Глупое и половинчатое решение. Но другого она сочинить не смогла.
Устав от невозможности найти верный ответ на клубившиеся в голове вопросы, Вера благоразумно решила: хватит. Больше не стоит мучиться, и пусть все идет своим чередом. Осталось теперь только встретиться с Денисом, ведь неизвестно, как он примет её очередной взбрык…
Набрала воздуха в грудь, и побольше, и — вышла, будто нырнула с головой в омут. С надеждой, что выплывет.
Мужчина уже побрякивал тарелками на кухне. Веру накрыло ощущение "дежа вю": все происходило так же, как в первый день, будто ничего между ними и не случилось…
Неуверенно зашла в помещение, оценила его настрой. Дэн выглядел очень собранным, деловитым, каждое движение — четко отточенное, взгляд — сосредоточенный на чем?то своём, далеком от девушки. Быстро глянул на неё, одарил коротким поцелуем куда?то в висок…
— Ты завтракай пока, а я пойду умываться. Времени совсем немного… — И ушел, оставив её один на один с собой и своими сложными мыслями.
Она вяло возила по тарелке вилкой — в горло кусок не лез, от беспокойства… Слишком уж Денис показался ей отстраненным… Идея о том, что так, возможно, и лучше: теперь все закончится, и она останется жить без его посягательств, не очень утешила… Вера готова была уже возненавидеть себя за собственную нерешительность и неопределенность: чего она сама, собственно, хочет в этой жизни?!
Денис появился вовремя — ещё бы пара секунд, и девушка сбежала бы из квартиры, куда подальше от этого источника нервозности.
— Ты почему не ешь ничего? Голодовку решила устроить? Давай, жуй по — быстрому, и поедем. Хорошо? Нам еще к тебе нужно успеть заехать, или не собираешься?
— Да, собираюсь. Поехали сразу. Есть не хочу совсем…
— Эй, ты что? — От неожиданной теплоты и участия в голосе, слезы сами собой навернулись… — Что случилось?то, всего за полчаса? Вроде, все хорошо было…
— Не знаю… Ты сейчас такой… такой… — Она уткнулась в подставленное плечо своего личного мучителя и источника всех бед…
— Какой, Вик? Что ты опять удумала? У меня голова трещит, не знаю, как сегодня успеть все, да еще решить вопросы с Женькой… А она, смотри?ка ты, в слезы… Вот чудак человек… Ну, все, хватит сопливиться… Пять минут на завтрак, и вылетаем. Окей?
— Окей. — Что тут можно ещё было ответить? Ничего. Только проглотить остатки растерзанного омлета и на повышенной скорости собираться.
Чем была хороша Таисия Павловна — так это полным отсутствием интереса к чужим проблемам. Её только свои волновали. Поэтому она ни разу не спросила, где сегодня Вера ночевала. А вот о том, как переживала о девушке, как всю ночь не спала — она рассказывала все полчаса, что потребовались Вере на переодеться и подкраситься. Та лишь кивала в ответ и думала, как ей повезло с уникальной бабушкой…
А вот с секретаршей, однозначно, не повезло. Та только взглядом окинула, когда они зашли в приемную вместе с Денисом, и будто прожгла. Хватило ума, слава Богу, не нарываться и промолчать. А Денис… он, похоже, совсем ничего не заметил. Для него все шло так, как надо.
Вере хотелось погрустить, но было некогда: через пять минут после начала дня Дмитриев созвал всех на совещание. Люди собирались, недоуменно обсуждая, что приключилось?то, в такую рань… Обычно "летучки" проходили позже, они, хотя бы, успевали выпить первый стаканчик кофе…
А она, чувствуя укол нежеланной обиды, ловила себя на мысли: "мог бы и предупредить… да что уж… ладно…"
В общем?то, после первых же слов Дениса, девушка поняла, что обида её нелепа: сама бы должна догадаться, что шеф оповестит коллектив о произошедшем с Женькой. Все?таки, парень занимал не последнее место в компании, и слишком много ниточек на него завязано, чтобы держать персонал в неведении.
Все испуганно ахали и вздыхали, кто — то сочувствовал… Кому?то, что очень Веру порадовало, хватило ума предложить помощь — деньгами, связями, чем?то еще…
В этом ворохе звуков, гомоне возбужденных голосов, она чуть не прослушала самое главное для себя:
— На время отсутствия моего зама, его обязанности будет исполнять Вероника Величко. Думаю, все с ней знакомы, и нет необходимости снова её представлять. В последнее время, она плотнее всего работала с Евгением, и сможет быстрее всех перехватить дела. Ясное дело, что основной объем выездов на объекты перенесем на руководителей проектов. Я сегодня еще посмотрю, к вечеру вышлю распределение. Прошу отнестись к своему новому руководителю с уважением. То есть: подчиняться, а не посылать к черту. И, не дай Бог, замечу за кем?то саботаж… А я его замечу… Все поняли?
Вера прислушалась к тишине, опустившейся на помещение… Оглянулась. Поняла, что её рассматривают. Большинство — так, словно видят впервые. Кто?то с пренебрежением, кто?то — с оттенком зависти… Редкие взгляды несли в себе радость за неё и поддержку… Но хор голосов, раздавшийся через пару секунд, звучал поздравлениями, убеждениями, обещаниями помочь…
В общем и целом — неискренность. Веру будто огородили стеклянной стеной, или проволокой под напряжением: все видят, все слышат… Вот только, подойти никто не рискнет…
Как сейчас выглядела, она предпочла не представлять. Слишком грустное, наверное зрелище… Старалась только держать спину ровно и не хлопать глазами, слишком уж активно. Даже хватило сил на улыбку, чтобы принять поздравления. На её недоуменные взгляды, брошенные искоса на шефа (прямо смотреть до одури стеснялась), он реагировал с олимпийским спокойствием. Как будто бы, так и надо. Как будто он каждый день на планерке повышает очередного стажера до уровня своего заместителя. И отчего бы это ей беспокоится? Все же идет, как задумано. Будь у нее хоть немного времени, Вера обязательно собрала бы весь свой запас ругательств, чтобы вывалить ему на голову, при первой возможности. Но времени не было. Запас не собирался.
— Я думаю, у вас у всех еще будет время, чтобы обсудить с Вероникой тонкости взаимодействия. А сейчас — работаем. Вероника, зайдите ко мне, пожалуйста, я расскажу о подробностях, в которые Женя не успел вас посвятить…
Она только кивнула, в ответ на его обращение. Слов не могла связать. Цензурных не хватало, а нецензурными выражаться принародно не могла — воспитание не позволяло.
И уже в кабинете продолжала молчать. Состояние — будто по голове чем?то тяжелым стукнули. И лед забыли приложить к месту ушиба.
Денис лишь окинул её взглядом, нахмурился… Подумав, выглянул за дверь:
— Лариса, прошу не беспокоить. И никого не впускать. И не смейте поступить по — своему. Постоял у двери, покрутил ручку. А потом закрыл на ключ. Скрежет замка показался Вере чересчур оглушительным звуком.
— Зачем ты закрыл? — Первый вопрос, который она решилась произнести вслух.
— Я чувствую, что разговор предстоит не из легких. Предполагаю, что мне предстоит сейчас долгая, мучительная смерть. Не хочу, чтобы у неё были свидетели. Да и тебе они ни к чему.
— Денис, вот что Лариса теперь подумает обо мне?
— Вик, присядь сначала, в ногах правды нет. А потом обсудим.
Она послушно приземлилась на подставленное кресло.
Денис, против обыкновения, не пошел за свой директорский стол, а пододвинул к ней второе такое же кресло и уселся, прямо напротив. Так, что колени в колени уперлись.
Взял её ладони в руки, погладил, бережно, протягивая пальцы сквозь свои. Совершенно непохожий сейчас на того мрачного, неприступного мужчину, что пять минут назад грозно окидывал взглядом сборище коллег…
— Вот какое, скажи, тебе дело до того, что подумает Лариса? Кто она для тебя? Подруга, мать, авторитет незыблемый?
— Да при чем тут это? Они все уже непонятно о чем подумали! — Ей хотелось кричать, чтобы пробить хоть какую?то брешь в его твердолобости. — Мне работать с ними еще, понимаешь ты?! И я не хочу, чтобы за спиной люди про меня гадости думали…
— Какие гадости, Вика? Объясни. Что именно гадкого произошло, о чем они могут говорить?
В тоне опять проскользнула суровость… Опасная. Ощущение, что она подошла к краю какой?то пропасти. С завязанными глазами.
Что ответить — не знала.
— Ну? Ты считаешь гадким то, что мне с тобой хорошо? И тебе со мной? Что было гадкого сегодня утром? Я обидел тебя? Вел себя неправильно? Или не сегодня, а раньше?
Его голос почти звенел, набирал сердитую силу. Обиделся. До Веры дошло. Неожиданно стало легче.
— Ничего. С одной стороны… — Почти шепотом.
— А с другой? — Не успокаивался.
— А с другой… Ты женат. Все об этом знают… Ты сам об этом говорил и ни от кого не скрываешь.
— И что?
— То, что ты ей со мной… — Сглотнула комок, мешающий произнести горькое слово, которое расставит последние точки над "и". Назовет и сделает необратимым то, что уже произошло. — Изменяешь.
— А…Вот оно что… — Протянул, как будто удовлетворенный ответом. — И кого это касается, кроме тебя, меня и моей жены?
Вера отметила про себя, что последнее слово выплюнул, будто нечто противное.
— Никого. — Глаза упорно отказывались отрываться от созерцания рук, до сих пор сцепленных. Предательски накатывалась непрошеная влага.
— Какая же ты маленькая еще, Вероника… и такая наивная… детеныш, практически… — Притянул её к себе, обнял, погладил по голове…
Этот последний жест вызвал у неё резкое отторжение. Вырвалась, упираясь руками в его плечи, выпалила:
— А зачем тогда назначил меня исполнять эту должность? Зачем тебе детский сад?!
— Потому, что взрослеть пора, милая моя девочка…
— Потрясающе! — Она отпрянула, высвобождаясь из теплых объятий. — Ты меня еще и воспитывать будешь?!
— Вика, тебе придется через это пройти… И неважно, есть повод для сплетен, нет ли — они все равно будут. Психология человека такова, что в любом, кто становится хоть немного выше, остальные будут искать и находить изъяны. И в тебе найдут.
— А в тебе?
— А во мне их давно уже нашли и раз пятьсот перебрали, обнаружили новые, забыли старые, потом вспомнили… До бесконечности. И будут дальше находить…
— Но разве так можно жить? Зная, что люди тебя обсуждают, ищут повод, чтобы унизить, гадости говорят?
— Ну, живу, как видишь… И Палыч живет, не заметила? Очень, между прочим, хорошо живет… И Женька прошел через это… Все мы. Этап развития. Тебе его нужно просто проскочить, с минимальными потерями. Ты уж, прости, что здесь и сейчас… Но для меня это — лучший выход. Всех остальных пришлось бы еще пару недель вводить…
— Денис… Я только сейчас подумала… Ведь Женя будет лежать в больнице не одну неделю, и даже — не месяц… — До неё только начал доходить весь ужас происходящего. — А как же я? На сколько я здесь останусь?
Мужчина помрачнел. Вопрос не понравился. Вера не хотела догадываться, по какой из причин.
— Месяца два, как минимум. Хотя, точно еще не знаю. Врачи ничего точного сказать не могли — еще кучу осмотров, снимков и анализов нужно сделать. Сама понимаешь…
Глянул на неё, как?то слишком… тоскливо, что ли? С трудом читалось, что там у него внутри происходит.
— Понимаю. Я все понимаю, Денис. Только, что, я здесь до Нового Года останусь? И после него?
— А что? Так торопишься уехать? Не терпится свалить?!
— Но… У меня там…
— Кто?! Твой ненаглядный Миша? К нему срочно хочется? Хорошо устроилась: здесь развлеклась, а потом домой, под бочок к постоянному, да?! — Он почти кричал, на глазах превращаясь из милого, внимательного — в злого, недовольного мужика. Страшного в своей злости. В ревности.
— Козел ты, Денис, понял?! Можно подумать, это я к тебе навязывалась, да? Уговаривала, в чем?то убеждала? В гости напросилась, в постель залезла? Все это — сама? Пошел ты к черту! — Вскочила, рванула к двери. Не понимая, в чем дело, несколько раз нервно дернула ручку. Та не поддалась.
— Вика… На замок закрыто, слышишь? Ключ у меня. — Он снова обнял её, сжал со всей силой, обнимая сзади за плечи. Держал, не позволяя отодвинуться. Вера дрожала, от обиды, от горечи, ненавидя себя за эту дрожь. — Успокойся, пожалуйста… Прости меня… Я дурак, не подумал, вырвалось нечаянно…
Её снова передёрнуло. Развернулась, вцепилась в лацканы пиджака. Зубы сводило от напряжения, с трудом процедила, а хотелось кричать:
— Очень хорошо, что вырвалось. Правильно. Ты сказал ровно то, что было на уме. Правду. Большое тебе спасибо, что вовремя. Не дал увязнуть по самые уши. Дал понять, что на самом деле думаешь обо мне… Шлюхой меня считаешь? Ну, так и скажи. Не нужно мне зубы заговаривать….
— Ну, что ты, Вик… Зачем переворачивать с ног на голову? У меня даже мыслей не было на этот счет. Давай, ты успокоишься, и мы поговорим?
— Отпусти, Денис. Лучше не надо.
— И куда ты пойдешь, в таком состоянии? Что народ подумает? Тебе же это важно?
— Да мне уже на все плевать! И тошнит уже от происходящего! Не нужна мне эта стажировка, и должность, и опыт… Ничего не нужно… — Хотела добавить: "А ты — тем более". Язык не повернулся. Не умела она бить словами, сознательно выбирая нужные точки. Совесть не позволяла. Даже сейчас. — Я домой хочу, понимаешь? Не могу так больше…
— Не получится, Вика. Я уже все обсудил с Палычем. Он согласился, что оставить здесь тебя — лучший вариант из возможных…
— Здорово… И когда успели?то? И меня не спросили, да? У нас, между прочим, крепостное право отменили в позапрошлом веке. — Ругаться расхотелось. И разговаривать тоже. И даже плакать сил не осталось.
— Ну, при чем тут это? Тебя же никто не заставляет работать бесплатно… Зарплату повысим до уровня заместителя. И квартиру нормальную подберем, если ты захочешь. На длительный срок будет намного проще.
— Денис, ты совсем ничего не понимаешь, да? Или просто хорошо прикидываешься? Причем здесь зарплата и квартира? Я имею, вообще?то, право хоть что?то сама решать? Или в твоей епархии одна только воля и разум — твоя?
— Ну, а что ты мне предлагаешь? Скажи, пожалуйста? — Вера удивленно наблюдала, как Денис начинает нервничать. Это было чем?то новым и необычным. Ради этого стоило и весь разговор пережить. Вдруг показался таким… человечным, что ли… И очень уставшим. Совсем непохожим на грозного императора всея филиала, как его звали тут за глаза…
Денис, впервые за очень много времени, понимал, что неправ. В том, что давил на девушку, не оставляя ей выхода. Знал, на какие кнопки давить, за какие струнки дергать, чтобы согласилась на предложение, от которого невозможно отказаться. Да, манипулировал. Как и всю свою сознательную жизнь, может быть — не всю, но точно — все то время, что занимал хоть сколько?нибудь значащие должности управленца. Он умел быстро находить слабые места, болевые точки, на которые можно слегка нажать — и результат на тарелочке. И нажимал, не стесняясь, заставляя людей двигаться, как хорошо отлаженные шестеренки огромного механизма. По дороге к цели, которую определял он, собственной персоной. И ни разу в нем не заговаривала совесть — не с чего было.
С Верой было проще всего: молодая, горячая, очень неопытная и очень ответственная. Мягкая глина — лепи, что хочется, она посопротивляется, поначалу, но если правильно разогреть — очень хорошо вылепливается, гнется под рукой, принимает нужную форму. Замечательный материал для опытного руководителя.
Если бы не одно "но"… Больше не получалось видеть в ней материал и шестеренку. И слезы в глазах, которые она прятала, как могла, он давно заметил. Царапнули где?то… Больно царапнули.
Глава 8
Конечно, Вика на все согласилась. Дэн знал, что так будет, еще до того, как озвучил новость. Выслушав доводы, молча кивнула, успокоилась и ушла.
Впряглась в работу, да так, что весь офис начал потихоньку постанывать. День — терпели, а на следующий начали поступать первые жалобы. От тех, кого обидела, кому несправедливо поделила нагрузку, и от тех, у кого отняла лакомые кусочки. Отчего?то решила, что лакомство незаслуженное. Жаловались по — разному: кто?то прямо вываливал недовольство, кто?то намекал, кто?то, совсем уж продуманный, подсылал с разговором Ларису. А та и рада была поделиться ошибками шефской любимицы. Нет, само собой, радость старательно пряталась, но Денис видел, как хищно поблескивают глаза секретаря, как вздрагивают в довольной ухмылке губы… Удивлялся только, отчего нормальная, казалось, тетка, вела себя так глупо.