Пока он снимал мокрые ботинки и надевал шлепанцы – не нужно было, но ему так захотелось, – Верка поставила чайник. Только поесть ничего вкусного не нашлось.
Но тут гость положил на стол кекс «Столичный». И в каком только кармане его донес?
Они сидели, пили чай. Было очень уютно. Разбойник Котяра, который раньше прятался неизвестно где, прыгнул Олегу на колени и, когда тот стал почесывать его за ухом, замурлыкал так, словно храпела рота саперов.
– Что с той женщиной? – спросила Верка, раз уж Олег сам не начал этого разговора.
– Ее увезла «Скорая», – ответил сосед. – Нога сломана. И общее состояние…
– Но почему она на вас набросилась?
Олег прямо не ответил. Он сказал:
– Я давно хотел тебя предупредить, чтобы ты была осторожной.
– Кому я нужна? – засмеялась Верка, но у самой вспотела спина – так ей стало страшно.
– Я тоже так думал, – сказал Олег. – А вот, оказывается, интересуются. – Он грустно улыбнулся.
– А вы в милицию позвонили?
– Зачем? Что милиция может сделать?
– Если бомжихи на людей нападают…
– Бомжихи, говоришь? Любопытно…
Олег попросил еще чашечку. Похвалил, как Верка заварила, хотя чай был обыкновенный и заварила она как всегда. Потом сосед вздохнул и спросил, будто давно готовился к такому вопросу:
– Ты здесь одна живешь?
– Вы же знаете, – ответила Верка. – Я в больницу езжу, к бабе Элле.
– То есть ты ведешь хозяйство, пока бабушка лежит в больнице?
– Ну конечно!
– И больше некому ей помочь?
Верка стала раздражаться. Пустой разговор.
– Вы пейте, – сказала она. – Пока горячий.
– И сколько она еще пролежит?
– А кто знает? Если уколы не сделают, то может до смерти пролежать.
– Какие уколы?
– Есть новые уколы по двадцать баксов за штуку. Помогает. А курс – десять уколов.
Олег задумчиво кивнул.
– Придется рассказать подробнее, – попросил он. – И уверяю, что я прошу об этом не из пустого любопытства. Весьма возможно, что я смогу вам помочь. Если буду знать больше.
– А что еще я могу рассказать?
Верке показалось, что за стеклом белеет рожа ребеночка.
– Смотрите! – крикнула она, метнулась к окну и распахнула его.
Никого.
– Ты чего испугалась? – не понял Олег.
– Там есть ребеночек, у той женщины, которая мне зонтик дала…
Олег подошел к открытому окну, высунул голову, повертел в разные стороны. Потом закрыл окно, запер на шпингалет и остался стоять у окна, спиной к нему, будто закрывал собой комнату от чужих глаз. Лучше бы закрыть окно занавеской, но занавески не было. Ее Верка еще на той неделе сняла, ей понадобилась чистая тряпка.
– Расскажи мне все с самого начала, – сказал Олег. – Прежде всего меня интересует судьба твоей мамы. Когда она пропала, где, при каких обстоятельствах…
– Милиция уже спрашивала.
– Я знаю. Но это было пять лет назад, и милицию интересовало не то, что интересует меня.
– Не хочу я о маме говорить!
– Надо, Вера. Я никогда не лезу в чужую жизнь. Но полагаю, что на всей Земле я – единственный человек, который может тебе помочь.
– Как же это, интересно? Вы ее оживите, что ли?
– А ты уверена, что твоя мать умерла?
– Она не могла просто так уехать и меня бросить. Не могла, понимаете?
– Я не говорю, что она тебя бросила. Расскажи.
– Что говорить, я же тогда маленькая была.
– Это случилось в августе?
– Да, в конце лета. Наверное, в августе.
– На даче?
– Здесь, на даче.
Верка подумала: «И что я ему так послушно рассказываю?» И сама же заспорила с собой: «А почему нельзя? Я хочу кому-нибудь рассказать, кто слушать будет».
– Она была одна?
– Вы же знаете! – Верка была уверена, что Олег Владиславович знает гораздо больше, чем хочет показать. – Конечно, мама была одна. Тогда она хотела бабу Эллу в Москву перевезти, а дачу на зиму закрыть…
– А хозяйства у бабушки не было?
– Козы не было, а остальное продать недолго.
Сосед кивнул, соглашаясь. Он очень внимательно и сочувственно слушал Верку, как умеют слушать старые женщины.
– Баба Элла в Москву переехала, а мама осталась на даче, собирала всякие нужные вещи, чтобы в воскресенье машину вызвать. В субботу она не вернулась, и мы все подумали, что она осталась ночевать… Не думайте, я уже большая была, семь с лишним лет, я все помню. Но никто не волновался.
– И что вы сделали?
– Днем отец поехал на дачу. Почему-то он все же заволновался. Приехал, дача не заперта, все на месте, а мамы нет. Представляете, ничего не взяли!
– Значит, вы подумали, что мама куда-то ушла?
– Сразу не подумали, хотя отец испугался, – сказала Верка. – Ведь все мамины вещи были на месте. В чем приехала. Как будто она легла спать, а во сне улетела.
– Или что-то случилось?
– Или ее украли. Пока спала.
– Окно было открыто?
– Нет, закрыто.
Верке показалось, что сосед смотрит на нее с недоверием.
– Да поймите же! – почти закричала она. – Это столько раз повторяли. И милиция, и мы сами, и даже родственники наши – все повторяли!
– Я понимаю, – спокойно сказал Олег Владиславович. – Я отлично понимаю. Продолжай, Верочка.
– Ну не нашли ее! – выкрикнула Верка. – Искали все, и милиция искала. Даже собаку привозили. Пусто!
– Какие-нибудь теории, версии у следствия были? – Сосед говорил с Веркой, как со взрослой.
– Что ее похитили – какие еще версии?!
– Кто, зачем?
– Они даже одного дагестанца поймали, он комнату снимал в Челюскинской, а его в субботу вечером в нашем поселке видели. Но ничего доказать не смогли. Избили его и выслали.
– Что на маме было?
– Футболка, – уверенно ответила Верка. – Мы с бабой Эллой все проверили. Большая такая футболка, черная, отцу кто-то подарил, мама любила в ней спать.
Верке очень не хотелось говорить о маме. После маминого исчезновения ее тогда лечили от шока, в детском отделении лежала, в больнице. Ей мама снилась, мама звала ее, по горло в воде или на костре – страшные картины. И еще казалось, что какие-то мужчины тащат маму по палым листьям, а она как будто неживая – только ноги подскакивают на бугорках…
– Хорошо. – Олег Владиславович словно почувствовал Веркино состояние. – Я больше не буду спрашивать. Но могли же быть шлепанцы, тапочки какие-нибудь, о которых все забыли. Ведь в каждом доме много старой обуви…
– Так следователь же говорил…
– Ясно, – сказал сосед. – И никто не звонил, не писал писем?
– В милиции говорят, звонили. Они же мамину фотографию на щиты клеили. Из паспорта, совсем непохожую. Но ничего полезного. Так следователь говорил.
– А теперь ты сны видишь?
– Никаких я снов не вижу!
– Ладно, – сказал Олег. – Тогда я пойду. Ты не боишься одна оставаться?
Он все время очки протирал. Наверное, стекла скоро сотрутся.
– Я уже две недели одна ночую.
– Времена меняются. На меня ведь тоже раньше не нападали.
– А почему напали?
– Я подозреваю, но не могу пока сказать вслух.
– Боитесь, что ли?
– Нет, я их не боюсь, – сказал Олег.
Сосед произнес эти слова спокойно. Он в самом деле никого не боялся. На нем было написано, что он никого не боится. Хоть и маленького роста, и толстенький, и близорукий. И даже ходит в шляпе, хотя кто в наше время ходит в шляпе?
Верка проводила его до дверей.
Уже выходя, Олег обернулся и сказал:
– К сожалению, я не могу оставить тебе мобильник. У меня он один и может понадобиться. Но если что-то случится, сразу беги ко мне. Пойдем покажу.
Они вышли в сад. Уже стемнело. Свет фонаря с улицы казался театральным, очень желтым и очень теплым. Олег пошел не к калитке, а в другую сторону, за дом.
Туда Верка никогда не ходила. Это была зона запустения. Произошла она тоже от бедности. Лет двадцать назад за домом сажали картошку. На пропитание. Потом, когда уже не стало в том надобности, ходить на грядки перестали. Вместо картошки выросла крапива в человеческий рост и какие-то кусты неопределенного названия. И тоже колючие. Не говоря уж о чертополохе.
Сквозь заросли крапивы и кустов была проложена тропинка, словно там прошли путешественники в Эльдорадо. Знаете о такой стране золотых сокровищ в Южной Америке? По телевизору показывали. Но кто проложил тропинку и не взвыл от крапивных укусов – непонятно.
Олег Владиславович встал в начале пробитого в джунглях пути и сказал:
– Если тут пройти, то уткнешься в забор.
– Я тут не пройду, – сказала Верка. – У меня железных лат нету.
– Испугаешься – пройдешь, – усмехнулся Олег.
– Кто ж меня пугать будет?
– Найдутся желающие. Ты же заранее дрожишь.
– Ничего я не дрожу, – обиделась Верка.
– Этой тропинкой дойдешь до штакетника. Там одна планка вынимается. И попадешь на мой участок.
– Там не ваш участок, – сказала Верка. – Что я, не знаю, что он на Бирюзовую выходит? Там Папаня живет.
– Он мне сдал.
Впрочем, что в том удивительного?
Если посмотреть на поселок сверху, то увидишь квадрат. Одна его сторона – Советская улица, довольно широкая, она к станции ведет. В Советскую вливаются узкие улицы, без асфальта. Первая от станции – Вокзальная, там нам делать нечего. Потом наша, Школьная, а следующая – Бирюзовая. Они со Школьной параллельные и отстоят друг от дружки на длину двух участков, понятно? А четвертая сторона квадрата, куда Вокзальная, Школьная и Бирюзовая упираются, – это пруд, мелкий, заросший камышом, нечищеный, в нем даже рыба не водится, только лягушки. А дальше забор санатория для старых большевиков. Правда, старые большевики вымерли, теперь там кто-то другой отдыхает.
– А кто протоптал? – спросила Верка.
– Может, Папаня? – предположил Олег. – Может, ему так короче к станции ходить?
– Он вас пустил, а сам куда?
– А сам в сарайчике спит. Он говорит, что ему там уютнее.
– Ага, знаю, – кивнула Верка. – Он мне говорил.
Она здесь свой человек, старожил, а у Папани никогда не бывала. Знает, что он одинокий, но ей к нему идти незачем. И ему здесь делать нечего. Зачем тропинки протаптывать? Надо будет запретить, подумала Верка.
– Мое окошко в твою сторону выходит, – сказал Олег. – Если темно, ты на него беги. Я никогда свет не тушу. Даже когда на наблюдение ухожу.
– На что? – не поняла Верка.
– Я тут наблюдаю, – объяснил Олег. – Мне надо отыскать одно место, вернее, одного человека.
Верка не знала, спросить, что за место, или сосед сам расскажет.
– Так что не боись! – закончил Олег. – Мы с тобой, Зоя Космодемьянская!
И он смело пошел по тропинке, раздвигая крапиву локтями. Скоро крапива его совсем скрыла, только шляпа покачивалась над зарослями.
Было довольно темно, но от этого далекое желтое окошко в комнате Олега горело все ярче, а если подпрыгнуть, то его можно было увидеть целиком.
Олег исчез. И стало страшно.
Верка и так нервная, а тут все события дня сразу на нее навалились. Ничего вроде бы не случилось, а хочется бежать… Детеныши, бомжихи, Олег, бабины уколы…
Глава 4
Больше всего Верке захотелось кинуться к станции, сесть в электричку и спрятаться в настоящем московском доме. Пускай она там никому не нужна, на всех обижена, но дома НЕ СТРАШНО.
Она даже стала представлять, что, если дома заругаются, можно переночевать у Толстовой из второго подъезда. У нее двухкомнатная квартира и мать добрая. Если ей яблочек привезти и что-нибудь с огорода, она будет рада. А утром можно будет на первой электричке вернуться, Катьку подоить и прямо к бабе Элле в больницу.
Верка стала собираться, и от занятий сразу стало легче.
Сначала надо было сделать всякие домашние дела, покормить живность, подоить Катьку – ведь ее два раза в день доят, в мокрой темноте собрать яблок для толстовской мамы и хоть банку черной смородины, она еще осталась на большом кусте у калитки.
Теперь, когда Верка приняла решение, ей стало лучше. Как будто враги гнались за ней, гнались, но упустили ее след.
Верка потрясла большую яблоню, но отскочить не успела.
Вода рухнула с дерева, как водопад.
Верка промокла, словно выкупалась.
Яблоки посыпались с дерева и стали стукаться о траву. Некоторые попадали по Верке.
Как она на себя рассердилась! И холодно стало безумно, да еще, как назло, поднялся ветер.
Он нес заряды дождя. Казалось, что капли прилетают прямо с Северного полюса.
Верка плюнула на яблоки и побежала в дом. На крыльце сидел Котяра и жалобно мяукал, кого-то жалел – то ли себя, то ли Верку.
– А что? – громко произнесла Верка. – Добегу до станции.
Она пошла к калитке. Тут дождь усилился, и она вспомнила, что зонтика у нее больше нет.
Верка открыла калитку и ступила на улицу.
Один фонарь висел прямо возле калитки, второй совсем далеко, там, где улица Школьная вливалась в Советскую. Под фонарем кто-то стоял, не видно кто. Но стоял неподвижно, словно подстерегая Верку.
Чтобы ее не увидели, Верка тут же нырнула обратно в калитку и закрыла ее на щеколду, будто это могло выручить.
Кто там стоял?
Все было как в американском ужастике. Героиня идет к своей машине и слышит, как сзади стучат уверенные, быстрые шаги. Оборачивается – никого! Идет дальше. И снова слышит шаги.
А что дальше?
Черт знает, что дальше!
Верка вбежала в дом и чуть не прищемила хвост ворвавшемуся следом за ней Котяре.
В прихожей горела лампочка.
Тусклая, но трезвая, не допускающая никакой мистики.
Верка задвинула засов. Засов надежнее любого замка.
Конечно, самое славное – закрыть ставни. Но ставни были наружными, их закрывали только в тех редких случаях, когда все уезжали с дачи. И закрыть их можно было только снаружи. Плюнув на ставни, Верка обошла комнаты, проверила, закрыты ли окна. Хорошо бы задвинуть шторы, но занавеска осталась только на кухне, обеднела Верка.
В комнате, где Верка спала на бабиной кровати (при бабе приходилось спать на раскладушке), она не стала зажигать свет.
Знобило – жутко.
Она заставила себя раздеться, вытерлась полотенцем и отыскала в шкафу сухие трусики и майку. Потом натянула свитер. И носки. Стало теплее.
Верка нырнула под одеяло и только тут вспомнила, что хотела убежать в Москву. А кто там на улице стоял? Он ведь без зонтика был, хотя дождь сильный. Мужчина там был или женщина? В крайнем случае можно убежать к Олегу Владиславовичу… Стойте! Ведь окно этой комнаты выходит как раз в ту сторону, к сломанному штакетнику. Значит, в случае чего можно вылезти из окна и никто не перехватит.
Если ты хотя бы во сне понимаешь, как можно сбежать, сразу становится легче. Ведь враги о выходе не знают!
Она пригрелась и подумала: «Как я устала! И здорово, что не поехала в Москву, я бы по дороге промокла до воспаления легких. И умерла бы от страха. А сейчас я дома, никто меня не хочет убить, и я сплю…»
Сколько она спала, неизвестно. Но когда проснулась, было темно.
Она была в доме не одна.
Темно. Дождь постукивает по стеклу, слышно, как капли легонько барабанят по крыше. Это постоянный шум, привычный, но звук шагов в большой комнате сразу напугал Верку.
Кто-то шел по комнате, стараясь ступать негромко. Потом заскрипел стул. Он вообще-то скрипучий, но если вы думаете, что это Котяра на него вскочил, то ошибаетесь. От кота стул так не заскрипит.
Потом все стихло.
Сжавшись под одеялом, Верка пыталась успокоиться. Она себя уговаривала: ничего страшного, это дом скрипит, старый – вот и скрипит, это крысы бегают, они всегда по ночам бегают, на то они и крысы.
Но она знала, что это не крысы.
В доме люди.
А ведь она чуяла, что кто-то к ней заявится. Все события странного дня к этому вели.
Верка лежала, сжавшись котенком, коленки к животу.
И тут ее ударило по ногам!
Как электрическим током!
Почему она не закричала и даже не взвизгнула – невероятно! Верно, боялась тех, кто в соседней комнате, еще больше.
Что-то теплое пронеслось по ее боку, потом по плечу и полезло внутрь комочка, которым стала Верка.