— За что?
— А ты как думаешь? — насмешливо спросила графиня. — У меня есть то, чего он хочет, то, чего хотят все мужчины. Но он этого не получит.
Они продолжили свой путь по темным улочкам. Из некоторых таверен доносилось пение, где-то женщина ругала своего мужа. Залаяла, но тут же умолкла собака. Дождь барабанил по соломенным кровлям, капал с навесов и делал скользкой утоптанную глину улицы. Впереди медленно разрасталось красное свечение, и наконец Томас увидел пламя от двух жаровен, греющее стражей у южных ворот. Ему вспомнилось, как он, Джейк и Сэм открыли эти ворота, чтобы впустить английскую армию.
— Я дал тебе слово, что верну Шарля, — напомнил он своей спутнице.
— Мы с тобой, — ответила Жанетта устало, — дали слишком много обещаний.
Вид у нее был очень утомленный.
— Мне пора начинать выполнять свои, — сказал Томас. — Но чтобы добраться до Ронселета, мне потребуются лошади.
— Я могу дать лошадей, — предложила Жанетта, остановившись у погруженного в темноту входа. — Я живу здесь, — продолжила она, а потом заглянула Томасу в лицо. Он был высоким, но и она была почти такого же роста. — Граф Ронселет — прославленный воин. Ты не должен погибнуть, чтобы только исполнить обещание, которого тебе не следовало давать.
— И все же я его дал, — заметил Томас.
Она кивнула.
— Это правда.
Последовало долгое молчание. Томас слышал, как по стене расхаживает часовой.
— Я... — начал он.
— Нет, — поспешно сказала Жанетта.
— Я не...
— В другой раз. Мне надо привыкнуть к тому, что ты здесь. Я устала от мужчин, Томас. Со времен Пикардии... — Она умолкла, и Томас решил, что слов больше не последует, но тут графиня пожала плечами. — Со времен Пикардии я живу как монахиня.
Он поцеловал ее в лоб.
— Я люблю тебя, — сказал Томас, ничуть не покривив душой, но все равно удивившись тому, что произнес это вслух.
Какое-то время она молчала. Отраженный свет от двух жаровен отсвечивал красным в ее глазах.
— А что случилось с той девушкой? — спросила Жанетта. — С той бедной крошкой, о которой ты так заботился?
— Плохо заботился, — ответил Томас. — Я не сумел защитить ее, и она умерла.
— Все мужчины — ублюдки, — заявила его спутница и потянула за веревку, поднимавшую дверной засов. Она немного помедлила, а потом сказала: — Но я рада, что ты здесь. — И, не оглядываясь, скрылась за дверью. Дверь затворилась, и засов опустился.
* * *Сэр Джеффри Карр уже решил, что он дал маху, отправившись в Бретань. Шло время, а о Томасе из Хуктона так ничего и не было слышно, а когда лучник наконец объявился, он, казалось, меньше всего собирался искать какое-либо сокровище. Подобное бездействие казалось странным, и сомнения сэра Джеффри все усиливались. Но тут наконец Пугалу удалось выяснить, что за планы вынашивал Томас из Хуктона, и то, что он узнал, привело сэра Джеффри в дом мэтра Бела.
Ла-Рош-Дерьен поливал дождь. Старожилы говорили, что это была одна из самых сырых зим на их памяти. Канава за пределами укрепленной городской стены переполнилась и разлилась так, что напоминала крепостной ров, а многие пойменные луга реки Жанди походили на озера. Улицы города раскисли, сапоги вязли в липкой грязи, и женщины ходили на рынок в неуклюжих башмаках на толстой деревянной подошве, предательски скользивших на неровных улицах. Вдобавок и подолы их платьев были заляпаны грязью. С другой стороны, затянувшиеся дожди защищали от огня и существенно затрудняли какие бы то ни было осадные действия. Осадные машины, будь то катапульты, требюшеты или пушки, нуждались в твердой почве, а не в трясине, да и люди не могли идти в наступление по болоту. По слухам, Ричард Тотсгем без устали молил Бога о продлении и усилении дождей и возносил благодарность за каждое утро, которое выдавалось серым и туманным.
— Промозглая нынче зима, сэр Джеффри, — приветствовал Бела Пугало, украдкой присматриваясь к своему гостю.
Лицо его показалось законнику грубым и безобразным, а одежда, хотя из прекрасной материи и хорошего шитья, явно предназначалась для более плотного человека. Из чего следовало, что или англичанин недавно резко похудел, или, что казалось более вероятным, он позаимствовал это платье у мертвеца.
Висевший на его поясе свернутый в кольцо кнут производил странное впечатление, но Бела не претендовал на то, будто разбирается в воинском снаряжении.
— Надо же, как нынче дожди зарядили, — продолжил он, жестом приглашая Пугало сесть в кресло.
— Зима такая, словно черт обмочился, — проворчал сэр Джеффри, чтобы скрыть свою нервозность, — ничего, кроме дождя да холода.
Он нервничал, так как полной уверенности в том, что, как судачили в тавернах, этот тощий осторожный законник сочувствует Карлу Блуа, у него не было. Вдобавок Дикона и Попрошайку ему пришлось оставить внизу, во внутреннем дворе, а без них Пугало чувствовал себя не в своей тарелке. Особенно если учесть, что рядом с костлявым крючкотвором маячил здоровенный детина в толстом кожаном нагруднике и с длинным мечом на боку.
— Пьер охраняет меня, — пояснил Бела, приметив, как поглядывает на здоровяка сэр Джеффри. — Защищает от врагов, которые заводятся у каждого честного юриста. Пожалуйста, сэр Джеффри, прошу присесть.
Он снова указал жестом на кресло. В очаге теплился слабый огонь, дым втягивался в новый, недавно устроенный дымоход. Физиономия законника была голодной, как морда горностая, и бледной, словно брюхо ужа. Он носил длинный черный камзол, отороченный черным мехом, и черную шляпу, прикрывавшую уши, хотя сейчас он слегка сдвинул ее набок, чтобы слышать Пугало.
— Parlez-vous francais?[21] — спросил законник.
— Нет.
— Brezoneg a ouzit?[22] — осведомился адвокат, но, увидев на физиономии Пугала тупое выражение, пожал плечами: — И по-бретонски тоже нет?
— Я ведь только что объяснил, что не говорю по-французски.
— Французский и бретонский — это разные языки, сэр Джеффри.
— Не один ли черт, если ни тот ни другой язык не английский! — воинственно заявил гость.
— Может, вы и правы. Увы, я сам не очень хорошо говорю по-английски, но постепенно учусь. В конце концов, это язык наших новых хозяев.
— Хозяев или врагов? — уточнил Пугало.
Бела пожал плечами.
— Я человек... как это лучше сказать по-вашему? Ага, деловой. А быть деловым человеком и не нажить врагов, надо полагать, невозможно. — Он снова пожал плечами, как будто говорил о пустяках, а потом откинулся в кресле. — Но надо думать, сэр Джеффри, вы тоже явились ко мне по делу. Наверное, с вопросом о передаче собственности или о заключении какого-нибудь соглашения? Итак, что за дело?
— Жанетта Шенье, графиня д'Арморика, — сказал сэр Джеффри напрямик.
Бела удивился и насторожился, но виду не подал. Он прекрасно знал, что Жанетта жаждет мести, и все время пребывал в бдительном ожидании ее козней, но сейчас напустил на себя безразличие.
— Я знаю эту леди, — признал законник.
— А она знает тебя. Знает и не любит тебя, мсье, — сказал сэр Джеффри, произнеся последнее слово с явной издевкой. — До того не любит, что очень хотела бы бросить твои яйца на сковородку и разжечь под ней огонь посильнее.
Бела повернулся к лежащим на столе бумагам с таким видом, словно посетитель утомил его.
— Я уже сказал, сэр Джеффри, что у честного юриста неизбежно заводятся враги. Но мне не о чем беспокоиться. Я нахожусь под защитой закона.
— Наплюй на закон, Бела, — решительно заявил сэр Джеффри. Его глаза, на редкость бледные, следили за юристом, который притворялся, что занят заточкой пера. — Допустим, что леди вернет себе сына, — продолжил Пугало. — Предположим также, что она отвезет своего сына Эдуарду Английскому и сделает так, что мальчик принесет вассальную присягу герцогу Иоанну. Закон не помешает им отрубить твои яйца, верно? Раз-два, чик-чик, откромсали, на сковородку и добавили дровишек в очаг, а?
— Подобный вариант развития событий, — сказал Бела с выражением явной скуки, — не может иметь для меня решительно никаких последствий.
— Слушай, а твой английский не так уж плох, а? — насмешливо произнес сэр Джеффри. — Я не претендую на то, будто знаю законы, мсье, но зато неплохо разбираюсь в людях. Если графиня вернет себе сына, она мигом отправится в Кале и встретится с королем.
— И? — спросил Бела, продолжая делать вид, будто ему все равно.
— Твой распрекрасный Карл Блуа доберется сюда не раньше чем через три, — сэр Джеффри поднял три пальца, — а то и через четыре месяца. А она может попасть в Кале за четыре недели, а через восемь недель уже вернется сюда с пергаментом, подписанным королем. У ее сына есть то, что нужно королю, и за это он даст графине то, чего она хочет. А она хочет заполучить твои яйца. И уж будь спокоен, красотка откусит их своими маленькими белыми зубками, а потом сдерет с тебя живьем шкуру, мсье, и никакой закон тебе не поможет. Против короля закон — это тьфу!
Бела, делавший вид, что читает пергамент, выпустил его из рук и уставился на Пугало. Тот пожал плечами.
— Сильно сомневаюсь, сэр Джеффри, что все, так красочно тобой описанное, вообще возможно. Ведь сын графини находится не здесь.
— Пока не здесь, мсье. Но предположим, — только предположим, — что некий отряд готовится совершить набег на Ронселет, чтобы заполучить маленького паршивца.
Бела молчал. Слухи о том, что такая вылазка готовится, до него доходили, но стряпчий сомневался в их истинности, ибо подобные истории рассказывались дюжину раз и ничем не кончались. Правда, что-то в тоне сэра Джеффри наводило на мысль, что в данном случае слух возник не на пустом месте.
— Значит, отряд? — невозмутимо отозвался Бела.
— Отряд солдат, — подтвердил Пугало, — которые собираются выступить к Ронселету, выждать момент, когда малыша выведут утречком помочиться, сцапать его и привезти сюда. После чего твои яйца попадут на сковородку.
Белла развернул свиток и снова сделал вид, будто читает его.
— Нет ничего удивительного, сэр Джеффри, — сказал он небрежно, — что мадам Шенье строит планы, мечтая вернуть своего сына. Этого и следовало ожидать. Но зачем ты беспокоишь меня по такому поводу? Мне-то до этого что за дело? Какая мне беда от такой затеи?
Он обмакнул в чернильницу только что заточенное перо.
— И откуда ты узнал о готовящейся вылазке?
— Надо уметь задавать правильным людям правильные вопросы, — ответил Пугало.
По правде говоря, до него дошли слухи о том, что Томас планирует вылазку в Ростренен, однако некоторые его знакомые клялись, что этот город грабили так часто, что нынче там и воробей сдохнет с голоду.
Сэр Джеффри, естественно, гадал, что же затевает лучник. Он не сомневался, что Томас ищет сокровище, то самое, которое привело его в Дарем, но какого черта, в таком случае, он забыл в Ростренене? В поисках ответа Пугало свел в таверне знакомство с одним из помощников Ричарда Тотсгема, подпоил его элем и стал расспрашивать про готовящуюся вылазку.
— Выбрось ты из головы эту чушь! — заявил подвыпивший вояка.
— Чушь?
— У нашего командира и в мыслях нет соваться в Ростренен. В Ронселет, вот куда они нацелились. Оно, конечно, нам об этом не докладывали, да только раз графиня д'Арморика по уши влезла в это дело, значит, их цель — Ронселет, не иначе. И хочешь мой совет, сэр Джеффри? Держись от всей этой затеи подальше. Не зря Ронселет прозвали осиным гнездом.
Пугало, почуяв, что напал на верный след, задал еще несколько вопросов и пришел к выводу, что тезаурус, за которым охотится Томас, — это вовсе не золотые монеты и не кожаные мешки, наполненные драгоценностями, но земля: бретонские владения графа Арморика. Если маленький сын Жанетты принесет клятву верности герцогу Иоанну, то для англичан это будет значить больше, чем крупная военная победа. Речь шла о сокровище особого рода, политическом сокровище, не столь осязаемом, как золото, но не менее ценном. Правда, Пугало представить себе не мог, какое отношение могло иметь это все к Дарему, но черт их разберет? Может быть, Томас ездил туда за какими-то бумагами, ведь у этих поганых законников без писульки и земля — не земля. Черт его знает, да это и не важно. Главное, Томас намеревался захватить мальчика, что должно было стать важным политическим приобретением для короля. Стоило подумать о том, какую пользу из этого может извлечь он, сэр Джеффри Карр.
Некоторое время Пугало даже носился со вздорной идей отбить мальчонку и отвезти его в Кале самому, но вовремя одумался, сообразив, что куда надежнее и безопаснее будет просто предать Томаса. Он явился к Бела, будучи уверен, что законник заинтересован в этих сведениях, но чертов крючкотвор упорно изображал безразличие, делая вид, будто планируемый налет на Ронселет никак его не касается. В конце концов Пугало решил поднажать. Он встал, поправил свой промокший от дождя плащ и сказал:
— Вижу, мсье, тебе не интересно. Ну и ладно. Ты свое дело знаешь лучше, чем я. Правда, мне известно, сколько людей собирается в Ронселет, кто их поведет и когда они отправляются.
Перо больше не двигалось; капельки чернил падали с его кончика, оставляя кляксы на пергаменте, но Бела не обращал внимания. Теперь он внимательно слушал хриплый голос Пугала.
— Само собой, мистера Тотсгема они во все подробности не посвятили. Черт его знает, одобрил бы он их или нет, но ему они наплели, будто бы собираются разорить несколько ферм возле Ростренена. Может быть, они так и сделают, подожгут какую-нибудь халупу, а может, и нет. Этого я не знаю, точно мне известно одно: что бы они ни говорили и что бы ни думал мистер Тотсгем, но они собрались в Ронселет.
— Откуда ты знаешь? — спокойно спросил Бела.
— Да уж знаю, — хрипло ответил сэр Джеффри.
Стряпчий отложил перо.
— Сядь, — велел он Пугалу, — и скажи мне, чего ты хочешь.
— У меня два желания, — промолвил сэр Джеффри, снова усевшись. — Во-первых, мсье, я приехал в этот чертов городишко, чтобы разжиться деньжатами, но оказалось, что добыча тут скудная. Чертовски скудная. Беда в том, что мои соотечественники грабили Бретань месяцами, и теперь на расстоянии дня пути отсюда трудно найти захудалую ферму, которая не была бы сожжена, не говоря уж о такой, где было бы чем поживиться. Ну а ехать дальше — это значит рисковать нарваться на вражеские патрули.
За стенами крепостей Бретань представляла собой поле беспрерывных стычек. Повсюду рыскали большие и малые отряды, и Пугало быстро сообразил, что в столь суровом краю состояния не заработать.
— Итак, деньги — это первое, чего ты хочешь, — язвительно промолвил Бела. — А второе?
— Убежище, — сказал сэр Джеффри.
— Убежище?
— Я хочу находиться под твоим кровом, когда Карл Блуа займет этот город.
— Не могу понять почему, — сухо отозвался Бела, — но в этом, конечно, тебе отказа не будет. А что касается денег, — он облизал губы, — то сперва надо посмотреть, насколько верны твои сведения.
— А если они верны?
Бела немного подумал.
— Семьдесят экю, — предложил он. — Ну, в крайнем случае, восемьдесят.
— Семьдесят экю? — Пугало умолк, переводя эту сумму в фунты, а потом сплюнул. — Всего десять фунтов! Нет! Мне нужно сто фунтов, и я хочу получить их в монете, отчеканенной в Англии.
Они сговорились на шестидесяти английских фунтах. Бела обещал заплатить их, когда получит доказательство, что сэр Джеффри сказал ему правду, то есть подтверждение тому, что Томас из Хуктона действительно поведет людей в Ронселет и что они отправятся туда в канун дня Святого Валентина, через две недели с небольшим.
— Почему так не скоро? — поинтересовался Бела.
— Ему нужно больше людей. Сейчас у Хуктона всего полдюжины солдат, и он пытается уговорить других отправиться вместе с ним. Уверяет, будто в Ронселете можно раздобыть золото.
— Если тебе нужны деньги, — язвительно спросил стряпчий, — то почему ты не едешь вместе с ним?