К счастью, она не была хрупким оранжерейным цветком. Она, конечно же, ни на минуту не прекращала болтовню во время их путешествия, но Натаниэль должен был признать, что ни одно из ее замечаний не было жалобой.
Вилла неловко передвинулась. Дамское седло, в котором она ехала, не было ее собственным, а лошадь была незнакомой и склонной к своенравию. Каждый раз, когда кобыла вздрагивала, Вилла теряла свое сомнительное равновесие.
Наконец кобыла упокоилась и ее свежие силы поистощились, пока они ехали по сельской местности. Вилла сочла бы пейзаж монотонным, если бы не ее удовольствие оттого, что она никогда прежде не видела ни именно эту изгородь, ни ту своеобразно построенную каменную стену.
Однако когда вечер начал подходить к концу, блеск новизны пейзажа начал тускнеть, так же, как и комфортность ее седла значительно уменьшилась.
К тому времени, как Идиот-Мужчина объявил, что настало время остановиться на ночь, Вилла начала выходить из себя. Прошел уже целый день с момента церемонии — она все еще имела трудности с тем, чтобы считать это своей свадьбой — и мужчина впереди нее не сказал ей и целого предложения.
Когда Злобное Животное наконец остановило своего мерина после поворота на окружную дорожку, которая вела к постоялому двору, Вилла выпала из своего седла так быстро, как только она смогла оторвать свое колено от передней луки седла.
Земля двинулась ей навстречу слишком быстро, и она покачнулась. Ее пальцы вцепились в гриву кобылы для равновесия так сильно, что та взвизгнула и наступила Вилле на палец ноги.
— Отойди!
Большая мужская рука ударила по белоснежной шкуре в дюйме от лица Виллы и лошадь отошла в сторону. Вилла почувствовала, что ее ноги растворяются как сахар в воде и она медленно опустилась на траву.
Пара пыльных сапог появилась перед ней.
— Вам нехорошо?
Она ослепительно улыбнулась силуэту мужчины на фоне ярко освещенных окон гостиницы.
— Конечно, нет. Как смешно. Всего лишь восемь часов в седле, когда я едва ли ездила верхом в течение многих лет? Почему мне должно быть нехорошо? Я всего лишь чуть-чуть устала. Совершенно не о чем беспокоиться. Я поднимусь и пойду, как только вспомню, как надо ходить.
— Ох, неужели у вас отвалились колени? Я видел их на обочине где-то милю назад. Не знал, что они вам понадобятся.
Большая рука, ладонью вверх, появилась в поле ее зрения, ожидая ее ладони.
Вилла медленно положила на нее свои пальцы. Жар его руки обжигал Виллу прямо через кожаные перчатки для верховой езды и проникал в ее кожу. Ее новобрачный супруг был очень теплым и очень большим. По справедливости она должна была опасаться его, но когда его пальцы сжались вокруг ее, Вилла могла совершенно честно сказать, что никогда в своей жизни не чувствовала себя в такой безопасности.
Дрожь другого рода пробежала по ее телу. Не от страха. Нет, это было что-то совершенно другое и в целом более интересное. Он легко поставил ее на ноги и взял под руку, чтобы помочь дойти до скамьи возле передней двери гостиницы.
— Отдохните здесь немного, пока я разыщу конюха, — сказал он. — Я не думаю, чтобы здесь ожидали, будто кто-нибудь прибудет к ним так поздно вечером, — он отошел на несколько шагов, затем обернулся, глядя на нее через плечо. На нем не было шляпы, и свет позади Виллы отражался от его светлых волос. Если она не ошибалась, то его губы слегка изогнулись! — возможно, ваши колени вернутся домой, пока я отсутствую.
Он пошел прочь и рот Виллы приоткрылся. Юмор? От Дьявольского Мужа? И довольно-таки дерзкий юмор при этом, потому что с его стороны было совершенно неправильно упоминать часть ее анатомии, скрытую под юбкой.
Удивительно. Очевидно, она впустую потратила целый день на ненависть к очень милому мужчине. Ну хорошо, никогда не нужно прекращать эту практику. Он может обернуться и не таким милым, в конце концов.
С помощью постепенного вытягивания одной нижней конечности, потом другой, Вилла снова смогла почувствовать свои ноги. На другой стороне двора она увидела, как открылись двери конюшни, и оттуда появился парень с фонарем, чтобы забрать лошадей.
Натаниэль бросил конюшенному мальчику монету и повернул обратно к гостинице. Это заведение было ничем не примечательным, но удобным, и, что было более важным для Натаниэля, не могло быть населено людьми из высших слоев общества. Сказать по правде, оно не могло быть заселено также и людьми из среднего класса, судя по тому, как оно выглядело.
Тем лучше. В таком месте не потребуют имен или ответов на вопросы, на которые Натаниэль еще не был в состоянии ответить. Даже если здешние жители и слышали о лорде Предателе — вероятно, что слышали — то они не знали его в лицо.
Мисс Трент была на ногах, когда он подошел к ней, очевидно, ей стало много лучше. Когда он взял ее под руку и повел в гостиницу, она почти совсем не хромала. Хорошо. Он был небрежен, заставив ее ехать так долго верхом в первый же день.
Но завтра ей придется ехать еще больше. Если бы он завтра мог посадить ее в почтовую карету до Лондона, он сделал бы это, но он не хотел отправлять ее одну. Он была неопытным, опекаемым созданием. Он скорее бросил бы ягненка волкам.
Не говоря уже о том, что женившись на ней, он причинил ей достаточный ущерб.
Он показал ей две сумки из их багажа, которые отвязал от остальной поклажи, той, что проведет ночь в конюшне с лошадьми.
— Вам понадобится что-то другое кроме этого на ночь?
Она покачала головой. Он жестом пригласил ее следовать впереди нее в гостиницу. Пивная гостиницы была пуста, что было облегчением. Чем меньше людей он увидит, тем меньше шансов на то, что его узнают, даже в этом дремучем месте. С соломенной крышей, огромными балками и каменным полом эта гостиница легко могла выглядеть так же два столетия назад.
Дородный хозяин гостиницы кивнул, его лицо было бесстрастным, пока он протирал пивные кружки за стойкой.
— Вам нужна комната на ночь?
— Да, спасибо, и еще одна для моей… компаньонки. — Натаниэль все еще не мог заставить свой язык произнести слово «жена».
Выражение лица мужчины изменилось. Он перевел глаза на мисс Трент, которая, наклонив голову, рассматривала общую комнату гостиницы так, словно это была комната дворца. Хозяин гостиницы ничего не сказал, но знающее презрение в его глазах говорило о многом.
Натаниэль тут же распетушился, готовый к защите.
— Еще раз подумав, мы все же разделим одну комнату, — скомандовал он. — Самую большую вашу комнату.
Мисс Трент в этот момент вернула свое внимание к разговору. Она бросила вопросительный взгляд на Натаниэля, который пожал плечами. Он отвел хозяина гостиницы в сторону для короткого разговора вполголоса. Затем Натаниэль схватил их сумки, забросил их на плечо и, наклонив голову, направился к лестнице. Он поднялся по ступенькам вверх, не дожидаясь ее.
Вилла колебалась у подножия лестницы. Несмотря на все интересные внешние признаки мистера Стоунвелла, она вовсе не торопилась начать свою брачную ночь.
Дородный мужчина входил и выходил, принося предметы из кухни и унося их туда.
Он открыто смотрел на нее, пока двигался по комнате, двигаясь так лениво, что это не могло быть ничем иным, как притворством.
Ну хорошо. Да. Определенно настало время последовать за Натаниэлем. Вилла полетела вверх по лестнице, все время ощущая на своей спине взгляд хозяина гостиницы.
Мистер Стоунвелл стоял у вершины лестницы, едва видимый в свете свечей. Вилла сглотнула. Большой страшный мужчина внизу, большой наполовину пугающий мужчина наверху. Выбирай, выбирай.
— Вы не идете в постель?
Мисс Трент стояла, застыв на середине шага, глядя на него. Ее глаза были такими же большими, как две одинаковые голубые луны, в скудном свете свечей.
Что случилось с девушкой? Когда он осознал, что она не следует сразу же за ним, он подумал, что она могла улизнуть по необходимости. Он подождал немного, перед тем как вспомнил о предположениях хозяина гостиницы.
— Я на самом деле считаю, что было бы лучше, если бы вы все время оставались со мной, мисс… ах, Вилла, — мягко сказал он. Она не ответила. Если он не ошибался, то она фактически затаила дыхание. Почему? Что он…
«Вы не идете в постель?»
Ах. Он откашлялся.
— Я не имел в виду… — он остановился. Не было никакой надежды прояснить ситуацию здесь в холле. Он отступил назад и поклонился, показывая в сторону открытой двери комнаты. — Ваши апартаменты ждут, миледи, — мрачно сказал он.
Она подняла одну ногу на ступеньку, затем снова заколебалась.
— Мои апартаменты? Разве вы не имеете в виду — наши? Я — ваша жена.
Ну, в действительности, нет, не совсем жена. Кое-что лучше не обсуждать в коридоре.
— Я лягу на полу, — заверил он ее.
Он думал, что она обрадуется этому, но по каким-то причинам этого не случилось. Она бросила на него злобный взгляд и пронеслась по остальным ступенькам вверх, миновав его — если только он серьезно не ошибся — с решительным фырканьем.
Что он сделал на этот раз?
Он последовал за ней в их грубую комнату и закрыл дверь, запирая их вдвоем.
Вилла вскинулась при повороте ключа в замке. Она дрожала. В комнате было прохладно, конечно же. Эта гостиница не была настоящими небесами гостеприимства, как у Джона и Мойры. Никто не поднялся наверх перед ними, чтобы разжечь очаг или согреть простыни кастрюлей, полной горячих углей, что в прошлом время от времени Вилла много раз делала для гостей.
Она стала на колени перед очагом, чтобы сделать это самой с помощью трутницы, лежащей на полке. Мистер Стоунвелл заглянул ей через плечо, чтобы увидеть, что она делает.
— Все, достаточно. Я позабочусь об этом.
— Уже сделано, — бодро откликнулась Вилла, и это так и было. За считанные секунды она ударила сталью по кремню, высекла искры, попавшие на трут, лежащий внизу, где на решетке находилось скудное количество угля. Она встала, отряхнув руки. — К несчастью, здесь не будет тепло еще несколько часов.
Она обернулась и увидела, что мистер Стоунвелл странно смотрит на нее.
— Что случилось?
Он моргнул.
— Совершенно ничего. Просто я знаю не так много женщин, которые могут сами разжечь огонь.
Вилла фыркнула.
— Тогда я осмелюсь сказать, что вы, должно быть, знаете очень мало женщин, — она отступила в сторону, надеясь, что он поймет намек и отодвинется, так что она сможет пройти. Он не сделал этого, только все еще стоял на месте, глядя на нее так, словно видел ее в первый раз.
Внезапно Вилла четко осознала тот факт, что она находится наедине с привлекательным — хотя и немного странным — мистером Стоунвеллом. Наедине, в гостиничной комнате, со своим мужем в брачную ночь.
«Выходи за него и уложи его в постель». Голос Мойры казался очень далеким и прозвучавшим очень давно. Это звучало так просто, может, немного страшновато, этим утром. Ну вот, она вышла за него замуж. Это можно вычеркнуть.
Казалось, он внезапно осознал, что перегораживает ей путь. Мужчина отступил назад, затем быстро повернулся, чтобы втащить их сумки в тусклый круг света от единственной сальной свечи, предоставленной гостиницей.
— О чем вы говорили с хозяином гостиницы, там, внизу? — спросила она у него. Не потому, что ей было любопытно — за исключением того, что она всегда была любопытной — она только хотела, чтобы он поговорил с ней, включился в беседу, облегчил атмосферу, в которой комната, казалось, сжималась вокруг них. — Есть что-нибудь, о чем я должна знать? — она уперлась кулаком в бедро. — Вы вообще собираетесь мне отвечать?
Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Нет.
Наконец-то ответ!
— Подождите — на какой вопрос вы мне ответили?
Он застыл на мгновение, затем покачал головой, печально изогнув свои чувственные губы.
— Выберите за меня. Я снова потерял нить разговора.
Он наклонился, чтобы взять несколько предметов из своей сумки, затем забросил ее в угол. Все это было очень интересно и Вилле так нравилось наблюдать за движениями своего новобрачного супруга — особенно, когда он наклонялся…
Он отступил еще дальше, и она последовала за ним, по некоторым причинам желая заставить его говорить с ней. Ее нога наступила на что-то на полу, там, где он перебирал свои вещи. Маленький пакет, завернутый в простой носовой платок. Вилла подобрала его и развернула ткань, и ей в руку выпало толстое золотое кольцо.
— Что это? — спросила она, протягивая кольцо ему.
Натаниэль машинально потянулся, затем замер, когда кольцо упало на его протянутую ладонь. Оно было тяжелее, чем он помнил, но каким-то образом это соответствовало моменту. Герб Рирдонов был вырезан на старом золоте в дни рыцарей и турниров, когда титул маркиза Рирдона был пожалован благодарным королем, и кольцо было вручено королевской рукой. Камень заменялся несколько раз на протяжении прошедших столетий, так что прошлой весной Натаниэль, не чувствуя угрызений совести, заменил не слишком качественный изумруд, который до этого сидел в оправе.
Сейчас большой камень был прекрасным рубином, отшлифованным в Вене самыми лучшими ювелирами в мире. Он знал это, потому что выбирал камень сам. Его бывшая невеста, Дафна, любила рубины, хотя они напоминали Натаниэлю о крови. Теперь рубин просто напоминал ему обо всем, с чем он свободно расстался, но все еще оплакивал.
Желание выполнить свою миссию вновь вспыхнуло в нем. Внизу он на минуту отвел хозяина гостиницы в сторону, чтобы спросить его, видел ли он Фостера. Мужчина неохотно подтвердил, что тот действительно проезжал здесь. Предатель был сейчас на целый день пути впереди.
Странно, Натаниэль вовсе не ожидал, что Фостер выберет этот маршрут. Натаниэль повернул на южную дорогу, чтобы достичь Лондона как можно быстрее и разобраться со своей незадачливой брачной ситуацией. Он даже не осмеливался надеяться, что Фостер будет путешествовать по той же самой дороге.
Но почему? Почему Фостер также резко свернул в сторону Лондона? И на очень большой скорости к тому же, согласно тому, что сказал хозяин гостиницы. Пальцы Натаниэля бессознательно сжимались вокруг кольца в его ладони, до тех пор, пока он не почувствовал, что золотые грани глубоко впились в его кожу. Он немного ослабил свою хватку, достаточно для того, чтобы еще раз продемонстрировать рубин в свете свечи.
Вилла казалась очарованной. Она потянулась, чтобы погладить эмблему, вырезанную на ободке.
— Это боров? И меч? Что это значит?
— Ни черта не значит, — этот герб больше не значит ничего.
Она отдернула свою руку, и Натаниэль проклял себя за резкие слова. Но как он мог объяснить свою недавнюю потерю, которую он ощущал, глядя на это проклятое кольцо? Печаль снова нахлынула на него, из-за того, что была разрушена его честь и вместе с ней все его личные мечты. Быстрым движением он вытянул руку, собираясь бросить кольцо в огонь.
— Нет! — Вилла потянулась, чтобы остановить его, но замерла, когда увидела его суровое лицо. Натаниэль казался почти зловещим, похожим на приведение, освещенное мерцающим огнем.
Но все же он остановился. С ругательством, он засунул кольцо обратно на дно своей сумки.
— Вы будете спать там, — резко сказал он, указывая на кровать. — Я расстелю одеяло перед огнем.
Затем он направился к двери.
— Подождите! — внезапно Вилла перестала возражать против его присутствия. Внезапно странная дешевая комната показалась более опасной без него. — Куда вы идете? Могу я пойти с вами?
Он остановился, положив руку на дверь.
— По необходимости. И я предпочел бы, что вы не ходили со мной.
Она отступила, покраснев.
— Ох. Нет, конечно. Это было бы…
Он, казалось, немного смягчился.
— Я выйду не более чем на минуту. Заприте дверь на ключ, после того, как я уйду, если хотите.
Он снова был добр, а она проявила глупость.
— Со мной все будет отлично, — храбро сказала она. — Я уже достаточно взрослая, чтобы провести в комнате десять минут одной.