– Тут они, пожалуй, нас быстро отыщут, – сказал Нестерка. – Надо идти, но куда?..
Внезапно издалека донесся какой-то гул.
– Бежим! – вскинулся Василий.
– Не-е, – покачал головой Нестерка. – Они верхами, от них не убежишь.
– Тогда давай залезем вон на то дерево, – князь показал на кряжистый дуб, у которого ветви спускались почти до земли.
– А что, место и впрямь подходящее, – согласился Нестерка.
Беглецы вскарабкались на дерево и затаились. Через некоторое время они увидели всадников. Половцы ехали не спеша, вполголоса переговариваясь между собой.
– О чем они говорят? – шепотом спросил князь.
– Ищут место для привала.
Место нашлось под дубом, на котором затаились козельцы.
Попрыгав с коней, половцы бросились на прохладную, мягкую от прошлогодних прелых листьев землю.
Предоставленные сами себе кони разбрелись по лесу в поисках корма. Вскоре могучий храп наполнил дремавший лес.
– А что, если мы, пока они спят, – наклонившись к князю, зашептал Нестерка, – спустимся?..
– Возьмем их коней и отправимся к своим! – закончил за него князь.
Нестерка стал потихоньку спускаться вниз.
– Я тебе дам сигнал, – тихонько сказал он. – Подержи, а то мешает, – воин снял колчан, протянул князю.
Ухватившись за дерево, Нестерка спрыгнул на землю, прислушался. Не обнаружив ничего подозрительного, махнул князю. Но тот, сделав неосторожное движение, нечаянно вскрикнул, и тут же какой-то половец поднял голову. Нестерка, выхватив кинжал, метнул его в половца. Путь был свободен. Они осторожно, на цыпочках, стали удаляться от опасного места.
Нестерке удалось изловить двух справных лошадок, и козельцы, отведя их подальше, заняли места в седлах. Они ехали до самой темноты, а лес все тянулся и тянулся. Нестерка отдал князю чудом сохранившийся у него сухарь. Хлеб был твердый как камень, но мальчик с таким остервенением набросился на него, что казалось, будь тот железным, и это не спасло бы его от крепких зубов парнишки. Расправившись с краюхой и облизав губы, Василий мечтательно сказал:
– Вот вернуся домой, скажу Ефимовне, чтобы каш разных наварила. Еще чтоб мяса нажарила…
– Эх, а я бы молочка с горячим хлебушком сейчас умял.
– Стой, – воскликнул вдруг князь, уставившись вниз, будто обронил гривну.
На земле четко виднелись конские следы. Нестерка соскочил с коня и принялся их разглядывать.
– Двое проехали, – сказал он и задумчиво огляделся.
Вон ствол дерева, похожий на гигантскую рогатину. Но что его так расщепило? Невдалеке – второе. Оно выгнулось, как спина старого побирушки…
«Да мы вроде уже проезжали здесь, – сообразил Нестерка. – Неужто заплутались? Точно, заплутались! Вот те раз! Мы же сейчас недалеко от того места, где повстречались с половцами. Они же могли…»
– Князь, – бросился он к Василию, – надо уходить!
И в этот момент раздалось дикое улюлюканье.
– Беги, князь, – крикнул Нестерка, обнажая меч.
Он с такой яростью набросился на врагов, что те от неожиданности поначалу расступились.
– Беги, князь! – снова душераздирающе прокричал он, понимая, что долго не протянет, и его меч замелькал с удвоенной энергией.
Первого половца, вознамерившегося было преследовать Василия, Нестерка рассек надвое. Тогда те, забыв о парнишке, дружно набросились на бесстрашного уруса. Нестерка краем глаза увидел, как все дальше мелькает средь редких стволов прижавшаяся к седлу маленькая фигурка, и его сердце забилось от радости: «Спасен князь! Аскольд, я выполнил твое поручение!..»
Вруг наступила тишина, и тело его приобрело невесомость. Кажется, он летит куда-то… Вот кто-то его окликает… Да это же Настенька! И Нестерка радостно протягивает к ней руки.
Глава 6
Расставание с Голом и его бесследное исчезновение с детьми вызывало огромное беспокойство, но, с другой стороны, порождало надежду на их спасение. Однако оставаться на месте было опасно, и Аскольд решил идти на Чернигов.
Лес в этих местах был свободен от валежника и мелкого кустарника, что и позволяло двигаться в выбранном направлении довольно ходко.
Внезапно путь отряду преградил глубокий овраг. Спускаться вниз было опасно, и Аскольд решил его обойти. Но не успели его воины проделать и десяти шагов, как наткнулись на странную примету: земля была подозрительно взрыхлена, словно кто-то готовил ее для посадок. Приглядевшись, Аскольд понял: она была взрыта… конскими копытами.
Сердце забилось в тревоге: половцы? О Господи, неужели они преследовали Гола?!
След привел отряд к дубу, под которым лежал мертвый половец. Кинжал по рукоять был вонзен в его грудь. Взгляд Аскольда задержался на этой рукояти. Она показалась ему до боли знакомой. Такая была у Нестерки! Он с силой выдернул кинжал и ахнул: «Точно!» Работу Еловата он всегда мог отличить от любой другой. Аскольд почувствовал, как похолодело в груди: «Только бы не… Господи!»
Неслышно подошла Всеславна.
– Аскольд, кто это сделал? – от нее не ускользнуло изменение в настроении мужа.
Если бы он мог ей ответить!
Аскольд приказал воинам рассыпаться цепочкой, и отряд снова двинулся вперед.
Однако вскоре раздались тревожные крики:
– Аскольд! Аскольд!
Подскакав, он увидел страшную картину. Всюду валялись трупы половцев, а посреди них лежал… Нестерка! Вот и ответ…
– Но где князь? – горестно вырвалось у Всеславны.
Первое, что пришло в голову: Василий попал в лапы врага! Но гора кровавых тел говорила о другом: Нестерка бился до последнего, прикрывая его отход.
– Он где-то здесь! – воскликнул Аскольд. – Он спрятался, и мы его найдем!
Однако тщательное обследование леса дало отрицательный результат: детских следов нигде не обнаружили. Это частично облегчало тяжесть в груди, хотя по-прежнему не давал покоя вопрос: что же случилось с Василием?
И Аскольд решил догнать половцев.
* * *Курда был вне себя. Он впервые возвращался с пустыми руками. Как на это посмотрит хан? А тут еще и Буд исчез! Неужели он поймал мальчишку? Все, как-никак, военная добыча… А он возвращается ни с чем. Ой, не сносить ему головы!..
Вконец расстроенный, Курда забыл отдать приказ выставить на ночь посты.
А Аскольд шел ходко. Отряд в предчувствии предстоящего сражения заметно подобрался, готовый ринуться на врага в любую минуту.
– Они близко, – негромко предупредил Аскольд, вглядываясь в следы. – Конские копыта стали чертить длинные борозды. Верный признак – кони устали! Половцы скоро остановятся на привал.
И он не ошибся. Но прежде чем напасть, Аскольд разделил отряд на две части. Дружное и громкое «А-а-а-а!» подбросило половцев со своих мест.
Урусы рубили их безжалостно. Битва кипела жестокая. Успех переходил то на одну, то на другую сторону. Наконец, не выдержав натиска урусов, половцы бросились наутек. Впереди всех скакал… Курда.
В плен к Аскольду попал раненый половец. Перед смертью он признался, что видел мальчика, которого преследовал Буд.
– Это он! Это Василек! – зарыдала Всеславна. – Аскольд, скорее в дорогу! Мы должны догнать их и спасти брата!
Наверное, каждый воин отряда проникся к ней глубоким состраданием. Несколько дней, забыв об опасности и усталости, отряд рыскал по незнакомой земле. Но все было напрасно.
Всеславна видела, что Аскольд и его друзья еле держатся на конях. Да и бедные животные выглядели такими изможденными, что, казалось, вот-вот рухнут на землю.
– Все, – сказала она в один из дней решительно, – знать, не суждено нам его встретить. Будем держать путь на Чернигов.
Аскольд хотел было возразить, но она ласково остановила его:
– Не надо, милый. Я же вижу, что вы сделали все возможное. Остальное – в руках Господа.
Аскольд пристально посмотрел на жену, потом перевел взгляд на товарищей. Вздохнув, произнес:
– Хорошо, дорогая, будь по-твоему. Но, клянусь тебе, я отыщу этого Буда! Я его из-под земли достану, если он еще жив!..
Измотанный походом, отряд появился под Черниговом к обеду. Аскольд города не узнал: тот выглядел словно вымершим. Даже золотые купола, казалось, поблекли. Наглухо закрытые ворота, темные окна. На опустевших дорогах, колеи вдоль которых начали затягиваться свежей, яркой травой, – никаких признаков жизни. От города веяло страхом и обреченностью.
Аскольд постучал в ворота.
Чужаков долго не впускали, и лишь когда Аскольд назвал свое имя, черниговцы согласились открыть ворота. Но потребовали, чтобы отряд отошел подальше.
Князь Михаил, узнав, что в город прибыл молодой Сеча, тотчас приказал ввести его к себе.
Перед ним стоял знакомый и одновременно незнакомый человек. Первое, что бросилось в глаза князю: Аскольд сильно повзрослел. Это был уже не тот юноша, который с неуемным молодым азартом носился вместе с ним на охоте. Михаил помнит, когда тот гонцом, преодолев все преграды, примчался к нему и горячо умолял помочь его городу. Но сейчас перед ним стоял муж. От всего его облика веяло какой-то непонятной несокрушимой силой. Такая же сила, помнится, исходила от его отца. «Крепкий корень», – с удовольствием подумал князь.
Он подошел к Аскольду и молча обнял его.
– Вот и довелось свидеться. Господь милостив, – сказал он и еще раз крепко прижал гостя к своей груди.
– Князь, – твердо сказал Аскольд, – я не один. Со мной отряд. Это все, что осталось от Козельска. Вели впустить моих людей в город.
– Да, да, разумеется! – заторопился Михаил и тотчас отдал команду.
Чернигов вдруг ожил. Народ высыпал на улицу встречать легендарных козельчан. Изнуренные, но гордые и непокоренные, те шли, устало улыбаясь и не ведая, что они – герои.
Их провожали до самых княжеских хором. У ворот отряд замешкался, и, воспользовавшись этим, Всеславна смешалась с толпой. Во дворе, куда вошли козельцы, Аскольд сразу обнаружил исчезновение жены и догадался, где она может быть.
«Не позволит князь кого-либо из нас обидеть», – решил Аскольд и тут же, во дворе, пока расходились на постой его воины, коротко поведал Михаилу, что стал мужем Всеславны. И попросил князевой защиты.
Михаил от всей души поздравил молодого Сечу с важным событием и дал твердое княжеское слово, что никому не позволит более обижать Всеславну. Потом лично отвел и показал Аскольду отведенные для молодых покои.
– Зови Всеславну, хочу попотчевать ее нашим скромным обедом. Вечером же желаю из твоих уст услышать обо всем, что случилось после нашего последнего расставания.
Глава 7
Ярослав Штернбергский ехал хмурый, в душе у него кошки скребли. Глубокая досада овладела им. С одной стороны, наконец-то нашелся человек, который решил объединить силы Европы, дать отпор наглому врагу. Помогая урусам, они спасли бы себя от страшной беды, которую может принести это дикое племя. Но его злило и приводило в недоумение поведение европейских владык. Сколько раз он обращался к королю, чтобы тот собрал под свои знамена европейское воинство и повел его в крестовый поход против татар. Угроза от них, считал он, для веры Христовой была гораздо опаснее, чем от каких-то далеких сарацин. Но его голос не достигал королевских ушей. И вот раздался глас Мазовецкого. Узнав об этом, он уговорил Власлава отпустить его к полякам, заручившись предварительно королевской поддержкой относительно предстоящего похода.
Так он искренне полагал, отправляясь на встречу, а на деле Мазовецкий оказался безвольным, нерешительным человеком. Ярослав не понимал, зачем он вообще их к себе созвал. «Черт возьми, – ругался он про себя, – я проделал такое расстояние, чтобы еще раз убедиться в пустословии своих господ?! И легат этот тоже хорош! Да как же папа не понимает: угроза сейчас нависла такая, что тут не новых почитателей Христа приобрести, а старых не потерять бы!»
Чувствовалось, что князь всего не рассказал. Ярослав уяснил одно: император и папа живут промеж собой как кошка с собакой… А мысли опять вернулись к Мазовецкому. Припомнилось их прощание. Сухое, колючее.
– Ты не останешься отобедать? – елейным голосом осведомился хозяин.
– Нет, князь. Надо торопиться. Боюсь, могут пожаловать непрошеные гости, – многозначительно ответил Ярослав.
– Я готов прилететь на помощь, – ехидно улыбнулся Конрад.
– Боюсь, она окажется такой же, как сегодняшний разговор.
Как Мазовецкого передернуло! Ничего, пусть знает, как попусту беспокоить людей. Хотя почему попусту? Очень даже не попусту, ведь он рассказал о Сече. Вот это воин! Вот с кем надо было объединить свои силы!..
– Ярослав, – прервали его размышления воины, – нас кто-то догоняет!
Воевода оглянулся. Действительно, на дороге показался небольшой конный отряд. Рука привычно легла на рукоять меча. Ярослав одернул кольчугу и поправил шлем, пристально вглядываясь в приближающихся всадников. Ба, да это герцог!
Он, пожалуй, единственный из присутствующих, кто оставил о себе неплохое впечатление. Генрих показался ему решительным, энергичным человеком, с кем, скорее всего, можно было бы иметь дело.
Герцог тем временем подскакал и, сдерживая горячего рысака, промолвил:
– Извини, воевода, что задерживаю тебя, но вынуждают обстоятельства. Мне по душе пришелся твой разговор с князем. Я понял, что ты на него в обиде за его нерешительность и уступчивость легату. Но я прошу: не суди его строго! Ты, я вижу, не посвящен просто в таинства дворцовых козней. А они порой наносят удары ощутимее, чем Батый.
– Мне, воину, известно одно: если появился враг, я должен его повергнуть, – жестко ответил Ярослав.
– Война идет не только на полях сражений, – гнул свое герцог. – Часто победа куется не на бранном поле, а именно в таких покоях, где мы сегодня встретились. Как думаешь, кто нам нынче испортил обедню?
– Легат!
– Точно. И, я уверен, он остался весьма недоволен твоим разговором с князем. Конрад хитер. Он не хочет вызывать на себя гнев властолюбивого папы.
– Мой король послал меня, чтобы объединить наши силы в борьбе против татар, – произнес воевода сердито.
Герцог хитро сощурил глаза:
– Но… татар нет.
– Они будут, – убедительно сказал воевода.
– Когда?
Чех пожал плечами.
– То-то, – торжествующе подытожил силезец. – А сегодня папа опасается многих вещей. Ведя неослабную борьбу против моего императора, он боится любого союза, который, по его разумению, может быть в итоге направлен против него. Кроме того, он хочет распространить свою власть на восток, а для этого ему не нужны там сильные князья. Папа выжидает, когда в обоюдной борьбе обе стороны измотают себя, и тогда руками прелатов он легко захватит власть.
– Власть, власть, – зло процедил Ярослав. – Мне думается, многие русские владыки гнались за ней, не желая друг другу ее уступить, а в результате потеряли все. Неужели и мы уподобимся им? Неужели их горькая судьба ничему не научит наших правителей?
– Я согласен с тобой, – лицо силезца сделалось серьезным. – Если тебе не напортит этот легат, постарайся внушить своему королю о нашем с ним союзе. Если появится Батый, мы только вместе сможем его отразить.
– Я только и мечтаю о том, чтобы найти своему королю верных союзников, – горячо откликнулся Ярослав. – Сколько возможностей мы упустили! Князь рассказал о русском воеводе, который один почти два месяца отражал под Козельском Батыевы полчища! – и он живописно принялся рассказывать о Сече то, что поведал Конрад.
Герцог выслушал рассказ с неподдельным вниманием. Его красивое лицо стало суровым, а глаза в задумчивости устремились на восток. Где-то там, далеко, свершались героические события. Притихшая Европа, пальцем не пошевелившая для оказания помощи, теперь с восторгом и упоением отдает дань храбрецам, которые в одиночку встали на свою защиту своего города.
– Передай королю, что по первому же его зову я приду на помощь.
Ярослав склонил голову:
– У меня нет своего войска. Если мой король откажет тебе в просьбе, я приду один. Вот тебе моя рука.