– Сейчас! – Я побежал в комнату.
– Это тебя они?
– Угу. Ща, подожди.
Я скинул одежду еще на пороге комнаты, рванул дверцу шкафа и... Ну, это уже начинает приедаться! Если кто не понял: в шкафу сидел богарт.
– Занято!.. – Он потянулся захлопнуть дверь, но я ловко ее задержал.
– Да иди ты! – Что мне один богарт, после того как я разделался с двумя десятками?! Разговор короткий: за шкирку – и в окно!
Я впрыгнул в первые попавшиеся джинсы. Надо идти объясняться с бабушкой по поводу осыпавшегося кафеля, а то она небось успела навоображать себе бог знает что: теракт, метание молота...
– Все нормально, ба! – Я мчался в ванную, на ходу застегивая джинсы. – Дом новый, еще оседает, вот и осыпался кафель. Я ни при чем, никто не пострадал, правда.
– А Ольга? – Бабушка возникла у меня на пути, вероятно, уже успела не только в ванную наведаться, но и Ольгу повидать.
– Она на лестнице споткнулась.
– Да?
– Правда, ба! – подала голос Ольгуха.
– Ну что с вами делать, бандиты?!
– Мы?!
– Вы, не вы, а родители расстроятся!
Что правда, то правда.
– Не переживай, ба! – Подскочил Мишка, украдкой потирая коленку, – встреча с богартами даром не прошла. – Отремонтируем сами, нас же много.
– Много вас, разрушителей, – ворчала бабушка. – А на кухне кто погром устроил?!
Черт! Про кухню-то я и забыл! Богартов-то мы оттуда вытурили, а вот собрать рассыпанную крупу и снять макароны с люстры не успели. Что ж, можно, конечно, рассказать бабуле правду, так ведь все равно не поверит. Придется получить по шее просто так.
– Я нечаянно!
– Иди убирай! – Бабуля отвесила мне подзатыльник и принялась рассказывать, какой я большой и глупый: – Мать с отцом стараются, работают, а ты...
Кстати, где мать? Час назад сказала: «Выезжаю», пора бы ей уже быть дома. Я неспешно заметал крупу: куда спешить, если бабушка уже все видела? Увидела, дала подзатыльник и ушла в комнату к Ольге и телевизору. Матери она все равно расскажет, тут и мечтать нечего. Так что спешить не будем. Миха путался под ногами:
– Дим, а откуда они?
– Кто? Богарты? – Хороший вопрос, если бы я сам знал, их бы давно не было: я нашел бы способ извести всех и сразу. Но надо же Михе объяснить! – Наверное, как мыши, от грязи.
– Думаешь?
– Ты же их видел: бомжи натуральные. Один весь мусор слопал, пока вы в зоопарк ходили.
– Весь? – Мишка вскочил и распахнул дверцу шкафчика под раковиной. Ведро было вылизано до блеска: мыть не надо. – Ого! А я этого не видел! – Он скорчил гримасу – сейчас разревется. Вот уж действительно трагедия: пропустить такое зрелище!
– Это неинтересно, Миш. Противно только.
– Да? – недоверчиво спросил братец, для порядка хлюпая носом.
– А ты представь: сидит такой мини-бомжик в ведре, чавкает, хлюпает...
– Фу!
– Вот и я говорю, противно. Совок лучше дай.
Миха, послушный мальчик, сбегал на руины ванной, откопал там совок.
– А они еще придут?
– Надеюсь, что нет.
– Почему?
– Кусаются!
Миха кивнул и потер коленку. Он и сам не рад богартам, просто ему интересно поддерживать беседу. Так, ни о чем, лишь бы поговорить. Сейчас богартовая тема уже явно себя исчерпала, и Мишка расстроенно трогал коленку – кому охота сидеть молча, когда в доме полно собеседников?! Я взял вилку, встал на табурет и начал меланхолично снимать макароны с люстры. Миха счастливо заржал: много ли надо человеку для счастья?! И тут раздался взрыв.
Я сперва решил, что это по телику войну показывают – бабушка любит врубать телевизор на полную громкость, и к воплям-выстрелам, доносящимся из ее комнаты, мы уже давно привыкли. Обмануться не дал запах гари, черный дым и бабушкины вопли:
– Пожар!
Мой сообразительный брат среагировал первым: схватил кружку, налил воды и помчался на крик. Я, как старший и более умный, взял целый ковшик. Нет, ну поймите правильно: когда за одни сутки с тобой происходит столько перемен, ты видишь кучу нечисти, которой место в сказках, а не у тебя дома, наблюдаешь полный разгром и снимаешь с люстры вареные макароны, умственная деятельность, согласитесь, несколько притупляется.
Я влетел в комнату и чуть не сшиб Мишку (а может, бабушку: они оба маленького роста, но кто это конкретно, я не мог разглядеть из-за дыма). Первым порывом было эвакуировать из комнаты Мишку (а может, бабушку) и Ольгуху, которую жальче всех: она и богартов не видела, и в ванной раздолбанной не была, а уже – со сломанной ногой. Я поставил ковшик на пол, выпихнул из комнаты Мишку (или бабушку), сказал: «Возьми мокрое полотенце и дыши через него», – и пошел на ощупь искать Ольгуху.
Дым забивался в нос, глаза и, кажется, даже в уши, потому что их закладывало. Я натыкался на мебель. Кресла, ага, вот он, диван.
– Дима, иди отсюда, задохнешься! – А вот и Ольгуха голос подала. Я нащупал ее руку, сказал: «Пошли!» – Сестра не заставила себя ждать. Опираясь на меня, она резво запрыгала вон из комнаты. На кухне сидел Мишка, послушно закрыв лицо мокрым полотенцем. Я сгрузил Ольгуху на табуретку, надо вытащить бабушку.
– Я здесь! – Бабуля вошла на кухню сама, кряхтя и откашливаясь. – Первый раз вижу, чтобы телевизоры взрывались.
Я с ней согласился. Выглядела бабуля не ахти: бледно-зеленая со слезящимися глазами, она шла, держась за стенку. Нащупала табурет, села...
– Ты как?
– Не очень. Нашатырь найдешь? Хотя нет, не надо. И так дышать нечем.
Я намочил все кухонные полотенца, какие нашел, выдал бабушке с Ольгухой и сам замотал лицо, как ковбой. В двери завозились ключом. А вот и мать. Вовремя!
– Черт! У вас тут что, революция?! Есть кто?
Я выскочил ей навстречу, чтобы она не сильно пугалась дымовой завесы и разгромленной ванной:
– Нормально, мам. В ванной кафель осыпался, телевизор взорвался, бабушка, похоже, угорела, а Ольгуха сломала ногу, ну, это ты знаешь, – выпалил я на одном дыхании в надежде успокоить мать. Секунду она стояла, переваривая информацию, потом нашлась:
– Грузи их в машину! И вы с Мишкой тоже поедете, а то угорите еще. На обратном пути заберем с работы отца.
– Не влезем же!
– В тесноте, да не в обиде.
Возразить было нечего. Я помог спуститься Ольге, мать – бабушке, Миха выскочил сам. Мы забились в машину, как селедки в бочку, и поехали в больницу.
Мать нервно рулила, попутно пытаясь успокоить то ли нас, то ли себя:
– Сейчас приедем, всех вылечим... Мам, ты как?
Бабушка только кивнула. Выглядела она неважно. Наверняка сидела ближе всех к злополучному телику. Я осторожно косился на нее и Ольгуху. Все боялись, это было видно. Обстановку разрядил Мишка, который на полпути к больнице выдал:
– А я воду забыл выключить...
Надо было видеть мамино лицо! Нечто среднее между: «Как ты, блин, вовремя!» и «Веселая комедия, смотрим дальше». К чести своей, она только свернула на обочину, дала мне ключи и сказала: «Езжай домой». Ну и еще объяснила, как проехать. А я что, я поехал. Включенную воду оставлять нельзя, а то будет у нас наводнение вдобавок к пожару и погрому – совсем нехорошо.
Глава IX
Оборотни
Пропустим, как я ехал домой: это тема для целого фельетона, который я обязательно напишу, когда стану старым и уже ничего не буду стесняться. Одно хорошо, что доехал я быстро.
Я влетел в подъезд, нашарил в кармане ключи... Ну что, принимаются ставки: накроет меня сейчас большой волной или только по ногам лизнет? Нет здесь никакой воды. Из-за двери на меня выплыли скромные остатки дыма – и все. Мишка, что ли, пошутил? Нет, бежит на кухне вода, но аккуратно, в жерло раковины. Благо, немытой посудой ее не захламили, так что удалось избежать потопа. Ура! Я пооткрывал окна, чтобы выгнать дым, прибрался на кухне, дошел до помойки – выкинул то, что осталось от телика, и стал соображать, что делать дальше. На часах – только восемь. Дома я бы пошел гулять или рубить дрова, если заставят. А здесь никого знакомых, газ и отопление. Печально это, когда и погулять не с кем и рубить нечего. Я побрел в свою комнату, вскарабкался на кровать. На потолке красовалась надпись: «Держись! Я скоро буду!»
Ничего себе! Кто скоро будет? Потолок, что ли? Он и так есть, спасибо, другого не надо.
– Ты кто?
– Я скоро приеду. Потерпи.
Теплю-терплю, уговорил. Чего терпеть-то? Валяюсь один, как король, всех домашних в больницу отправил и валяюсь. Им бы там кто сказал: «Потерпи».
Я растянулся поудобнее и глянул в окно. Яблоньки, махонькие, городские, кислотные, уже сбрасывали последние листья. Под яблонями орали коты. Я их не видел, зато слышал отлично: жуткий рев, как в фильмах про оборотней, ночью услышишь – испугаешься. Да и так уже почти темно. «Почти», потому что в городе темно не бывает, как я понял. Фонарей много.
– У-у-у-у! – Во распевают!
Из-за скелетных яблоневых веток выглянула луна. Полная – самая подходящая для оборотней и воющих котов. Интересно, какого они размера, коты в смысле? Судя по басам, не маленькие.
– У-у-у! – Водой, что ли, на них плеснуть? Я не знаю, принято ли это в городе, но думаю, что вряд ли все здесь кротко терпят кошачьи песни.
Я спрыгнул с кровати, нашел на руинах ванной ведро, налил воды, выглянул в окошечко...
– Кто здесь самый горластый?!
– Ну я.
Опа! Нет, сперва я спросил: «Кто здесь самый горластый?», потом выплеснул воду, а затем уже услышал: «Ну я» – и посмотрел вниз. Лучше бы я этого не делал. Ничего этого: не высовывался из окна, не лил воды, не спрашивал. Потому что под окном...
под самым-самым окном, в двадцати сантиметрах от подоконника,
прядая ушами и вздыбив шерсть на загривке,
скаля зубы и сверкая в темноте глазами,
сидело два настоящих оборотня.
Мокрые оба, спасибо мне, но от этого еще страшнее. Они ведь разозлятся сейчас – самое время захлопнуть окно прямо перед их носом, залезть на кровать, забиться под одеяло... Так, стоп, что это я? С богартами воевал, бесенят разогнал, бабая – и того заставил мышей ловить! Неужто я с оборотнями не справлюсь? Не справлюсь: они кусаются больнее. И вообще плохая идея: воевать с волками, которые к тому же наполовину люди. Лучше бы – просто с волками. Мы ходили как-то раз на охоту с дядей Мишей и его друзьями: жутковато, но вдесятером можно. А тут я один против двух оборотней, они и порвать могут, и поговорить...
– Я! – Самый горластый оборотень положил передние лапы мне на подоконник, лишив возможности захлопнуть окно. – Я! Дальше что?!
– Н-ничего. – Я лихорадочно соображал, что делать. – Потише можно?
– Нет.
– Ну ладно. – Я осторожно подтолкнул раму, мазнув оборотня по лапам.
Волк дернул ухом и повернулся к приятелю:
– Смотри, Петро, он издевается!
– Вижу, – ответил другой, многозначительно разглядывая меня.
– Я окно закрываю...
– Закрывай! – Оборотень одним прыжком сиганул в комнату, мазнув меня когтем по плечу (больно же!), второй – за ним. – Закрывай, – повторил он уже у меня за спиной.
И тут я запаниковал. Один. Дома. С двумя оборотнями. Они кусаются, между прочим. И чего мне с богартами не воевалось?! А как с оборотнями воевать?
Нехорошо прижав уши, волки водили хоровод вокруг меня. Сейчас набросятся. Э нет! Я схватил, что под руку попалось (стул? сойдет!), и приготовился защищаться.
– Ну вы что? Что вам надо-то?
– Глупый вопрос к оборотням в полнолуние. Как считаешь, Петро?
– Угу. – Немногословный Петро совсем нехорошо прижал уши, оттолкнулся задними лапами и... промазал, ха-ха, я умею уворачиваться, в школе был чемпион по «вышибалам»! Петро влетел носом в ребро письменного стола и взвыл: – Понаставили тут!
А как же!
Пока я любовался его поражением, первый волк тоже времени не терял. Он предательски бросился на меня со спины. Я почувствовал, как за рубаху дергают и когтем – по плечу, а через секунду уже лежал на полу лицом вниз, вжимая голову в плечи. Главное шею под укус не подставлять, а то – все. Остальное как-нибудь переживем.
Волк между тем целился именно в шею и не собирался сдавать позиций. Он рычал, пыхтел, сопел мне прямо в ухо – мерзкие звуки. Второй при этом меланхолично жевал мою руку.
– Больно же, блин!
– А ты как думал?! – Волк буквально сел на меня верхом, распластав по полу. Не то что вывернуться – шевельнуться нельзя. Да. При этом он меня еще жрал, жрал и жрал, пытался добраться до шеи, снимая узкие полоски кожи и ткани.
Все, приехали. Я погибну во цвете лет, загрызенный оборотнем. Как он чавкает мерзко! И царапается! И, отталкиваясь лапами от моей спины, лезет под кровать... Не понял?!
Я сел на полу, оглянулся и подумал, что лучше бы оборотни... К тому же их всего двое...
Стены танцевали. С них сыпалась краска, с потолка – штукатурка, с пола ничего не сыпалось, зато доски паркета в некоторых местах стояли дыбом. В полу были ямины, как в огороде от крота. А в распахнутое окно – лезли...
Вроде похожи на людей, только слишком волосатые. Человеческое лицо, человеческие руки-ноги, пальцы неестественно длинные, а вот волосы и борода – как у орангутана. Гадость, в общем. И клыки – почище обезьяньих.
Упыри – вспомнилось откуда-то слово. Нет, оборотни определенно лучше – их меньше. Комната скрипела, как несмазанная телега. То ли это стены, ходившие ходуном, то ли сами упыри издавали такие звуки. На потолке, точнее, его остатках, появилась жирная размашистая надпись: «Не беги!»
– Почему?! – Я, честно говоря, только о том и думал, как пробраться через это упырье кольцо и выпрыгнуть в окошко.
«Если ты покинешь свой дом – будет еще хуже».
– Только что покидал! С матерью на машине!
«Тоже неправильно. Но сейчас – совсем нельзя».
– Так что делать-то?!
«Держись. Я скоро приду».
– Кто?!
Ответа я не разглядел. «Не беги!» – значит: «Не беги из дома». Насчет комнаты потолок ничего не писал. Я распахнул дверь и, пока упыри залезали и осваивались, забежал в ванную. Шпингалет на двери был цел – хорошо! Защелкнулся, прижался к стене... Надо было хоть свет включить, а то совсем жутко.
Пол в темноте белел штукатуркой и осыпавшейся плиткой. В углу валялась раковина. Ванна стояла на ребре, стояла и вдруг – передумала, пошатнулась и с грохотом встала на все четыре ножки. Так, спокойно, дом старый, оседает... Я приложил ухо к двери – ни звука. Хорошо бы упыри увидели, что никого нет, и ушли.
Стараясь не шуметь, я сел на край ванны – уф! Сейчас еще немножко побоюсь – и выйду. Вот сейчас, сейчас... Я смотрел на черное жерло ванны. Оно шевелится? Да ну, глюки... Нет! Из слива, блестя в темноте и кривляясь, как червяки, вылезали длинные когтистые пальцы. Через секунду показалась уже вся кисть, потом рука – по локоть. Я отскочил к двери и оттуда смотрел, как появляется вторая рука, голова, плечи...
В дверь постучали. Я отпрянул и вовремя: один удар – и пластик пробила ушастая голова упыря. Блеснули в темноте белые зубы. Зрелище было вообще-то забавное: дверь, и голова из нее торчит, а руки-ноги там, снаружи. Как будто упырь полез в автобус и застрял – не успел войти целиком. Меня тронули за плечо – сзади! Тот, что вылезал из отверстия в ванне, уже вылез целиком и теперь примерялся, с какой стороны напасть. Я скакнул от него в угол, подобрал кусок плитки, бросил – как слону дробина. Упырь увернулся – и все. Плитка разбилась, ударившись о стену. А из унитаза хлынула вода. Прямо мне по ногам, да чего там, целый фонтан окатил меня с головы до ног, а из бачка показалась... ну да, рука упыря. Тот, что торчал в двери, уже тоже просовывал руки. Еще чуть-чуть – и дверь я открыть не смогу: так и застряну здесь с упырями. Нет. Страшно, но надо.