Андрей оторопел. Он никак не думал, что в 2003 году кому-то взбредет в голову мысль «поощрять» коллег орденами такой родной, близкой, памятной, но, увы, не существующей более страны. В голове пронеслось: наверное, он что-то не так понял или оратор просто оговорился. Но это была не ошибка, так как тем временем с трибуны опять беззастенчиво неслось:
– …А нашему председателю, капитану 1 ранга запаса, – докладчик назвал имя своего коллеги, – присвоено звание контр-адмирала…
Удивление разрасталось пропорционально радостным стенаниям на трибуне. Андрей даже ущипнул себя за руку, чтобы проверить, уж не спит ли он. Хотелось встать и уйти, но, к счастью, оратор уже закончил свое помпезное выступление и наступило время для прений. Желающих выступить нашлось всего двое, да и то каждый из них задавал докладчику в различной интерпретации один и тот же вопрос: почему в список награжденных не включен сам автор вопроса?
Уже после завершения официальной части, перед тем как покинуть место «большого сбора» Союза моряков, Андрей не удержался и подошел к новоиспеченному контр-адмиралу, почему-то дефилирующему между столами в потертой белой тужурке и одновременно азартно повествующему журналистам о своей службе на подводной лодке, и вежливо поинтересовался:
– Товарищ контр-адмирал, я тоже бывший подводник. Вы, если не секрет, на какой лодке служили?
– Как на какой лодке? – заметно занервничал тот. – На большой, на очень большой атомной лодке…
– Это понятно, – согласился Андрей. – Я хотел спросить о проекте атомохода. Может быть, мы с вами в одном прочном корпусе находились, только в разное время служили!
Затянувшаяся пауза красноречиво свидетельствовала, что «адмирал» сел на мель. Андрею даже стало жаль собеседника. Он не хотел поставить этого человека в неудобное положение, а тот, как ни тужился и ни пыхтел, не смог ответить на простейший вопрос, сразу же ставивший под сомнение все его рассказы о личной героической подводной службе.
– Проект, молодой человек, я уже не помню, – принялся выкручиваться новоиспеченный адмирал. – Это, сами понимаете, военная тайна. Могу сказать лишь, что у нашей атомной лодки было три ракеты и базировалась она в Лиепае.
Андрей не стал «добивать» расспросами липового адмирала и подводника (а в том, что перед ним пожилой человек хитрил и валял ваньку, сомнений не было). Пусть себе фантазирует насчет своего прошлого, если ему этого очень хочется. Но было ясно: этот человек не имеет к подводному флоту никакого отношения. На Балтике в Лиепае когда-то находились подводные лодки проекта 629 с тремя ракетами, размещенными в рубке, но дело в том, что эти субмарины были не атомными, а дизельными. На Черном море и на Балтике атомоходы никогда не базировались. Каждый уважающий себя и свое дело подводник это наверняка знал.
В ресторан Андрей не пошел и дал себе зарок: в Союз моряков, с их странными наградами и липовыми званиями, он больше не ходок…
* * *Мир удивительно многогранен. И люди в нем различаются не только по цвету кожи, возрасту, национальности, характеру и полу. Все население планеты можно запросто поделить на просителей и тех, от кого зависит решение данной просьбы. И первые и вторые хорошо понимают различия между ними и потому испытывают друг к другу трудно скрываемую неприязнь. Первые – оттого, что находятся на социальной лестнице заметно ниже, вторые – по причине необходимости дистанцироваться от просителей, тем самым подчеркивая собственную значимость, а стало быть, и исключительность. Эти мрачные мысли принялись шустро вертеться в голове Андрея, после того как он переступил порог кабинета директора районного центра занятости. Располневшая блондинка, без умолку болтая по телефону и изредка нажимая ярко наманикюренным пальчиком кнопки клавиатуры, судя по всему, слабо разбирающаяся в устройстве компьютера, минуты через три недовольно бросила негодующий взгляд на посетителя:
– Мужчина, что вы от меня хотите? Вся информация вывешена в зале. Идите туда и смотрите! И не морочьте мне голову своими проблемами…
Никому морочить голову Андрей не привык. Вот уже третий день он обивал пороги всевозможных инстанций по трудоустройству и везде натыкался на стену бюрократического безразличия. Для зарождающейся рыночной экономики страны самыми ходовыми были профессии квалифицированных рабочих, бухгалтеров, маркетологов, менеджеров, экономистов и юристов. Вакансии, где требовалось мести и облагораживать дворы, охранять автостоянки жирных нуворишей или цепким клещом приставать к людям, убеждая их в необходимости купить разнообразные биологически активные добавки, Андрей даже не рассматривал. Молодой мужчина должен заниматься серьезной и подобающей ему работой, а не всякой ерундой, считал подводник. Но деньги заканчивались, и если не найти работу теперь, то скоро наступит, как любил говаривать колоритный Батя, «полный крантец»!
Выйдя из центра занятости, Андрей неторопливо побрел по улице. Спешить на самом деле было некуда. Вокруг сновали сотни прохожих, торопясь по каким-то своим делам, а ему, по большому счету, было глубоко наплевать, куда податься. Ноги сами вынесли к городскому парку, где, несмотря на полуденную жару, было немало народу. В обнимку прогуливались парочки, многочисленные мамаши зорко наблюдали, как их любимые чада с радостным визгом носятся по аллеям, а под деревьями расположились группки пожилых шахматистов и доминошников.
Андрей купил бутылку холодного пива, снял ветровку и направился в сторону реки, петлявшую в глубине парка. Холодный напиток приятно щекотал горло и утолял жажду. За ним в кильватер тотчас пристроилась какая-то бабулька с огромной сумкой звякающих бутылок, зорко наблюдая за Андреем. Опорожнив емкость и не в силах сдержать улыбку, он протянул старушке пустую посуду. Бутылка молниеносно исчезла в недрах бездонного баула.
У реки на всех парах пыхтел старенький тихоходный плоскодонный пароходик с неподходящим названием на трубе – «Вихрь». На мостике седовласый человек в фуражке капитана речного флота зычно на кого-то ругался до боли знакомыми флотской братии выражениями: «салага», «тина подкильная», «леер тебе в задницу и привальным брусом по башке» и т. д. Завидя Андрея, человек в фуражке взмолился:
– Слушай, парень, выручи! Забрось вот эти… канаты на борт. Отойти никак не можем, мать вашу так-то, да в цепной ящик!
Умело сняв с кнехтов швартовые концы, которые капитан специально для ясности глупого сухопутного лица назвал «канатами», Андрей, поддавшись мимолетному чувству, автоматически спросил:
– Разрешите с вами?
Пристальные глаза из-под огромного козырька капитанской фуражки несколько секунд с интересом рассматривали Андрея, а затем чуть хрипловатый и прокуренный голос приказал:
– Прыгай на ют и сходню подбери!
Андрей так и сделал. Через минуту, пыхтя и выпуская клубы сизого дыма, пароходик медленно отвалил от допотопного деревянного причала. Достигнув середины реки, капитан принялся разворачивать ветхое суденышко, для чего принялся работать мащинами в раздрай. Под ногами Андрея затряслась палуба, а за кормой образовался большой водяной бурун. Пароходишко издавал столько шума, что с обеих берегов реки на него уставилась добрая сотня глаз праздно прогуливающихся зевак. Этот шум почему-то напомнил Андрею Фареро-исладский противолодочный рубеж, который приходилось форсировать каждой советской и российской подводной лодке, скрытно направляющейся к побережью США…
…Гонка вооружений между СССР и США в конце прошлого столетия достигла колоссального напряжения. Это остро чувствовалось в подводном флоте. К моменту развала Советского Союза «великий и нерушимый» имел 61 ракетный подводный крейсер стратегического назначения, а у американцев их было 38. Как известно, главное достоинство любого подводного корабля – его скрытность. Начиная с конца 60-х годов прошлого столетия это достоинство и подверглось серьезным испытаниям и сомнению. По всей Атлантике и Тихому океану американцы разместили свою систему гидроакустического наблюдения «СОСУС», гидрофоны которой фиксировали каждый звук в глубине океана. «СОСУС» была хоть и дорогостоящей, но очень эффективной системой. Практически ни одна лодка, направлявшаяся в район несения боевой службы у побережья США, поначалу не оставалась не услышанной чутким ухом гидрофона. Американцы перегородили линиями гидрофонов вероятные маршруты наших атомоходов и тщательно отслеживали их передвижение. Такая линия была и между Фарерскими островами и Исландией.
Но, как говорится, голь на выдумку хитра. Американцы, очевидно, так никогда и не поймут, что на любое их действие у славян всегда отыщется адекватное противодействие. Наши подводные лодки вскоре приспособились к их системе подводного наблюдения и стали регулярно прорывать тот же Фареро-исландский противолодочный рубеж, следуя по маршруту под каким-либо гражданским судном. В результате шумы надводного и подводного кораблей сливались, вследствие чего субмарина становилась акустически малозаметной. Позже проницательный ум и флотская выдумка подводников сделали этот маневр еще проще. Над «штатовскими» гидрофонами располагались «на дежурство» одно или несколько старых судов, которые периодически с грохотом начинали проворачивать главные двигатели, гонять компрессоры, опреснители, мотопомпы и насосы, создавая при этом невероятно много шума. Именно в такие моменты советские, а позже и российские атомоходы проскакивали опасную зону и следовали к восточному побережью объегоренного противника.
И сейчас, находясь на гремящей, дребезжащей и вибрирующей палубе речного суденышка, Андрей почему-то подумал: «Ей-богу, если бы «Вихрь» был водоизмещением побольше да чуток помоложе, то, наверное, запросто бы справился в той ситуации с созданием отвлекающих шумовых помех. Как пить дать, справился бы…»
18
«Мы с тобой одной крови…»
– Ты кто такой будешь? – когда суденышко вошло в более просторную акваторию городского водохранилища, именуемого за неимением лучшего «морем», задал вопрос капитан.
– Бывший моряк, уволен в запас, ищу работу, – запросто ответил Андрей.
– Бывших моряков не бывает, – отрезал капитан. – А за что уволили? Небось, за водку и за баб?
– Да нет, списали по болезни. Сказали, что по здоровью не подхожу.
– Эти суки так могут сказать, – согласился речник, погрозив предполагаемым «сукам» куда-то вдаль огромным кулаком.
– Так возьмете или нет? – задал конкретный вопрос Андрей.
– Если согласишься поработать палубным матросом, то можешь с сегодняшнего дня приступать. Людей в команде у меня мало, каждый выполняет по две-три обязанности. Вот и ты будешь в одном лице и матросом, и боцманом, и моим помощником по снабжению. Но я гляжу, ты из подводных будешь? – Капитан ткнул толстым пальцем в предплечье Андрея, где красовалась татуировка символа подплава – дельфин, под которым читалась надпись «Подводные силы Северного флота». – Наверное, и звания офицерского…
– Да, я капитан 2 ранга… запаса. Служил на лодке. Но это не имеет никакого значения.
– Так уж и никакого? – заулыбался капитан. – Я, к примеру, старший мичман запаса, а теперь буду тобой командовать. Тебе ж это, наверное, не в жилу… Ну ладно, шучу я, ребят с подплава уважаю, хотя там не служил. Сам я из катерников. Мы с тобой профессиональные моряки, а стало быть, все равно одной крови. Айда с командой познакомлю…
Команда «Вихря» состояла из четырех человек. Капитана все уважительно звали Михалычем и, несмотря на приятельские отношения, быстро и четко выполняли его распоряжения. Михалыч не шутил, когда говорил Андрею, что на судне каждый человек выполняет много смежных обязанностей. Сам капитан был штурманом, рулевым и сигнальщиком в одном лице. К тому же Михалыч возложил на себя обязанности начальника радиосвязи и каждый раз перед отходом от причала начинал виртуозно переговариваться с береговыми постами в эфире. Вторым лицом на судне считался механик по фамилии Петрусяк – человек малоразговорчивый и вечно заляпанный пятнами солярки, бензина, тавота и прочей механической дребедени. Однако свое механическое дело Петрусяк знал отлично и мог по шуму работающего двигателя моментально определить любые неполадки в «сердце» корабля. Механик степенно заявил Андрею, мол, все, что находится под палубой судна, является его заведованием, и Андрей, от греха подальше, не должен там ни к чему прикасаться, дабы не сломать. Кроме того, Петрусяк был одиноким человеком и, хотя имел городскую квартиру, предпочитал неделями просиживать среди любимого им «железа». Третьим членом экипажа была кок – молодая, чрезмерно разговорчивая и грудастая Зиночка, зыркнувшая в момент знакомства на Андрея своими карими глазками и весело определившая: «Опять новый матрос? Наверное, тоже скоро сбежит!» Михалыч тут же цыкнул на болтушку, мол, типун тебе на язык, лучше разбирайся со своими кастрюлями, а позже объяснил Андрею, что имела в виду судовая повариха.
На должности палубного матроса до Андрея перебывало много народу. Как правило, это были либо слабодисциплинированные зеленые сопляки, либо наоборот – пожилые и сильно пьющие отставной козы барабанщики. И те, и другие потому долго на судне не задерживались.
– Смотри, любуйся, как твой предшественник умудрился палубу засрать! – лютовал капитан, показывая Андрею заляпанные краской выгородки, заржавевшие вьюшки, позеленевшую медь и облупившуюся от шаровой краски надстройку. – Я ему, гаду, хотел глаз на жопу натянуть за эти безобразия, а потом просто взял и уволил. Подлюка! Алкаш проклятый! Даже людей нельзя на борт пригласить, вмиг засмеют!
Верхняя палуба действительно нуждалась в усиленной приборке, удалении ржавчины, обработке суриком и покраске. Поскольку «Вихрь» считался прогулочным судном, то свои круизы по близлежащим рекам и водохранилищу он осуществлял по выходным. В будние дни судно обычно простаивало у причала и команда проводила мелкие палубные работы, солидно называющиеся, как и на больших кораблях, планово-предупредительным ремонтом. Истосковавшийся по любой корабельной работе, Андрей рьяно взялся за дело. Пять дней он не сходил с борта: работал скребком, сдирал старую облупившуюся краску, расхаживал и смазывал вращающиеся части механизмов, а потом двое суток драил медь и освежал металл краской. По мере того, как верхняя палуба стала приобретать ухоженный вид, сперва ироничные взгляды остальных членов команды постепенно превратились в заинтересованные, а затем и вовсе в восторженные.
– Андрей, ну ты и силен работать! – одобрительно оценил Михалыч результаты перемен. – За двадцать последних лет я впервые вижу такого жадного до работы мужика!
Больше всего капитана впечатлили брезентовые отвесы на трапе, на которых готическим шрифтом Андрей изобразил: «Прогулочное Судно «Вихрь». Михалыч долго ходил возле трапа, крякал от удовольствия и довольно пыхтел, а вечером, перед тем как сойти на берег, собрал все свои малочисленные «штыки» в кают-компании на «междусобойчик», наскоро накрытый Зиночкой, поднял рюмку и обозначил тост:
– Значицца так, голуби мои сизокрылые. Андрюха показал себя настоящим моряком и мужиком слова. За него и выпьем и будем таперича считать его полноправным членом команды прогулочного судна «Вихрь». Ну, будем здравы…
По тому, как запросто ему улыбнулся малоразговорчивый Петрусяк, как игриво закатила глаза грудастая Зиночка, Андрей понял: отныне отношение к нему будет совсем иным и из чужака он превратился в своего.
– Есть новость, – после того как выпили, закусили и закурили, объявил капитан. – Поступил заказ: в субботу «Вихрь» зафрахтован на всю ночь. У богатых какой-то праздник: не то годовщина создания фирмы, не то очередная тусовка. Короче, не наше дело. Главное – будут платить! Мне по этому поводу уже звонил Павел Николаевич и передавал просьбу самого Василия Васильевича.
Позже, направляясь к метро, Андрей поинтересовался у идущей рядом и не перестававшей всю дорогу болтать подвыпившей Зиночки, кто такие Василий Васильевич и Павел Николаевич.
– Василий Васильевич – какая-то важная шишка в правительстве, а Павел Николаевич – что-то наподобие начальника его охраны и порученца. Но мужчина серьезный. Человек пятнадцать – двадцать под ним ходят. Он у них центровой. Эти парни каждый месяц у нас здесь «бордельеро» устраивают, называют «корпоративной вечеринкой». Напьются, а потом начинают своих девок трахать. Я после этого три дня каюты отмываю и презервативы выбрасываю. Но Михалыч говорит, нам выгодно их катать. После каждого такого круиза они «зеленью» отстегивают каждому из нас. Если хочешь знать мое мнение, то лично я думаю, что и тот и другой – бандюки. Только один строит из себя важного государственного деятеля, а другой тайно ему дорогу наверх расчищает.