Сашка беспокойно поглядывал на меня и наконец спросил:
— Что? Разве ничего интересного?
— Все интересное! Сроду не видал такого.
Конечно, я мог бы что-то купить. Например, кожаные томики с жизнеописанием рыцаря «Дон-Кишота» в переводе Жуковского — кажется, первое русское издание. Или найденный среди самодельных альманахов, девичьих альбомов со стихами и прочих рукописных творений мальчишечий дневник: «Ежедневные записки Тимофея Кольцова, ученика четвертого класса Екатеринбургской мужской гимназии». Но, поколебавшись, отложил и то и другое. Появилось чувство, что если сделаю сейчас покупку, то это будет искушение судьбы и я навсегда перекрою путь к самому главному: к старой книге о тайнах трехмерных зеркал и к потертой пухлой тетради в коричневом ледерине… Конечно, это смешно. Хотя бы и потому, что ни книги Ришелье, ни тем более Тетради, скорее всего, на свете никогда и не было…
Сашка тоже иногда брал с прилавка книжки, перелистывал. Но я вдруг спохватился: скучает мальчишка. Мне-то здесь хватит удовольствия до вечера, но с какой стати должен страдать мой проводник?
— Пойдем, я тебе хотя бы мороженого куплю!
Но Сашка сморщился:
— Не хочу.
— Да не стесняйся…
— Я не стесняюсь. Просто я его не люблю. Взрослые думают, что все ребята обмирают о мороженом…
— А ты о чем обмираешь?
— О майонезе!.. Намазать его на мягкий черный хлеб и… — Сашка проглотил слюну.
— Ну, ты чудо природы…
— Ага, мама так же считает. И прячет майонез, говорит, что много вредно.
— Ладно, в обед отведешь душу…
Но до обеда было еще далеко. Мы наконец выбрались с улицы Колумба (так она, оказывается, называлась) на площадь. Ее тоже окружали заросли желтой сирени, а из них поднимались современные многоэтажные башни из стекла. Сновали разноцветные автомобили. А рядом с собой я увидел низкорослую пальму с мохнатым стволом.
— Сашка, это уже явно не Подгорье!
— Конечно!
— А что это за город?
— Ну… — Он глянул чуть растерянно и весело. — Это вообще Город… Помните, как вы писали в книжке «Заблудившийся трамвай»? Они наслаиваются друг на друга, города эти, а я выбираю улицы… Вы хотели туда, где книги, ну и вот…
— Ты молодчина, — искренне сказал я.
Он потупился, потом поклонился с дурашливой вежливостью:
— Фирма гарантирует… — Но, легко учуяв, что шуточка царапнула меня, потупился снова. И вдруг признался: — Почему-то все легко получается, когда я с вами. Будто играючи… Вот смотрите! — Он вскинул голову, обернулся. Я тоже.
За спиной у нас, между двух стеклянных гостиниц, возникла улица, в которой виднелись бревенчатые домишки с палисадниками, а дальше поднимались обшарпанные купола и шатровая колокольня. И мы пошли по этой улице, мимо кривых ворот и лавочек, на которых грелись кошки.
Я отдыхал от шума, пестроты и многолюдья…
2. «Плутония»
Улица привела к старой монастырской стене с воротами, на которых красовалась вывеска: «Автобаза № 2». Мы пошли вдоль стены и увидели небольшой базар. Женщины за длинными дощатыми столами торговали зеленым луком, яйцами и цветочной рассадой. А в тени, где стена могуче нависала над лужайками, расположились торговцы всякой мелочью. Продавали дверные замки, инструменты, малярные кисти, радиодетали и веники. Сашка смущенно взлохматил затылок.
— Да, кажется, промахнулись. Книжек тут нету…
— Все-таки есть! Смотри…
Привалившись к стене, сидела сонная бабушка в темном платке, перед ней на мешке лежали синие стеклянные блюдца для варенья, старые ходики, мясорубка, глиняная собака, а среди них — потрепанные «Хождение по мукам», «Книга о вкусной и здоровой пище» и «Плутония» — роман академика Обручева. Это был пыльно-голубой потертый томик с облезшей позолотой орнамента, в котором сверху вписаны слова «Библиотека приключений». На обложке — прямоугольная картинка с динозавром. Короче говоря, знакомое с детства издание сорок первого года. Я когда-то души не чаял в таких книжках с узорчатой рамкой на переплете.
Бабка, увидев, как я ухватился, запросила червонец.
— Сашка, читал такую?
— Не-а… Я у Обручева «Землю Санникова» читал, а про эту только слышал.
— Здесь про путешествие в подземный мир. Почти как в Подгорье.
— Ух ты!
— Держи. В подарок.
Сашка заулыбался смущенно, полистал, погладил переплет.
— Спасибо… Теперь вечером будет что читать.
Он раздернул на своей синей сумке «молнию», убрал книгу. Из сумки высунулась кукольная головка в клоунском колпаке, сделала недовольную гримасу, показала Сашке красный язычок и спряталась опять. Чиба! А я про него и забыл!
— Почему сегодня этот хулиган не скачет, не скандалит?
— Кто его знает. У него по настроению… Идем дальше?
— А куда?
— А куда получится! Так ведь интереснее, верно? — И он повел меня в переулок, где орал на плетне рыжий петух.
Потом спустились мы с косогора к речке, там на плотике сидели мальчишки с удочками. Рядом стояла тетка в синей кофте и полушепотом (наверно, чтобы не распугать рыбу) твердила:
— Петька, иди домой, паразит. С Веркой сидеть некому…
Петька отмахивался колючим локтем.
Сашка повернулся к речке спиной и жестом дирижера, начинающего симфонию… рассек зеленый берег.
Да, в травянистом склоне появилась темная щель!
— Игорь Петрович, идемте! Скорее, пока не закрылась!
— В Подгорье? — с пониманием спросил я.
— Нет, что вы… — И потянул меня за обшлаг.
Мы прошли между сырых земляных стен, оказались в бетонном помещении, а оттуда коридор привел нас в подземный вокзал. Шипя и переплетаясь, скользили по спиралям и дугам эскалаторы. Мигали табло. Спешили пассажиры, но помещение было таким громадным, что казалось полупустым. Прямо сюда, как в метро, подъезжали разноцветные электрички.
Мы двинулись по галереям и лестницам, по мраморным залам и наконец наткнулись на дверь с вывеской: «Кафе „Добрый путь“». В отличие от обычных кафе, здесь было почти пусто. Веселый официант принес нам комплексный обед. Подмигнул Сашке, подарил ему жевательную резинку с диснеевским гномом на фантике и пожелал приятного аппетита.
— А майонез есть? — спросил Сашка.
— Один момент…
Сашка намазал майонезом хлеб, вытащил из сумки «Плутонию», положил ее у тарелки с борщом и приготовился получить сразу несколько удовольствий.
— Много майонеза вредно, — назидательно сказал я. — А читать за едой — тем более…
— М-м-гм… угу… — ответил Сашка. И открыл книгу.
Из сумки выбрался вороненок, сел на стол и стал клевать у Сашки гречневую кашу гарнира. Ну никакого понятия о хорошем тоне. Ни у того, ни у другого.
Впрочем, Сашка, хотя и читал, с обедом управился наравне со мной. Сказал мне «спасибо», шуганул Чибу в сумку.
— Вы не устали?
— Представь себе, не устал.
Пестрота и непредсказуемость событий околдовала меня. Как во сне. Может, и правда сон? Вот проснусь, а там палата и сестра Зоя с таблетками и капельницей… Бр-р…
— Пошли дальше, Сашка!
Мы опять спустились в общий зал. Я увидел киоск со всякой мелочью, вспомнил, что потерял расческу, а тут на витрине такая красивая…
— Сашка, минуточку…
— Ага…
Я заплатил, сунул расческу в карман, обернулся.
Сашка исчез.
3. Пантюхин
Испугался я сразу. И очень сильно. Потому что накатилось чувство, будто Сашка не просто так пропал. Будто его вообще не было никогда. Совсем! Словно я его придумал или увидел во сне, а сейчас вот… проснулся…
От жуткого ощущения пустоты, потери, беды перехватило горло. Только поэтому я не заорал панически: «Сашка-а!!»
Куда он мог деваться? Среди редких прохожих затеряться невозможно. Да и не успел бы он отойти далеко… Может быть, побежал вон к той платформе и вскочил в вагон? Но зачем, что за дикая выходка?.. Да нет, и туда он не успел бы. Смог бы добежать только вот до этого ближнего эскалатора. Может, увидел наверху что-то интересное?.. Я шагнул на ступени.
Эскалатор оказался неожиданно быстрым. Он, делая широкие повороты, вынес меня в наклонный коридор, а оттуда я выскочил в стеклянный переход над подземными путями, где стояли красные и зеленые поезда. Сашки, разумеется, не было. И никого вокруг не было, не спросишь даже: «Не видели мальчика с синей сумкой?» Надо вернуться! Но где эскалатор, ведущий вниз? Я бросился по переходу, в конце его нашел крутой спуск без ступеней, он привел меня в круглый холл, где толпилось множество ребятишек с учительницами. Некоторые были одеты как Сашка, и я подбегал то к одному, то к другому, извинялся и вконец перепугал несчастных воспитательниц.
Черт меня понес! Надо было стоять и ждать! Сашка, наверно, вернулся и теперь ищет меня!..
Не понимаю, почему простая мысль найти дежурного и сделать объявление по радио не пришла тогда в голову. Видимо, от великой растерянности. Я метался по лестницам, коридорам, эскалаторам, по холлам и галереям и не мог выбраться к главному залу. Будто здешняя бабка Дар-Овражка водила меня… Я спрашивал людей, мне показывали дорогу, а я все попадал не туда. Просто до отчаяния дошел! Наконец рванул дверь с табличкой «Служебный вход»… и вышел в зал как раз позади киоска, где купил расческу.
Сашка был здесь. Беседовал с каким-то мужчиной. Спокойно, будто ничего не случилось.
Незнакомец был высокий, чуть сутулый, с длинным твердым лицом и короткой рыжеватой стрижкой. В серой куртке с «молниями» — штурманке. Он слушал Сашку и кивал. А тот говорил быстро и серьезно, что-то прямыми ладонями вычерчивая в воздухе.
— Сашка!
Он оглянулся.
— Игорь Петрович!.. Владимир Евгеньевич, это Игорь Петрович, я говорил. А это капитан «Даблстара».
— Капитан Пантюхин, — сказал тот, наклонив голову и глянув из-под желтых бровей.
— Очень приятно… — Я изо всех сил загнал внутрь досаду и раздражение. — Дорогой мой лоцман, куда вы исчезли? Я ношусь по всему вокзалу, как перепуганная курица, а ты…
— Исчез? — Сашка округлил рот и часто заморгал. — Я тут все время… Верно, Владимир Евгеньевич?
Тот поглядел на Сашку, на меня, поморщился:
— Это, наверно, я виноват…
— Уж наверно, — неприязненно сказал я.
— Да… Видимо, темпоральная волна. Это излучение липнет в вакууме, сразу не избавишься. Извините, ради Бога…
Сашка тоже смотрел на меня просяще. Я ничего не понял и сказал довольно грубо:
— Ладно, замнем…
Пантюхин быстро попрощался с Сашкой:
— Спасибо тебе, ты молодчина. Простая идея, а в голову не приходило… Будь здоров. — Тряхнул его за плечо, виновато кивнул мне и ушел, чуть пригибаясь.
Сашка опять посмотрел на меня. Удивленно и обиженно:
— Я правда никуда не уходил.
— Что же, галлюцинация у меня?
Он надулся, затеребил пуговицы на штанах.
Не хватало еще нам поссориться!.. И в конце концов, главное — что он со мной!
— Ладно… Может, правда эта капитанская волна виновата… А откуда ты знаешь капитана?
— Ой, да он у нас в Краснохолмске бывал! Пока у них стоянка… В кружке у нас лекции читал, про катамаран рассказывал! — Сашка повеселел. — Это не простой звездолет, а разведчик времени. Он движется не столько в пространстве, сколько по темпоральному вектору. Или даже по кольцу! Понимаете?
— Проще пареной репы, — нахально уверил я. — Пойдем-ка из этого заведения… пока сами не угодили в какое-нибудь темпоральное кольцо.
4. Самолет
Вторая половина дня запомнилась мне перепутанно. Опять были площади и улицы — то тихие, деревянные, то с блеском и многоэтажьем современных столиц. Иногда полузнакомые, а порой совсем фантастические. И книги, книги… В одной лавочке я увидел даже свой «Тополиный архипелаг» на японском языке. Почему-то застеснялся и положил книгу обратно — между цитатником Мао Дзэдуна и английской лоцией Красного моря.
В конце концов Сашка вывел меня на плоский берег, к излучине широкой желтоватой реки. Другой берег был тоже низкий, и на нем, в отдалении от воды, стояла одноглавая церковь, похожая на храм Покрова на Нерли. Я вспомнил, что видел ее, когда мы, мальчишки, плыли на плоту, связанному из надувных камер. Но сейчас нигде, даже у горизонта, я не различал города, только ровные луга, над которыми низко висело солнце. Белая церковь от вечерних лучей казалась вырезанной из слоновой кости, а травы золотились.
Я сел на корму брошенной в траве лодки.
— Вы устали? — спросил Сашка.
— Немного, — соврал я. На самом деле устал сильно. И все-таки было мне хорошо. Только не хотелось вставать.
— Ничего, — сказал Сашка. — Завтра у нас еще день… Куда пойдем? — И вскочил на другой конец лодки. — Может, туда? — Он махнул рукой. — Или туда…
Наверно, мне показалось или просто придумалось потом, но сейчас вспоминается, как при каждом взмахе его коричневой ломкой руки вдали открывалась то улица с причудливыми домами, то панорама целой столицы, размытая в предзакатном воздухе, то морская даль с желтыми от солнца парусами… Гибкий, с разлетевшимися волосами, покрытый бронзовым налетом, Сашка дирижировал пространствами. Смеясь, он оглядывался на меня… И это одно из самых хороших воспоминаний в моей жизни.
В Подгорье мы вернулись через амфитеатр с желтой сиренью (он оказался совсем недалеко от излучины). На улицах уже зажглись фонари. Было очень оживленно, городок готовился к празднику в честь недавнего грибного дождя. Стайками ходили парни и девушки с гитарами. Кое-кто уже в карнавальных костюмах. Промаршировала колонна мальчишек с флагами всех цветов. Впереди два малыша несли на носилках громадный турецкий барабан, а третий умело бил в него колотушкой.
— Завтра будет еще веселее, — сказал Сашка и почему-то вздохнул.
Через площадь Каменных Ворот несколько рослых ребят в алых рубашках катили желто-красный небольшой самолет. Он был, видимо, легонький, шпангоуты и нервюры проступали сквозь ткань плоскостей и корпуса.
— Неужели настоящий? Откуда он здесь?
— Да ну, просто макет, — пренебрежительно отозвался Сашка. — Это клуб «Расколотое небо». Они так протестуют против запрета на полеты. Ну, в общем символически…
— А похоже, что у него мотор…
— Он же электрический, слабенький. Чтобы винт крутился для видимости…
В гостинице я, рискуя навлечь недовольство хозяйки, все же заказал ужин в комнату. Сашка лениво сжевал сосиску, брякнулся на кровать, посадил под бок урчащего Чибу-котенка и открыл «Плутонию». Я устроился в кресле у окна. Большущий знакомый месяц висел над крышами и фонариками Подгорья…
Сашка вдруг виновато сказал из-за книжки:
— А себе вы там ничего не купили…
— Зато насмотрелся на разные диковины. За всю жизнь столько не видел.
— И все-таки главное не нашлось… — печально и упрямо произнес Сашка. — Вы ведь книгу про трехмерные зеркала искали?
Я помолчал и устало произнес:
— Не только… Я немного еще надеялся на чудо.
— На какое? — Сашка сел.
— Да тут такая история… В разные годы, когда у меня не получалась очередная книжка, мне казалось, что уже все: никогда я ничего путного больше не напишу. Знаешь, такое состояние, как у того самолета, — винт крутится, а сам ни с места… И вдруг спохватывался я, что есть одна тетрадь. Что в ней я начинал писать когда-то большую повесть, а потом почему-то отложил, хотя сделано было больше половины… И вот я вспоминал эту тетрадь и начинал понимать, что повесть в ней для меня самая главная. Самая лучшая. И это было как спасение…
— А про что повесть?
— Да если бы я знал! Когда тетрадь снилась, я помнил все — и как она выглядит, и что в ней написано, каждый эпизод, каждую строчку. А просыпался — и чувствовал, как все ускользает из памяти. Не ухватишь, не удержишь…
Сашка осторожно спросил:
— Так, может, это просто сон?
— Конечно… Только иногда казалось, что не сон. Я начинал копаться в архивах, в дневниках, в старых записях. Думал: вдруг найду? Я ведь ее так отчетливо представлял: пухлую, с потрепанными уголками, в ледериновой обложке — коричневой, с трещинками… Вдруг там и правда что-то ценное и забытое?.. И думал еще: может, жена случайно выбросила со старыми бумагами, когда разменивали квартиру?.. И тогда тетрадь могла каким-то путем попасть к торговцам книгами и рукописями… Видишь, до каких фантазий можно докатиться на старости лет…