— Оторвёт, когда приедет, — уточнила Данка. — Яр, у тебя в кармане платок. Он тебе очень нужен?
— Не очень…
Платок расстелили на каменном полу. Игнатик насыпал напето горку песка. Завязал в узелок. Получился белый мешочек размером с большое яблоко. Игнатик подобрал в очаге обугленную щепочку. Любовно нарисовал на мешочке круглые глазки, нос-пятачок, весёлый рот. Из кусков алюминиевой проволоки смастерил витые ножки, потом ручки с растопыренными пальцами. Оттянул на узелке с песком материю, прикрутил ручки там, где у рожицы должны быть уши. А ножки приделал к подбородку.
Получилось удивительное существо — не то четырёхлапый краб, не то безголовый человечек с рожицей на пузе.
— Надо цеплялку, — вполголоса сказал Игнатик.
Алька и Чита подхватили тонкую ржавую проволоку. Один конец обмотали вокруг выступающего камня на очаге, другой закрепили на железном крюке, вбитом в стену. В метре от пола.
Игнатик согнул пальцы бормотунчика, подвесил его за руки на проволоке. Тот покачался и замер. Все тоже замерли, чего-то ждали.
У Яра на дне сознания шевелились мысли, что надо скоро возвращаться на крейсер, и получится ли это, и надо ли рассказывать там про всё, что случилось, и как грустно будет расставаться с ребятами, и удастся ли увидеться снова. Но самым главным был интерес: что за бормотунчик, для чего он?
Бормотунчик тихо качнулся. Его нарисованная рожица, конечно, не изменилась, но в глазах и улыбке появилось что-то живое. Так, по крайней мере, показалось Яру. Он услышал бормотание, попискивание, лёгкий треск, шёпот. Словно включился маленький расстроенный приёмник. Бормотунчик закачался сильнее… И вдруг, перебирая ручками, двинулся по проволоке. Остановился у края очага. Прекратил качание, зацепившись ножками за камень. Не двинув угольным ртом, сказал картаво:
Голос был механический, как у старинного магнитофончика.
— Какая-то незнакомая считалка,— проговорил Алька.
— Знакомая, — сказал Яр.
Бормотунчик шевельнулся и произнёс:
— С цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке… Ну, что вам ещё?
— Сказку, — тихо попросил Игнатик и быстро оглянулся на Яра. — Какую-нибудь сказку про пятерых друзей…
В бормотунчике сильно зашелестело. Он опять покачался на тонких ручках. Сказал с металлической насмешливой ноткой:
— Сказок вам хватит и без меня. Смотрите, кругом такая р-романтика… Верно, Яр-р?..
Яр вздрогнул.
— Ты меня откуда знаешь?
Бормотунчик беспокойно задёргался:
— Я могу ответить только на один вопрос! На один. На втором — крак — разряжусь. Ты спрашиваешь? Это вопрос?
— Нет-нет, это не вопрос, не отвечай, — торопливо сказал Игнатик. И прошептал Яру: — Он про многое знает, бормотунчики все такие…
Бормотунчик вдруг пропел дребезжащим голоском:
Он резко замолчал.
И все молчали. Алька нерешительно хихикнул, но Данка цыкнула. Бормотунчик вдруг спросил уже без дребезжанья, чисто:
— Что, Яр, досмотрел свой сон?
— Какой сон? — с неожиданным и резким страхом спросил Яр.
— Это вопрос?
— Это вопрос, — жёстко сказал Яр.
— Тот сон, как вы лезете по обрыву… Не бойся, он доберётся. Может, ты не доберёшься, а он доберётся…
— О чём это он? — прошептала Данка.
— Да мало ли что… Они часто несут всякую дребедень, — отозвался Чита.
— Сам ты несёшь дребедень, — обиженно сказал бормотунчик. — Лучше разожгите огонь. Ночевать будет холодно.
— А зачем нам здесь ночевать-то? — удивился Алька.
— Разожг… — тонко крикнул бормотунчик. Дёрнулся и безжизненно повис на проволоке.
Игнатик досадливо обернулся к Альке:
— Ну вот, он разрядился… Зачем ты полез со вторым вопросом?
— Да это и не вопрос вовсе! Просто у меня вырвалось…
—Ладно, пойдём, — вздохнула Данка. — Всё равно он был какой-то странный.
— Может, серебристых кристалликов мало в песке, — виновато сказал Игнатик.
— Наоборот! Полным-полно, я смотрел, — возразил Чита.
Яр не слушал ребят, мысли прыгали, как у мальчишки, который проснулся среди ночи, увидев загадочный и страшноватый сон… Казалось, столько всего случилось за этот день! Стоит ли удивляться? Но он удивился проницательности бормотунчика. И даже расстроился. Недаром на Земле говорят, что в приметы верят лишь дети и скадермены.
— А может, правда разожжём огонь? — звонко спросил Алька.
— Картошки-то нет… — заметил Чита.
— Не обязательно картошку печь. Просто так посидим у огонька, — тихо сказал Игнатик. — Недолго… Ладно, Яр?
2Яр подумал, что огонь — это и в самом деле неплохо.
Сначала прохлада внутри крепости была приятной после жары. Но теперь чувствовалось, что воздух сыроватый и зябкий. Хотелось погреться. Да и просто хорошо посидеть у горящего очага.
Когда Яр последний раз сидел у живого огня? Боже мой, это было, когда ему стукнуло семнадцать лет. С однокурсниками из Ратальской школы он ушёл в лыжный поход, и группа подала в буран. Они укрылись в лесу, отыскали охотничью избушку, развели огонь в печке. Это была такая хорошая ночь…
Яр встряхнулся. Вместе с ребятами он взялся собирать у стен и таскать к очагу старые доски, жёлтые обрывки бумаги. Доски были большие, в очаг не лезли. Одну из них, тонкую и трухлявую, Алька храбро попытался с размаху сломать о колено. Не сумел, конечно, завертелся на пятке, держась за ушибленную ногу.
— Олух царя небесного, опять покалечишься, — сказала Данка.
Яр, посмеиваясь в душе над собственным пижонством, положил доску на два камня, рубанул ребром ладони.
— Во… — с тихим восхищением выдохнул Игнатик.
— Ещё, — потребовал Алька.
Чита молча положил перед Яром другую доску. Данка сказала:
— Так можно руку разбить…
Яр, усмехаясь, ударил ещё раз. И ещё. И заработал, как автоматическая дроворубка.
— Хватит уж… — сочувственно сказал Чита. — Вон сколько дров.
Яр гордо распрямился и украдкой стал потирать ладонь — поотшибал всё-таки. Алька, выгибаясь назад от тяжести, поволок охапку обломков к очагу.
— Ой, а спички? — растерянно сказала Данка.
Алька с шумом бросил дрова и обернулся. Чита посмотрел на Яра:
— У вас нет?
Яр оглянулся на Данку и развёл руками:
— Если нет в карманах, то…
— Папа не курил, — виновато сказала Данка.
— Вот и погрелись, — заявил Алька и с обиженным видом уселся на дровах.
Игнатик, сосредоточенно хмурясь, достал из кармана свечной огарок. Поставил на камень. Сел перед ним на корточки.
— Ой… — прошептала Данка. — Тик, ты думаешь, получится?
Он оглянулся резко, почти сердито.
— Подойдите.
Они послушно подошли, встали у Игнатика за спиной.
— Может, за руки взяться? — нерешительно сказала Данка.
— Нет… Яр, ты здесь? — Игнатик снизу вверх посмотрел на него. — Вот хорошо… Сейчас…
Свечка затрещала и зажглась.
Игнатик засмеялся. Встал. Сказал с негромким торжеством :
— А вы не верили… Яр, я им говорил, а они не верили.
Яр, ничего не понимая, кивнул.
— Как это не верили? Мы верили, — серьёзно сказал Чита. — Давайте разжигать камин.
Через пять минут пламя гудело и вытягивало языки в чёрную глубину дымохода. Из досок и камней ребята сделали скамейки, поставили их буквой П, "ножками" к очагу. Алька сел у края очага, слева. Чита — справа (и открыл книгу). Данка — рядом с Читой. Яр с Игнатиком устроились напротив огня. Горячие блики запрыгали по лицам, оранжевая рубашка Игнатика засветилась, как отражённое пламя.
Игнатик шёпотом сказал — то ли Яру, то ли себе:
— Сколько огня от крошечной свечки…
— Но свечка-то… Как она зажглась сама собой? — отозвался Яр.
— Она не сама. Это я её… — вздохнул Игнатик, будто признался в шалости.
— Он давно хотел, да нас было мало, — объяснил Алька. — Надо, чтобы пятеро…
— Братцы, — жалобно сказал Яр. — Объяснили бы вы всё по порядку, а?
— Тут целая история, — охотно отозвалась Данка. — Рассказать?
— Это ещё в прошлом году было, мы играли в лунки. На пустыре, у старого тополя… Ну, лунки — это простая игра. Надо выкопать ямки — столько ямок, сколько человек играет. В один ряд, в цепочку. Потом по этим лункам кто-нибудь пускает мячик. В чьей лунке мячик остановится, тот его хватает, кидает вверх и кричит: "Штандер!" Такое слово специальное. А когда мячик о землю стукнется, тот его снова ловит и бросает в кого-нибудь. А все, конечно, разбегаются, пока он не крикнул "штандер"… Ты такую игру знаешь, Яр?
— Я помню… Только, по-моему, лунки и "штандер" были две разные игры…
— Это, наверно, где как… В общем, мы решили играть. Стали рыть лунки. Алька наш, как всегда, заторопился: скорее, скорее… Молчи давай, не спорь… И получилось, что вырыл он две лунки вместо одной…
— Я за тебя старался, потому что ты еле двигалась…
— Господи, что за ребёнок…
— Сама…
— Тьфу… Ну и получилось: пять лунок, а нас, конечно, четверо. Хотели зарыть одну, а Тик вдруг и говорит: "Не надо, пускай пять остаётся…" До сих пор не знаю, почему он так сказал…
— Я и сам не знаю, — отозвался Игнатик.
— Мы говорим: "А кто будет хватать мячик, если он в пятую лунку угодит?" Он говорит: "Ну, пожалуйста, я буду…" Нам немножко страшно сделалось: будто впятером играем. И весело…
Сперва мячик в пятую лунку не попадал, она самая дальняя. А потом закатился…
— Это я катал, — сказал Алька.
— Ты, ты… Игнатик схватил да как кинет, как крикнет: "Штандер!" Звонко-звонко. Мы остановились, ждём: в кого он бросит? А он тоже стоит, голову поднял, вверх смотрит. Потом говорит: "Мячика нет…" Понимаете, мячик улетел и не вернулся.
— Совсем?.. Никогда? — полушёпотом спросил Яр.
— Да… Мы сперва решили, что он в ветках тополя застрял. Конечно, трудно ему там застрять: он гладкий, круглый. Да и тополь совсем не густой, полувысохший. Но если не там, то куда он девался? Стали палками кидать по веткам. Кидали, кидали — ничего нет. Потом смотрим — что-то летит вниз. Упало. Только не мячик, а свечка. Вот этот вот огарочек. Взяли, а она тёплая, и фитилёк ещё дымится… Смотрели-смотрели, думали-думали: что такое? Откуда она взялась? Ничего не придумали, конечно… Тик вдруг говорит: "Спорим, что я её сейчас зажгу! Без спичек, просто так!" Мы, конечно, удивились: Тик никогда не хвастается, не то что некоторые… А он опять: "Вот возьму и зажгу…"
Поставил свечку на землю, сел перед ней, потом нас позвал поближе. Вот так же, как сейчас. Смотрел, смотрел на неё… Свечка вдруг зачадила, искорка появилась на фитильке. А больше ничего… Ну, Тик чуть не заплакал… Тик, ты не обижайся. Яру ведь всё можно говорить… По правде говоря, даже почти заплакал. А потом сказал: "Вот если бы нас было пятеро, вот тогда бы…" В тот вечер, Яр, мы в первый раз подумали: а может, в самом деле хорошо, если пятеро?
— И придумали меня… — усмехнулся Яр.
— Ты всё ещё обижаешься… — насупленно прошептал Алька.
— Нет, — сказал Яр очень серьёзно. — Только объясните мне до конца: зачем вы меня позвали? Ведь не для того же, чтобы свечки зажигать, да?
— Да, — вздохнул Игнатик и придвинулся к Яру плотнее.
А Данка сумрачно сказала:
— Потому что вчетвером нам плохо.
Чита быстро поднял на неё глаза, она смешалась:
— Ой, нет, я не то… Нам, конечно, хорошо вчетвером, только…
— Только пять лучше, чем четыре, — объяснил Чита и закрыл книгу. — Видимо, правду говорили в старину, что если людей пятеро, они неуязвимы. Им не страшно…
— А вы… — осторожно сказал Яр.— Кого-то боитесь? Или чего-то?
Ребята сидели неподвижно, лишь Алька машинально потирал коленки, ему припекало их близким пламенем. Но он не отодвигался. Игнатик прислонился виском к плечу Яра. Он всегда держался ближе всех к Яру, и это право никто у него не отнимал. Зато он был молчаливее других.
Однако сейчас Игнатик заговорил:
— Никто не знает… Но все боятся.
— Непонятно… — отозвался Яр.
— В том-то и дело, что непонятно, — подавленно сказал Чита. — Вроде бы всё в порядке. Бегаем, играем, в кино ходим, всё у нас есть. Не то что в старину, когда воевали и голодали. А только временами что-то не так…
— Что не так? — напряжённо спросил Яр. — Что, ребята?
— Многое. Даже не объяснишь, — вздохнула Данка.
— Да нет, можно объяснить! — резко перебил Чита. — Ну вот, недавно Алька вечером прибегает и дрожит: "Почему облака такие? Я не могу на такие смотреть…"
— Я не дрожал… Просто холодно было, — тихо сказал Алька и стал дуть на коленки. Потом завозился и отодвинулся от огня.
— А что за облака? — спросил Яр.
— Обыкновенные, серенькие… А я посмотрел, и тоже страшно стало. А потом оказалось, что полгорода в панике было…
— Ну а дальше? Что-нибудь случилось?
— На этот раз нет… Правда, две машины столкнулись… А зато четыре года назад — эпидемия. И какая-то непонятная: все врачи заболели первыми… И в позапрошлом году опять…
— Или нашествия эти… — сказала Данка.
— Какие?..-начал Яр. Но его звонко перебил Алька:
— А почему нельзя на тот берег?
— Или нельзя дружить с кем хочешь, — негромко сказал Игнатик. — Нам-то повезло, не запрещают. А бывает наоборот…
— Бывает, что говорят: с этим не дружи, — разъяснил Чита.
— Кто говорит?
Чита пожал плечами:
— Вроде бы никто и не говорит. А все знают: нельзя.
— Ничего не понимаю,-искренне сказал Яр. — Облака, эпидемия, дружить нельзя… А почему на цифре пять такое проклятие?
— Её боятся, — сказала Данка.
— Кто?
— Все. Кроме нас, — ответил Игнатик и потерся виском о плечо Яра.
— Кто-то боится по глупости. А кто-то… боится, что перестанут бояться, — раздумчиво проговорил Чита.
— Про это даже сказки есть, Яр, — оживился Игнатик. — Там, если пять человек, у них всегда всё получается, они сильные. Но в сказках это всегда плохие люди… в общем, отрицательные герои. Разбойники, пираты, колдуны всякие. Но, по-моему, это специально, чтобы пример не брали… Зато они непобедимые…
— Вот и вы сказку выдумали. Про меня, — с грустью сказал Яр. Он думал, что и ребята загрустят. Но они оживились.
— Это Тик придумал! — радостно сообщил Алька.
Данка объяснила:
Он приходит однажды и говорит: "Давайте играть, будто голубятня — это звездолёт и в нём есть человек, который наш друг. И будто мы всегда можем с ним встретиться…" Ну, мы и стали играть.
— А потом поверили, что это по правде, — серьёзно сказал Алька. — Тик говорит: "Давайте в самом деле позовём Яра".
— Мы сперва не хотели, — немного виновато объяснил Игнатик. — Мы даже не думали. А потом показалось, что это можно…
— Если уж Тик во что-то поверил — значит, можно, — заметила Данка.
— У Игната — ума палата, — с привычной подковыркой сказал Алька. Но Данка на него не цыкнула.
— И сразу это получилось? — поинтересовался Яр.
— Не… — вздохнул Игнатик. — Я много раз пробовал, но не выходило… Наверно, это можно только когда скадер в субпространстве… Сегодня подошёл к голубятне и, сам не знаю почему, думаю: "Вот сейчас, наверно, получится. Наверно, Яр один на вахте".
— Слушайте, добры молодцы! — воскликнул Яр. — А имя тоже в ы мне придумали? Или оно всё же моё собственное?
— Тут, видимо, просто совпадение, — вежливо сказал Чита.
— Много совпадений, — вздохнул Яр. — Больше, чем вы думаете…