— Боюсь я твоих мертвецов! — Миша двинулся по проходу.
Но Борька схватил его за плечо.
— Смотри, Мишка, — волнуясь зашептал он, — говорю тебе, идем назад, а то хуже будет…
— Что ты меня пугаешь?
— А ты не ходи. Мы без фонаря все равно ничего не найдем. Я завтра фонарь достану, тогда пойдем.
— Не обманешь! Знаю я тебя!
— Ей-богу! Чтоб мне провалиться на этом месте! А не пойдешь назад, смотри: уйду и не вернусь. Пропадай здесь.
— Испугался я очень — презрительно ответил Миша, но пополз вслед за Борькой обратно.
Они вышли из подвала. Ослепительное солнце ударило им в глаза.
— Так смотри, — сказал Миша: — завтра утром.
— Всё, — ответил Борька, — договорились.
Глава 19
ШУРКА БОЛЬШОЙ
На заднем дворе появился Шура Огуреев, или, как его называли ребята, Шурка Большой, самый высокий во дворе мальчик. Он считался великим артистом и состоял членом драмкружка клуба. Клуб этот находился в подвальном помещении первого корпуса и принадлежал домкому. Ребят туда не пускали, кроме Шурки Большого, который по этому поводу очень важничал.
— А, Столбу Верстовичу! — приветствовал его Миша.
Шура бросил на него полный достоинства взгляд:
— Что это у тебя за ребяческие выходки! Я думал, что ты уже вышел из детского возраста.
— Ишь ты, какой серьезный! — сказал Генка.— Где это тебя так выучили? В клубе, что ли?
— Хотя бы в клубе. — Шура сделал многозначительную паузу. — Вам-то хорошо известно, что в клуб пускают только взрослых.
— Подумаешь, какой взрослый нашелся! — сказал Миша.— Вырос длинный, как верста, вот тебя и пускают в клуб.
— Я клубный актив, — важно ответил Шура, — а тебе если завидно, так и скажи.
— Нас в клуб не пускают потому, что мы неорганизованные, — сказал Слава, — а вот, говорят, на Красной Пресне есть отряд юных коммунистов, и они имеют свой клуб.
— Да, есть, — авторитетно подтвердил Шура, — только они называются по-другому, не помню как. Но это для маленьких, а взрослые вступают в комсомол.
Шура намекал на то, что он посещает комсомольскую ячейку фабрики и собирается вступить в комсомол.
— Здорово… — задумчиво произнес Миша. — У ребят — свой отряд!
— Это, наверно, скауты,— сказал Генка.— Ты, Славка, что-нибудь путаешь.
— Нет, я не путаю. Скауты носят синие галстуки, а эти — красные.
— Красные? — переспросил Миша. — Ну, если красные, значит они за советскую власть. И потом, ведь на Красной Пресне — какие там могут быть скауты! Самый пролетарский район.
— Да, — подтвердил Шура,— они за советскую власть.
— И у них есть свой клуб?
— А как же, — сказал Шура и неуверенно добавил: — У них у каждого есть членский билет.
— Здорово!.. — снова протянул Миша. — Как же я об этом ничего не слыхал? Ты это, Славка, откуда все знаешь?
— Мальчик один в музыкальной школе рассказывал.
— Почему же ты точно все не узнал? Как они называются, где их клуб, кого принимают…
— «Принимают»! — засмеялся Шура. — Думаете, так просто: взял и поступил. Так тебя и приняли!
— Почему же не примут?
— Не так-то просто! — Шура многозначительно покачал головой. — Сначала нужно проявить себя.
— Как это — проявить?
— Ну… вообще, — Шура сделал неопределенный жест,— показать себя… Ну вот, как некоторые: работают в клубе, ходят на комсомольские собрания…
— Ладно, Шурка, — перебил его Миша, — не надо уж слишком задаваться! Ты много задаешься, а пользы от тебя никакой.
— То есть как?
— Очень просто. Ты ведь собираешься в комсомол поступить. Ну вот. Комсомольцы на фронте воевали. Теперь на заводах, на фабриках работают. A ты что? Стоишь за кулисами, толпу изображаешь… Ты вот что скажи: хочешь быть режиссером?
— Как это — режиссером? У нас режиссер товарищ Митя Сахаров.
— Он режиссер взрослого драмкружка, а мы организуем детский, тогда всех ребят будут пускать в клуб. По-ставим пьесу. Сбор — в пользу голодающих Поволжья. Вот и проявим себя.
— Правильно! — сказал Слава. — Можно еще и музыкальный кружок, потом хоровой, рисовальный.
— Не позволят…— Шура с сомнением покачал головой, но по глазам его было видно, что ему очень хочется быть режиссером.
— Позволят, — настаивал Миша. — Пойдем к товарищу Мите Сахарову. Так, мол, и так: хотим организовать свой драмкружок. Разве он может нам запретить?
— А он вас в шею! — крикнул Борька, собиравший на помойке бутылки.
— Не твое дело! — Генка погрозил ему кулаком.— Торгуй своими ирисками.
— Конечно, — продолжал размышлять Шура, — это неплохо… Но по характеру своего дарования я исполнитель, а не режиссер…
— Ну и прекрасно,— сказал Миша: — раз ты исполнитель, так и будешь исполнять режиссера. Чего тут думать!
— Хорошо, — согласился наконец Шура.— Только уговор: слушаться меня во всем. В искусстве самое главное— дисциплина. Ты, Генка, будешь простаком. Ты, Славка,— героем, ну и, конечно, музыкальное оформление. Мишу предлагаю администратором. — Шурка покровительственно посмотрел на остальных ребят. — Инженю и прочие амплуа я распределю потом, после испытаний.
Глава 20
КЛУБ
Клуб состоял из одного только зрительного зала и сцены. Когда не было спектакля или собрания жильцов, скамейки сдвигались к одной стороне и в разных углах клуба работали кружки.
Домашние хозяйки и домработницы учились в ликбезе. На сцене происходили репетиции драмкружка. В середине зала биллиардисты катали шары, задевая киями музыкантов струнного оркестра. Надо всем этим господствовал заведующий клубом и режиссер товарищ Митя Сахаров. Это был вечно озабоченный молодой человек в длинной порыжевшей бархатной толстовке с лоснящимся черным бантом и в узких брюках «дудочкой». У него длинный, тонкий нос и острый кадык, готовый вот-вот разрезать изнутри Митино горло. Растопыренной ладонью Митя ежеминутно откидывал назад падающие на лицо длинные, прямые, неопределенного цвета волосы.
Шура подтолкнул вперед Мишу:
— Говори. Ведь ты администратор. — А сам отошел в сторону с таким видом, будто он совсем ни при чем и сам смеется над этой ребячьей затеей.
— М-да… — процедил Митя Сахаров, выслушав Мишину просьбу. — М-да… У меня не театральное училище, а культурное учреждение. М-да… Культурное учреждение в тисках домкома… — И он ушел на сцену, откуда вскоре, послышался его плачущий голос: — Товарищ Парашина, вникайте в образ, в образ вникайте… Миша подошел к ребятам:
— Ничего не вышло. Отказал. У него не театральное училище, а культурное учреждение в тисках домкома.
— Вот видите, — сказал Шура, — я так и знал!
— Ты всегда «так и знал»! — рассердился Миша.
Мальчики стояли задумавшись. Гулко стучали шары на бильярде. Струнный оркестр разучивал «Турецкий марш» Моцарта. А со стены, с плаката, изможденный старик протягивал костлявую руку: «Помоги голодающим Поволжья!» Глаза его горели лихорадочным огнем, и с какой стороны ни подойти к плакату, глаза неотступно следовали за тобой, как будто старик поворачивал голову.
— Есть еще выход, — сказал Миша.
— Какой? — Пойти к товарищу Журбину.
— Ну-у, — махнул рукой Шура, — станет он заниматься нашим кружком, член Моссовета… Я не пойду к нему… Еще на Ведьму нарвешься.
— А я пойду, — сказал Миша. — В конце концов, это не собственный клуб Мити Сахарова… Айда, Генка! По широкой лестнице они поднялись на четвертый этаж, где жил Журбин. Миша позвонил. Генка в это время стоял на лестнице. Он отчаянно трусил и, когда послышался шум за дверью, бросился бежать, прыгая через три ступеньки. Дверь открыла соседка Журбина, высокая, тощая женщина с сердитым лицом и длинными, выпирающими зубами. За злой характер ребята называли ее Ведьмой.
— Тебе чего? — спросила она.
— Мне нужен товарищ Журбин.
— Зачем?
— По делу.
— Какое еще дело! Шляются тут… — пробормотала она и захлопнула дверь, едва не прищемив Мише нос.
— Ведьма! — закричал Миша и бросился вниз по лестнице.
Он почти скатился по ней и вдруг уткнулся в кого-то. Миша поднял голову. Перед ним стоял товарищ Журбин.
— Что такое? Ты чего безобразничаешь? — строго спросил Журбин.
Миша стоял, опустив голову.
— Ну? — допрашивал его Журбин. — Ты что, глухой?
— Н-нет…
— Что же ты не отвечаешь? Смотри больше не безобразничай. — Тяжело ступая, Журбин медленно пошел вверх по лестнице.
Миша побрел вниз. Как нехорошо получилось! Он слышал над собой тяжелые шаги Журбина. Потом шаги затихли, раздался скрежет ключа в замке, шум открываемой двери. Миша остановился, обернулся и, крикнув: «Товарищ Журбин, одну минуточку!» — побежал вверх.
Журбин стоял у открытой двери. Он вопросительно посмотрел на Мишу:
— Что скажешь?
— Товарищ Журбин,— запыхавшись, проговорил Миша, — мы хотим драмкружок организовать… вот… а товарищ Митя Сахаров нам не разрешает.
— Кто это «мы»?
— Мы все, ребята со двора.
Журбин продолжал строго смотреть на Мишу. Потом легкая усмешка тронула его усы и в глазах появилась улыбка. Он ничего не отвечал. Он стоял и улыбался, глядя на голубые Мишины глаза, черные спутанные волосы, острые поцарапанные локти. И почему улыбался и о чем думал этот пожилой, грузный человек с орденом Красного Знамени на груди, Миша не знал.
— Ну что ж, зайдем, потолкуем,— произнес наконец Журбин, входя в квартиру.
Миша вошел вслед за ним. Соседка сердито посмотрела на Мишу, но ничего не сказала.
Глава 21
АКРОБАТЫ
Через полчаса Миша вышел от Журбина и побежал во двор. Большая толпа народа смотрела там представление бродячей труппы. Нагнувшись и протискиваясь в толпе зрителей, Миша пробрался вперед.
Выступали акробаты, мальчик и девочка, одетые в синее трико с красными кушаками. Они делали упражнения а коврике, и бритый мужчина, тоже в синем трико, кричал им: «Алле|»
Здорово они перегибаются! Особенно девочка, тоненькая, стройная, с синими глазами под загнутыми вверх ресницами. Она грациозно раскланивалась и затем, небрежно тряхнув длинными льняными волосами и как бы стряхнув с лица привычную улыбку, разбегалась и делала сальто.
2 БУШ 2АКРОБАТИЧЕСКИЙ АТТРАКЦИОН2 БУШ 2Ослик стоял смирно, только косился на публику большими глазами и смешно двигал длинными ушами.
Представление кончилось. Бритый мужчина объявил, то они не нищие, а артисты. Только «обстоятельства времени» заставляют их ходить по дворам. Он просит уважаемую публику отблагодарить за полученное удовольствие — кто сколько может. Девочка и мальчик с алюминиевыми тарелками обходили публику. Из окон им бросали монеты, завернутые в бумажки. Ребята подбирали их и передавали акробатам. Миша тоже подобрал бумажку с монетой и ждал, когда к нему дойдет девочка. Она подошла и остановилась перед ним, улыбаясь и глядя широко открытыми синими глазами. Миша растерялся и стоял не двигаясь.
— Ну? — Девочка легонько толкнула его тарелкой в грудь.
Миша спохватился и бросил бумажку в тарелку. Девочка пошла дальше и, оглянувшись на Мишу, засмеялась. И потом, когда окруженные толпой акробаты пошли со двора, девочка в воротах опять оглянулась и снова рассмеялась. Кто-то ударил Мишу по спине. Он обернулся. Возле него стояли Шура, Генка и Слава.
— Что тебе сказал Журбин? — спросил Шура.
— Вот, читайте! — Миша разжал кулак и развернул листок.
Что такое? В измятой бумажке с косыми линейками и в масляных пятнах лежал гривенник. Так и есть! Он по ошибке отдал девочке записку Журбина.
— Он тебе всего-навсего гривенник дал, — насмешливо протянул Шура.
Миша выскочил из ворот и помчался в соседний двор.
Акробаты уже заканчивали представление. Когда девочка начала обходить публику, Миша подошел к ней, положил в тарелку гривенник и смущенно пробормотал:
— Девочка, я тебе по ошибке дал не ту бумажку. Верни мне ее, пожалуйста. Это очень важная записка.
Девочка рассмеялась:
— Какая записка? Какой ты смешной… А почему у тебя шрам на лбу?
— Это тебя не касается, — сухо ответил Миша. — Это мне белогвардейцы сделали. Верни мне записку.
Девочка погрозила пальцем:
— Ты, наверно, драчун. Не люблю драчунов.
— Меня это не касается,— мрачно произнес Миша.— Отдай мне записку.
— Вот смешной! — Девочка пожала плечами. — Не видала я твоей записки. Может быть, она у Буша… Подожди немного.
Она закончила обход зрителей и, передавая деньги бритому, что-то сказала ему, Он раздраженно отмахнулся, но девочка настаивала, даже топнула ногой в атласной туфельке. Тогда бритый опустил руку в парусиновый мешочек, хмурясь и бурча, долго копошился там и наконец вытащил сложенный вчетверо листок, тот самый, что дал Мише Журбин. Миша схватил его и побежал к себе во двор. Девочка смотрела ему вслед и смеялась. И Мише показалось, что ослик тоже мотнул головой и насмешливо оскалил длинные желтые зубы…
Глава 22
КИНО «АРС»
Сталкиваясь головами, мальчики читали записку Журбина.
На белом бланке карандашом было написано:
«Товарищ Сахаров! Инициативу ребят надо поддержать. Работа с детьми — дело важное, для клуба особенно. Прошу вас о б я з а т е л ь н о помочь детям нашего дома в организации драмкружка.
Журбин»
— Все в порядке, — сказал Шура. — Я так и знал, что Журбин поможет. Завтра соберем организационное собрание, а пока всего хорошего… — Он многозначительно посмотрел на ребят. — Я тороплюсь на важное совещание…
— Ох, и строит же он из себя! — сказал Генка, когда Шура ушел.— Так его и ждут на важном совещании. Отлупить бы его как следует, чтобы не задавался!
Миша, Генка и Слава сидели на каменных ступеньках выходного подъезда кино «Арс», Вечер погрузил все предметы в серую мглу, только в середине двора чернела чугунная крышка пожарного колодца. Бренчала гитара. Слышался громкий женский смех. Арбат шумел последними вечерними звуками, торопливыми и затихающими.
— Знаете, ребята, — сказал Генка, — в кино можно бесплатно ходить.
— Это мы знаем, — ответил Миша: — целый день рекламу таскать… Очень интересно!
— Вот если бы иметь такую тележку, как у акробатов! — Генка причмокнул губами. — Вот на ней бы рекламу возить… Это да!
— Правильно, — подхватил Миша, — а тебя вместо ослика…
— Его нельзя вместо ослика, — серьезно сказал Слава: — ослики рыжие не бывают…
— Смейтесь, смейтесь, — сказал Генка, — а вот Борька наймется рекламу таскать и будет бесплатно в кино ходить.
— Борька не наймется, — сказал Миша: — Борька теперь марками спекулирует, Интересно, где он марки достает?
— Я знаю где, — сказал Генка: — на Остоженке, у старика филателиста.
— Да? — удивился Миша.— Я там сколько раз был, ни разу его не видел.
— И не увидишь. Он к нему со двора ходит, с черного хода,
— Странно! — продолжал удивляться Миша.— Что же, он таскает марки, что ли? Он ведь их по дешевке продает…
— Уж это я не знаю,— сказал Генка, — только ходит он туда. Я сам видел…
— Ну ладно, — сказал Миша. — Теперь вот что: знаете, про что мне Журбин рассказал?
— Откуда мы знаем, — пожал плечами Слава.
— Так слушайте. Он мне рассказал про этих самых ребят с Красной Пресни. Они называются «юные пионеры». Вот как они называются.
— А что они делают? — спросил !"енка,
— Как — что? Это же детская коммунистическая организация. Понимаешь? Коммунистическая. Значит, они коммунисты… только… ну, ребята… У них знаешь как? У них все по-военному.
— И винтовки есть? — спросил Генка.