– Врешь ты все! – завопила Дашуля, топнув ногой.
Диня, выглядывая из-за двери кухни в гостиную, хлопал глазками с восторгом буревестника, после ста лет безветрия попавшего в эпицентр смерча.
– Будешь куклой при мне, поняла?! – зарычал Алекс. – Никакой личности, будешь ходить за мной, как привязанная, и полностью от меня зависеть! Самое плохое, что, если я погибну, умирать придется и тебе, дурочка! Ты дорога мне, я не позволю…
– Не тебе решать! – отчаянно завопила Дашуля. – Все!!! Я готовлюсь к обращению, и ты не посмеешь мне отказать!!! Я так решила!!!
– Уф… Ну и денек сегодня, – Алекс прислонился к стене, сжав пальцами виски. – Все-таки откуда эта чертова тетрадка? Я еще никогда не видел, чтобы у людей так сносило крышу от запрещенных знаний…
– То есть мне нельзя, когда другим можно! Значит, я хуже – серая мышь, быдло, да?!
– Тебе девятнадцать лет! А ведешь себя как ребенок! Ты опять стащила мой мобильный, опять проверяла входящие!
– Не трогала я твой мобильный, ты врешь!!! – Дашуля топнула ногой по паркету. – Я в последний раз спрашиваю, будешь меня обращать или нет?!
– Не буду.
Дашуля заорала что-то в ответ, уже бессвязно и неразборчиво. Решив, что с нее хватит, Влада вышла на лестницу, поскольку в квартире Ивлевых начинался крупнейший за всю ее историю скандал. На лестнице было пусто и тихо, если не считать плаката напротив двери в квартиру. Криво склеенный из листочков помятой бумаги, он гласил: «Захватчики ВОН!» Внизу, под буквами, был очень похоже нарисован Диня, вылетающий из дверей с распростертыми руками, как самолет. У Эдика Грозного явно был талант не охранника, а художника, причем глубоко зарытый.
Влада села на корточки, положила подбородок на колени и приготовилась ждать, когда закончатся вопли. Правда, дело не ограничивалось только воплями – начался звон посуды и грохот. Владе даже показалось, что кто-то наступил на кошку, хотя у Ивлевых никаких кошек не было.
Как устроен тайный мир: все в состоянии равновесия, ненужные знания закрыты, и все в определенных рамках, которые сдерживают каждую сторону. Стоило нечисти на дне рождения Егора почуять свободу от магов, и у нее сорвало крышу. Если бы такое случилось со всей нечистью в Москве, что тогда было бы? А люди? Получается, стоит людям узнать, что они могут стать вампирами, пусть даже на особенных и ужасных условиях, начинается такое…
О дверь с внутренней стороны что-то стукнулось, съехало вниз и со звоном разлетелось на осколки. Наверняка один из последних стаканов в этой квартире. Дашуля никогда не смирится со своей человеческой натурой, сколько бы Алекс ни бился.
«А я, хотела бы я перестать быть собой и превратиться в вампира, обращенного Гильсом? – вдруг подумала Влада. – Стать зависимой от него и его жизни? Ужасно ли это? Да что угодно, лишь бы его спасти».
Через десять минут из квартиры вылетела Дашуля и хлопнула дверью с такой силой, что та распахнулась снова, с грохотом стукнувшись о стену. Вслед за ней выбежал Алекс, на ходу набрасывая кожаную куртку и проклиная потерю мобильного телефона. Шаги обоих стихли на лестнице, оставив в коридоре тишину и злорадного Грозного, который вышел из стены около лифтов и захихикал, потирая ручонки.
– Сегодня не вернутся, – со знанием дела заявил Эдик. – Только если к утру, пока она ему все нервы не вымотает, а потом заставит вести в ночное кафе или клуб. Я ее с рождения знаю, артистку… Ты вещички-то собрала? Я вас отсюда скоро выгоню вместе с вашим Ливченко, уж нашел способ поквитаться!
– Хватит угрожать, мы тебя не трогаем, вообще скоро сами уйдем… – Влада поднялась, заглядывая в квартиру, которая напоминала поле боя после сражения.
Под подошвами на паркете что-то хрустело. При ближайшем рассмотрении это оказалось манной крупой, рассыпанной от кухни до гостиной. Видимо, Дашуля запустила в стену жестяной банкой, которая сейчас валялась на полу. На кухне пол был усыпан осколками «погибших» чашек и тарелок. Пострадал даже заварочный чайник, лежавший на краю стола, а ярко-рыжая заварка, залив стол, медленно капала на пол. Влада отодвинула чайник подальше от бездны и вспомнила о Ливченко. Диня оказался жив, но сильно потрепан. Домовой возлежал на диване в гостиной с мокрым полотенцем на голове и откликнулся лишь только после того, как Влада потрясла его за плечо.
– В меня попали сапогом, – простонал он из-под полотенца. – Эта стервозина целилась в Алекса, а он так хорошо уворачивается, гад. Отсюда мораль… Никогда не влезай в ссоры вампирских семеек. Они помирятся, а тебя потом по кусочкам придется собирать.
– Эту беду ты и предчувствовал, молодец, – Влада попыталась приободрить домового, чтобы тот перестал изображать умирающего.
– Не-ет, другое… – возразил Диня слабым голосом. – Сейчас я ничего не соображаю, башка трещит… Но мне все равно что-то не нравится, и я не понимаю, что именно. Будто за нами кто-то все время следит, наблюдает. Как нарочно, эта история с тетрадкой… Сечешь? Стремно мне… Я бы, наверное, в Огоньково вернулся. Черт с ней, с кикиморой, пусть изгаляется. Тут жутко… Когда Алекс с ведьмобродием вернутся, а?
– Ливченко, ты совсем стал нытиком, – Влада поняла, что домовой действительно чего-то боится, а не хитрит и не притворяется, как он это обычно любит делать.
У нее и у самой сейчас шалили нервы. Как волна, накатило предчувствие беды.
Она мерила кухню шагами от стенки до стенки, как вдруг споткнулась об помятую тетрадку – тот самый злосчастный конспект по запрещенной вампирологии, валявшийся на полу. Домовой был прав: странно, что тетрадка невесть откуда взялась в почтовом ящике Ивлевых. Ничего пугающего, но странно. Подняв тетрадь с пола, Влада расправила помятые листки и пробежала их глазами. Бумага пожелтевшая, с затертыми краями. Почерк старательный, аккуратный, девичий. Вверху подпись: «И. С.». Девушка, писавшая этот конспект, любовно выписывала каждую буковку, словно вампирология была для нее чем-то необыкновенно важным.
Может, удастся возродить свою способность «считывать» память вещей? Когда-то получалось, почему не попробовать снова?
Влада положила руку на тетрадь и поежилась, ощутив озноб, как от холода. Но от тетрадки шел не только холод, но и боль, далекая, затаенная, словно того, кому она принадлежала, уже не было в живых. Отдернув руку, Влада смотрела на тетрадь, пытаясь заставить себя сделать еще одну попытку. Тетрадь хотела, чтобы ее прочли, поняли, узнали что-то важное и очень болезненное.
Влада заставила себя снова приложить руку и попытаться проникнуть в память чужой вещи – сделала это, зажмурившись. Сначала она снова чувствовала лишь холод, который усиливался с каждой секундой. Да, владелец тетради был мертв, это знание пришло само собой. Но ее хранил кто-то другой. Ярость и боль второго обожгла, словно Владе на руку плеснули кипятком. Надо все выяснить до конца, это имеет значение здесь и сейчас! Темнота перед зажмуренными глазами посветлела, замелькала, запахло озоном и дождем. Влада увидела родной Питер, самый центр города, над которым разыгралась гроза…
…Внезапно налетевшая майская гроза застала врасплох прохожих на Невском проспекте. Ливень хлынул слоистой серой стеной, защелкали, раскрываясь, яркие зонтики, над крышами протяжно загрохотало.
Зонтика у Иры не было, а нырять под навесы магазинов не хотелось – там и так набился народ. Толчею она не любила. Пришлось бежать до Большой Морской улицы и арки Главного штаба, чтобы пережидать ливень там, глядя, как дрожат за полосой дождя бледные очертания Эрмитажа.
Странно, что, прожив всю жизнь в центре города, она бывала в этом месте всего один раз. Летним и солнечным днем, когда звуки шагов ее сандалий пронеслись под высоченными сводами, потерявшись в вышине. Тогда ее класс шел в Эрмитаж на выставку в зал античного искусства, ребята долго стояли в арке и аукали, выясняя, насколько громкое в ней эхо.
Теперь, уже на первом курсе института, было не до экскурсий и прогулок. Да и гулять никто не звал – подруг не завела, а однокурсники не обращали внимания на зубрилку-недотепу с белесыми ресницами и вечными очками на веснушчатом носу.
Гроза стремительно пронеслась мимо, последний отдаленный раскат грома прокатился над крышами и затих где-то в светлеющем небе. Переступив с ноги на ногу, Ира неловко угодила в лужу, мгновенно промочив ногу. Вот неловкая…
«Домой пора… С мокрыми-то ногами, – подумала Ира, – простужусь, а впереди экзамены».
За спиной послышался негромкий смешок. Обернувшись, Ира увидела высокого темноволосого парня в ярко-красной куртке. Интересно, над кем он смеялся? Неужели над ней? Невольно залюбовалась – настолько он был не похож на привычных хмурых или нагловатых однокурсников. Парень перехватил ее взгляд, насмешливо и вопросительно поднял брови, и Ира поспешно отвернулась. В свои семнадцать ей пришлось побывать на свидании всего один раз, когда прыщавый одноклассник Дима Вяткин сводил ее в кафе и забыл дома кошелек. Этот симпатичный незнакомец не для нее, нечего даже и мечтать. Наверняка у него есть девушка, рядом с которой сравнение будет не в пользу Иры.
Ливень прекратился так же резко, как и начался. В лужах запрыгало солнце, и девушка быстрым шагом вышла из арки. Весенний Невский был умыт дождем, в каждой выбоине на асфальте обосновалась лужа, а над мокрыми крышами парила едва заметная радуга.
Время от времени Ира поправляла очки на носу и украдкой поглядывала вбок. Красная куртка мелькала позади, среди мокрых плащей прохожих.
«Он будто идет за мной… Нет, не может быть…» – с радостью и смятением подумала Ира.
Пройдя по Невскому, она завернула на Большую Конюшенную и остановилась, будто для того, чтобы поискать что-то в сумке, – остановился и парень. Двинулась дальше – пошел и он.
До дома было совсем недалеко, оставалось пройти пару улиц. Только подходить знакомиться с ней прямо на улице он вряд ли станет. А Ире отчаянно хотелось, чтобы он подошел.
В лучах солнца скучал ларек «Продукты», окруженный со всех сторон огромной грязной лужей. Проход через нее был выложен досками, и Ира осторожно пробралась по ним, старательно делая вид, что с интересом рассматривает унылые яблоки и лимоны, накиданные горой за треснувшим мутным стеклом.
«Пусть он подойдет сейчас и спросит мое имя, – мысленно молилась она. – Пожалуйста, пожалуйста…» Но парень куда-то делся. В подсыхающих на ярком солнышке лужах купались растрепанные воробьи. Старушка, отошедшая от ларька, внимательно проверяла сумку, не подкинули ли ей гнилой помидор. А вот парня в красной куртке нигде не было видно. «Свернул в подворотню, наверное, – разочарованно подумала Ира. – Не шел он за мной. Чего я придумала?»
– Что взвешивать? – грубовато бросила продавщица в не слишком чистом переднике.
– Полкило антоновки, – машинально ответила Ира и вздохнула, глядя, как толстые пальцы, похожие на сосиски, бросают на весы подгнившие яблоки. Зачем она их покупает? Боковым зрением Ира заметила рядом движение, вздрогнула и резко обернулась.
Еще секунду назад в отражении стекла улица была пустой. Теперь рядом стоял тот самый парень, небрежно облокотившись на прилавок ларька и улыбаясь.
– Ты… Ой… Откуда ты взялся? – ляпнула Ира, сразу пожалев, что заговорила первой.
– Интересный вопрос, – полушутливо ответил незнакомец, разглядывая ее нагловатыми, но притягательными глазами. – Наверное, выполз откуда-то из темного угла, чтобы поохотиться за тобой. Тебе сколько лет?
– Восемнадцать… скоро.
– А зовут как?
– Ира… А тебя?
«Наконец-то свершилось! Подошел, познакомился, обратил внимание! Теперь главное – ничего не испортить! Спокойно, Ира!»
– Меня зовут твоя судьба, – продолжал улыбаться парень. – Повезло, что я увидел тебя сейчас, пока тебе не успело стукнуть восемнадцать. Поздравлю с торжественным моментом. Именно сейчас для тебя отменяется дневное право, которое висит на каждом человеке. На них, – он кивнул на проходивших мимо людей. – Это право жить, не видя Тайный мир вокруг. Но тебе ведь не хочется прожить жизнь, ничего не зная?
– Чего именно не зная?
– Например, что ты только что познакомилась с вампиром.
Ира криво и разочарованно улыбнулась.
Начало и конец романтического знакомства. Такой симпатичный, а не в порядке с головой. Размечталась о принце, который с первого взгляда в нее влюбился… Очкастая дура!
– Извини, мне некогда, я спешу, – отозвалась она с досадой, отвернувшись от парня.
– Эй, чокнутая, – прокомментировала продавщица из полутьмы ларька. – Платить будешь или сама с собой болтать собираешься?
– Ч-что? – Ира огляделась. Странного парня снова не было рядом, словно он и правда провалился сквозь землю. Или с бешеной скоростью отбежал так далеко, что скрылся из виду. – Извините… – Она полезла в карман и быстро кинула на блюдечко несколько мятых купюр. – А у вас пакетика нет? – растерялась Ира, вспомнив, что ее сумка переполнена учебниками и конспектами. – Мне яблоки некуда положить…
– Некуда положить – не бери. – Окинув юную несмелую покупательницу презрительным взглядом носорога, с которым по ошибке заговорил кузнечик, овощная женщина нырнула вглубь ларька.
Ира резко развернулась, снова неловко шагнула прямо в лужу и пошла быстрым шагом. К черту яблоки! Ей очень хотелось навсегда забыть последние пять минут жизни.
Она почти завернула за угол, когда парень в красной куртке догнал ее, протянув прозрачный целлофановый пакет с яблоками. Где-то позади, со стороны ларька, слышался сдавленный писк, будто кошке прищемили хвост. Оглядываться на ларек не хотелось.
– Ваши яблочки, недоверчивая незнакомка… – усмехнулся парень. – Ну куда вы теперь без меня денетесь, скажите на милость?
– Что… что значит «куда денусь»?! Что ты несешь?! – возмутилась Ира. – Не надо мне яблок, отстань!
– Не отстану, теперь уж точно, – засмеялся вдруг парень, которому явно нравилось ее возмущение. – Ты одинокая, несчастная, и у тебя очки смешные. Но ты мне нравишься. Знаешь, почему? Потому что, если ты пойдешь со мной, станешь вечной и красавицей. Мы назовем тебя… ммм… например, Изольда. Нравится?
Решив не отвечать на этот бред, Ира попыталась уйти, но почему-то не смогла сдвинуться с места. За щиколотки ее что-то держало, а подошвы туфель будто прилипли к асфальту. Ира глянула под ноги, и… крик застыл в горле.
Из асфальта тянулись черные тонкие лапки с длинными пальцами, похожие на ветки обугленного кустарника. Обхватив лодыжки и туфли, они не давали ей сделать и шагу.
«Спокойно, Ир… ты не сошла с ума, – уговаривала себя Ира. – Обычный гипноз, как делают цыгане. Этот парень, может быть, гипнотизер. И он внушил, что из-под асфальта тянутся черные руки и держат меня. Надо заставить себя не поддаваться внушению…»
– Маленькая глупая дурочка, – голос незнакомца прозвучал для нее как эхо. – Решайся, пока я в настроении. Вообще-то я могу и передумать, девушек в Питере много.
– Послушай… – Ира сжала руками виски. – Если ты с кем-то играешь в игры про эльфов и магов… принял меня за кого-то другого. Я не понимаю, какая вечность и какой вампир?! Не знаю, как ты это сделал… – Она показала дрожащим пальцем на свои туфли. – Но убери эту гадость от меня сейчас же!
– Зря ты обижаешь моих приятелей, – усмехнулся парень. – У меня их целое войско, а тебя держит всего-то один из них…
– Иди к черту, отпусти меня! Слышишь! Я позову на помощь… – Ира огляделась по сторонам. Переваливаясь утиной походкой, улицу переходила соседка, Анна Константиновна с собачкой на поводке.
Услыхав вскрик, она повернулась.
– Ирочка, ты чего, сама с собой поругалась? – Покачав головой, соседка прошла мимо. – Совсем изверги в институте, ребятишек мучают… В наше время мы учились с радостью, а сейчас… Э-эх…
– То есть как… сама с собой?! Разве… вы никого не видите рядом со мной?!