Уми-Сайто подошёл к столу, на котором стоял кувшин с вином, наполнил им чашку и залпом осушил её…
– Порочная женщина! – воскликнул канцлер в сердцах, сгорая от обиды и ревности. – Как она могла предпочесть мне какого-то чиновника из провинции?! – самолюбие его было уязвлено.
Уми-Сайто тотчас направился в Южные покои Хитоми. Она, ни о чём не подозревая, рисовала тушью. Когда господин вошёл в покои, женщина улыбнулась и поспешила ему навстречу, но, завидев его гнев, отпрянула и испугалась. «О всё знает…Стража видела меня ночью…» – мелькнула у неё в голове.
Неожиданно господин Уми-Сайто протянул наложнице два свитка.
– Что это? – спросил он, стараясь сохранять спокойствие.
Хитоми взяла свитки, развернула один из них и прочла, придя в неподдельное недоумение.
Свиток, испещрённый изящной каллиграфией, гласил:
«Драгоценная Хитоми, это пятистишие я написал под впечатлением проведённой с вами ночи…
Миёси Канаиэ».
– Не знаю. Некто, судя по всему, господин Канаиэ пишет о том, что якобы провёл со мной ночь… Но я не понимаю…
Она стояла, сжимая свитки в руках, удивлённо взирая на Уми-Сайто.
– Зато я понимаю. Ты вступила с этим ничтожным чиновником в связь. Письмо тому – подтверждение!
– Нет, господин, выслушайте меня! – Хитоми упала перед ним на колени. – Это чудовищная интрига!
– Неужели? – наигранно удивился канцлер. – Тогда прочти свой ответ… – он указал на второй свиток, который держала наложница. Та быстро его почла, понимая, что погибла, – действительно это была искусно разыгранная интрига.
Ответ, написанный беглым фонетическим письмом и почти что её почерком, гласил:
– Я не писала этого письма, хотя почерк весьма похож на мой.
– Ты можешь всё отрицать, но я уже принял решение!
Хитоми, затаив страх, взирала на канцлера.
– Я сделаю всё, что вы прикажите, – тут же вымолвила наложница, понимая, что данная интрига может быть ей весьма на руку.
– Завтра ты и Ихара покинете Момодзоно. Можете взять с собой всё, что пожелаете…
Хитоми разрыдалась и упала в ноги Уми-Сайто.
– Надеюсь, ты выражаешь искреннее раскаяние.
Канцлер резко развернулся, раздвинул фусуме и вышел в коридор, направившись из Южных покоев прямо к госпоже Югей, дабы провести с ней ночь…
* * *Как только Уми-Сайто скрылся за фусуме, Хитоми осушила слёзы. Она даже обрадовалась подобной развязке, всё складывалось на редкость удачно. Конечно, она с позором покинет Момодзоно, но это пустяки по сравнению с тем, что может обрести в дальнейшем.
Она быстро привела себя в порядок, дабы сообщить дочери печальную новость. Но Ихара, обеспокоенная криками господина Уми-Сайто, доносившимися до неё, поспешила сама в покои матери. Не успела она войти, как Хитоми сообщила:
– Завтра мы покидаем Момодзоно.
– Почему? – искренне удивилась Ихара.
– Господин Уми-Сайто обвиняет меня в связи с другим мужчиной, – пояснила предприимчивая матушка.
Девушка удивилась.
– Это невозможно! И с кем же?
– С господином Миёси Канаиэ …
У Ихары перехватило дыхание.
– Как вы могли, матушка?
– И ты – туда же! – возмутилась Хитоми. – Да тот, кто задумал эту интригу просчитал всё… Думаю, это либо Ива, либо Югей… Хотя Ива глупа… Несомненно, Югей всё задумала! Начинай собираться прямо сегодня. Прикажи аккуратно сложить все кимоно и драгоценности. Можешь взять с собой, всё, что пожелаешь – так сказал господин Уми-Сайто.
Ихара направилась в свои покои, весьма удивлённая спокойствием матери. Она страшилась будущего, Киото казался ей совершенно другим миром, отличным от Исиямы, где она родилась и выросла, и от Момодзоно, где она жила в последнее время.
* * *Хитоми пробудилась рано, едва настал час Дракона, и тотчас приказала служанкам упаковывать вещи. Она написала короткое письмо господину Хиросэ, предупреждая о внезапном приезде, отправила с ним своего верного слугу, и с чистой совестью приказала уложить в сундук все кимоно, хаори и юката, в том числе дорогие праздничные одежды и украшения, подаренные ей господином канцлером. Затем бывшая наложница распорядилась свернуть все гобелены, шёлковые покрывала и даже, проявив излишнюю практичность, футон. Она также решила прихватить с собой вазы с парчовой росписью, изящный шкафчик, стоявший в её покоях, а также большое серебряное зеркало, то есть всё то, что подарил ей господин Уми-Сайто по прибытии в поместье.
Служанки, выполняя распоряжения госпожи, носили вещи и укладывали их в повозку, которая вскоре оказалась полной, и предупредительный управляющий сразу же предоставил ещё одну.
Господин Уми-Сайто проигнорировал утреннюю суматоху, связанную с отъездом Хитоми и Ихары, настолько велико было его негодование. Да и после ночи, проведённой с Югей, он понял, что излишне увлёкся одной наложницей, оставив без внимания двух других. Теперь же он решил это исправить и посещать покои Югей и Ивы по очереди.
Госпожа Югей в отличие от Уми-Сайто решила сполна насладиться своей победой. Она надела лучшее кимоно, зашла за Ивой и они вместе с победоносным видом появились во дворе, дабы своим присутствием причинить поверженной сопернице боль и окончательно унизить её напоследок.
Увидев наложниц, Хитоми повела себя на редкость сдержанно, безусловно, понимая цель их совместного появления – они желали насладиться плодами своей изощрённой интриги.
Хитоми поступила мудро, не доставив Югей и Иве удовольствия своим бессильным гневом, она повернулась в их сторону и низко поклонилась. Наложницы оторопели от такого поведения бывшей Госпожи из Южных покоев и начали потихоньку шептаться, а затем и посмеиваться. Но Хитоми твёрдо решила не замечать и этого, ибо была преисполнена уверенности – сегодняшнее падение непременно приведёт к взлёту в будущем.
Она в последний раз окинула взглядом дом, Югей, Иву, управляющего, скрывавшегося в тенистой галерее, и забралась в паланкин к Ихаре, которая уже разместилась в нём, не желая никого видеть – девушка тяжело переживала отъезд из Момодзоно.
Четверо слуг подхватили паланкин, за ним поспешили две доверху нагруженные повозки, они проследовали к распахнутым Китайским воротам, навсегда покидая Момодзоно. Ихара утирала слёзы – ей было обидно за поруганную честь матери, ещё никто не смел так обращаться с ней.
– Не плачь, – сказала Хитоми. – Порой в жизни кажется, что потеряно всё и навсегда, но это лишь – слабость духа. Мы непременно добьёмся того, что желаем. Верь мне.
Ихара взглянула на мать, та с необычайным вниманием рассматривала свой веер. Девушка удивилась: может быть, он хранит какую-то тайну? Но это была вовсе не тайна, а стихи, написанные красной тушью на шёлке:
Всю дорогу до Киото Хитоми обдумывала дальнейший план действий. Взвесив всё, как следует, на «холодную» голову, она пришла к выводу, что говорить господину Хиросэ о подслушанном ею разговоре канцлера и самурая из Исиямы – преждевременно. Кто знает, как начальник Левой дворцовой гвардии поведёт себя, например, сам доложит императору о заговоре и даже не упомянет о Хитоми. «Нет, я сделаю это сама, – решила она, – или доверю Ихаре…»
Отъёхав на приличное расстояние от Момодзоно, Хитоми окончательно успокоилась – всё складывалось не так плохо, если, конечно, не считать потерянной репутации. Но по мере приближения к Киото, её посетила здравая мысль: а кто в столице знает о событиях в Момодзоно? Да никто!
От этого её настроение ещё более улучшилось, и она потихоньку затянула старинную песню. Ихара удивилась:
– Матушка, как вы можете петь?
Хитоми проигнорировала вопрос дочери, целиком и полностью поглощённая старинным мотивом. Наконец, насладившись своим пением, она ответила дочери:
– Момодзоно – всего лишь предместье Киото. И в столице никому нет дела, что там происходит. Мы прибыли в город, дабы выгодно устроить твоё замужество.
Ихара с удивлением посмотрела на мать, понимая, что та, в сущности, права, и её дурное настроение улетучилось, словно маленькое облачко, гонимое ветром.
* * *Господин Хиросэ, по обыкновению, собирался на службу в императорский дворец, когда ему доставили письмо из Момодзоно. Он снял золотой шнурок со свитка, развернул его и почёл:
«Господин Хиросэ, обстоятельства складываются таким образом, что я вынуждена покинуть поместье, дабы моей репутации нанесён непоправимый урон. Прошу вашего снисхождения и покровительства.
Госпожа Тоётоми Ода Хитоми».
Господин Хиросэ забеспокоился: «Неужели она узнала что-то важное? Непременно следует принять её. Надо поговорить с женой…»
Паланкин и повозки госпожи Оды Тоётоми достигли Второй линии Киото в час Овна. Хитоми и Ихара, утомлённые дальней дорогой, мечтами об обеде и отдыхе. Госпожа Такико вела себя предельно вежливо по отношению к гостям, она проводила их в специально приготовленные покои и распорядилась подать еду.
Как и приказал муж, Такико не о чём не расспрашивала госпожу Хитоми. Сообщив лишь, как было условлено, что господин Хиросэ будет поздно, в час Быка, ибо он совершает ночной обход вверенных ему дворцовых помещений, проверяет посты, костры у Восточных ворот, а затем только направляется домой.
Конечно, Такико знала о том, что у мужа на стороне есть связь, но была уверенна: он непременно поспешит домой из-за приезда госпожи Хитоми. Она помнила бывшую наложницу сёгуна ещё по Исияме, где многие вельможи и самураи добивались любви красавицы, и ни для кого не было секретом, что господин Хиросэ пылал к ней страстью. Хиросэ достаточно долго добивался расположения бывшей наложницы сёгуна, отвергавшей одного поклонника за другим и, когда, наконец, она уступила, пребывал на верху блаженства, ибо Хитоми считалась одной из самых искусных любовниц Исиямы. Когда же Хиросэ попал в немилость к сёгуну и был вынужден покинуть бакуфу, их любовная связь прервалась, но он ещё долго вспоминал страстные объятия своей возлюбленной.
Такико прекрасно понимала, что бывшая любовница мужа появилась в Киото неспроста. Она подозревала, что Хиросэ вновь загорелся к ней страстью. Такико по опыту знала, что Хиросэ – мужчина сильный и импульсивный и, если желает женщину, то непременно её добьётся, ведь за эти годы, проведённые в императорской столице, он поменял немало любовниц, некоторых она даже знала в лицо, но таких красавиц, как Хитоми среди них не было.
Первое появление Хитоми в Киото Такико восприняла настороженно, хотя старалась не показывать вида и быть предельно вежливой по отношению к гостье. Она много думала о красавице из Исиямы, и, наконец, пришла к выводу, что та умна, воспитана, принадлежит к одному из знатных родов, словом, весьма подходящая наложница для Хиросэ. Такико даже несколько раз обмолвилась мужу, что будет рада видеть Хитоми в их доме. Господин Хиросэ удивился, но затем по достоинству оценил поведение жены. Она воспринимала Хитоми не как соперницу, а как союзницу, ибо они были примерно одного возраста – Такико минуло тридцать пять лет – и обе имели детей. Киотских же «красоток» Такико не долюбливала, считая их чрезмерно высокомерными, жеманными, жаждущими лишь богатства. Поэтому вторичное появление Хитоми Такико приняла с радостью и надеждой, что именно она станет наложницей мужа, поселится в их доме и тот, наконец, перестанет пропадать то на службе, то у молодых киотских любовниц.
* * *Хитоми расположилась в покоях, служанки внесли только сундук с вещами; повозки же, нагруженные скарбом слуги расположили под навесом, дабы неожиданно начавшийся дождь не промочил их.
Ихара, утомлённая суетой утренних сборов и дорогой, быстро уснула. Но Хитоми не спала, ожидая появления господина Хиросэ, будучи уверенной, что он обязательно нанесёт ей поздний визит.
Действительно, едва завершился час Крысы, господин Хиросэ уже входил в дом – он спешил, снедаемый любопытством и беспокойством, и сразу же направился к Хитоми. Хозяин, как можно тише раздвинул фусуме комнаты, где пребывала гостья, она тотчас поднялась с татами, поспешив ему навстречу. Он же, увидев спавшую Ихару, сделал Хитоми жест рукой, означавший следовать за ним.
Они прошли по коридору, освещённому скудным светом, оказавшись в покоях Хиросэ и после того, как расположились на татами, хозяин заговорил первым:
– Что означает ваше письмо? Неужели канцлер так быстро догадался обо всём? Вы были неосторожны?
– Нет, нет! – поспешила заверить Хитоми. – Ничего подобного не произошло. Мне трудно говорить об этом… Господин Уми-Сайто обвинил меня в связи с другим мужчиной и приказал покинуть поместье.
Хиросэ удивлённо приподнял брови.
– И только?! Что вы намерены делать дальше?
– Просить у вас защиты и покровительства…
Господин Хиросэ многозначительно хмыкнул.
– Что ж, наш план по поводу Ихары остаётся в силе. А что касается защиты и покровительства… – он с вожделением посмотрел на женщину. – Это зависит только от вас.
Хитоми потупила взор.
– Я не понимаю вас…
– Тогда я скажу начистоту: после моего скоропалительного отъезда из Исиямы, я не встречал такой женщины, как вы… Я желаю вас!
– Но… – попыталась возразить Хитоми.
– Несомненно, вы достойны роли супруги, а не наложницы. Но ничего другого я не смогу предложить вам. Думаю, вы поладите с Такико. Мой дом достаточно просторный, я прикажу выделить вам отдельные покои, гораздо больше тех, в которых вы пребываете сегодня. В таком случае я могу гарантировать вам покровительство.
Хитоми задумалась: действительно предложение Хиросэ было заманчивым, потому как Ихару было бы проще представить к императорскому двору.
– Я согласна…
* * *Хитоми с дочерью обосновалась в отдельных покоях. Первое время госпожа Такико навещала наложницу, стараясь поддерживать с ней, насколько в данном случае возможно, тёплые отношения. Благодаря этому Хитоми и Ихара быстро освоились в доме господина Хиросэ. Действительно, надежды супруги оправдались, теперь Хиросэ возвращался из императорского дворца не в час Быка, самое позднее в час Крысы, а случалось и в час Свиньи.
Учитывая отрицательный опыт, полученный в Момодзоно, Хитоми не старалась полностью завладеть помыслами и желаниями своего господина, а держалась сообразно своему положению, прекрасно зная, что для него – на первом месте жена.
Такико оценила тактику наложницы и оттого ещё более прониклась к ней. Она даже принимала активное участие в подготовке Ихары к Церемонии представления наложниц, назначенный на двадцатый пятый день текущей луны, который приближался с неумолимой быстротой.
Так Хиросэ часто заставал Такико, Хитоми и Ихару за обсуждением дорогих тканей или узора для оби – в душе он радовался за жену, ведь боги не дали им дочерей, а сыновья уже жили в своими семьями.
Ихара искренне привязалась к госпоже Такико и прислушивалась к её советам, которые казались ей весьма ценными. Поначалу Хитоми ревновала дочь, но потом умерила гордыню, понимая, что Такико всё делает от чистого сердца.
Наконец, когда до церемонии оставалось всего несколько дней, госпожа Такико вошла в покои к Хитоми, предложила заложить экипаж и съездить к известной гадалке-онмёдо, проживавшей на Четвёртой линии. Хитоми охотно согласилась, так верила в магию Онмёдо и надеялась получить предсказание судьбы.