Она могла пробыть здесь декаду, а может и две. Кукла могла принадлежать одной из принцесс много лет назад. Может, она играла… исследовала… и, должно быть, обронила куклу, когда бежала по узким коридорам.
«Должно быть так, – сказала Мария сама себе. – Это возможно».
Но почему-то она не смогла заставить себя в это поверить. Она посмотрела вниз на игрушку с ее навечно застывшей кривой улыбкой. Спутанные волосы из пряжи, крестики вместо глаз. Находка потерянной куклы здесь, в темном пыльном помещении, внушала непонятное беспокойство. Вспоминались старинные истории о похищениях во дворце. Дети, которых держали ради выкупа. Должно быть, здесь произошло много убийств или изнасилований…
Мария сделала еще шаг вперед, приподнимая факел. Ее сердце громко стучало, кожа стала влажной от пота. Факел осветил угол с паутиной. Пауки бросились наутек, пока Мария передвигала его вдоль каменных стен. На полу она увидела старое одеяло, порванное и покрытое грязью. Еще было несколько куриных косточек, пустой кувшин для воды и сморщенный огрызок яблока. Мария встала на колени, изучая эти вещи. В переходах кто-то жил? Кто? И сколько времени?
Она сдвинула одеяло и испытала облегчение, что ничего под ним не обнаружила.
«Они, наверное, пробыли здесь месяцы, – вслух размышляла она. – Никто не пользуется туннелями регулярно. Эти вещи, должно быть, пролежали здесь незамеченными многие годы до этого момента».
Мария развернулась, чтобы уйти, но вдруг краем глаза заметила что-то. На освещенном факелом участке было большое темное пятно. Она поднесла факел ближе к полу, изучая густую бордовую жидкость, застывшую на полу. Она немедленно узнала сладковатый запах.
Это была кровь… свежая кровь.
Этого было достаточно, чтобы сердце Марии забилось сильнее. Она сделала шаг назад и поняла, что кровь отпечаталась на кончике ее домашних туфель. Кто-то был здесь! Кровь даже не успела засохнуть.
За спиной она услышала звук, но не распознала его. Она обернулась, выставив факел перед собой, пытаясь разглядеть как можно большую часть туннеля.
– Эй? – позвала она в темноте. – Кто здесь?
Мгновение она ждала, пытаясь успокоить себя. Она услышала звук шагов по каменному полу. Хотя они не приближались к ней, а, наоборот, удалялись.
– Эй? Вы слышите меня? – позвала она, следуя за идущим.
Мария ускорила шаг, пытаясь следовать за звуком. Шаги были различимы, но неожиданно они стали быстрее – он побежал.
– Я друг. Просто хочу поговорить.
На мгновение воцарилась тишина. Человек в темноте остановился. Мария продолжала идти, надеясь, что сумеет его догнать, но снова зазвучали быстрые шаги.
Невозможно было разглядеть далеко впереди, было слишком темно, а человек слишком далеко. Но Мария продолжала следовать на звук его шагов, услышав, что он ушел вправо, а затем вниз по ступеням. Она прекратила обращать внимание на повороты. Ей казалось, что шаги раздаются совсем рядом, в пределах досягаемости. Но хотя Мария и перешла на бег, догнать его не удавалось. Казалось, никакой разницы нет.
Когда она решила, что подобралась достаточно близко, человек остановился. Она больше ничего не слышала. Она сделала несколько маленьких, осторожных шагов, выставив руки с факелом перед собой. Кто бы это ни был, но он отлично знал все ходы. Знал каждый поворот, тайную лестницу, ему даже не нужно освещать себе путь.
Мария стояла в темноте, выжидая. Прошло минут десять, но не было ни звука его присутствия. Кто бы это ни был, он либо ушел по секретному ходу, либо просто затаился. Он все еще мог прятаться, выжидая, здесь в тени.
Мария не могла рисковать. Она развернулась и стала уходить как можно быстрее. Она ждала, последует ли человек за ней. Но было тихо. С каждым новым поворотом в узких туннелях она все больше уверялась, что потеряла его.
Она думала о теплой постели, ожидающей ее наверху. Она продрогла, жутко устала и раз уж не могла идти вперед, то оставалось лишь вернуться в покои. Было глупо не сказать Грир, где она. Что подумает подруга, когда проснется и не обнаружит ее? А если Грир подумает о худшем? Вдруг она решит, что сбылось пророчество?
Мария приподняла подол ночной рубашки с каменного пола. Она вернется в свою комнату, переоденется во что-то чистое и сухое, а позже вернется в туннели. Она покажет стражникам кровь. Может, они что-то знают о странном одеяле и старых, забытых в том углу вещах.
Она снова свернула, думая, что возвращается по тому же пути. Но ничто не показалось знакомым. Она долго блуждала, прежде чем поняла, что не знает, как вернуться в комнаты наверху. Здесь была целая сеть туннелей, и после бешеного преследования Мария окончательно заблудилась.
Она пошла по другому узкому проходу.
«Что-то да покажется знакомым, – подумала она. – Я скоро найду выход».
На ум настойчиво приходили ассоциации с игрой, в которую она играла с друзьями, когда была маленькой, до того, как ее отослали в монастырь. Тебе завязывают глаза, остальные раскручивают тебя, пока ты не перестаешь понимать, где находишься. И лишь тогда тебе можно снять повязку и попытаться поймать как можно больше девочек. Мария всегда ненавидела чувство дезориентации, когда неожиданно снимают повязку, мир возвращается, и ты цепенеешь, шаги делаются неуверенными.
Мария почувствовала подобное головокружение, все казалось нереальным. Каждый угол, за который она заворачивала, казался еще более незнакомым, чем предыдущий. Она зашла в тупик и развернулась обратно, ее голова кружилась.
«Это уже не игра», – подумала она, когда спускалась по лестнице и наткнулась на еще одну стену. Если она не отыщет дорогу назад, что с ней станет? Ее когда-нибудь найдут?
«Успокойся, – сказала себе Мария, двигаясь по еще одному переходу. – Ты найдешь выход».
Но когда она выбрала новый путь, страх усилился. Она не знала, где находилась по отношению к северному крылу. Она ничего не слышала за каменными коридорами. Она держала руку на стене, надеясь почувствовать сквозняк от одной из дверей, но все бесполезно.
– Здесь есть кто-нибудь? – закричала она, гадая, не услышит ли ее кто-то во дворце. – Мне нужна помощь. Я заблудилась. Пожалуйста.
Нет ответа. Мария побежала быстрее и быстрее, задыхаясь. Чем дольше она находилась в одном месте, тем сложнее становилось найти путь. Она бежала так быстро, что не заметила трещину в каменном полу, зацепилась за нее правой ногой, споткнулась, и факел выскочил из ее рук. Он покатился по влажному полу, огонь потух. В туннеле неожиданно стало темно.
Мария схватила его, когда уже погасли последние угольки.
– Пожалуйста, нет… – прошептала она, ее голос почти сорвался. – Этого не может быть…
В туннеле стало очень темно. Она не видела ничего в двух дюймах от своего лица. Мария сделала шаг вперед, затем еще один, но на следующий шаг ее нога нащупала лишь воздух. Она не заметила лестницы, потеряла равновесие и покатилась вниз по скользким заплесневелым ступеням.
Все ее тело болело. Мария вцепилась в нижнюю ступеньку и поднялась, морщась от малейшего движения. Ее платье порвалось и испачкалось, волосы взъерошились. В правом бедре возникла острая, стреляющая боль. Она потянулась вниз, почувствовав, как из локтя сочится кровь. Мария сделала несколько шагов, ее лодыжка начала распухать. В бедре пульсировала боль. Она села на каменный пол, прижав колени к груди. Как глупо было идти сюда одной! Она едва могла ходить, не говоря уж о том, что находилась в запутанном лабиринте. Каждый коридор выглядел одинаково. Проходы были бесконечными, никаких знаков, указывающих на выход.
Мария закрыла глаза, как никогда сильно желая вернуться назад. Вернуться в то утро, когда она проснулась в мягкой постели рядом с Франциском. Он уткнулся лицом в ее шею. Поцеловал ключицу, остановившись на чувствительной точке у ее шеи, шептал, как сильно любит, как ему повезло, что она его жена.
Она хотела вернуться к тому совершенному моменту, до того, как прибыло письмо от Лолы, до того, как раскрылась ее ложь. Вернуться к миру до чумы. Вернуться в мир до пророчества…
Мария свернулась в клубочек, дрожа на камне. Ее голова кружилась. Ей просто нужно было закрыть глаза и позволить себе отключиться, чтобы она могла проснуться и начать с новыми силами. Она может немножко поспать, а потом найти дорогу. И она лишь могла надеяться, что через несколько часов все станет проще и наметится ее путь.
Глава 14
Франциск повернул голову, ища взглядом Лолу. Она сидела на лошади за ним, перекинув ноги на одну сторону, одной рукой ухватившись за него, другой – держа ребенка.
– Ты в порядке? – спросил он. – Я стараюсь идти рысью. Но могу и медленнее…
Лола, не способная говорить, покачала головой. Любое движение лошади причиняло ей боль. Она никогда так не страдала, внутри стреляла резкая боль. Ямка на земле, легкий прыжок через камни – все было мучительно.
Лола знала, что Франциск был прав, им нужно было уехать. Она смотрела на спящего сына у своей груди. Она старалась напомнить себе, что это того стоило. Ей нужно было думать о нем, он единственное, что имело сейчас значение. Если бы они остались в том доме, то рисковали заразиться чумой.
– С нами все будет хорошо, – Лола старалась придать голосу спокойствие. – Мы в порядке.
– Мы почти добрались до деревни, – сказал Франциск, поторапливая коня. – Как только мы проедем ее, направимся на юг к замку. Если будем двигаться быстро, то доберемся за два дня. Если…
Лола оторвалась от ребенка.
– Если что?
Они достигли расчищенного участка леса. Франциск указал на дорогу перед ними, ведущую в деревню. Груда тел перекрывала путь. Между мертвыми ходил седой человек. Он вынимал вещи из их карманов, снимал кольца с их холодных, безжизненных рук.
Ветер поменял направление и неожиданно донес до них сладковатый, тошнотворный запах гниющих тел. Лола поднесла рубашку к лицу, стараясь закрыться от запаха:
– Да хранит нас Господь.
– Уже здесь, – пробормотал Франциск, крестясь. – Чума распространяется быстрее, чем я думал.
Деревня была всего лишь в сотне ярдов. Им нужно проехать через нее, чтобы добраться до дворца. Франциск поторопил лошадь, двигаясь по кромке дороги, подальше от тел. Он повел лошадь через лес.
– Пожалуйста, Франциск, – сказала Лола, поворачиваясь к дороге спиной. – Нам нужно выбраться отсюда. Как можно быстрее.
– Я пытаюсь, просто… – пробормотал Франциск, натягивая поводья. Конь был встревожен, Чемпион двигался медленнее, чем раньше. Он чувствовал страх Франциска, его неуверенность и сам становился пугливым. Франциск направил его прочь от тел на дороге, но тут же наткнулся на огромную могилу в лесу. Тела не были даже засыпаны землей.
Лола смотрела на детей на верху кучи. Маленькая девочка в синем платье лежала рядом с двумя другими. Зрачки покрыты серой пленкой.
– Это так ужасно, – сказала Лола. – Эти страдания. Никто не должен так умирать.
Франциск направил Чемпиона налево, за линию домов. Два мальчика смотрели через окно дома. Они позвали Франциска, когда тот проехал мимо.
– Пожалуйста, сир! Подождите! – кричали они, размахивая руками. Их лица были худыми и осунувшимися. Хотя им не могло быть больше восьми, но они выглядели старше: у них были ссутулившиеся плечи и изможденные тела.
– Помогите, пожалуйста! Наша мать умирает! Ей нужны лекарства! Нам нужна вода! Пожалуйста, пожалуйста, помогите нам!
Франциск посмотрел на детей, чувствуя, как сжимается его сердце.
– Простите, – только и смог он сказать. – Мне жаль. Простите.
Он щелкнул поводьями, проезжая мимо мальчиков, которые протягивали к нему руки, на их лицах блестели слезы. Франциск объехал еще одну могилу, затем снова свернул налево в лес. Что будет в следующей деревне и в следующей за ней? Как далеко распространилась чума? Где она остановится?
Он натянул плащ на нижнюю часть лица, пряча нос и рот, оглянулся, убедившись, что Лола сделала то же самое.
– Нам нужно постараться уберечься от этого, – сказал Франциск. – После того, как мы столько прошли. После того, что ты пережила. Я вас не потеряю, не сейчас.
Лола кивнула, затем накинула плащ на ребенка, оставив ему пространство, чтобы он мог дышать.
– Франциск, – она наклонилась вперед. – Это невыносимо. Смерть, вся эта боль.
– Я знаю, – сказал Франциск. – Это ужасно. Но когда мы вернемся во дворец, то сможем попытаться помочь этим людям. Но мы ничего не можем сделать со спины лошади.
Франциск щелкнул поводьями, поторапливая Чемпиона. Наконец конь отозвался, и они набрали скорость, быстро двигаясь по густому лесу сквозь деревья. Через несколько минут они покинули селение. Они снова были на дороге.
– Я думаю, здесь можно заночевать, – сказал Франциск, глядя на маленький, ухоженный дом. Его покинули в спешке. В кладовой все еще был хлеб. По кухне были разбросаны тарелки со следами заплесневевшей еды. У кровати стояла пара разбитых ботинок, будто их кто-то только что снял.
– Наверное, они ушли, когда услышали о чуме, – сказала Лола. Она оглядывалась, укачивая беспокойного ребенка. Вечерело, а он все плакал и плакал, и Франциску пришлось предложить ей варианты: ехать всю ночь или остановиться, найти убежище, хотя это и сильно отложит их возвращение.
Лола, как и он, желала вернуться во дворец, но она боялась ехать через лес после заката солнца. Франциск рассказал ей про язычников, ищущих невинных жертв. Сложно незаметно проехать с плачущим ребенком. Кроме того, она видела, что Франциск измотан. Да и сама она устала. Ребенка нужно было покормить, и она чувствовала, что он лучше уснет в помещении, в тепле и сухости в свою вторую ночь в этом мире.
Хотя Лола почти не признавалась в этом себе, но была еще одна причина. Как бы она ни хотела оказаться дома в безопасности, но она знала, что как только они приедут, придет конец всему. Они вернутся к своим ролям при дворе. Он – муж Марии. Она – друг Марии. Придется подавить все свои чувства к нему, заставить их исчезнуть.
Лола хотела еще ночь, чтобы можно было притвориться, что в этом месте, в этом доме они могут быть семьей. Она знала, что это неправильно, но ей нужно было всего лишь несколько часов, пока не начнется реальная жизнь.
– Замечательно, – сказала Лола, оглядываясь. В доме была маленькая спальня, почти чистая, это казалось чудом, после целого дня в дороге. Ребенок хныкнул, и Лола знала, что через несколько минут это превратится в полноценный плач.
– Я покормлю его, – сказала она и прошла в заднюю комнату, держась за стену для равновесия.
– Я зажгу огонь, – сказал Франциск, выходя.
Через полчаса Лола почувствовала себя заново рожденной. Она помылась водой из колодца и позаимствовала платье из шкафа в задней комнате. Оно явно принадлежало кому-то пониже и покрупнее, но она была благодарна уже за то, что оно чистое.
Малыш спал. Она покормила его и поменяла грязные пеленки, в этот раз смастерив их из старой рубашки. Она закутала его в шаль, прикрыв головку, чтобы тот не замерз.
Огонь уже горел, когда она вернулась в гостиную. На столе ее ждал скромный ужин из хлеба и сыра.
– Мне нравится твое платье, – сказал Франциск, улыбаясь.
– Немного нелепое, – рассмеялась Лола. Она оглядела свой наряд. Оно было не только коротким, но и ужасно старомодным. Широкие рукава собирались на запястьях, и по всей длине высокого воротника шли пуговки. Даже ее ханжи-тетушки такое бы не надели.
– Ну, думаю, ты можешь положить начало новой моде при дворе, – Франциск отодвинул для нее стул. Он взял ее за руку, помогая присесть. – Погоди, вот увидят они тебя, когда мы вернемся.
Это была шутка, но слова повисли в воздухе. Он продолжал улыбаться, несмотря на усталость. Упоминание дворца навело на мысли, что все между ними изменится. Исчезнет легкость в общении. Они не смогут остановиться в коридоре и заговорить друг с другом, и им нельзя будет остаться в комнате наедине. То, что было сейчас, – украденное мгновение, и ничего больше.