трех котов, которые выжидающе глядели на нее, на бледный силуэт Мортона, дрожащий в тусклом свете, и почувствовала, как все это ускользает у нее из рук. Она так хотела считать это все своим. Даже начала верить, что она тут на своем месте, что это теперь дом ее семьи, что они останутся тут навсегда. Но нет. Это не ее дом. И ее опять прогонят.