Вращение замедляется. Я зажмуриваю глаза. Анника начинает произносить страшное, кошмарное слово, которое – хотя я до сих пор не могу в это поверить – описывает меня.
– У-у-у-умелый стрелок!
Мое сердце останавливается.
Умелый стрелок.
Не убийца.
– Добро пожаловать в команду Снайперов! – добавляет Анника.
Зал взрывается криком. Я распахиваю глаза. Лучник, который за сотню метров поразил в яблочко крутящуюся мишень, стоит прямо передо мной.
– Синус Хинкль! – говорит он с усмешкой. – Думаю, вместе мы сотворим грандиозную пакость.
Глава 9
Штрафных очков: 100
Золотых звездочек: 45
Моего куратора зовут Айк, и он не хочет терять времени даром. Как только луч прожектора смещается на Аннику, он уводит меня со сцены, и мы спешим наружу.
– Ты уверен, что церемония уже окончена? – Мне приходится бежать, чтоб не отставать от него. – Может, стоит остаться неподалеку, чтобы ничего не пропустить?
– И пожертвовать стартовым преимуществом? Ну уж нет.
Айк сворачивает налево, к небольшой стоянке, где припаркован гольфмобиль. Он запрыгивает внутрь и хлопает по сиденью, приглашая меня присоединиться. Я останавливаюсь в нескольких шагах от машины и оборачиваюсь. В серое утреннее небо над павильоном взмывают фейерверки.
– Чего ты боишься? – спрашивает Айк.
Того, что Анника назвала меня «умелым стрелком», а не «убийцей» только затем, чтобы не пугать зрителей. Того, что на Айке не серебристая куртка с эмблемой факультета, как на всех остальных кураторах, а черная с пустой нашивкой. Того, что он уже убивал людей из своего лука и готов сделать это снова. И того, что если я сейчас уеду с ним, то не будет свидетелей, который расскажут папе и маме, как все было на самом деле.
– Когда-нибудь катался на гольфмобиле?
Я поворачиваюсь обратно.
– Один раз. С папой, в парке развлечений.
– Вы разгонялись до шестидесяти километров в час за восемь и две десятых секунды?
– Мы не разгонялись даже до шести километров в час за десять минут.
Айк улыбается и кивает на свободное сиденье.
Позади нас разрываются фейерверки. Я напоминаю себе, что в рюкзаке у меня лежит Килтер-планшет. Если что, я могу написать Лимону или Аннике короткое сообщение и рассказать, что происходит. И я забираюсь в машину.
Скорость не единственное отличие этого гольфмобиля от того, на котором катались мы с папой. У этого изогнутая прозрачная крыша. Сиденья обиты мягкой белой кожей. Деревянная приборная панель такая гладкая, что я могу увидеть в ней, как у меня дрожат губы – точно так же, как всякий раз, когда я испуган, но пытаюсь это скрыть. Прозрачные ремни безопасности автоматически затягиваются вокруг пояса и груди. Теперь, когда я пристегнут, на приборной панели появляется 3D-карта. Я успеваю различить Кафетерий и учебный корпус. Потом Айк касается края карты. Появляется увеличенное изображение пустого поля, окаймленного деревьями. Айк дотрагивается до картинки, переворачивает ее и еще раз щелкает по экрану.
– Готов? – спрашивает он.
Я киваю.
– Погнали!
Я совершенно уверен, что шины оторвались от земли, хотя я слишком крепко держусь, чтобы наклониться и проверить. Гольфмобиль пулей вылетает со стоянки и лавирует между деревьями и зданиями. Я пытаюсь улыбнуться Айку, чтобы показать, как мне нравится сумасшедшая скорость, но меня с силой вдавливает в кожаное сиденье.
Потом гольфмобиль резко останавливается. Мы на краю поля, которое только что видели на экране. Но вопреки карте поле не пустое. На нем выстроилось около двадцати фигур, одетых в юбки и блузки, свитера и военную форму. Сначала мне кажется, будто это настоящие люди, но когда мы выходим из гольфмобиля и приближаемся к ним, я понимаю, что это манекены. Только на месте пластиковых голов у них красные яблоки.
Я останавливаюсь как вкопанный. Айк оборачивается ко мне.
– Я думал, что стоит начать с более близкого расстояния. – Он пожимает плечами. – Но ты можешь стрелять и отсюда, если хочешь.
Я качаю головой и делаю шаг назад:
– Я не могу.
– Воспринимай это как тренировку меткости и глазомера. В конце концов, стрельба из лука на девяносто девять процентов состоит из этого. – Как и я, он смотрит на манекены с яблоками вместо голов. – Я знаю, что ты привык использовать это как оружие, а не как мишень, но Анника сказала, что этот навык ты уже отточил и теперь готов к чему-то более серьезному. И более интересному, кстати говоря.
Я смотрю на него:
– Это Анника просила привести меня сюда?
– Нет.
Я вздыхаю с облегчением. Конечно, не она. Она слишком тактична, чтобы предложить что-нибудь в таком роде.
– Она сказала мне дать тебе порезвиться в саду Академии. Но я решил, что лучше начать на открытом пространстве и снизить вероятность несчастных случаев.
У меня обрывается сердце. Айк поворачивается на каблуках и идет дальше. Я оглядываюсь в поисках укрытия, но вокруг нас ничего нет. Даже если мне удастся сбежать, куда мне идти? Решив, что лучше не злить человека с оружием, я направляюсь вслед за Айком.
– А что делает куратор в Академии для хулиганов? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно. Айк распаковывает свой арсенал в полутора метрах от невинного манекена в длинном бордовом платье.
– То же, что и везде. Помогает тебе чему-то научиться.
– И ты поможешь мне научиться лучше стрелять из лука?
– В том числе.
– Но я никогда раньше не стрелял. Может быть, у меня сразу хорошо получится, как знать?
Мне действительно интересно, зачем мне куратор в таком деле, за которое я никогда не брался, но Айк перестает полировать свой лук и смотрит на меня, как будто я строю из себя умника. А я не строю, честное слово.
– Хороший вопрос, – говорит он. – Есть лишь один способ выяснить.
Он наклоняется к спортивной сумке и достает оттуда красный пластиковый лук и стрелы с присосками на конце. С такими игрушками пятилетние дети изображают ковбоев и индейцев. Наверное, мне не удается скрыть удивления, потому что Айк объясняет:
– Каждому надо с чего-то начинать. По мере твоих успехов будет меняться и твое оружие.
Я не хочу делать успехи. Я не хочу даже приниматься за это. Но серебряные стрелы моего наставника все еще свешиваются у него с пояса, и вблизи они кажутся еще острее. Поэтому я беру тренировочное оружие и стараюсь сделать вид, будто мне это по душе.
– Правый локоть назад, – командует Айк. – Выпрями левую руку. Сожми пальцы. Держи его крепко.
Я делаю все, как он говорит. Крепко держать оказывается труднее всего, потому что я дрожу всем телом.
– Просто целься в манекен, – говорит Айк. – Забудь о яблоках.
Проще сказать, чем сделать. Но я зажмуриваюсь и выпускаю стрелу. Она ударяется во что-то с глухим стуком.
– Неплохо, – замечает Айк.
Я открываю глаза. Стрела попала в манекен – наконечник присосался к носку его черного начищенного ботинка.
– Не то чтобы хорошо, правда… но мы над этим поработаем.
Весь следующий час я следую инструкциям Айка и перемещаюсь от одного манекена к другому. Мне удается попасть в каждый, но все мои стрелы не стали бы для противников роковыми, будь на месте резиновых присосок острые наконечники: они вонзаются в пальцы рук и ног, в плечи и в голени. Если Айк и разочарован моим дилетантством, то не подает и виду. Он на удивление спокоен и постоянно меня приободряет. Если бы это были обычные уроки физкультуры в Клаудвью, я бы даже получил от наших занятий удовольствие.
Во время перерыва Айк просит прощения и говорит, что ему нужно ответить на K-mail, а я усаживаюсь на валун в нескольких метрах от линии огня. Я достаю из рюкзака собственный планшет и загружаю сообщения. Только я собираюсь открыть письмо от Гудини насчет задания по математике на следующую неделю, как где-то рядом вдруг раздается хлопок – такой громкий, что птицы срываются с деревьев.
Не задумываясь, я бросаю планшет и выхватываю из сумки за спиной лук со стрелами. Натягиваю тетиву, поворачиваюсь в сторону звука.
И стреляю.
– Шикарно! – восклицает Айк.
Я опускаю лук и прищуриваюсь. Айк стоит возле гольфмобиля, нацепив на себя что-то вроде черного щита. Он поворачивается в профиль, и я вижу, что стрела присосалась ему к груди, строго по центру.
– Только я успел запустить хлопушку, как ты мгновенно встал в стойку! Я знал, что это у тебя в крови!
Айк пускается бежать; на груди у него до сих пор трепещет стрела. Он машет мне рукой, чтобы я следовал за ним, и я заставляю ноги оторваться от земли. Когда мы добираемся до манекенов, он открывает рот, чтобы еще что-то добавить, а я открываю рот, чтобы извиниться.
Но нас обоих прерывает другой звук. Это тихий рокот, который очень быстро нарастает и становится оглушительным. Прежде чем я успеваю спросить, в чем дело, из леса выезжает двухместный мопед и резко тормозит рядом с гольфмобилем. Двое парней в штанах защитного цвета, рубашках в красную клетку и с красными сумками на поясе спрыгивают с мопеда и направляются к нам.
Айк поворачивается к ним спиной. Он отцепляет с груди стрелу и вручает мне, потом застегивает куртку поверх пластикового щита.
– Все круто, – шепчет он. – Попрактикуйся еще.
Как и тот совет насчет яблок, это задачка не из легких. Но я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на манекенах, пока Айк приветственно машет парням.
– Доброе утро! – кричит он.
– Утро и правда славное, – весело соглашается один из парней, наконец поравнявшись с нами.
– Самое подходящее утро, чтобы похулиганить, – добавляет второй.
– Да ладно? – удивляется Айк. – Я говорил всего-навсего о погоде. Хулиганством тут и не пахнет.
– Неужели? – спрашивает первый парень.
– Конечно, – кивает Айк. – У нас с Симусом просто первое занятие. – Он понижает голос и добавляет: – Между нами говоря, ему еще учиться и учиться.
Уловив его интонацию, я прилаживаю стрелу и чуть наклоняю лук. Стрела с хлопком приземляется у меня под ногами.
– Да, это точно, – кивает второй парень.
– Крутая машинка, кстати, – замечает Айк. – Новая?
Это мгновенно отвлекает парней от моей персоны, и они вместе с Айком отходят к мопеду. Я тем временем продолжаю стрелять, стараясь не задевать манекены. К возвращению Айка вся земля усыпана классными пластиковыми стрелами.
– Как маленькие пастушьи собачки, – вздыхает он.
Я гляжу через плечо. Парни уже уехали на своем мопеде.
– Кто это такие?
– Добрые Самаритяне. Здешняя охрана.
– Чем они занимаются?
– Пресекают хулиганство и сообщают куда надо о плохом поведении. – Айк наклоняется и собирает стрелы. – Если им удается на чем-то сосредоточиться, они отлично справляются с работой. Но, как и щенков-пастухов, их очень легко отвлечь.
Я ничего не понимаю.
– Но от нас же ждут хулиганства! Разве не за этим мы здесь?
– Это чтобы мы не расслаблялись. – Айк распрямляется и протягивает мне пучок стрел. – Если уйдешь от Добрых Самаритян – сможешь уйти от родителей и других взрослых в настоящей жизни. Лишняя тренировка – и она дорогого стоит. Если тебя поймают, ты на определенный срок лишаешься права на хулиганство – и на то, чтобы получать штрафные очки и кредиты. Иным хулиганам уже не удается после этого оправиться.
– Что им здесь понадобилось? – спрашиваю я. Мишени тут своеобразные, но я стреляю из игрушечного оружия – на серьезное хулиганство это не тянет.
– Они приглядывают за тобой, – ухмыляется Айк. – Потому что вопреки тому, что я им сейчас сказал, надо признать: отличное начало, дружище.
Он говорит это так, будто это что-то хорошее. Как будто мне надо этому радоваться и даже гордиться этим.
Но когда я прилаживаю пластиковую стрелу, все, о чем я думаю, так это о том, что если бы наконечник у нее был из железа, а не из пластика, я бы сейчас во второй раз стал убийцей.
Глава 10
Штрафных очков: 110
Золотых звездочек: 45
Мы тренируемся до самого заката. Айк так рад моим успехам, что награждает меня десятью штрафными очками и говорит, чтобы я себя чем-нибудь побаловал в Кладовой. Вместо этого я балую себя несколькими минутами одиночества в собственной комнате. Лимон все еще занимается со своим куратором, и я использую это время, чтобы позвонить по телефону.
– Горячая линия для горячих голов. Куда мне направить ваш вызов?
– Я хочу связаться с главным оператором, – говорю я. – Пожалуйста.
– Главный оператор на линии.
– Нет, не с главным оператором горячей линии, а… – Дверь открывается, и я умолкаю. Лимон заходит, швыряет на пол рюкзак и падает на кровать лицом вниз. Я не уверен, что он меня заметил, но на всякий случай прикрываю трубку рукой и шепчу: – Я сейчас, только выйду из комнаты.
– Какие-то проблемы, сынок?
В коридоре несколько старших хулиганов шумно соревнуются в искусстве плеваться жеваной бумагой. Не желая быть услышанным – или оплеванным, – я быстро выхожу во внутренний дворик.
– Я бы хотел позвонить родителям. Элиоту и Джуди Хинкль. – Я медленно диктую номер.
– Хорошая мысль. Их бы это наверняка растрогало.
Следует долгая пауза. Я жду сигнала и прокручиваю в уме то, что я скажу, когда папа или мама возьмут трубку.
– Что-нибудь еще?
– Мам?
– Ты лысый трехногий чихуахуа по имени Родолфо?
– Что? Нет.
– Тогда я тебе не мама.
Оператор. Она все еще на линии.
– Простите, – говорю я. – Я не знал, что вы еще не соединили.
– Все в порядке. А я и не соединю.
– Но в нашей комнате всего один телефон.
С одной кнопкой. Как же мне позвонить домой?
– Никак.
– Но Гудини сказал…
– И ты ему поверил? – хмыкает она. – Ты увидишь своих стариков всего через несколько недель, на Родительском дне. А теперь, уж прости, коммутатор сверкает огнями, как воскресная ярмарка. Спасибо, что позвонили на горячую линию для горячих голов!
Трубка замолкает.
Я собираюсь было вернуться в корпус, но меня останавливает какой-то звук. Это протяжный стон – вроде того, что слышен, когда ветер шумит в ветвях… вот только ни один листик не шевелится. Стон перерастает в вой, а потом – в плач. Кажется, он доносится с другого конца дворика. Здравый смысл подсказывает мне, что это не мое дело, но ноги сами несут меня через двор. Звук становится громче, и я ускоряю шаг.
Определить источник не составляет особого труда: это Картер Монтгомери. Он почти самый маленький в нашем классе – ниже только я. Картер сидит возле каменного фонтана в свете небольшого фонаря и плачет.
Затаив дыхание, я наблюдаю за ним из-за соседнего дерева. Крови не видно. Агрессивно настроенных хулиганов вроде бы тоже рядом нет. Может быть, стоит спросить, что с ним такое? Предложить помощь? Позвонить на горячую линию для горячих голов и сообщить о расстроенном хулигане?
Пока я колеблюсь, не зная, что предпринять, у Картера подгибаются колени. Он опускается на траву, склоняет голову и молотит землю кулаками. Плач сменяется икотой, плечи сотрясаются от рыданий.
– Браво!
Я подскакиваю. Картер выпрямляется. Из тени, хлопая в ладоши, выходит Анника. За ней по пятам следует мистер Громер, опустив голову и сгорбившись.
– Очень впечатляюще, – говорит она.
Картер встает и вытирает слезы.
– Возможно, стоит чуть убавить звук и отложить кульминацию, но тем не менее очень убедительно. – Она поворачивается к наставнику Картера, который стоит неподалеку рядом с тремя другими Драматургами. – Хорошо сработано, Марк.
Марк отвешивает ей легкий поклон. Картер улыбается до ушей. Во всей этой демонстрации есть что-то неизмеримо странное… и все-таки она заставляет меня жалеть, что Анника не видела, как я сегодня поражал мишени в поле.
– Скучаешь по дому?
Я оборачиваюсь на голос. Элинор, та самая рыжеволосая красотка, сидит позади меня на скамейке, скрестив ноги. В свете высокого фонаря я могу разглядеть книгу у нее на коленях.