«Et lux perpetua luceat eis», — распевали монахи, молясь о том, чтобы вечный свет осиял усопшего брата, в то время как другие мертвецы лежали во тьме, где слышались крики белых сов.
— Ты должен довериться мне, — прошипел приор, обращаясь к Томасу в глубине собора.
Маленькие свечи во множестве мерцали на подсвечниках боковых алтарных приделов, где священники, по большей части беженцы из ближних, разоренных шотландцами деревень, служили заупокойные мессы. Латынь этих сельских пастырей была зачастую отвратительной и становилась предметом насмешек постоянных служителей собора, включая и сидевшего рядом с Томасом на каменном уступе приора.
— Я твой духовный пастырь, твой начальник во Христе, — настойчиво повторял он, но Томас упорно хранил молчание, и приор рассердился: — Король дал тебе поручение! Так говорится в письме епископа! Так скажи мне, что ты ищешь?
— Я хочу вернуть свою невесту, — глухо произнес Томас.
Глаза его покраснели от слез, но в темноте этого было не разглядеть. Элеонора мертва. Отец Хобб мертв. Брат Коллимур тоже мертв. Всех троих убили, зарезали ножом, и никто не знал имени убийцы, хотя один из монахов и упомянул про виденного подозрительного смуглого слугу, явившегося в обитель с иностранным священником. Томас сразу вспомнил незнакомца, назвавшего себя посланцем. Священник и его слуга, он видел их на рассвете, когда Элеонора еще была жива и они еще не поссорились. А теперь она мертва, и виноват в этом он, Томас.
Волна боли и печали захлестнула юношу, и в нефе темного собора прозвучал его горестный стон.
— Тише! — шикнул приор, возмущенный этим неподобающим шумом.
— Я любил ее!
— На земле есть и другие женщины, сотни женщин.
Возмущенный приор сотворил крестное знамение.
— Зачем король отправил тебя сюда? Что ты искал? Я повелеваю...
— Она была беременна, — сказал Томас, устремив взгляд наверх, — и я собирался жениться на ней.
В душе его было пусто и мрачно, как в огромном пространстве собора.
— Я приказываю тебе все сказать мне! — повторил приор. — Во имя Господа, я приказываю тебе!
— Если королю будет угодно, чтобы ты узнал, что именно я ищу, — заговорил Томас по-французски, хотя приор до сих пор обращался к нему на английском, — пусть он явит милость и сообщит тебе это сам.
Приор сердито уставился на перегородку с распятием. Услышав, что юноша говорит по-французски, на языке знати, он замолчал, ибо это заставило его задаться вопросом: кто же этот лучник? Два ратника, слегка позвякивая кольчугами, прошли по каменным плитам пола, они направлялись поблагодарить святого Кутберта за то, что остались живы. Большая часть английской армии находилась сейчас далеко к северу, отдыхая, чтобы с рассветом возобновить погоню за разбитым врагом, но некоторые рыцари и ратники вернулись в город, сопровождая особо ценных пленников, которых разместили в замке, в покоях епископа. «Может быть, — подумал приор, — сокровище, которое ищет этот Томас из Хуктона, уже не имеет значения? В конце концов, англичане захватили в плен самого короля и половину шотландских лордов, так что теперь их жалкую страну выжмут досуха». Но у него никак не шло из головы слово «тезаурус». Оно означало «сокровище», а церковь всегда нуждается в деньгах. Приор встал.
— Ты забываешь, — холодно сказал он, — что ты мой гость.
— Я это помню, — ответил Томас. Ему отвели место в монашеских странноприимных покоях, а точнее, в тамошних конюшнях, ибо помещения поудобнее предназначались для более важных особ. — Я это помню, — устало повторил он.
— Может быть, — предположил приор, подняв глаза к высокому, теряющемуся во мраке своду, — ты знаешь об убийстве брата Коллимура больше, чем делаешь вид?
Лучник не ответил: слова приора были полным вздором, и он сам знал это, ибо, когда был убит старый монах, юноша находился на поле боя, да и скорбь Томаса по Элеоноре была неподдельной. Но приор был зол и говорил не думая. Думать он сейчас мог только о сокровище.
— Ты останешься в Дареме, пока я не разрешу тебе уйти, — заявил он раздраженно. — Я уже распорядился не отдавать тебе твою лошадь. Ясно тебе?
— Ясно, — устало сказал Томас и проводил удаляющегося приора взглядом.
В собор входило все больше воинов, их тяжелые мечи звякали о колонны и надгробия. Из тени позади одного из боковых алтарей за Томасом следили Пугало, Попрошайка и Дикон. Они установили за ним слежку, едва закончилось сражение. Теперь сэр Джеффри красовался в отличной кольчуге, снятой с убитого шотландца, однако, хотя у него и была мысль присоединиться к преследователям и вдосталь пограбить, он ограничился лишь тем, что послал в Шотландию с полдюжины своих головорезов. Сам сэр Джеффри рассудил, что если уж сокровище, за которым послали Томаса, интересует самого короля, то оно всяко заслуживает и его внимания, а потому ему лучше понаблюдать за лучником.
Томас не замечал пристального взгляда Пугала, да и вообще ничего вокруг. Он думал о том, что никогда уже не будет таким, как прежде. После целого дня натягивания лука все его мускулы болели, спина ныла, тетива натерла на пальцах правой руки кровавые мозоли. Если юноша закрывал глаза, то не видел ничего, кроме шотландцев, устремлявшихся к нему, черной полосы сгибающегося лука и белого оперения стрел. А потом эта картина исчезала, и перед его мысленным взором представала корчащаяся в муках Элеонора. Ее убили не сразу, сначала заставили говорить. Но что она знала? Сам Томас вообще сомневался в существовании Грааля и взялся за эти поиски без всякой охоты. Ему хотелось не разыскивать сокровища, а стать командиром лучников, однако вышло так, что он по недомыслию отправил свою возлюбленную и своего друга навстречу гибели.
Чья-то рука прикоснулась сзади к его шее, и Томас отпрянул, ожидая худшего, чуть ли не клинка убийцы, но вместо этого услышал голос лорда Аутуэйта.
— Выйдем-ка наружу, — сказал тот, — потолкуем там, где Пугало не сможет нас подслушать. — Эти слова он произнес по-английски, нарочито громко, а потом перешел на французский. — Я искал тебя. — Его светлость сочувственно прикоснулся к руке юноши. — Слышал я, что случилось с твоей невестой. Мне жаль. Она была очень милой.
— Да, милорд.
— Судя по манере говорить, она была благородного происхождения, — заметил Аутуэйт. — Надо думать, ее родные помогут тебе отомстить.
— Ее отец носит титул, милорд, но она была незаконнорожденная.
— А! — Лорд Аутуэйт пошел вперед, тяжело ступая, прихрамывая и опираясь на копье, которым большую часть дня пользовался не только как посохом. — Тогда он, наверное, не поможет, верно? Впрочем, ты можешь сделать это и своими силами. Сдается мне, ты малый не промах.
Его светлость вывел Томаса в холодную свежую ночь. Высокая луна заигрывала с серебристыми по краям облаками, в то время как огромные костры, горевшие на западном склоне, набрасывали на город вуаль подсвеченного багровыми бликами дыма. Эти костры освещали недавнее поле боя, давая возможность городским мародерам содрать с трупов все, что оставили солдаты, а заодно и прикончить немногих чудом выживших шотландских раненых.
— Я слишком стар, чтобы участвовать в погоне, — сказал лорд Аутуэйт, глядя на далекие костры, — слишком стар, да и суставы у меня совсем не гнутся. Это охота для молодых, ведь они будут гнать шотландцев до самого Эдинбурга. А тебе доводилось видеть Эдинбургский замок?
— Нет, милорд, — безучастно ответил Томас, которому сейчас не было дела ни до каких замков на свете.
— О, он прекрасен! Замечательный замок, неприступный! Сэр Уильям Дуглас захватил его у нас хитростью. Представь себе: прислал в крепость бочки, здоровенные такие бочки, якобы наполненные вином да элем, а внутри сидели его люди. Вот хитрец, а? — Лорд Аутуэйт прищурился. — Первейший пройдоха, а теперь он мой пленник.
Лорд Аутуэйт бросил взгляд на Даремский замок, словно ожидая увидеть сэра Уильяма Дугласа и прочих знатных шотландских пленников сбегающими с зубчатых стен.
Два факела в косых металлических держателях освещали вход, у которого на страже стояла дюжина ратников.
— Ох и плут он, наш Уилли, тот еще плут! А с чего это Пугало за тобой следит?
— Не имею ни малейшего представления, милорд.
— А я думаю, имеешь.
Лорд прислонился к груде камней. Такие груды, как и штабеля строевого леса, заполняли площадку перед собором, ибо строители ремонтировали одну из его высоких башен.
— Он знает, что ты ищешь сокровище, в этом-то все дело.
Юноша, вскинув глаза на его светлость, быстро оглянулся и увидел у собора сэра Джеффри и двоих его подручных. Подойти ближе они не решались, опасаясь прогневать лорда Аутуэйта.
— Откуда ему это знать? — спросил Томас.
— А чему тут удивляться? — ответил вопросом на вопрос лорд Аутуэйт. — Монахам это известно, а сообщить какой-то секрет этой братии — все равно что послать герольда объявить о своей тайне во всеуслышание. Монахи разносят сплетни, как базарные кумушки. Можешь не сомневаться, Пугало знает, что ты можешь навести его на великое богатство, и хочет это богатство заполучить. Кстати, что там за сокровище?
— Просто сокровище, милорд, хотя я сомневаюсь, что оно такое уж ценное.
Лорд Аутуэйт улыбнулся. Некоторое время он молча смотрел на темный залив над рекой.
— Ты ведь говорил мне, разве не так, — произнес он наконец, — что король послал тебя на поиски в компании очень знатного рыцаря и своего собственного капеллана?
— Да, милорд.
— И оба они заболели в Лондоне?
— Да.
— Поганое место, очень нездоровое! Я был там дважды и больше не хочу. Мне, во всяком случае, хватило с избытком. Мой свинарник и то гораздо чище. Но королевский капеллан, а? Наверняка умный малый, не то что сельский священник, да? Не какой-то там невежественный крестьянин, которого можно провести парой фраз на латыни, но клирик с хорошими видами на будущее, которому, если он, по милости Божией, оправится от лихорадки, в скором времени светит стать епископом. Так вот, с чего это король послал с тобой такого человека?
— Об этом надо спросить его самого, милорд.
— Это же не первый встречный, не какой-то там монашек, а сам королевский капеллан! — продолжил его светлость, как будто не слыша Томаса.
Россыпь звезд показалась между облаками, и Аутуэйт поднял к ним взгляд, а потом вздохнул.
— Однажды, — промолвил он, — это было давным-давно, я видел хрустальный сосуд с кровью нашего Господа. Он находился во Фландрии, и свернувшаяся кровь вновь стала жидкой в ответ на мою молитву. Я слышал, что есть еще один такой сосуд, в Глостершире, но сам его никогда не видел. Один раз мне довелось погладить бороду святого Иеронима в Нанте, я держал в руке волосок из хвоста Валаамовой ослицы, я целовал перо из крыла святого Гавриила и махал той самой челюстной костью, которой Самсон перебил великое множество филистимлян! Я видел сандалию святого Павла, ноготь Марии Магдалины и шесть фрагментов истинного креста, один из которых был в пятнах от крови — от той самой святой крови, которую я лицезрел во Фландрии. Я собственными глазами видел кости тех рыб, которыми наш Спаситель накормил пять тысяч человек, проверял на ощупь остроту одной из стрел, которой пронзили святого Себастьяна, и понюхал листок яблони из Эдемского сада. В моей часовне, чтобы ты знал, хранятся сустав святого Фомы и петля от крышки той самой шкатулки, в которой волхвы преподнесли ладан младенцу Христу. Эта петля обошлась мне в кругленькую сумму. Так скажи мне, Томас, что за реликвия может быть ценнее, чем все те, которые я видел, и все те, которые я надеюсь увидеть в великих храмах христианского мира?
Томас устремил взгляд на костры, озарявшие склоны, где лежало так много мертвых. Достигла ли душа Элеоноры небес? Или ей суждено провести тысячи лет в чистилище? Эта мысль напомнила ему о необходимости заплатить за поминальные службы.
— Ты молчишь, — заметил лорд Аутуэйт. — Но скажи мне, молодой человек, как ты думаешь, мне и вправду продали настоящую петлю, которая крепила крышку подлинной шкатулочки с ладаном младенца Христа?
— Откуда мне знать, милорд?
— Я порой сомневаюсь в этом, — откровенно признался лорд Аутуэйт, — но моя жена верит. А главное — вера. Если ты веришь, что в чем-то присутствует Господня сила, то Бог для тебя наделит эту вещь частицей своей мощи.
Он умолк, его большая растрепанная голова поднялась в темноте, как будто он принюхивался к врагам.
— Сдается мне, ты ищешь священную реликвию, святыню, исполненную такой мощи, что сам Сатана подталкивает присных своих к тому, чтобы они помешали осуществлению твоих планов. — Лорд Аутуэйт повернул озабоченное лицо к Томасу. — Этот странный священник и его темноволосый слуга — пособники дьявола, как и сэр Джеффри! Этот уж точно служит Сатане, как пить дать!
Он бросил взгляд на галерею собора, где Пугало и его прихвостни отступили в тень, когда из храма вышла процессия монахов в низко надвинутых капюшонах.
— Сатана строит козни, — сказал лорд Аутуэйт, — и ты должен сражаться с ним. А как у тебя насчет денег? Достаточно?
После разговора о дьяволе столь житейский вопрос прозвучал для Томаса неожиданно.
— Есть ли у меня средства, милорд?
— Молодой человек, если против тебя будет строить козни нечистый, то я, как добрый христианин, должен тебе помочь, а в этом мире мало что помогает так хорошо, хоть даже против самого черта, как деньги. Тебе нужно вести поиски, они могут затянуться, и, чтобы довести дело до конца, потребуются средства. Их у тебя достаточно?
— Нет, милорд, — честно ответил Томас.
— В таком случае позволь мне помочь тебе.
Лорд Аутуэйт положил на груду камней мешочек с монетами.
— И может быть, ты возьмешь в свои поиски спутника?
— Спутника? — Томас, и без того смущенный, совсем растерялся.
— Не меня! Не меня! — рассмеялся лорд Аутуэйт. — Я слишком стар для таких приключений. Просто хочу помочь старине Уилли Дугласу. Священник, который, как я полагаю, убил твою невесту, убил и племянника Уилли, так что у Дугласа на него зуб. Он хочет отомстить и просит, нет, умоляет, чтобы брату погибшего позволили отправиться с тобой.
— Но ведь он же пленник?
— Пожалуй, да, но молодой Робби вряд ли стоит того, чтобы его выкупать. Оно, конечно, несколько фунтов можно содрать и за него, но в сравнении с тем, что я получу с его дяди, это такая мелочь, что и говорить не стоит. Нет, по мне, так куда лучше, если Робби отправится с тобой. Ему, знаешь ли, очень хочется найти того священника и его слугу, так что тебе бы он пригодился.
Томас промолчал, и лорд Аутуэйт принялся его убеждать:
— Он славный малый, этот Робби, ты уж мне поверь. У меня на людей чутье. Славный парнишка, толковый. И, как мне говорили, неплохой воин.
Томас пожал плечами. В данный момент его все это не слишком заботило: да пусть с ним едет хоть пол-Шотландии.
— Он может сопровождать меня, милорд... если только мне вообще будет позволено куда-то отправиться.
— Что ты имеешь в виду? О каком позволении речь?
— Приор запретил мне покидать город! — с горечью ответил юноша. — Забрал мою лошадь.
Томас имел в виду лошадь, которую привел ему отец Хобб и привязал у монастырских ворот.
Его светлость рассмеялся.
— И ты будешь слушаться приора?
— Я не могу позволить себе лишиться доброго коня, милорд, — возразил Томас.
— У меня есть лошади, — сказал лорд Аутуэйт, закрывая этот вопрос. — Да вот только сегодня мне достались два славных шотландских скакуна. Завтра на рассвете гонцы архиепископа поскачут на юг, чтобы доставить весть о победе в Лондон, и их будут сопровождать трое моих людей. Предлагаю тебе и Робби поехать с ними. Думаю, в такой компании до Лондона вы доберетесь благополучно. А что потом? Куда ты двинешься после этого?
— Я поеду домой, милорд, — сказал Томас, — в Хуктон, это деревня, где жил мой отец.
— Думаешь, этот священник-убийца будет искать тебя там?
— Кто ж его знает.