– В таком случае иди, – смилостивился отец. – Но имей в виду: отсидишь не позднее чем через три дня.
Они отыскали Вику и объяснили, в чем дело. Вика сказала, что все это – Джоннина очередная фантазия и таких фантазий она слышала от него множество. Взять хотя бы историю с допотопным крокодилом, который будто бы завелся в ручье. Или случай с инопланетным кораблем, который сел на пустырь за стадионом! С ума сойти…
Но Джонни был Викин друг, и к бабке Наташе они пошли вместе. Позади всех шагал Юрик в громадной треснувшей каске. Он был в ней похож на тонкий несъедобный гриб…
Бабка Наташа встретила гостей во дворе. Вику она любила, поэтому и к спутникам ее отнеслась приветливо.
– Вот и ладно, что навестили. Как раз варенье клубничное свеженькое, чаек будем пить… Родька, брысь, не пыли хвостом!.. Вот это гости так гости. А то нонче один через забор пожаловал, так я его проводила по-своему… заходите в дом…
В тесной комнатке она принялась всех рассаживать за столом.
– Ты, детка, вон туда лезь, в уголок. Маленький, проберешься. А железяку пока под стул затолкай… Да знаю, что каска, насмотрелася на их в свое время… Ты с Викушкой вот тут садись, а ты, мальчик, туда…
– Это не мальчик, а Катя, – уточнил Джонни.
– Ну и ладно, что Катя, теперь не разберешь. Все в штанах, и волосы одинаково стриженые…
У Кати и правда прическа была как у Джонни, только кудряшки темные.
– Да я ничего, – продолжала бабка, – я не против нонешней моды. Пущай кто как хочет, так и одевается, лишь бы люди-то были добрые, не проходимцы всякие. А то сегодня пришли двое, сами в галстуках да в шляпах соломенных, а глаза-то жуликоватые. Даже Родька загавкал не по-хорошему…
Оказалось, что недавно к бабке приходили два дядьки. Они упрашивали подписать бумагу, что она, Кошкина Наталья Федосьевна, согласна получить новую однокомнатную благоустроенную квартиру, а дом ее пускай сносят. Соседние владельцы, мол, уже согласились. На будущий год место здесь выровняют и построят кооперативный гараж…
– Еще чего! – взвился над стулом Джонни и на миг даже забыл про шлем. – Мало им нашей площадки!
– Баба Ната, не соглашайтесь, – обеспокоенно сказала Вика. – Они не имеют права, здесь зеленая зона. И места исторические.
– Я сама знаю, что исторические. И в этом доме еще моя бабка жила, она его у вдовы Полуархиповой сама купила… А этим лишь бы поближе к центру. Весь город задымили окаянными своими «Жигулями».
– Вы бы их гнали отсюда, как Шпуню, – посоветовала Катя.
– Я и то… Говорю: «Что мне квартира? У моей внучки с мужем в Москве квартира трехкомнатная, они меня к себе чуть не силком тянули: „Правнучек годовалый Димочка по вас, бабушка, так скучает“». А я все равно не могу. Липу я куда дену? Да и Родьку бестолкового жалко, беспризорный останется. Так я этим с бумагой и сказала: «Покуда жива, от своего огорода не стронусь…» А они знаете что? С виду культурные, а говорят: «Вы же, бабушка, еще совсем крепкая, сколько ждать-то?» Тут уж Родька совсем лаем зашелся, они бумагу схватили да со двора…
Когда бабка закончила рассказ, Джонни постарался направить разговор в нужную сторону:
– Наталья Федосьевна, вы говорили, что дом у вас исторический. Может, здесь и вещи какие-нибудь находились исторические, не только ваша бабушка?
Бабка Наташа замигала, а Вика хихикнула и сказала в упор:
– Баба Ната, он вот про что: будто на вашем пугале старинный шлем висит, какие раньше у богатырей были.
Бабка снова замигала, соображая, и вдруг затряслась от мелкого смеха:
– Да не-е… Какие там богатыри. Это ступка. Шляпу-то с чучелы ветром сшибает, а ступка, она тяжелая, вот я ее и приспособила…
Это был удар. И по Джонниным планам, и по его самолюбию. Уши у Джонни загорелись, как стоп-сигналы, а кудрявая голова поникла.
Катя его пожалела.
– Что-то не похоже, – сказала она. – Ступки не такие, у них донышки широкие.
– Эта ступка особенная, – возразила бабка Наташа. – Она вроде бокала была, а потом ножка у нее поломалась… Это еще бабушки моей имущество. Бабка-то Катерина Никитишна, царство ей небесное, знаменитая была на всю округу, травами людей лечила. А в этой ступке она, значит, всякие корешки да цветочки толкла, чтобы лекарства варить…
Джонни поднял голову.
– Все-таки вещь старинная, – сказал он неуверенно. – Может, сгодится для музея? А на пугало мы каску наденем…
– Это можно, – охотно согласилась бабка Наташа. – Каска, она даже больше соответствует…
Все, кроме Вики, пошли в огород и «обезглавили» пугало. Джонни с печальным вздохом взял в руки то, что недавно считал шлемом витязя. Это была чугунная посудина. По форме она очень походила на фужер, у которого на папином дне рождения Джонни случайно перешиб ножку.
Пугало увенчали каской и вернулись в дом. Свой малоценный трофей Джонни положил в сенях на лавке.
Вика уже поставила на стол чашки и солидную плошку с вареньем. Теперь она, сидя у окна, листала растрепанную большую книгу. Джонни хмуро глянул через Викино плечо. Она смотрела подшивку древнего журнала. Журнал назывался «Нива». Это было написано сверху листа завитушечными буквами, вокруг которых заплетались цветы и прыгали совершенно голые толстые мальчишки. Они что-то поливали из лейки. Видимо, эту самую ниву. На всей странице пестрели объявления и надписи со старинными «ятями», твердыми знаками и другими старорежимными буквами. А внизу был напечатан портрет круглощекого мужчины с громадными черными усами.
Усы лихо загибались вверх. Рядом с портретом стояли слова:
ПЕРУИН-ПЕТО
Продираясь через «яти», Джонни прочитал: «Бесподобное, наилучшее и вернейшее средство для рощения волос. У кого едва видны мелкие волосы, скоро развивается пышная борода и роскошные щегольские усы…»
Джонни вздохнул. Усы его не интересовали, а слова «Перуин-Пето» вызвали в голове печальные стишки:
Сели пить чай. С горя Джонни подцепил полную ложку варенья и осторожно потянул над скатертью.
– Не жадничал бы ты, – прошептала Вика. – И сядь как следует.
Джонни (он сидел боком) подтянул ноги, чтобы сунуть под стол, и уронил с ложки на колено крупную каплю. Он ловко подцепил ее пальцем и почему-то вспомнил про лысину.
Вот бы ругался старый рыцарь, если бы на макушку ему плюхнулась такая жидкая лепеха! Ведь шлема-то нету…
«Ой-ей-ей, – словно кто-то шепотом сказал внутри Джонни. – Ой-ей-ей, товарищи…» Это рождалась в нем новая блестящая идея…
С минуту Джонни сидел, одеревенев и тупо глядя перед собой. Катя наконец спросила:
– Что с тобой?
Джонни прошептал:
– Как ты думаешь, бабушка бабки… то есть Натальи Федосьевны от всех болезней лечила?
Катя пожала плечами, а Вика сказала вполголоса:
– Джонни, опомнись. Она же знахарка была. Наверно, совсем неграмотная.
Бабка Наташа, видно, уловила суть разговора. Но не обиделась. Она с достоинством сказала:
– Бабушка моя Катерина Никитишна была ученая. Даже по-французски знала. Всяким другим ученым письма писала, потому что травами лечить – это ведь тоже по науке надо.
– А от лысости она лечила? – нетерпеливо спросил Джонни.
– Чего-чего?
– Я в журнале прочитал про лекарство, чтоб усы отращивать. А может, было и такое, чтоб на лысине волосы появились?
– Джонни, ты что опять придумал? – с беспокойством прошептала Вика. Но бабка встретила Джоннин вопрос полным пониманием. Она разъяснила, что у Катерины Никитишны были средства от всех человеческих недугов (только от слабости зрения не было). Можно проверить. Книга с рецептами сохранилась до сих пор. Люди предлагали за нее бабке Наташе крупные деньги, только она не отдала. Мало ли что. Вдруг заболеет на старости лет, вот старинные рецепты и пригодятся.
– Джонни… – строго начала Вика, едва бабка вышла. Но он сердитым шепотом сказал:
– Да подожди ты… Я, может, сделаю счастливыми двух человек.
Джонни слегка кривил душой. Он хотел сделать счастливыми троих: Веру, Валентина Эдуардовича и себя. Потому что, если Вера уедет с мужем в Москву и навсегда избавит Джонни от своей педагогики, разве это не будет счастьем?
Бабка Наташа вернулась с пухлой книгой, похожей на конторскую. Внутри книги на разлинованных желтых страницах были наклеены листочки с непонятными надписями, вырезки из газет и бумажные ленты со словами на иностранном языке.
– Ничего не понятно, – огорчился маленький Юрик. Джонни сердито засопел и сказал Вике, чтобы листала до конца.
Не зря сказал! В середине книги он увидел знакомое объявление с Перуином-Пето. Оно было наклеено в верхнем углу, а ниже – тонкий лист. Видимо, письмо. Его напечатали в давние годы на старинной машинке – тоже с «ятями» и множеством твердых знаков.
Взволнованным шепотом Джонни стал читать:
«Сударыня!
В ответ на Ваше любезнейшее письмо с ценными для меня советами посылаю Вам рецепт надежнейшего средства от облысения. Средство это разработано на основе знаменитого „Перуин-Пето“, но действует во много раз сильнее. Посему опасайтесь, сударыня, касаться им незащищенных поверхностей кожи. Действие жидкости таково, что она через сутки вызывает произрастание волос даже на тех местах, где ранее они никогда не росли.
Рекомендуйте Вашим пациентам смазанный участок кожи укрыть и держать в тепле до появления первых признаков растительности.
Не сомневаясь в Вашей порядочности, сударыня, выражаю твердую надежду, что оный рецепт будете Вы содержать в полной тайне.
С совершенным почтением…»
Далее стоял витиеватый росчерк, а под ним порыжевшими чернилами были написаны столбиком непонятные слова. Иностранными буквами.
– По-английски, что ли? – пробормотал Джонни.
– По-латыни, – сказала Вика. – Интересно, кто это разберет?
– Давай перепишем, – сказала Катя.
– Господи, зачем?
– Знаю зачем. Давай, – повторила Катя, и Джонни взглянул на нее с благодарностью и надеждой.
– Есть человек, он разбирается, – объяснила Катя.
Вика пожала плечами и спросила:
– Баба Ната, можно переписать?
Бабка Наташа сказала, что для хороших людей ничего не жаль. Дала кусок оберточной бумаги, а у Кати в кармашке нашелся карандашик.
На всякий случай Джонни попросил Вику переписать все: и латинский рецепт, и письмо.
Пока Вика, ворча, занималась «этой бредятиной», Катя рассказала, что в ее доме живет Вова Шестопалов, которого зовут Алхимик. Он очень умный, разбирается во всяких веществах и ставит разные опыты. Еще в первом классе он изготовил из бритвенного крема, тертой селедки и черной туши искусственную осетровую икру, которую охотно ели все соседские кошки и сам Вовка. Наверное, ели бы и другие, но случайно на тюбик с икрой сел Вовкин папа. Он был в белых брюках, и опыт пришлось прекратить.
Потом Вовка два раза взрывался во время опытов, но научных занятий не оставил. Он очень умный…
Джонни слушал это внимательно и с некоторой ревностью. В последних словах Кати он уловил излишнее восхищение и спросил:
– Если он такой умный, зачем взрывался?
Но Катя объяснила, что это было давно, а теперь Алхимик достиг больших успехов и даже на отрядном сборе показывал научные фокусы.
Вика оторвалась от переписки. Она сказала:
– Чтобы опыты делать, надо химию знать. Ее с седьмого класса учат. А Вовка твой в котором?
Катя сообщила, что Алхимик перешел в пятый, но советоваться но химическим вопросам к нему ходят даже восьмиклассники.
– Хорошего конца у этой истории не будет, – уверенно произнесла Вика.
И все же отдала Джонни бумагу с рецептом.
Когда попрощались с бабкой Наташей и вышли в сени, Юрик напомнил:
– А ступка? Возьмем?
– Да ну ее к лешему, – сказал Джонни.
У Кати Зарецкой имелись три недостатка. Во-первых, она была дочкой Джонниной учительницы Инны Матвеевны. Во-вторых, она имела привычку ни с того ни с сего фыркать и обижаться. В-третьих, она ни в чем не хотела уступать Джонни.
Первый недостаток исчез, когда Джонни перешел в четвертый класс. Ко второму Джонни привык, потому что понял: обижается Катька не всерьез и не надолго. Минут пять дуется, потом глянет синими глазами – и будто ничего не случилось.
С третьим недостатком было труднее. Джонни, когда мог, сам по-рыцарски уступал Катькиным капризам, но не всегда была такая возможность.
Вот и сейчас. Велосипед был один, и Катька заявила, что станет крутить педали, а Джонни поедет на багажнике.
Джонни деликатно напомнил Катьке, что она все-таки девочка. А он все-таки мальчик и должен трудную часть работы взять на себя.
Катя в свою очередь напомнила, что велосипед-то принадлежит ей, девочке, а если некоторые мальчики хотят распоряжаться, пусть ездят на своих.
Джонни вежливо сказал, что с такими мыслями лучше жить за границей, где частная собственность.
Катька сказала, что, если Джонни такой умный, не лучше ли ему одному идти к Вовке Шестопалову. И намекнула, что с незнакомыми людьми Вова разговаривает неохотно.
Джонни объяснил, что из-за ее, Катькиной, дурости и вредности пострадает не он, а два совсем невиновных человека: Валентин Эдуардович и Вера Сергеевна, у которых не получится семейное счастье.
Тогда Катя дала покататься на велосипеде обалдевшему от счастья Молчанову, а сама пошла с Джонни пешком.
Вовы Шестопалова дома не оказалось. Пришлось им два часа сидеть у Кати, смотреть передачу «Для тех, кому за тридцать» и беседовать с Инной Матвеевной, которая с грустью вспоминала свой бывший третий «А» и уверяла, что такого замечательного класса у нее уже не будет.
Алхимик появился дома под вечер.
Джонни думал, что Вовка Шестопалов – худенький мальчик в очках, похожий на вежливого отличника, но оказалось, что это крупный скуластый парнишка с желтыми нахальными глазами. Очки, правда, были, но не обычные, а защитные, из пластмассы. Возможно, Вовка готовился к опасному опыту и надел их, чтобы поберечь глаза.
– Чего пришли? – спросил Вовка не так любезно, как хотелось бы.
Катя протянула листок.
– Сделаешь?
Видимо, она знала, как разговаривать с Алхимиком.
Вовка молча провел их в комнату с громадным столом. Стол был заставлен всякими склянками и пробирками, завален прозрачными трубками и разноцветными пакетами. Горела спиртовка, а над ней в стеклянном пузыре булькала оранжевая жижа.
Алхимик оставил гостей у порога, сел к столу, сосредоточенно прочитал рецепт. Что-то несколько раз подчеркнул в нем. Встал на табурет и выволок с полки пухлую книгу, похожую на словарь. Деловито перелистал. В пузыре ухнуло, и над узким горлышком появился желтый дым, но Вовка не обернулся. Он шевелил губами. Наконец он шумно захлопнул книгу (в пузыре опять ухнуло) и произнес:
– Сернистого калия маловато… Ну, фиг с ним, попробуем.
– Вовочка, неужели сделаешь?! – возликовала Катя.
Это «Вовочка» неприятно кольнуло Джонни, однако надо было терпеть.
– Сделать можно, – сказал Вовка. – Только надо знать зачем.
– Тебе, что ли, не все равно? – неосторожно отозвался Джонни.
Шестопалов посмотрел на него в упор и жестко разъяснил, что за свою продукцию отвечает головой.
– Может, вы на пляже будете купальщикам пятки мазать. А я потом отдувайся?
Катя и Джонни заверили, что никогда не вынашивали столь бесчеловечных планов. Просто у Джонни есть знакомый, у которого из-за лысины висит на волоске (на единственном!) личное счастье.
Вовка смягчился, но спросил:
– А рецепт откуда?
Рассказали про бабку Наташу, про бабкину бабку Катерину Никитишну, про ее книгу. Между делом упомянули в разговоре про ступку.
Ступка почему-то Алхимика заинтересовала:
– Она где?
– Да оставили там…