Вскоре Псырь и его провожатые очутились в самой середине лагеря, являвшей резкий контраст с остальной частью, многолюдной и сплошь заставленной повозками и палатками. Обширное пространство, казавшееся почти пустым, было отгорожено живым кольцом воинов, стоявших в двух саженях друг от друга с копьями и луками наизготовку. Шатры здесь располагались не впритык, а на значительном расстоянии, так, чтобы из одного шатра нельзя было услышать разговор, происходивший в другом. В центре этой зоны возвышался огромный шатер самого хана. Однако Псырь вслед за мурзой, сказавшим несколько слов охранникам, по-видимому, предупрежденным об их визите заранее, направились не к ханскому, а к другому шатру, небольшому и скромному на вид. Впрочем, при ближайшем рассмотрении стало видно, что сделан сей шатер из дорогущего гладкого шелка, в канаты растяжек вплетены серебряные нити, а перед входом расстелен роскошный ковер, пылавший яркими красками замысловатых узоров. Сердце Псыря затрепетало, он ощутил прилив восторга и подобострастия от предвкушения встречи с неким большим начальником.
Внутренне убранство шатра было намного роскошнее внешнего. От золота, серебра, разноцветных шелков и ковров рябило в глазах. В дальнем от входа углу на груде подушек возлежал, небрежно облокотившись на низенький столик с драгоценной инкрустацией, уставленный яствами и напитками, смуглый человек неопределенной национальности. По его одежде, вызывавшей, подобно внешнему виду шатра, обманчивое ощущение простоты, также затруднительно было определить, к какой стране и к какому сословию принадлежал сей вельможа. А то, что перед ним вельможа, Псырь определил мгновенно, и прямо с порога бухнулся лбом об землю, распластался перед хозяином. Впрочем, его лоб, изрядно натренированный отдавать земные поклоны о дубовый пол, не получил ни малейшего повреждения от контакта с мягчайшим ворсистым ковром. Псырь даже испытал некую досаду: он привык, чтобы выражение его преданности и усердия по отношению к власть имущим сопровождалось отчетливым характерным стуком.
– Полноте, любезный! Поднимись-ка с колен да приблизься. – Хозяин шатра говорил по-русски почти без акцента, по речи его можно было принять за уроженца южных русских земель.
Псырь встал, оставшись, впрочем, в привычном холуйском полусогнутом положении, сделал, как было велено, несколько робких шагов вперед. Мановением руки отпустив мурзу и толмача, визирь с минуту молча изучал Псыря. Не выдержав этого пронизывающего насквозь взгляда, Псырь сделал было попытку вновь бухнуться на колени.
– Стоять! – коротко приказал визирь.
Он еще некоторое время пристально вглядывался в лицо новоявленного прислужника непобедимого хана, затем удовлетворенно кивнул и промолвил:
– Расскажи-ка, любезный, как тебя зовут, кто ты есть таков, и готов ли ты усердием и преданностью заслужить богатство и власть над соплеменниками?
При последних словах визиря, произнесенных вкрадчивым голосом, словно обволакивающим собеседника, голова Псыря закружилась, он ощутил небывалый восторг и желание выполнить любой приказ повелителя, а если потребуется – то отдать за него жизнь. Наконец-то его, Псыря, оценят по достоинству, и он сможет заслужить все, о чем только мечтал. Торопливо, словно боясь, что повелитель передумает и прогонит его прочь, перескакивая с одного на другое, Псырь принялся взахлеб рассказывать о себе и своей жизни. Визирь слушал его внимательно, не перебивая, и лишь изредка кивал головой в знак одобрения. В одном месте он, правда, прервал рассказчика, когда тот упомянул мимоходом, что часто ездил в стольный град Москву, сопровождая по торговым делам своего богатого односельчанина, Никифора. Визирь попросил Псыря рассказать о пребывании в Москве как можно подробнее: где жил, где бывал, хорошо ли знает город.
– Ну что ж, – милостиво произнес он, когда Псырь закончил изложение автобиографии. – Я вижу, что не ошибся в тебе, и ты действительно можешь сослужить мне службу.
– Приказывай, господин! – подобострастно проблеял Псырь. – Скажи только, как тебя звать-величать, за кого мне вечно Бога молить…
Тут Псырь осекся, решив, что сморозил глупость, и господину может вовсе не понравиться предложение возносить за него молитвы.
– Зови меня просто: повелитель. И… – визирь понимающе усмехнулся, – если хочешь, то молись на здоровье своему христианскому Богу.
– Как прикажешь, повелитель! – вновь согнулся в земном поклоне Псырь.
– Я вижу, что ты человек смышленый и способен оказать немалую услугу великому хану и приблизить его победу, после чего ты займешь достойное место в новой Руси, возвращенной в Золотую Орду. Но за те три дня, пока наши войска будут приближаться к русской столице, тебе придется кое-чему научиться.
Псырь растерянно взглянул на визиря:
– Позволь слово молвить, повелитель! Отсюда до Москвы не три, а всего полтора дня пути по Муравскому шляху. Может быть, ваши проводники глупы, или злонамеренны, так я с готовностью покажу дорогу!
– Вижу, что не ошибся в тебе, – усмехнулся визирь. – Ты и вправду всей душой желаешь нам победы! А проводники наши и разведчики свое дело знают. И донесли нам вовремя, что на Муравском шляхе нас поджидает земское войско, которое, наконец, кое-как собралось, когда мы уже пол-Руси прошли. Да еще русский царь с опричным войском тоже из столицы в поле вышел и навстречу хану идет. Но у нас – всюду глаза и уши. Имей, кстати, это ввиду, если вдруг решишь нас обмануть! Ладно, не бойся, я тебе верю! Так вот, узнав про все это, хан по совету преданных ему проводников свернул с Муравского шляха на шлях Свиной. Таким образом, мы разъединим оба русских войска и выйдем к столице обходной дорогой там, где русские нас не ждут! Ну, а сейчас, не теряя времени, ты приступишь к занятиям и, двигаясь эти три дня вместе с непобедимым войском великого хана, усвоишь, я уверен, все, чему тебя будут учить мои помощники!
Визирь хлопнул в ладоши и приказал мгновенно появившемуся слуге:
– Ахмед, отведи нашего нового друга в учебный шатер. Пусть его немедленно начнут готовить для выполнения особого задания в русской столице!
Псырь, низко кланяясь и пятясь покинул шатер повелителя и проследовал за Ахмедом в другой, совсем маленький и неприметный, больше похожий на обычную походную палатку если не рядового воина, то какого-нибудь десятника. Рядом с палаткой стояла довольно большая крытая повозка на тяжелых колесах, не имевших спиц, а сплошь деревянных. Указав на повозку, Ахмед произнес отрывисто:
– Ты, русич, постарайся сегодня ночью, на привале, все освоить и запомнить как можно лучше. А то потом в походе на сей арбе будешь доучиваться, так это гораздо хуже будет, она вся скрипит и трясется. Ежели что не так усвоишь, то будет тебе бабах! – он изобразил обеими руками в воздухе какой-то жест, значение которого Псырь не понял.
По-русски Ахмед говорил довольно хорошо, но, в отличие от визиря, с сильным акцентом. Они вошли в палатку, в которой не было ни шелков, ни ковров. Зато был дощатый стол нормальной высоты, то есть не такой, за которым возлежат, как принято у восточных народов, а именно тот, за которым сидят, как принято у народов западных. Возле стола стояли две простые скамьи и большой сундук, окованный железом.
– Присаживайся, достопочтенный Псырь! – Ахмед указал на скамью, а сам принялся отпирать два тяжелых замка на сундуке. – Доводилось ли тебе нести ратную службу?
– Нет, что ты! – поспешно ответил Псырь. – Сроду не служил! Никогда не поднимал руку на доблестных воинов великого хана!
– Да я сейчас не об этом, – досадливо перебил его Ахмед. – Мне просто надо понять, какими воинскими навыками ты обладаешь.
– На кулаках бился, да на ножах резался! – с гордостью провозгласил Псырь, не уточняя, однако, что на кулаках и на ножах он бился обычно среди прочих подручных своего бывшего хозяина, Никифора, когда они втроем – вшестером наваливались на одного неугодного Никифору беззащитного односельчанина.
– Это хорошо, – кивнул Ахмед. – Тогда тебя легче будет научить владеть кинжалом, наносить внезапные удары из-под полы. Но это не главное. Главное – вот оно!
С этими словами турецкий военспец извлек из недр сундука черный чугунный шар размером с большую репу и осторожно положил его на стол, утвердив, чтобы тот не катился, в специальном углублении, выдолбленном в столешнице. На вершине шара находилась небольшая пипка в палец толщиной, из которой торчала короткая веревка.
– Знаешь ли ты, о Псырь, что за предмет сейчас находится перед твоим взором? Нет? Это ручная бомба, иначе называемая гранатой. Впервые слышишь сии слова? Так вот, – Ахмед ласково и нежно, как ребенка, погладил легким касанием руки черную массивную сферу. – Она начинена порохом. И если поджечь вот этот фитиль, то взрывом сей бомбы разнесет все на куски на десять шагов вокруг!
Псырь, до этого с интересом разглядывавший незнакомый предмет и даже навалившийся грудью на стол, чтобы лучше видеть, изменился в лице, отпрянул, едва не упав со скамьи.
– Не бойся, уважаемый! – в словах Ахмеда не было насмешки.
По-видимому, он уже привык к подобной реакции своих достойных учеников.
– Видишь, я же до сих пор живой и здоровый. И тебя научу, как с бомбой обращаться, чтобы самому после выполнения задания остаться целым и невредимым и жить долгие годы в богатстве и почете. А на куски твоя бомба должна разнести вовсе не тебя, а вражеского полководца, или, скажем, кремлевские ворота, или пороховую башню. – Убедившись, что после слов о почете и богатстве Псырь вновь воспрянул духом, Ахмед продолжил вкрадчиво: – Давай теперь рассмотрим с тобой устройство бомбы и способ приведения ее в действие.
Как только Псырь вышел из шатра, визирь достал из-под подушки простую железную шкатулку, небольшую, но чрезвычайно тяжелую, ибо стенки и крышка ее были чуть ли не в палец толщиной. Отперев сложнейший замок ключиком, висевшим у него на шее на шелковом шнурке, визирь достал из шкатулки свиток, развернул его на инкрустированном столике. На свитке затейливой арабской вязью были записаны ценнейшие сведения: имена завербованных визирем русских агентов, их приметы и особенности характера, места, куда они направлялись, и суть порученного задания. Вынув из выдвижного ящика стола принадлежности для письма, визирь принялся заносить на тончайший дорогущий пергамент информацию о Псыре. Внезапно за пологом шатра послышалось какое-то движение и раздался голос начальника охраны, просившего дозволения войти.
– Я занят! Я же приказал меня не беспокоить! – раздраженно откликнулся визирь.
– Прости мое неповиновение, господин, но к тебе посланец самого хана с приглашением немедленно явиться в его шатер!
– Ну, хорошо, скажи, что уже иду, – нехотя согласился представитель великого султана при ордынском войске.
Тем не менее, он вначале тщательно записал все необходимые сведения, запер свиток в шкатулку и лишь после этого в сопровождении двух телохранителей прошествовал в ханский шатер. Догадываясь о предмете предстоящего разговора, он захватил с собой свернутую в трубку большую карту Московии, на которую собственноручно каждый день наносил оперативную обстановку на театре военных действий, основываясь на сообщениях передовых дозоров и донесениях своих лазутчиков и агентов.
Хан Девлет-Гирей ожидал визиря в гордом одиночестве, нетерпеливо расхаживая взад-вперед по мягким персидским коврам, время от времени пиная попадавшиеся на пути подушки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.