Но Ганчо всех подвёл. После отъезда воеводы большинство гайдутинов взобралось на западную стену, откуда была видна сливенская дорога. Сюда же пришла и Анка. Ганчо с пятью гайдутинами стояли на юго-западной стене, как раз напротив Хладной горы. Но когда со сливенской дороги донеслись громкие крики и выстрелы, Ганчо не выдержал и перешёл на западную стену. И его товарищи, не очень-то подчиняясь Ганчо, как старшему, один за другим тоже перешли туда.
Появление янычар в тылу всех ошеломило. Послышались тревожные крики: «Нас обошли! Мы пропали!..»
Ганчо тогда понял, какую допустил ошибку. Но исправить её можно было разве что ценою собственной жизни. Во всяком случае, сдать замок и предстать живым перед воеводой он и не мыслил. Надо спасать то, что ещё возможно!
— Драгомир, — обратился он к старому пушкарю, — дай сигнал воеводе, что мы в опасности. А вы, Светозар и Павелчо, спасайте пани Анку. Выведите её из замка… Остальные — все за мной! Выбьем янычар или умрём, другари!
Он первым бросился навстречу врагам, которые уже спускались во двор за домом воеводы. Одновременно рявкнула пушка: это Драгомир известил воеводу о нависшей над замком угрозе.
Видя, что отбросить янычар не удастся, Ганчо решил остановить их между домами, разделявшими двор пополам.
— Переворачивайте возы! Тащите сюда всё — перегородим проход! — кричал он, нанося саблей удар янычару, опередившему других. — Продержимся, пока подойдёт воевода!
Моментально проход был загорожен. Кроме большого воза, на котором гайдутины возили дрова, сюда полетели скамьи, бочки, бревна… Ганчо взобрался наверх и, воодушевляя товарищей, ловко орудовал длиннющим боздуганом.
Разгорелся бой. Гайдутины отчаянно отбивали натиск. Упали первые янычары. Нападающие замешкались… Никто не хотел лезть вперёд, где свистел, наводя ужас, боздуган Ганчо. Сафар-бей выстрелил из пистолета, но Ганчо, как заколдованный, остался невредимым. Только улыбнулся зловеще и стукнул боздуганом по дышлу. Дышло переломилось, и обломок его со свистом пролетел над головами ужаснувшихся янычар.
— Бейте поганых! — гремел Ганчо. — За Болгарию! За Болгарию!..
Сзади к нему приблизился Павелчо, дёрнул за штанину:
— Ганчо, пани Анка отказалась уходить из крепости. Что делать?
Ганчо оглянулся и замер. Через двор к бойцам направлялась жена воеводы — в чёрном платье, стройная и суровая, с саблей в руке. За нею, в чем-то убеждая, торопился Светозар, молодой русый гайдутин. Видно, уговаривал, умолял её возвратиться, но она словно не слышала его слов.
Ганчо спрыгнул с воза.
— Пани Анка! Мать наша! Остановись! — Он раскинул перед ней руки. — Дальше не пущу! Там смерть! Что скажет воевода…
— Мы не должны сдать замок, Ганчо! Я останусь здесь. Янычары прорвутся в тыл Младену только через мой труп!
Каким бы ни был недалёким Ганчо, он сообразил, что никакие уговоры теперь не помогут. Анка не отступится от своего. Что ж, пусть остаётся. Он шепнул Светозару, чтобы тот ни на шаг не отходил от неё. А вслух произнёс, как клятву:
— Пани матка, мы не отступим ни на шаг. Верь нам! Только очень прошу, заклинаю: не подходи к нам! Укройся в доме или в воротах. Ну же!..
— Ты добр, Ганчо. Но лишних слов не нужно… Смотри, янычары рвутся вперёд! Твоё место там!
Ганчо обернулся, бой закипел с новой силой. Кое-где янычары уже взобрались на завал. Блестели окровавленные сабли. Падали с криками раненые и убитые. Гайдутины еле сдерживали свирепый натиск врага.
Послышался голос Сафар-бея:
— Вперёд, правоверные! Рубите гяуров! Не жалейте никого! Возьмите живой только ту тигрицу!..
Ганчо, как разъярённый барс, метнулся в самую гущу боя. Боздуганом, как молотом, раскроил голову какому-то толстому янычару, столкнул с воза другого и увидел богато одетого агу. Сафар-бей! Вот до кого ему добраться бы!
Но между ним и Сафар-беем два ряда янычар! Разве прорвёшься! Остаётся одно — распрощаться с боздуганом, который верой и правдой служил ему много лет… Ганчо сорвал с запястья ремённую петлю, раскрутил боздуган над головой и бросил… Тут бы и расстался Сафар-бей с жизнью, не пробеги между ним и Ганчо янычар. Несчастный сам налетел на тяжёлую железную булаву с острыми шипами и рухнул с разбитой головой…
Перепуганный Сафар-бей с отвращением вытер лицо, забрызганное кровью своего спасителя. У его ног корчился умирающий. Рядом лежал гайдутинский боздуган.
— Великий аллах! — прошептал помертвевшими губами ага, представив себя на месте янычара.
К аге подбежал аскер Кагамлык. Быстро вытащил из колчана стрелу:
— Сейчас я этого мерзкого гяура, собаку!..
Ганчо вздрогнул всем телом, покачнулся назад. Слишком близко оказался от него Кагамлык — лучший стрелок с верным глазом и сильной рукой. Посланная им стрела пронзила грудь гайдутина под самым сердцем, словно иголка льняную рубашку. Ганчо обеими руками схватился за тоненькую стрелу, с удивлением взглянул на нежное чёрное оперение, будто спрашивая: «Неужели это ты — смерть моя?» — а вытащить её из раны уже не имел силы. Глаза остекленели, сильные ноги, что носили гайдутина чуть ли не по всей необъятной горной Планине, подкосились, и Ганчо упал с воза вниз… Успел только крикнуть:
— Держитесь, други!
Янычары завыли от радости. Сафар-бей ударил саблей по руке какого-то гайдутина и вскочил на воз, загроможденный телами убитых и раненых.
Гайдутины падали один за другим, но не отступали. Вот их осталось только пятеро. На каждого наседали по двое и по трое врагов. Остальные янычары растаскивали завал, чтобы зайти гайдутинам в тыл. С грохотом упали бревна, наваленные между возом и стеною дома.
Янычары завизжали, кинулись к Анке.
Жена воеводы подняла саблю и пошла им навстречу.
— Да живея Болгария! — крикнула громко.
Несмотря на свои сорок пять лет и тяготы гайдутства[90], она была стройная, подтянутая, красивая. «Наша мать» — так звали её гайдутины, вкладывая в эти слова всю свою суровую и нежную любовь.
Янычары переглянулись. Как знать, помнят ли они приказание Сафар-бея взять ту женщину живой? Анка же смело шла им навстречу, гордо подняв голову.
Её заслонил Светозар.
— Другари, ко мне! — закричал он в отчаянии, понимая, что один он недолго сможет продержаться. — На помощь!..
Снова выстрелила пушка. На этот раз Драгомир развернул её жерло во двор, и каменное ядро со свистом врезалось в гущу янычар. Бросив бесполезное теперь орудие, старый пушкарь спрыгнул со стены и, потрясая над головой боздуганом, бросился на помощь другу:
— Держись, Светозар! Иду!
Он подоспел вовремя: над молодым гайдутином засверкали янычарские сабли. Драгомир сбил одного с ног. Другой стал отступать. Подбодрённый помощью, Светозар насел на него и прикончил точным ударом сабли.
Но силы были слишком неравны. Пали последние защитники замка, которые отстаивали сооружённый наскоро завал. Один лишь Павелчо, залитый кровью, с отсечённой рукой, кое-как ещё отбивался.
— Арканьте их! Берите живьём! — приказал Сафар-бей.
Павелчо сбили с ног, схватили. Над Анкой, Светозаром и Драгомиром прошуршали тонкие длинные арканы с натёртыми салом, чтоб быстро затягивались, петлями. Анка успела перерубить один, но другой обвил её тело, и жёнщина упала.
Светозар с Драгомиром не давали себя заарканить. Встали спина к спине и саблями рубили верёвки. Видя, что Анке помочь невозможно, стали постепенно отходить к воротам. Гурьба янычар преследовала их.
Вдруг за стенами замка послышались крики, топот ног… Подмога! Гайдутины удвоили усилия. Светозар, который стоял лицом к воротам, сделав быстрый выпад вперёд, прорвал кольцо врагов, метнулся под арку и эфесом сабли выбил засов. Под натиском многих тел ворота широко распахнулись. В замок влетели десятка два гайдутинов во главе с воеводой.
То, что они увидели во дворе, поразило их словно громом. Вокруг одни янычары. Несётся многоголосое «алла». Первую минуту даже воевода растерялся, побледнел. Отстоять замок почти невозможно. Где же Анка? Что с нею?..
И как бы отвечая на его мысли, Светозар крикнул:
— Она там! Жива! Её схватили!
В этот же миг Светозар качнулся: стрела впилась ему в плечо. Юнак вырвал её и отбросил в сторону.
— Ничего, это пройдёт… — прошептал. — Спасайте Анку!
Эти слова вывели воеводу из оцепенения. Он быстро окинул взором поле боя: враг, удивлённый появлением свежих сил, перестраивал ряды. Воевода правой рукой выхватил саблю, а левой — пистолет и ринулся вперёд. За ним помчались гайдутины…
Бой закипел с новой силой. Хотя гайдутинов намного меньше, в тесном дворе не развернуться, и они бились почти один на один с врагом. Только на место упавшего янычара тут же вставал другой, а вместо убитого или смертельно раненного гайдутина — легко раненные продолжали сражаться — никто уже не вставал. Повстанцы удваивали, утраивали усилия, чтоб заменить тех, кто пал.
Сражаясь с каким-то янычаром, воевода вдруг увидел жену. У входа в их дом двое аскеров заламывали ей руки за спину, а третий связывал верёвкой. Одежда порвана, чёрные, пышные, с проблесками седины волосы рассыпались по плечам.
— Анко-о!..
Женщина встрепенулась. Отчаянный крик вырвался из её груди:
— Младен!
Ей зажали рот, потащили за угол дома.
Воевода разрядил пистолет в грудь ближайшего янычара, хотя берег пулю на крайний случай, и, перепрыгнув через труп, ринулся следом. Это было безрассудно, так как за ним успел проскочить только один Светозар. Остальные гайдутины остались за строем янычар, сразу сомкнувших разорванный ряд.
Сафар-бей, услышав крик Анки, понял, что здесь сам воевода. Зловещая улыбка скривила его красивые губы.
— А-а, попался, горный беркут! — с ненавистью прошептал про себя. — Теперь не вырвешься! — Он спрыгнул с бревна, на котором стоял, управляя боем, резким окриком подозвал к себе десяток янычар. — Видите того гайдутина? В чёрном жупане. Это сам воевода Младен!.. Заходите ему в тыл!
Сафар-бей загородил дорогу воеводе и скрестил с ним саблю. Звякнул металл о металл. У воеводы крепко сжаты губы, бледное лицо покрыто потом. Сафар-бей зловеще скалил ровные зубы. Он видел, как янычары с тыла обходили воеводу и его раненого гайдутина, потому и не очень торопился нападать, а постепенно отступал, заманивая воеводу в глубину двора.
Воевода понял, что перед ним не простой янычар и сказал:
— Молись, ага! Сейчас ты встретишься со своим аллахом…
— Сафар-бей, если тебе так хочется знать моё имя, гайдутинская собака! — криво усмехаясь и уклоняясь от выпада воеводы, злобно бросил Сафар-бей.
— А-а, Сафар-бей! Палач болгарских женщин и детей! Ну что ж, тем больше у меня желания отправить тебя на тот свет!
Воевода сразу словно окреп. Его удары приобрели могучую силу и ловкость. Сафар-бей перестал улыбаться, еле сдерживая стремительный натиск противника. Балканский шайтан! Нелегко будет взять его живым. А жаль! Как бы возросла слава Сафар-бея, если заковать этого гяура в кандалы и на цепи провести через всю Болгарию до самой столицы…
Но и прикончить воеводу оказалось не так просто. После точных и быстрых его ударов у Сафар-бея разодрана одежда, а из левой руки капает кровь. С тыла воеводу защищал Светозар.
Тем временем шум боя стал стихать. Погибли один за другим все гайдутины, что прибыли с воеводой. Янычары вытирали окровавленное оружие, перевязывали раны и… с интересом наблюдали за поединком своего главаря с гайдутинским воеводой.
Сафар-бей закусил губу. Уж этого он никак не ожидал. Вместо того чтобы сразу схватить вожака гяуров, эти трусливые шакалы, мерзкие псы решили потешиться необычным зрелищем! Он отступал все дальше к окровавленному и заваленному трупами заслону. Потом внезапно сделал глубокий выпад. Воевода вынужден был податься назад и упёрся в спину Светозара. Против молодого гайдутина сражался тоже лишь один янычар.
— Светозар, слушай меня внимательно, — повернув набок голову, тихо проговорил Младен. — Сейчас мы отступим к воротам… Ты у нас лучший бегун. Попробуй добраться до наших… Передай мой приказ: всем выйти из боя и разойтись по горам и лесам. Надо спасать людей!
— Хорошо, — шепнул Светозар и потеснил противника назад.
С боем, сопровождаемые толпой янычар, дошли они до арки, и Светозар, выбив саблю у соперника, шмыгнул в ворота. Янычары не сразу догадались, что гайдутин убегает, потому никто не погнался за ним. Когда же опомнились, было уже поздно. Несколько лучников выпустили стрелы, но Светозар прыгнул с обрыва в кусты и исчез.
Подбодрённый успехом молодого воина, воевода решительнее пошёл в наступление. Знал, что обречён на смерть, и жаждал лишь убить Сафар-бея!
Сафар-бей тоже дрался, как приговорённый. Гордость не позволяла ему просить помощи у своих подчинённых. Незначительная на вид рана сильно кровоточила и причиняла большие страдания. Смертельная бледность свидетельствовала о неимоверном напряжении всех сил.
Ага понимал, что стоит ему споткнуться — и он погибнет. У него не хватит сил увернуться от сабли проклятого гяура.
Это состояние своего командира заметил хитрый и вёздесущий Кагамлык. С криком «Он убьёт его!» янычар раскрутил над головой аркан, накинул на шею воеводы и резко потянул на себя.
Воевода упал. Кагамлык прыгнул вперёд и наступил на саблю воеводы, чтобы он не успел перерубить аркан.
Сафар-бей, ослеплённый ненавистью и пережитым страхом, ринулся вперёд с поднятым клинком, чтобы поразить поверженного врага.
Но сквозь шум, стоны раненых и выкрики янычар до него внезапно донеслось от ворот короткое:
— Ненко!
3Сафар-бей замер, изумлённо повёл глазами. Янычары, решив, что поединок закончен, накинулись на воеводу и начали вязать ему руки. Кагамлык подошёл к Сафар-бею и с простодушным видом, плохо скрывавшим его хитрость, сказал:
— Извини меня, ага, что я вмешался в поединок. Мне показалось, ты вот-вот прикончишь воеводу. А я помнил твой приказ — взять его живым…
— Хорошо, Кагамлык. Благодарю, — ответил Сафар-бей и отвернулся, занятый совсем другой мыслью.
Кто остановил его? Кто выкрикнул это странное, загадочное слово «Ненко», которое преследует его всю жизнь? Он оглянулся.
От ворот спешил янычар. Что-то уж очень знакомое показалось Сафар-бею в его лице и походке. Ба! Да это же польский купец!.. То есть казак… Нет, невольник… Тьфу!.. Впрочем, один аллах знает, кто он такой на самом деле! Может, шайтан в образе человека?
— Ты? — кинулся ему навстречу Сафар-бей, ещё не веря своим глазам. — Здесь?
— Я. Слава богу, успел! — произнёс Звенигора, вытирая рукой пот с лица.
— Что все это значит? Как ты здесь очутился?
— Об этом потом. Я видел, ты взял в плен воеводу Младена. Ради всего святого, ради самого себя сохрани ему жизнь, не разрешай издеваться над ним, пока я не поговорю с тобою… — И добавил тише: — Наедине…
Сафар-бей как-то странно посмотрел на казака и распорядился отвести воеводу и его жену в дом, держать под строгой стражей.
То ли от потери крови, то ли от неожиданной встречи с недавним невольником, который знает тайну его прошлого, он ещё больше побледнел и казался очень взволнованным. Чёрные глаза его поблекли, стали мутными, будто налились жёлчью.
Но никто из янычар не заметил, как изменилось лицо аги.
Отдав приказание идти на помощь отряду Гамида и убрать трупы со двора замка, Сафар-бей подозвал Кагамлыка. Тихо сказал:
— Видишь этого янычара? — кивнул на Звенигору.
— Да, ага.
— Не спускай с него глаз!
— Слушаюсь, ага.
Сафар-бей подошёл к Звенигоре, и они вместе направились к дому. Кагамлык двигался за ними, следя за каждым движением незнакомца.
Хмурым взглядом обвёл Сафар-бей зал. Пусто и неприветливо. Над головой серый каменный свод. Пол, выложенный неровными каменными плитами, узкие окна-бойницы. Вдоль стен — тяжёлые деревянные скамьи. Посреди зала такой же грубый, потемневший от времени еловый стол. Напротив и справа — двери в боковые комнаты.