Юноши добрались туда, куда нужно – в ряды оружейников – только к обеду. Все это время фидаины не только глазели на разложенные для продажи товары, но и незаметно наблюдали, не идут ли вслед за ними шпионы халифа. Но видно, маскировка хашишинов оказалась идеальной для Сук ас-Сарая, потому что таких бедолаг, как они, здесь было полным-полно.
Когда Авар и Хасан увидели оружие, развешанное в палатках, у них загорелись глаза. Чего здесь только не было! Сабли из Кермана, Сираха, Исфахана и Герата, ценившиеся очень высоко, лучшие в мире дамасские клинки из Хорасана, доспехи из Самарканда, которые не могли пробить ни копье, ни стрела, знаменитейшие арабские мечи «ганифитиши», название которых произошли от имени мастера Альганаф бен-Каиса, прочные кольчатые панцири из Солука, что в Йемене…
Глаза у юношей разбежались. Оба понимали толк в хорошем оружии, поэтому Хасан все-таки не удержался и взял в руку одну из сабель, чтобы попробовать, как она отбалансирована. Оружие словно само прыгнуло ему в руку, и фидаин сделал несколько молниеносных фехтовальных движений. У купца, стоявшего за прилавком, округлились глаза от удивления. Запретить бедному юноше в худом халате подержать в руках дорогой клинок, по неписаным правилам торговли, было невозможно, но торговец оружием даже не мог предположить, что этот полунищий дехканин так хорошо орудует саблей. А уж в таких делах купчина был знатоком, не один год водил караваны из Хорасана и Хинда, славившегося красивой отделкой клинков.
– Если хочешь купить эту саблю, – сказал восхищенный купец, – я без торговли отдам ее за полцены. Уж не воевал ли ты под началом блистательного Салах ад-Дина, храни его Аллах?
– Нет, спасибо, я не буду покупать, – смутился Хасан. – Спасибо, господин…
– За что? – удивился купец.
Но юноши уже затерялись в толпе. Купец с недоумением посмотрел им вслед, но долго размышлять над поведением странных молодых людей ему не дали покупатели – возле палатки с оружием редко бывало пусто. Но если купчина отнесся к этому эпизоду достаточно безразлично, – мало ли кого можно встретить в базарной толчее – то неприметный человечек с маленькими мышиными глазками в видавшем виды халате мигом оживился и пошел вслед за Аваром и Хасаном.
Это был шпион халифа, один из подчиненных сахиба аль-кашф. Настоящего имени шпиона не знал никто: начальству это было не нужно по причине полной ничтожности субъекта, а те, кто с ним общался, знали его под прозвищем «Джарир» – то есть «верблюжий поводок».
Говорили, будто он получил это прозвище, работая погонщиком верблюдов у одного купца. Однажды Джарир не удержался и обворовал своего богатого благодетеля, за что его бросили в зиндан[76]. Оттуда бывшего погонщика вытащил сам Абд аль-Кадир. У него был нюх на хороших работников. И он не ошибся – вскоре Джарир, преисполненный благодарности к своему избавителю от тюремных мук, стал лучшим в недостойной профессии доносчика и соглядатая.
Он находил нарушителей закона там, где никто их и не думал искать. У него на преступников был нюх. Вот и сегодня Джарира словно что-то потянуло в оружейные ряды. Он не стал изображать из себя знатока клинков, а старался выглядеть одним из множества зевак, которые от нечего делать слонялись по Сук ас-Сараю, прицениваясь, но ничего не приобретая, – только путались под ногами добропорядочных покупателей. Конечно же, среди этих бездельников были и воры, но с ними Джарир предпочитал не связываться – хлопот много, а платят за них копейки. То ли дело словить негодяя, который порочит доброе имя пресветлого халифа, наводя на него напраслину. Тут уж полагалась большая премия и новый халат. У Джарира уже скопилось больше десятка красивых халатов, но он предпочитал тот, который был на нем – шпион считал его удачливым.
Двое бедных юношей привлекли внимание Джарира сразу. Несмотря на ветхие халаты в их сильных, гибких фигурах была какая-то тигриная стать, совсем не присущая простым дехканам, которые обычно подгибали плечи, стараясь выглядеть как можно незаметней – чтобы не привлечь внимание какого-нибудь начальника. Уж они-то знали, что от начальства добра не жди. А еще их сделала согбенными каждодневная работа на каменистом поле с кетменем[77] в руках – от зари до зари.
Когда Джарир увидел, как один из юношей обращается с саблей, у него екнуло под ложечкой. Сам он не держал в руках никакого оружия, кроме ножа, но ему довелось несколько раз наблюдать, как упражняются телохранители халифа. Это были великие мастера своего дела, но бедный юноша, по виду горец, судя по его сноровке, мог бы разделать любого из них как барана. Это было выше понимания шпиона, но он сообразил, что напал на след каких-то очень важных преступников, надевших на себя личины дехкан.
«Может, кликнуть стражу?» – обеспокоенно думал Джарир, следуя за юношами. Он вполне обоснованно считал, что ему с ними не справиться, даже если он крикнет «Именем халифа, следуйте за мной!». В таких случаях простолюдины начинали униженно просить, чтобы их отпустили, потому как они ни в чем не виноваты, но вся история обычно заканчивалась на пороге зиндана, куда стража приводила бедолагу. Пытались сбежать только воры, но Джарир был очень быстр и ловок, поэтому уйти от него удавалось немногим.
Кликнуть – не кликнуть… Джарир лихорадочно соображал. Если позвать стражников, не узнав, кто эти двое и зачем они прибыли в Багдад, то плакала его премия. Все вершки попадут в кошельки страже, а ему достанутся лишь корешки – милостивое похлопывание по плечу длани всесильного Абд аль-Кадира.
Джарир решил следить дальше. По тому, как юноши себя держали, шпион понял, что они кого-то ищут. Это уже становилось интересным… У двух горцев-дехкан есть в Багдаде знакомые! Притом из купеческого сословия. Что это именно так, Джарир вскоре убедился, когда юноши остановились возле палатки, где торговали ножами и кинжалами разных форм и размеров. Здесь были представлены клинки на самый изысканный вкус: «чистый дамаск» из хиндской литой узорчатой стали, и «сварной дамаск» или булат – изготовленный ковкой. «Сварной дамаск» немного уступал хиндскому в твердости, однако узоры на нем были гораздо разнообразней и богаче. К тому же он был дешевле, нежели изделия из стали, которую привозили купцы Хинда.
Но юноши не стали покупать дорогие ножи из «дамаска». Они приобрели нож с затупленным концом из плохонькой стали. Зачем было тащиться на другой конец базара, чтобы купить такую никчемную вещь?! Тем более что молодые люди миновали по пути минимум двадцать палаток, где торговали точно такими же ножами. Шпион и вовсе насторожился. Он подобрался поближе к палатке купца, возле которой остановились юноши, – торговля шла там и впрямь серьезная; ведь у дехкан всегда туго с деньгами – и напряг слух.
Ничего особенного – обычный разговор продавца с покупателем. И все равно Джарир услышал какие-то странные нотки в речи купца. Немного послушав разговор, он убедился, что торговля идет только для виду. Не было в словах купца страстного желания, которое присуще всем продавцам на багдадском базаре, – сорвать с покупателя лишний дирхем. Ни юноши, ни купец вроде не сказали ничего предосудительного или такого, что могло показаться каким-либо тайным знаком, тем не менее Джарир понял, что они сговорились. Но о чем? Это была загадка. Шпион решил продолжить слежку.
Он не мог видеть, как остро блеснули глаза купца, когда Джарир, не отрывая взгляд от спин юношей, прошел мимо его палатки. Лицо купца вмиг стало хмурым и озабоченным; похоже, он узнал шпиона. Подозвав подростка-слугу, купец шепнул ему на ухо несколько слов, и тот ввинтился, как угорь, в людской поток.
Ничего не подозревающие Авар и Хасан продолжали играть свою роль, хотя и один, и другой считали это лишним. Тем не менее наказ даи аль-кирбаля был строгим и недвусмысленным: после посещения палатки Мухаммеда ибн Мусы аль-Хадрами (так звали купца) им надо еще какое-то время послоняться по базару, прицениваясь к товарам. Это было нужно, чтобы не навести на него шпионов халифа, вдруг они заподозрят в юношах фидаинов. Увы, никто не мог предположить, что на пути им встретится Джарир…
Мальчик догнал их, когда они перешли в ряды, где продавали благовония и различные лекарственные растения. На деревянных лотках был разложен товар, который в Европе ценился на вес золота. Кусочки натурального ладана желто-молочного цвета, рыжевато-коричневая мирра, очень дорогой серо-оранжевый росный ладан, смола «дьявольской травы», которая называлась «хинг»… Ее запах и вкус тошнотворны – гниющий чеснок и лук. Но после обжарки «хинга» в масле запах становился очень приятным, а сама смола имела много полезных свойств, поэтому применялась в медицине. Семена, засушенные травы, кусочки коры и смол, какие-то минералы, веточки и коренья… – трудно не растеряться среди этого пестрого изобилия. Ароматы плыли над рядами, кружа головы покупателей и вызывая у них разные фантазии.
Хасан услышал, как кто-то сказал сзади:
– Не оборачивайтесь! Меня прислал купец Мухаммед. За вами идет шпион.
– Я услышал, – тихо ответил Хасан. – Иди. Передай своему хозяину, что наша договоренность остается в силе. – Он сразу узнал голос слуги купца.
Ни Авар, ни Хасан даже не дернулись. Они по-прежнему с интересом рассматривали различные диковинки, привезенные торговцами из Хинда: желчь тигра, рога марала, мускус кабарги, рог носорога и еще много разных занимательных товаров, в назначении которых мог разобраться только лекарь или алхимик. Наконец выждав нужное время, они дружно развернулись и пошли к выходу из базара – быстро и без остановок.
На ходу они громко обсуждали свою главную проблему – где бы вкусно поесть, потому как их желудки уже начали бунтовать от голода. Сошлись во мнении, что лучше всего (и дешевле) пообедать на берегу Тигра, где рыбаки-торговцы продают рыбу мазгуф, приготовленную прямо на глазах покупателя.
Купив большую рыбину и две лепешки, они удалились в полуразваленное строение на самом берегу реки. Похоже, здесь когда-то был небольшой склад. Теперь его облюбовали бездомные коты и ласточки, гнездившиеся под остатками крыши. Шпион следовал за ними, как тень. Но теперь уже юноши заметили его и установили, что он один. Это обстоятельство успокоило их, и они с азартом накинулись на ароматное рыбье мясо, не забывая одним глазом приглядывать за шпионом, который залег в кустах рядом с развалинами, а другим наблюдать за интересным, невиданным зрелищем, – плавучей мельницей.
Кто придумал корабли-мельницы – неизвестно. Но они ходили по рекам уже с десятого века. Плавучие мельницы вставали на якорь около городов, опускали колеса в воду и намалывали до двухсот пятидесяти киккаров[78] муки в сутки. И сейчас один из таких кораблей стоял напротив того места, где юноши расположились на обед, занимаясь своим нужным и полезным делом. От берега и обратно сновали тяжело нагруженные лодки-машвы; они подвозили к мельнице зерно, и забирали кули с мукой.
Джарир успокоился – его подопечные были видны как на ладони, – и начал грызть урюк, сушеные плоды абрикосов с косточкой, которые всегда носил в кармане шаровар. Жители Багдада были уверены, что из трех видов сушеных абрикосов – кураги, кайсы и урюка – только последний обладает целебными свойствами. Первые два они считали обыкновенными сладостями. Народы Востока очень ценили урюк, считали его даром Аллаха и воспевали его в сказках и стихах. Жители Багдада были уверены, что урюк помогает от всех болезней и благодаря ему можно прожить сто и больше лет.
Рецепт был прост: каждое утро нужно выпивать настой дикого урюка, причем обязательно выращенного в горном районе. Джарир придерживался этого рецепта неукоснительно.
Он уже накопил достаточно много полновесных таньга и дирхемов и мечтал, что через год-два оставит службу и откроет доходную чайхану где-нибудь поблизости от оживленного места, чтобы зарабатывать не только на чае и лепешках, а еще и в качестве доносчика, которым его господин платил, не скупясь. Поэтому шпион, рассчитывая жить долго, и чтобы в полной мере насладиться всеми благами жизни, всегда жевал урюк. При этом ему казалось, что он наполняется энергией.
Джарир совсем расслабился и на какое-то мгновение выпустил из виду, что один из юношей исчез, растаял в воздухе, будто мгновенно стал одним из тех камней, что превратили развалины под сенью трех пальм в довольно живописное место. А когда он наконец сообразил, что дело неладно, позади раздался тихий, почти неслышный шорох и его голова оказалась будто в стальных тисках. Короткий рывок, хруст ломающихся позвонков, и душа несостоявшегося владельца чайханы улетела на свидание к Аллаху.
– Ну как работа? – спросил Хасан, брезгливо вытирая руки пучком травы, словно он испачкал их о шпиона.
– Здорово! – в восхищении ответил Авар, который пришел в заросли на зов товарища. – Я совершенно не слышал, как ты передвигался!
– Я уже как-то говорил тебе, что меня прозвали Тенью. – Хасан довольно улыбнулся. – Когда сидишь в засаде, нельзя даже шевельнуться лишний раз, а этот идиот жевал урюк. Из-за этого он просто не мог меня услышать, хотя бесшумно пробираться через эти заросли – еще та задачка. Ладно, хватит разговоров. Нам пора убираться отсюда.
– Что будем делать с этим?.. – Авар кивком головы указал на неподвижное тело шпиона.
– Ты думаешь, я привел нас сюда, к этим развалинам, только для того, чтобы мы могли покушать, отдохнуть в тени и заодно определить, сколько шпионов идет за нами? В этом месте под берегом очень глубоко, и там есть омут. Вот мы туда его и бросим. Но прежде снимем одежду и аккуратно сложим на камни – словно он пошел купаться и нечаянно утонул. Даже если река вынесет его на берег, никто не определит, что он умер не от того, что захлебнулся, а совсем по другой причине, – ведь на теле нет никаких увечий.
Спустя какое-то время возле старых развалин воцарилось спокойствие и относительная тишина. Только слышно было, как негромко шлепают по воде большие колеса плавучей мельницы, и птичка в зарослях камыша тоскливо выводила свое бесконечное «Тиу-у… тиу-у… тиу-у…».
Глава 8
Золотая Винета
Прошло три года с тех пор, как Ярилко-Вилк стал учеником волхва Морава. До наречения новым именем он носил изрядно потрепанные рубаху и портки, сшитые из одежды деда Вощаты. Они служили ему оберегами; так у русов было заведено издревле. После того как он поселился в святилище Рода, волхв приодел его в новую рубашку, красиво расшитую красными и белыми нитками, и штаны из прочно заморского материала.
На них у пояса были нашиты различные обереги, чеканенные из тонкой меди, но их никто не видел, потому что русы носили рубаху навыпуск.
Теперь Вилка было не узнать. Он сильно подрос, раздался в плечах, но был худым и выглядел старше своего возраста. Простодушное, открытое лицо парня, на котором легко можно было прочесть все его мысли и желания, превратилось в бесстрастный и холодный лик. То, что он познал, обучаясь разным премудростям, не только состарило, но и наполнило его какой-то внутренней силой – внешне незаметной, но на самом деле страшной и разрушительной.
Сначала Морав сделал ему ритуальную татуировку – на левой части груда, напротив сердца, выколол большое изображение головы волка с хищно открытой пастью. Наколотые места волхв несколько раз протер соком каких-то ягод, и когда ранки от уколов поджили и Морав снял с татуировки повязку – кусок холстины, пропитанный целебной мазью, – оказалось, что подробно исполненный рисунок был темно-красного цвета.
А затем волхв дал Ярилке заповеди, которым он должен был следовать всю свою жизнь: уверуй в Рода и уверуешь в себя; относись с почтением к другим богам русов; чти память предков; никогда не бойся, ибо кто боится, умирает при жизни; относись к ближним так, как хочешь, чтобы они относились к тебе; не гневись на плохих людей – они сами себя накажут; не забывай обиженных и помогай им; относись с почтением к волхвам.
Кажется, все просто, но как же сложно было следовать этим заповедям! Когда Ярилко-Вилк появлялся в селении, многие относились к нему с почтением, хотя он еще не стал волхвом, но только не сын вождя Всегорд. Он тоже вырос и стал еще сильнее. И никогда не упускал случая покуражиться над Вилком. Временами эти «забавы» становились чересчур злыми, и все равно приходилось терпеть, хотя Ярилко мог покалечить, а то и убить Всегорда одним ударом.