– Уходи! – отбив очередной удар рыцарского меча, прохрипел Небр, зыркнув на Скуманда налитыми кровью глазами.
Действие напитка и внушения постепенно проходило, и он начал мыслить вполне логично.
– Нет! – отрезал Скуманд. – Я хочу умереть вместе со всеми!
– Ты нужен племени! Уходи! Прошу! И-ех! – Еще один кнехт упал, разрубленный огромным мечом Небра почти до пояса.
– Только вместе! – ответил вайделот, и его меч тоже пропел песню смерти: разрубив вражеское копье пополам, он мгновенно приблизился к рыцарю, который не ожидал от него такой прыти, и вогнал ему меч в слабо защищенное горло.
Сразив тевтонца, Скуманд сорвал с пояса боевой рог, и его звонкий голос заглушил шум битвы. Услышав знакомый сигнал, дайнавы бросились врассыпную, и на тропе, заваленной трупами, остались одни крестоносцы. Оказавшись в зарослях, витинги мигом вывернули наизнанку свои теплые зимние плащи, сделанные из шкур белого козла мехом внутрь, и сразу же пропали из поля зрения кнехтов, которые бросились их догонять. Козлиная шкура и хорошо согревала, когда приходилось ночевать на снегу, и служила дополнительной защитой от вражеских стрел и мечей, направленных в спину, – обработанная специальным способом, она была очень прочна.
Спустя какое-то время преследователи возвратились к войску, несолоно хлебавши, – дайнавы как сквозь землю провалились. Даже следы их пропали. Некоторые кнехты втихомолку крестились, считая это кознями нечистого. Им и в голову не могло прийти, что витинги свои следы заметали лапником, а затем стряхивали с ветвей снег, чтобы их путь выглядел снежной целиной.
Хайнрих Штанге был в ярости: из-за коварного нападения варваров придется задержаться до утра следующего дня, потому что среди его войска было много раненых. А когда ему доложили, сколько человек отправилось на тот свет, он разразился в неистовстве такой грубой бранью, что от него шарахнулся даже брат Герман. Оказалось, что проклятые варвары ранили и убили семьдесят полубратьев и сариантов, но самое скверное – еще и четырех рыцарей! Комтура смерть кнехтов сильно не волновала – на их место замена всегда найдется, а вот утрата рыцарей, главной ударной силы ордена, была весьма некстати. Войско еще не добралось до Гирмове – и такие страшные потери…
Ночью в Черном Доле запылал огромный костер. На куче сухого хвороста и дров лежали тела мертвых тевтонцев. Отправить их в Христбург было не на чем из-за отсутствия обоза, похоронить в могиле, как добрых христиан, некогда, – земля сильно промерзла, копать ее мечами и ножами можно до утра, а войску требовался отдых, – но и оставлять тела на поживу лесному зверью негоже. Поэтому решили справить тризну и сжечь покойников по старинному обряду.
Когда утром следующего дня огромное красное солнце осветило Черный Дол, по нему уже ползла длинная железная змея – войско Тевтонского ордена продолжило свой путь к Гирмове. Выпавший за ночь иней облачил деревья в праздничный наряд, переливающийся под солнечными лучами всеми цветами радуги, но лес все равно был мрачен и молчалив. Вонь погребального костра заполнила Черный Дол доверху, пропитав сугробы, поэтому звери и птицы старались держаться от него подальше. Лишь высоко в небе летал орел. Он кружил не над колонной тевтонцев, а чуть поодаль. Что-то привлекло его внимание на земле, и орел упрямо совершал один круг за другим, опускаясь все ниже и ниже.
Эпилог
В середине лета 1253 года, в ясный солнечный день, вдоль побережья Вендского моря двигался небольшой отряд ятвягов. Это не было чем-то необычным? за исключением одной существенной детали – все воины были витингами, а вел их сам князь Судовии великий Скумо. Яркая богатая одежда на воинах, дорогие, начищенные до блеска панцири, и кони, которым не было цены, указывали на то, что отряд собрался не на битву, а на какое-то торжество.
Рядом со Скумо ехал вождь племени дайнава вайделот Скуманд. Он получил жезл правителя весной, когда Комат умер от болезни печени. По правде говоря, знахари дайнавов не очень и горели желанием его спасать. Безвольный, никчемный вождь, особенно в лихие времена, да еще пьяница, – это страшная беда. Это погибель народа. И когда Комат ушел в мир иной, все с облегчением вздохнули. Скуманда избрали вождем единогласно, при большом стечении народа – не только дайнавов, но и представителей других племен ятвягов, в том числе князей и знаменитых витингов. И на то была серьезная причина.
Скуманд любовался морскими видами и вспоминал…
Витинги отрывались от погони поодиночке. Это было узаконено в воинских наставлениях ятвягов. В одиночку легче спастись, потому что преследователи обычно боялись дробить отряд на мелкие группы из-за опасения засад. Скуманд не смог уйти далеко от Черного Дола. Его вдруг охватила большая слабость, и он только сейчас заметил, что ранен копьем в бок. Рана была глубокой, и не будь зелья Павилы, он уже давно свалился бы.
Вайделот пошарил в своей суме и печально вздохнул – весь запас напитка уже был израсходован, даже фляжку он выбросил. А погоня приближалась. Скуманд начал заметать следы, но надолго его не хватило. Тяжело дыша, он упал под куст и обреченно закрыл глаза – все, это конец. Видать, Гиватта, главная жрица богини Прауримы, ошиблась в своих предсказаниях…
Кнехты были уже совсем близко, когда на Скуманда словно снизошло озарение. Морок! Если и это не спасет… что ж, тогда у него есть кинжал. Живым он не сдастся. Мало того что плен – большой позор, так еще крестоносцы не просто его убьют, а начнут пытать, долго пытать. К вайделотам они были особенно жестоки.
Скуманд, собрав последние силы, воткнул перед собой три сухие ветки. Он научился наводить морок не хуже Павилы, а старик в этом деле был непревзойденным мастером. Закрыв глаза, Скуманд живо представил, что три ветки превратились в непроходимую чащу, да такую, что через нее и лиса не проскользнет. Огромнейшее напряжение буквально сжигало его изнутри, но он знал, что зрительный образ чащи нужно поддерживать до тех пор, пока кнехты, уткнувшись в морок, не уйдут в другую сторону.
Вайделот не обращался к божествам племени; он знал, что морок противен им, а в особенности богу Еро. Он взывал к древним, темным силам, таившимся в таких местах, куда не может попасть даже зверь. И они пришли ему на помощь. Скуманд слышал переговоры тевтонцев, которые были поражены неожиданно выросшим на их пути колючим кустарником высотой в человеческий рост и чащей с поваленными бурей деревьями. Какое-то время кнехты беспомощно топтались на месте, а затем кто-то из них (похоже, наиболее подверженный мистическим настроениям) предложил немедленно убраться подальше от этого дьявольского места. Его предложение все приняли с большим энтузиазм: да ляд с ним, с этим варваром! К тому же их боевой запал уже угас, и продираться через кусты, превращая и так изрядно изорванную одежду в никуда не годные лохмотья, им вовсе не хотелось.
Выйдя из транса, Скуманд тут же потерял сознание. А когда очнулся, у него не было сил даже для того, чтобы двинуть рукой или ногой, не говоря уже о том, чтобы идти дальше. Он лежал на снегу, глядя в блеклое зимнее небо, и ему казалось, что жизнь по капле уходит из тела, просачивается в мерзлую землю. Состояние полной отрешенности охватило вайделота; он решил, что пробил его час.
«Благодарю тебя, Еро, за легкую смерть…» – прошептал Скуманди попытался улыбнуться. Но скулы свела судорога, и он лишь покривился.
Неожиданно неподалеку раздался тихий шорох. Скуманд скосил глаза – и увидел двух огромных белых волков. Неужели сам Еро захотел принять его последний вздох? Ведь это звери бога, вечные спутники Солнцеликого. Но Еро не появился, а волки легли рядом с вайделотом, вплотную к телу, и вскоре он почувствовал, что согрелся, хотя до этого его бил озноб.
Сколько времени волки находились рядом со Скумандом, грея его своими телами, он не знал. Вайделота отыскали только на следующий день, ближе к вечеру. Он лежал весь побелевший, без кровинки в лице, как мертвый, хотя и дышал. Обморожений не было, и опытный знахарь быстро привел Скуманда в чувство. А затем его отвезли в одно из селений самбов, где вайделота лечили лучшие целители этого племени.
Через полмесяца, когда он уже немного оклемался, пришла радостная весть – Гирмове, вовремя предупрежденное гонцами дайнавов, устояло, а самбы вместе с отрядом ятвягов князя Скумо разбили войско Тевтонского ордена. Комтур Хайнрих Штанге, хотя и дрался как лев, был убит; погиб и его брат Герман. А взятых в плен тевтонцев мстительные самбы послали на жертвенный костер. Из всего тевтонского воинства, которое вышло в поход на Гирмове, спаслись лишь единицы.
Наступил месяц протальник. Солнце светило так ярко, что в избе, где всегда царил полумрак и где лежал Скуманд, стало совсем светло, несмотря на то, что в ней имелось только одно оконце. В хорошо натопленной комнатке было жарко, и вайделот лежал лишь в одних исподних. Оголенный мускулистый торс Скуманда эффектно выделялся на фоне темно-коричневой медвежьей шкуры, служившей ему постелью, и девушка, которая принесла ему кувшин с напитком из сушеных ягод, украдкой бросила на него выразительный взгляд, хотя это было неприлично – ведь перед нею находился вайделот, Посвященный.
Едва она вышла за порог, как на улице раздался шум, громкие голоса (что было необычно для тихого селения с его неспешной жизнью без особых происшествий), звон разных железок на конской упряжи. Скуманд забеспокоился и схватился за рукоять меча, который лежал рядом с ним, на постели. Неужели на селение напали крестоносцы?!
Но, судя по радостному оживлению за окном, это были свои. Спустя какое-то время дверь избы широко распахнулась, и в комнату вошел статный витинг в дорогом панцире и богато расшитом золотыми нитями голубом княжеском плаще-корзно с красным подбоем и золотой застежкой на правом плече, в которую был вправлен крупный янтарь. За ним толпились и другие воины.
– Ну, где тут наш герой? – напряженно всматриваясь, громогласно спросил витинг («нет, все-таки князь», – решил Скуманд).
В избе хоть и было светло, однако яркие лучи весеннего солнца, отражаясь от еще не растаявших сугробов, сделали свое дело, и какое-то время витинг в корзно плохо видел. Но затем мрак быстро рассеялся, и он наконец узрел Скуманда, который от неожиданности даже не привстал, хотя это было нелегко сделать, – он все еще был очень слаб. И не от раны, которая уже почти затянулась. Просто вайделот потратил слишком много душевных сил, наводя морок (да еще и будучи сильно изможденным), поэтому для полного восстановления ему требовалось не менее двух месяцев.
– А, вот и он, – с удовлетворением молвил князь, увидев вайделота во всех подробностях.
Ему, как и давешней девушке, тоже бросилась в глаза мощная фигура молодого человека. Он подошел поближе, к самой постели… и неожиданно резко нагнулся.
– Откуда это у тебя, вайделот?! – спросил он сильно изменившимся голосом и прикоснулся к оберегу в виде волка, пожирающего луну.
Этот оберег Скуманд никогда не снимал. Образ Гиватты, главной жрицы Прауримы, часто посещал его во сне, но она всегда виделась ему не вблизи, а в облаках – сначала отчетливо, а затем таяла, становилась прозрачной или превращалась в тучку.
Немного поколебавшись, Скуманд все-таки ответил, хотя и не хотел этого говорить:
– Мне дала его главная жрица храма Прауримы…
– Как ее зовут?
– Гиватта.
– Нет, не то! Как ее настоящее имя? Ты должен знать!
– Дайниди… – вспомнил Скуманд, как обращался к жрице мудрый Павила.
– Дайниди! О, боги! – Князь схватился за голову. – Дайниди… Вот, значит, куда она девалась… Ты знаешь, кто я? – спросил он Скуманда.
– Догадываюсь… но не совсем уверен. По-моему, ты князь Судовии – великий Скумо.
– Это верно. А теперь ответь мне, что она тебе говорила, когда вручала этот оберег? Только скажи правду!
– Она предрекла мою судьбу. В общем, она сказала, что я стану наследником какого-то знатного человека. Но, думаю, жрица ошиблась…
– Дайниди никогда не ошибалась! Даже по отношению ко мне… – на какое-то мгновение глаза князя потухли, будто их присыпали пеплом, но затем снова загорелись жарким огнем, и он воскликнул, обращаясь к находившимся за его спиной витингам:
– Слушайте все! Перед вами мой сын, мой наследник! Этот оберег – мой подарок Дайниди. Она могла отдать его только родному сыну. Сыну!
Если бы в этот момент обрушился потолок, Скуманд был бы не так сильно потрясен. Гиватта – его родная мать?! То, что его отцом является князь Судовии, до Скуманда как-то не дошло. В данный момент это было не суть важно. Но Гиватта… Дайниди… Он вспомнил, как они прощались, вспомнил, как она на него смотрела, и его глаза наполнились слезами. Ну почему, почему мать ему не открылась?!
В избе воцарилась мертвая тишина. Витинги, все представители знатных ятвяжских родов, были ошеломлены не менее Скуманда, а князь Скумо стоял, словно каменное изваяние, и по его щеке катилась скупая мужская слеза…
Прошло время, наступило лето, Скуманд (теперь уже князь-вайделот) полностью выздоровел, и Скумо решил принести жертвенные дары в храм Прауримы – в честь обретения наследника. Он надеялся встретить там главную жрицу – хотя бы для того, чтобы рассказать ей, что ее гадание оказалось не вымыслом, а чистой правдой, и показать сына-князя.
Отец уже рассказал Скуманду историю своей любви к Дайниди. С детства она была предназначена стать жрицей какого-нибудь божества ятвягов, но сердцу не прикажешь, и они полюбили друг друга. Однако их связь была недолгой. Видимо, узнав, что Скумо имеет на нее виды, родные Дайниди решили убрать ее подальше от греховных соблазнов и тайком отправили в храм Прауримы. Увы, они немного опоздали…
Скумо пытался ее разыскать, но все его поиски были тщетными – жрецы крепко хранили свои тайны. Да и пойти против их воли тогда еще совсем молодой князь не мог…
Князя Судовии жрицы храма Прауримы встретили со всеми полагающимися ему почестями. Дары, которые он привез, были не просто богатыми, а очень богатыми. Когда официальная часть закончилась, Скумо спросил у главной жрицы:
– Скажите мне, матушка, где бы я мог видеть Гиватту, вашу предшественницу?
Он уже понял, что Дайниди, как это положено женщинам ее возраста, покинула храм.
– Гиватта ушла в свет, – ответила главная жрица.
Ее слова прозвучали несколько загадочно.
– То есть? – резко спросил князь.
– Неделю назад Гиватта оставила храм на мое попечение. Это было неожиданно, все мы ее очень уважали и любили… но она так решила.
– Я не о том спрашиваю. Где она сейчас?
Жрицы переглянулись, потупились, какое-то время молчали, а затем главная жрица несколько изменившимся голосом ответила:
– Следуйте за мной. Я покажу…
В отличие от князя Скуманд уже знал точный ответ на этот вопрос. Он понял, что мать искупила свой тайный грех. Сердце вайделота больно сжалось, но он, не подавая виду, как ему худо, шел вслед за князем и жрицей размеренным шагом. Вскоре они оказались в лесу, на небольшой поляне. Жрица подошла к сухому дереву, обожженному огнем, и молвила, указав на кучку пепла у его корневища:
– Это все, что осталось от Гиватты. Она все сделала сама: принесла сюда хвороста, привязала себя к дереву… Мы даже не предполагали…
Князь Скумо какое-то время осмысливал сказанное, а затем упал на колени и благоговейно прикоснулся кончиками пальцев к пеплу.
– Прощай, Дайниди… любимая… – тихо шептали его губы. – Прощай…
Рядом с ним встал на колени и Скуманд. Князь не проронил ни слезинки, его лицо стало каменным, а вайделот плакал, не скрывая слез, но беззвучно. Он так мечтал встретиться с матерью…
Князь Скумо погиб в 1260 году во время сражения с мазовшанами. И вайделот Скуманд стал великим князем Судовии. Вскоре он породнился с Миндовгом, первым князем литовским, взяв в жены его сестру. Скуманд много лет воевал против Тевтонского ордена, нападал на Торунь и Кульмезе. В 1273 году вместе с русами он вторгся в Кульмскую землю и взял замок Хемсот. В 1278 году Скуманд опять пошел в поход на тевтонцев, осаждал замки Пловист, Редин, Липу, Вельсайс, Турниц, Климент, Грауденц, Мариенвердер, Зантир и Христбург. При этом ему помогали литвины.