Тем временем люди, находящиеся в комнате, уставились на меня, словно на выставленный перед ними живой товар, и под их бесцеремонными взглядами я почувствовала себя не человеком, а вещью. А еще от увиденного в зеркале я настолько расстроилась, что у меня невольно подогнулись ноги, причем в прямом смысле этого слова, и я опустилась на пол, покрытый ковром. И хотя мне удалось почти сразу же подняться на ноги, стало понятно, что с этого момента присутствующие смотрят на меня кто с неприязнью, а кто безо всякого интереса, что вполне объяснимо – кому нужны больные люди?, особенно если принять во внимание, что они еле стоят на ногах.
– Вот та женщина, о которой я вам говорил... – заговорил один из мужчин, невысокий толстяк с пальцами, унизанными перстнями. В этой комнате он был единственным, кто не сидел, а стоял на ногах (себя, естественно, я в этот счет не включаю). Похоже, это и есть продавец живого товара, к числу которого сейчас отношусь и я. Остальные люди, присутствующие в этой комнате, без сомнений, были покупателями.
А ведь тот язык, на котором говорит толстяк, я знаю, как и еще несколько иноземных! В свое время тетя Фелисия постаралась, чтоб в моем воспитании не было изъянов, и в будущем я (при необходимости) обязана уметь поддерживать беседы с представителями едва ли не каждой из стран, что граничат с нашей державой, а для этого нужно знать иноземные языки. Так что учителей у меня хватало, тем более что у тетушки было правило – нет ничего хуже, чем свободное время, когда не знаешь, чем заняться. Куда полезней использовать это время с пользой, например, выучить еще один, дополнительный язык, который, возможно, тебе когда-то понадобится. И надо же такому случиться – он мне потребовался! Этот мужчина говорит на языке восточного государства Тарак – помнится, когда тетя Фелисия отчего-то решила, что мне его надо учить, я была очень недовольна – мне и без того учителей хватало, голова шла кругом, и еще один преподаватель мне был без надобности. Сейчас же я готова была расцеловать тетушку, и поблагодарить ее за все, что она для меня делала.
А еще я поняла, что права в своих первоначальных предположениях – судно, и верно, прибыло в Тарак... Н-да, эта страна находится достаточно далеко от моей родины, и как можно возвратиться назад – это еще тот вопрос!
Меж тем сидящие люди, посмотрев на меня, явно не пришли в восторг от увиденного.
– Хм... – в голосе одного из мужчин слышалось разочарование. – Она же старая!
– Нет, что вы!.. – замахал руками толстяк. – В сопроводительном письме сказано, что ей двадцать два года!
– Не похоже. Я верю своим глазам, а не бумагам, тем более что написать можно все, что угодно. К тому же двадцать два года – это совсем немало.
– Дело в том, что она перенесла в дороге тяжкую болезнь...
– Оно и заметно... – в разговор вмешалась ярко накрашенная женщина. Эта пожилая особа была единственной женщиной, находящейся среди покупателей, и сидела отдельно, в стороне. – Нет, я ее не возьму. У меня хорошее заведение, его посещают уважаемые и богатые люди, и потому мои девушки должны быть на высоте – хорошенькие, молоденькие, кокетливые, ухоженные... Конечно, некоторые гости требуют для себя только знатных женщин, но то, что я вижу перед собой сейчас – это едва живая тень, да к тому же находящаяся в достаточно значимом возрасте. И даже ваше утверждение о том, что она будто бы из знатной семьи, вовсе не делает ее привлекательней в глазах мужчин. Я скажу так: это изможденное создание не подходит моему заведению ни в коем случае.
– Вы упускаете из вида, что эта женщина стоит перед вами после долгий и трудной дороги, и она просто не успела отдохнуть... – продолжал торговец.
– Тут дело не только в тяжелом пути... – продолжала незнакомка. – Те женщины, которых мы видели раньше – они тоже не успели передохнуть, но выглядят куда лучше и свежей. Скорей всего, эта женщина все еще больна. Повторяю: мне она не подходит.
– Я могу взять... – отозвался какой-то старик, потягивающий вино из глиняной чаши. – Знаю, куда можно пристроить не очень хороший, но все еще годный товар. Однако готов заплатить не больше одной десятой части от запрашиваемой суммы, хотя считаю и это слишком высокой ценой. Она и эти деньги вряд ли отработает – в солдатских борделях женщины долго не задерживаются. Беру ее только потому, что, судя по вашим словам, она знатного рода. Кое-кто из солдат, особенно те, что из самых низов, не прочь отвести душу с женщинами высокого звания, правда, частенько они проделывают подобное довольно-таки жестоко. Ну да что взять с солдафонов...
Святые Небеса, только не это! Я с трудом удержалась, чтоб не сказать старику нечто резкое в ответ, но, по счастью, сдержалась.
– Нет... – покачал головой торговец. – Если эта женщина какое-то время отдохнет, придет в себя и поправится, то я сумею получить за нее очень хорошие деньги. К тому же не забывайте, что она знатного рода, и даже последняя в своем роду, а подобное кое-чего стоит. Просто она из той партии, которая пришла только вчера, да и дорога была тяжелой...
– Да кем бы они ни была, но хорошего вида у нее все одно нет.
– Уважаемый, не стоит сбивать цену... – замахал руками торговец. – Конечно, в данный момент это не самый лучший товар, но и далеко не самый худший!
– И мне ее не надо... – поморщился невероятно тощий мужчина в роскошном одеянии. – Это не для меня. Я люблю женщин в теле, а не такие ходячие кости, обтянутые кожей. Да и внешне эта женщина вряд ли понравится хоть кому-то.
– Ну, а мой вкус вы знаете... – чуть усмехнулся красивый мужчина с аккуратной бородкой. – Молоденькие девочки до двенадцати лет, но сгодятся и хорошенькие мальчики... Пока что вы не предложили мне ничего, достойного внимания.
– Погодите, уважаемый, еще все будет, только чуть позже... – склонил голову продавец.
– Эта женщина – она действительно знатного рода?.. – подал голос пожилой мужчина. – Глядя на нее, в подобное плохо верится.
– Спросите ее сами, если мне не доверяете!
– Она говорит на нашем языке?
– Сейчас выясним... – толстяк повернулся ко мне. – Ты понимаешь, что я говорю?
Э, нет, я вовсе не собираюсь сообщать кому-то о том, что знаю здешний язык! В моем положении не помешает иметь хоть какое-то преимущество, пусть даже незначительное, и потому я, отвечая на обращенный ко мне вопрос, лишь развела руками – мол, не понимаю, о чем идет речь.
– Ты, и верно, происходишь из знатного рода?.. – вновь спросил пожилой мужчина, но уже на языке моей страны.
– Да!.. – выпалила я. – И если вы сообщите моим родным обо мне, то они смогут заплатить хороший выкуп за мое возвращение!
– Понятно... – пожилой мужчина повернулся к остальным. – Говорит, что так оно и есть в действительности, просит сообщить о ней родным – дескать, в этом случае можно рассчитывать на вознаграждение... В общем, одни отговорки. Если бы она была из богатого семейства, то ее бы никто не отправил сюда – выкуп бы потребовали гораздо раньше. Сами знаете, что в любой стране хватает знатных семей, в которых, кроме громкого имени, ничего нет. На мой взгляд, здесь именно такой случай, так что не стоит тратить время и бумагу на никому не нужную переписку – в итоге все одно окажемся в проигрыше. В общем, как я пронял, эту женщину никто брать не собирается, так? Тогда послушайте добрый совет – отправьте ее на невольничий рынок – может, ее хоть там купят, если, конечно, не будете завышать цену.
– Пусть она подойдет ко мне и покажет свои руки... – произнес седой мужчина в простой одежде, сидящий в отдалении. Надо же, этот тоже произносит команды на языке нашей страны.
– Ну, чего встала? Иди... – толкнул меня в плечо толстяк.
Сделала несколько шагов навстречу, и мужчина, осмотрев мои ладони, одобрительно кивнул головой – руки не натружены. Ну, если учесть, что я никогда не занималась трудом, то вывод напрашивается сам собой.
– Похоже, не врешь... – теперь мужчина смотрел прямо на меня. – Ты, и верно, из числа тех, кто за всю свою жизнь палец о палец не ударил. Еще сказали, что ты болела... Чем именно?
– У меня было отравление.
– Что, неужто молодой кавалер бросил?.. – в голосе седого чуть слышно проскользнуло презрение.
– Вроде того... – правду я не намеревалась рассказывать, здесь она никому не интересна.
– Ясно, перед нами обыкновенная дура, которая готова травиться из-за любого олуха... – мужчина вновь обратился к продавцу. – Пожалуй, я куплю ее для своих господ, но вы должны дать мне письменное подтверждение того, что эта женщина происходит из знатного рода. А еще я настаиваю на том, чтоб вы вдвое скинули цену.
– Но как же так... – начал, было, продавец, но мужчина его перебил.
– Эта женщина пыталась покончить с собой, а, значит, со здоровьем у нее могут быть проблемы. Вернее, они у нее уже имеются, и это видно с первого взгляда. Еще неизвестно, что с ней может быть дальше, ведь некоторые люди, как правило, на одной попытке самоубийства не останавливаются. Если у них что-то складывается не так, как бы им того хотелось, то такие неуравновешенные особы снова хватаются за веревку или яд. В общем, это товар с возможным риском, я и без того опасаюсь, не выкидываю ли деньги на ветер.
– Ладно, уважаемый, по рукам... – неохотно согласился продавец.
– Договорились. Завтра я покидаю город с раннего утра, так что с рассветом доставьте эту женщину к моему дому.
– Как вам будет угодно, уважаемый... – торговец склонил голову.
Итак, меня продали, словно живой товар, и громогласно возмущаться нет никакого смысла, потому как истина тут никого не интересует, ведь в этой стране свои правила и законы, да и кто будет меня слушать?! Ох, если бы кто-то месяц назад сказал о том, что со мной может произойти нечто подобное, то я бы посчитала этого человека, по меньшей мере, ненормальным! Сейчас же я смотрю на все происходящее как на безрадостную действительность, которая (как это ни горько!) все же существует в мире, только вот безропотно покоряться ей не стоит ни в коем случае. Что ж, раз дела обстоят таким образом, то в будущем мне стоит рассчитывать только на свои силы.
Вернувшись в подвал, я взяла протянутую мне миску с безвкусным комковатым варевом, отдаленно напоминающим густую кашу, и, пусть и не сразу, но проглотила ее, несмотря на тошноту, рвотные позывы и бунтующий желудок. Конечно, вид у каши отвратительный, да и вкус далеко не самый лучший, но сейчас мне нужны силы, а если я не буду есть (пусть даже столь неприглядную еду), то долго тут не протяну, и уж тем более у меня не хватит сил для побега, потому как оставаться в этой стране до конца жизни я не собираюсь.
На следующий день, с раннего утра я уже брела по дороге с небольшой группой людей, таких же невольников, как и я, все дальше удаляясь от города-порта. Путь наш лежал к дому наших новых хозяев, и, по слухам, добираться до тех мест надо несколько дней. Боюсь, что в пути мне придется тяжело.
Руки у каждого из тех, кто находился в этом маленьком караване, были связаны впереди, и мы цепочкой шли друг за другом. Нас, таких невезучих, было десять человек – четыре женщины и шесть мужчин, и, если судить по внешности, мы были уроженцами, по меньшей мере, трех стран, только вот определить, кто и откуда, сейчас было сложно – в дороге не до задушевных бесед, да и разговаривать во время пути нам было запрещено. Впрочем, ни у кого из невольников не было намерений заниматься болтовней – понятно, что сейчас не до дискуссий на отвлеченные темы, и нечего тратить силы на разговоры. Да и что мы можем сказать друг другу?
Впереди нашего небольшого каравана в маленькой изящной повозке ехал тот седой мужчина, что вчера купил меня – кстати, он всем сказал, что его следует называть управляющим. Ну, управляющим – так управляющим, мне без разницы. Еще было двое охранников на невысоких степных лошадках, которые присматривали за тем, чтоб никто из невольников не вздумал замедлять шаг. Эти двое явно злоупотребляли своей властью, вернее, просто упивались ею, и если им хоть что-то не нравилось, то охранники наводили порядок одним способом – плеткой, причем особой жалости эти люди не проявляли. Попало и мне, когда я пошла чуть помедленней...
В дороге я постаралась хорошенько рассмотреть своих спутников. Мужчины все молодые, крепкие, а вот с дамами дело обстоит несколько иначе. Две женщины средних лет, довольно милая девушка лет двадцати, и я. Что ж, управляющему виднее, кого покупать, хотя (как я поняла из разговоров охранников) за двух немолодых женщин были уплачены весьма солидные деньги.
Первое время, как только мы покинули город, я пыталась запомнить дорогу, которая, надо сказать, была довольно оживленной, на ней хватало и пеших, и конных, и телег с повозками. К сожалению, очень скоро мне пришлось отказаться от этих намерений, ведь память у меня не настолько хороша, чтоб запомнить такой длинный путь. Да и как отложить ее в памяти, эту самую дорогу, если после того, как мы миновали город, окружающая местность оказалась совершенно непривычной для моего взгляда! Зеленые поля с виноградниками сменялись сухой землей, а то и самыми настоящими песками, причем многие из этих песчаных полей были шириной в несколько верст... Вновь селения, поля с какими-то непонятными посадками, пастбища, виноградники, и опять нечто, напоминающее пустыню...
Вновь подосадовала о том, что о побеге мне пока и мечтать не стоит – просто не хватит сил, чтоб уйти от погони, да и не знаешь, куда здесь идти. Ничего не поделаешь, придется отложить это опасное дело на какое-то время, когда почувствую себя более крепкой и здоровой, да и о здешней местности не помешает кое-что выяснить. Однако и затягивать с побегом тоже не стоит, ведь неизвестно, что меня ожидает дальше.
Еще до того, как отправиться в дорогу, каждому из нас выдали нечто среднее между большим платком и длинным шарфом: как нам сказали, такими кусками ткани здесь положено обматывать голову и часть лица – так здешние жители прикрывают свои головы и лица от слишком жаркого солнца. Что ж, спасибо, без этого платка на голове каждому из нас наверняка пришлось бы тяжело, а кое-кого и солнечный удар бы хватил.
Жара, пыль, духота... Без сомнений, идти под палящим солнцем всем было тяжело, а уж про себя я и не говорю. Чтоб хоть как-то отвлечься, я стала вновь вспоминать то, по какой причине оказалась здесь, а заодно постаралась ответить себе на кое-какие вопросы. Одно могу сказать точно – такого от Тирлы я точно не ожидала! Думала, она просто наглая особа и мелкая пакостница, а все оказалось куда хуже. Интересно, Воган в курсе происходящего? Скорей всего, нет – когда идешь на такой риск, как отравление соперницы, то не стоит, чтоб об этих замыслах знали многие, пусть даже этот кто-то является твоим сердечным другом. Причина подлобной скрытности очевидна – это дело уж слишком опасное. К тому же Воган не всегда может удержать язык за зубами, и, находясь в хорошем подпитии, может много чего рассказать окружающим, не думая о последствиях. Понятно и то, что Тирла решилась на подобную авантюру только ради денег – очевидно, Воган не раз жаловаться ей, что из жены более не вытряхнешь ни монетки, а после развода он, несчастный, и вовсе окажется на мели. Да и его отец, то есть господин Уреш, вряд ли позволит кидать на ветер семейные сбережения, тем более что после нашего развода я заберу свое приданое, и в этом случае семейству Уреш придется значительно урезать свои расходы, и, разумеется, от подобной перспективы они не в восторге. Понятно, что к хорошей жизни привыкаешь быстро, а оставаться без денег никому не хочется. Подобное утверждение в полной мере относится и к Тирле, и потому-то она решилась пойти на крайние меры. Надо же, не побоялась связываться невесть с кем! Понятно, что тот мужчина, который отравил меня, не простой торговец мелким товаром из числа тех, кого хватает на любом рынке – здесь кое-кто посерьезней. Хотя если вспомнить разговор Тирлы с тем мужчиной, то можно предположить – она с самого начала знала, с кем имеет дело.
Что касается Вогана, то мне о нем не хотелось даже думать. Надо же: я его столько лет любила, возносила для себя на немыслимую высоту – и вдруг все словно отрезало, причем одним махом! Оказывается, самое большое разочарование – это когда ты вдруг осознаешь, что тебя просто-напросто использовали, в то время как ты искренне и бескорыстно относился к этому человеку.