— Ну и что же?
— Значит, зараза проникла даже в твою кибитку. А если мусульманин берет в рот свиное, он оскверняет веру. Щетки — зараза…
— Зачем же тогда русским заражать самих себя? Ведь и они пользуются мылом и щеткой! И почему ты думаешь, что я выполню все твои требования, а не пойду рассказать обо всем этом Козубаю?
— Я надеюсь, что мой бывший пастух, оставшийся моим должником до сих пор, брат басмача из отряда Маддамин бека…
— Моего двоюродного брата, — прервал Юсуфа Садык, — давно простила Советская власть…
— …не пойдет к Козубаю, — продолжал Юсуф. — Да и что ты скажешь ему? Укажешь на меня? Я скажу, что ничего не говорил и не видел тебя. На что ты, собственно, будешь жаловаться?
— Вот не ожидал, что ты вспомнишь мой «долг»! Дать каракулевую шкурку на шапку и потом каждый год насчитывать штраф по овце!.. Ты многого захотел, Азим!
— Почему Азим?
— Потом что ты пир Юсуф, но говорят, что ты же и курбаши Азим… Не хватайся за нож! Ведь о тебе тоже кое что известно.
Пир Юсуф концом матерчатого пояса вытер пот с лица.
— Все это ложь! — сказал он. — Если бы это было так, меня бы давно арестовали.
— Все впереди, — уклончиво ответил Садык.
Полог в юрту приоткрылся, и просунулась голова Артабека.
— Юсуф, — сказал он, — молодой охотник Джура ждет дальнейших указаний у меня в кибитке.
VI
Артабек, возвращаясь в свою кибитку, ехал стремя в стремя со своим пиром Юсуфом и, гордясь своим необычайным успехом, рассказал о Джуре. Он считал, что ему удалось завербовать в лагерь исмаилитов Джуру. Он решил окончательное обращение Джуры отложить на завтра, а сегодня воспользоваться его присутствием и перегнать контрабандой скот в Китай.
— Джура в отряде Козубая; это все знают, никто ничего не заподозрит.
Юсуф, соглашаясь, кивал головой и ехал, погруженный в думы. Он получил приказ имама Балбака склонить весьма влиятельного советского работника Садыка на сторону исмаилитов, но из этого ничего не получалось.
Подъезжая к юртам, Артабек остановил лошадь спутника и сказал:
— Значит, помните, уважаемый: все баи, которые собираются угонять скот за границу, — мои родственники. Джура горяч, как огонь, и поспешен в решениях. С ним надо вести себя очень осторожно.
Юсуф сердито ударил свою лошадь нагайкой и поскакал к юрте.
— Фирман надо передать, — сказал он.
— Будет исполнено, — ответил Артабек. — Сам повезу!.. Это мой старший брат Юсуф, очень большой человек, кандидат партии, председатель Совета, — сказал Артабек, открывая полог юрты для гостя.
Джура протянул для пожатия две руки, но почтительно пожал протянутый ему палец.
— Есть большой разговор, — сказал Юсуф. — Сейчас перейдем на новое пастбище. Проводи нас, поговорим по дороге. Мы дадим тебе лошадь.
Несмотря на радость, наполнявшую его сердце, Джура нахмурился. Ему не понравилось, что председатель подал ему палец и говорит заносчиво и высокомерно. Кроме того, ему показался странным ночной перегон скота. Артабек снова придержал полог для высокого гостя, но Джура вышел первым, и раздосадованный Артабек выругал его про себя неучем.
Они сели на лошадей.
— А юрты? — спросил Джура.
— Их привезут вслед за нами, — ответил Артабек. — Сначала погоним скот.
Была темная ночь. Пастухи гнали стадо на восток. Не было слышно привычного звона колокольчиков, и это удивило Джуру, но он молчал. Не успели они завернуть за холмы, как впереди послышался топот и крики людей. Стадо остановилось.
— Вперед! — сказал Артабек.
Они подъехали к спорящим. Юсуфа почему то рядом с Джурой не оказалось.
— Кто здесь? Что надо? — сердито, но не слишком громко закричал Артабек. — Здесь Джура из добротряда Козубая командует этим делом. Кто ему мешает?
Встречные всадники подъехали ближе.
— Ты здесь, Джура? — раздался удивленный голос.
— Я, — ответил Джура, узнав первого всадника. — Чего ты, Уразалиев?
— Так!.. Смотрим… Что то сегодня ночью много скота гонят…
— Меняют пастбище, — сказал Джура.
— Ночью? — удивился Уразалиев. — Если бы не ты, Джура…
— Нечего, нечего болтать, как бабы! — крикнул Артабек. — Дело есть. Гони! — И, схватив лошадь Джуры за повод, Артабек двинулся дальше.
Вскоре к ним присоединился Юсуф. Он говорил с Артабеком на непонятном для Джуры языке. Джура чувствовал по тону Артабека, что тот сердится и чего то боится; это опять неприятно удивило Джуру. — Скажи, Артабек, — спросил он, — что ты хотел сказать словами: «Джура командует этим делом»?
— Тебя все уважают, и твое слово свято. А если встретим джигитов Козубая, я опять так же скажу, чтобы овец не задержали.
— А разве Козубай запрещает гнать скот ночью? — спросил Джура, останавливая коня, и не услышал ответа.
— Ну, а если да, то что ты сделаешь? — помолчав, спросил Артабек.
— Ты ещё спрашиваешь! — укоризненно сказал Джура. — Разве слово твоего друга Козубая не закон для всех?
— Ты узнал секретное слово? — спросил молчавший до этого Юсуф.
— Узнал, — ответил Джура.
— Какое?
— Козубай запретил говорить пароль всем, кроме джигитов, которые отъезжают из крепости на операцию. — Эти новые для него слова Джура произносил с явным удовольствием. — А кто любопытствует насчет этого слова, те двуликие люди. Ты зачем выспрашиваешь у меня секретное слово?
Джура остановил коня. Чувство неприязни к Юсуфу возрастало.
— Я приобщен к этой тайне, — сказал Юсуф спокойно. — А спрашивал тебя, чтобы проверить, крепок ли ты на язык.
Джуре стало стыдно за свое ребячество, и он молча двинулся дальше.
Весь этот ночной переход был вовсе не так интересен, как предполагал Джура, и если бы не конь…
Тэке, успевший подраться с пастушескими собаками, бежал рядом. Изредка он в охотничьем азарте бросался на крайнюю овцу, и тогда все стадо шумно устремлялось вперед, но крики пастухов немедленно пресекали панику.
Пыль щекотала в носу. Морозило. Ехали довольно долго. Всадники остановились у темневшей перед ними юрты. Спешились.
— Джура, — торжественно сказал Артабек, — я и мой старший брат Юсуф дарим тебе серого коня, на котором ты ехал. Твои доброжелатели, Козубай и другие, отказали тебе в лошади, а нам для друга и лошади не жалко. Вот какие мы, исмаилиты, для исмаилита. Я хочу сказать — для тех, кто умеет быть мужчиной, — добавил Артабек, уловив недоуменное движение Джуры. — Зайдем в юрту, отдохнем, а завтра мы устроим той и будем отдыхать много дней, наслаждаясь жизнью.
Джура вошел в кибитку. В ней было много народу. Мужчины сидели на кошмах, полулежали на подушках и спали у стен. Вид у всех был усталый и сердитый.
При виде Юсуфа раздались радостные восклицания. Все стали протягивать руку для пожатия.
— Уважаемые, — сказал Артабек, — я хочу вам сказать: если кто найдет шерстяные коричневые одеяла, не трогайте их…
— Мы уже знаем! — закричали присутствующие.
— А вы пригнали?
— Пригнали, — ответил Артабек.
— И как это вас проклятые головорезы Козубая не поймали со скотом? — сказал пожилой толстый мужчина, от которого пахло сырыми кожами.
В то же мгновение Джура впился руками в его шею, поднял его в воздух и вышвырнул за полог.
Несколько рук схватили Джуру, но Артабек крикнул:
— Бросьте! Это наш! Это Джура, спаситель. Он помог нам с овцами.
Джуру отпустили.
— Этот старик пошутил, говоря о головорезах Козубая, он не думал тебя обидеть, — сказал Артабек. — Пошутил, понимаешь?
— В кибитке, где оскорбляют моих друзей, я не останусь! — сердито сказал Джура.
— Моя вина, — поспешно сказал хозяин юрты, угодливо хихикая. — Завтра днем ты получишь искупление моей вины. Наган хочешь?
— Давай сейчас!
— Сейчас нет! А завтра будет…
— Давай сейчас! — настойчиво повторил Джура.
— Ну, понимаешь, он ещё у хозяина — русского Ивашко. Мои люди в его отряде. Они завтра должны убрать его и…
Хозяин невольно вскрикнул.
Джура заметил, что Артабек наступил на ногу хозяину. Джура внезапно как бы весь застыл. Лицо его приняло безразличное выражение, но ноздри трепетали.
Внесли котел вареного мяса, и все сели вокруг.
— Я не буду есть, — сказал Джура.
— Ешь. Жирная баранина, — настаивал Артабек.
— В этой кибитке я есть не буду, — громко сказал Джура.
— А как же ты отречешься от своей прежней веры, отцов, дедов и близких, если твое непослушание уже сейчас вредит тебе в глазах твоих друзей, которые не допустят тебя стать мюридом?37
— Мюридом? — вскричал Джура. Он вдруг вспомнил это слово из легенды, которую рассказывала ему мать, о незнакомце, появившемся много лет назад в их кишлаке и грозившем своими мюридами. — Я и не собираюсь стать мюридом!
Он и раньше подозревал что то неладное, а теперь окончательно понял, что это враги.
— Так то ты, Артабек, подготовил его? — зловещим шепотом спросил Юсуф.
— Вы кто? Баи? — вдруг спросил Джура.
— Мы прежде всего исмаилиты, значит — твои друзья, из рук которых ты получил лошадь.
Услышав это, Джура безмолвно направился к выходу. Рука с ножом поднялась за его спиной, но Юсуф приложил палец к губам.
— Пусть уезжает, — сказал он, когда полог, опустившийся за ушедшим, перестал шевелиться. — До утра не будет здесь ни нас, ни скота, а серая лошадь, украденная у русской экспедиции Ивашко, плохая находка для джигита Козубая!
МАРКАН СУ — ПУСТЫНЯ СМЕРЧЕЙ
I
Джура скакал галопом, настегивая лошадь нагайкой. Все в нем бурлило и кипело. Ему хотелось самому бежать бегом, чтобы поскорее найти хоть одного честного человека, с кем бы он мог посоветоваться. Он догнал комсомольцев с Уразалиевым во главе. Джура торопливо рассказал им все, и они быстро повернули назад.
— Я так и думал, — сказал Уразалиев, — что они хотят переправить за границу контрабандой скот. Надо спешить!
По дороге им попались ещё два джигита Козубая. Один из них, Гапуров, узнав о случившемся, предложил перерезать баям путь, проехав напрямик по ущелью. Перед ними открылось широкое русло горной реки. Они проехали некоторое время молча. Гапуров дал знак прислушаться: в темноте ясно раздавался топот множества копыт. Выстрелы вверх, блеяние овец, свист пуль нарушили безмолвие ночи.
— Пока будем вести перестрелку, скот угонят, — сказал Гапуров.
Вдруг с востока, куда ринулось стадо, раздались новые выстрелы.
— Хорошо, очень хорошо! — радостно закричал Гапуров. — Там их встретили пограничники. Теперь уже не только скот — ни один контрабандист не уйдет за границу.
Когда перестрелка окончилась и комсомольцы собрались, оказалось, что Джуры нет. Обеспокоенные, они хотели ехать на помощь. Кто то из комсомольцев сказал, что видел, как Джура поскакал прочь; может быть, в крепость, чтобы доложить о случившемся?
Утреннее солнце осветило стадо, двигавшееся по направлению к крепости. Стадо сопровождала группа комсомольцев с Уразалиевым во главе. Пограничники уехали к заставе, уведя с собою пойманных баев. Джигиты вспоминали подробности ночного нападения и наперебой хвалили Джуру.
После легкого ночного мороза стало вдруг необычайно тепло. Сквозь душную мглу солнце казалось раскаленным шаром. Мгла, дыхание бурь из пустыни Такла Макан, оседала мельчайшей пылью. Она покрывала тонким слоем открытые и уже остекленевшие глаза убитого в стычке Артабека.
II
В это утро Юрий Ивашко, спавший в небольшой палатке вместе с двумя другими членами экспедиции, проснулся в назначенное время. Светящаяся стрелка показывала ровно шесть часов. Он не стал будить друзей, быстро вылез из мехового спального мешка, оделся и вышел во двор.
Возле второй палатки, где помещалось четверо рабочих, горел небольшой костер. Из ведра, повешенного над ним, шел пар. К Ивашко тотчас же подошел молодой проводник, комсомолец, рекомендованный Садыком.
— Что нового? — по киргизски спросил Ивашко, потягиваясь всем телом. — Пойдем мыться!
— Дело есть, — сказал молодой паренек, направляясь вместе с Ивашко к речке.
— Что? Опять лошадь украли или яки в горы ушли?
— Я всю ночь не спал, думал. Почему начальник меня не послушал и не захотел заменить лентяев? Человек из богатой семьи не нуждается в заработке.
— Вот о последнем и надо было сказать. Ты почему не сказал?
— А разве разговор о винтовках был пустой разговор? Здесь винтовка очень большие деньги стоит. Винтовку надо возле себя держать. Туда сюда не бросать, понимаешь? Я говорю — начальник смеется. Он говорит: не надо ссориться. Как он не понимает, что за человек повар Гош? Ты видел, как этот повар на меня бросился, хотел меня прогнать? Я не боюсь. Я удивляюсь, почему мои слова не доходят до начальника… Он думает: я молодой, я глупый. Почему он не узнает у Козубая, можно ли мне верить? Скажи — пусть спросит, можно ли бросать винтовки туда сюда…
— Я уже предупреждал Федора и Сашу. Напомни им. Я полезу на гору и через пять часов вернусь. Мы ещё раз обсудим все это…
В начале лета их отряд выехал из Оша и до осени проработал в горах. В конце лета геологи разбились на небольшие группы и сейчас проводили дообследование объектов.
На будущий год отряду предстояло включиться в Таджико Памирскую экспедицию, которая выполняла грандиозный план всестороннего изучения края и путей развития его производительных сил.
Юрий окреп, возмужал, мог объясняться на узбекском и киргизском языках.
Коллективизация всколыхнула народ. Классовая борьба обострилась, и снова появились басмачи. Они безуспешно пытались помешать массовой коллективизации. Участились попытки баев угнать скот за границу. Но пограничники крепко заперли границу. Что же касается лагеря геологов, то никто не пытался на него напасть даже в этом пустынном месте.
Взяв винтовку и рюкзак с принадлежностями, Ивашко пошел по склону, чтобы начать подъем с востока. В рюкзаке у него были анероид, две лепешки, коробка консервов. Он шел не спеша, дышал спокойно и глубоко и, как всегда — это вошло у него в привычку, — наслаждался величественным видом гор.
Ослепительно белели вечные снега, темнели глубокие и длинные теснины гор. Горы Кизил Арта выделялись яркими пятнами кирпичного, кроваво красного песчаника, бурого, светло зеленого и серого сланца.
На перевале чуть виднелись туги — шесты, установленные на могиле святого Кизил Арта. Подвешенные к тугам хвосты и тряпки колебались на ветру. На юге поблескивали воды огромного озера Кара — Куль.
Дул сильный, холодный ветер. На недалеком выступе горы неподвижно стоял архар с большими рогами, закрученными спиралью, смотрел на геолога и не убегал. Архара можно было бы сбить из винтовки, но мясо в лагере было, а убивать зря Юрий не привык. Удивительное ощущение овладело им. Вот полезет он, как мушка, по крутому скату дикой горы. А сколько таких «мушек» движется по огромным просторам Родины в поисках руд! И пусть он сейчас один, но «чувство локтя», которое роднит бойцов, не оставляло Юрия и здесь.
Так, озирая дали и думая о таких же, как он, «охотниках за камнями», молодой геолог лез все выше и выше.
Воздух был очень разрежен, дышать приходилось часто, и казалось — пульс отдавался в горле. Уже через два часа подъема анероид показал 5200 метров. Ивашко удовлетворенно улыбнулся: «высотный предел» не наступил. А прежде он уже сидел бы, обхватив каменный выступ руками и испытывая ужас от головокружительной высоты. Ему казалось бы, что при малейшем движении он полетит вниз…
Юрий не хотел быть «предельщиком». Он должен был побороть свой недуг, и он превозмог его. Это далось не сразу. И что только он не делал! Даже, по совету охотников, пил кровь убитого киика. Юрий взглянул на анероид; он показывал около 5300 метров. Юрий, слегка задыхаясь в разреженном воздухе высокогорий, все так же спокойно поднимался к заинтересовавшей его скалистой вершине и не чувствовал особой усталости.