Из всех гениев восьмого "Б" не вступал в конфликт со взрослыми один Профессор. И никто не знал, что он пережил в этот вечер. Исписанная формулами школьная тетрадь лежала перед автором. Профессор прощался со своим открытием... Несколько дней Вовка Корольков жил в семнадцатом веке, жил так, как жил когда-то Пьер Ферма. Он приходил из школы, снимал форму, надевал бабушкин халат, брал в руки древнегреческий фолиант. Теперь он юрист из Тулузы, советник парламента этого города, гасконец. Тот, настоящий Пьер Ферма, как известно, занимался математикой после работы, в часы досуга. Шла Тридцатилетняя война между Францией и Англией. Арман Жан дю Плесси, первый министр Людовика XIII, известный под именем кардинала Ришелье, искусно плел дворцовые интриги, мушкетеры сражались на дуэлях с гвардейцами, а в провинциальном городке любитель математики Ферма делал на полях книг беглые заметки. Потом его назовут одним из создателей аналитической геометрии и теории чисел, теории вероятностей и геометрической оптики - это случится после его смерти. Пьер Ферма не напечатал своих заметок, так как не любил этого делать. Но его работы удивили последующие поколения математиков. Все дошедшие до наших дней теоремы Ферма были доказаны. За исключением одной, которую ученые называют Великой. Корольков с четвертого класса знал ее условие наизусть. Она ведь очень проста, обманчиво проста - так и тянет любого математика попробовать свои силы... В тот обычный вечер своей жизни Пьер Ферма читал сочинение грека Диофанта Александрийского. Он рассматривал "пифагорову тройку" - тройку целых чисел, а, b, с, простейшее уравнение которых гласило: "а2 + b2 = с2". И вот здесь-то, на полях книги Диофанта Александрийского, Ферма быстрой рукой сделал замечание: "При N"2 уравнение аn + bn = сn неразрешимо в целых числах". Так и написал: "Неразрешимо". При этом Ферма добавил, что найденное им остроумное доказательство слишком длинно, чтобы уместиться на полях книги. Все было понятно: у Ферма не оставалось места для расчетов. Не раз он писал заметки в книгах, не затрудняя себя доказательствами. И никто из математиков не сомневался, что Ферма знал доказательства - ведь все его другие наброски со временем были проверены учеными. Кроме "простейшей", Великой. Три века бились лучшие умы над загадкой. Великий Леонард Эйлер доказал Великую теорему Ферма для частных случаев n - для 3,4,5,7. Немецкий математик Куммер сделал самый крупный вклад в решение проблемы Ферма, попутно развив новую в девятнадцатом веке, очень важную теорию алгебраических чисел. Другие видные математики доказали гипотезу Ферма для более чем шестисот разных случаев. Что было делать среди этих величин маленькому, тщедушному, но очень гордому Профессору? Профессор знал твердо свою задачу: он брался доказать теорему целиком!..
Однажды Пьер Ферма получил письмо: "Является ли простым число 100895598169?" Ферма незамедлительно ответил адресату, что данное двенадцатизначное число является произведением двух простых чисел: 898423 и 112303. Итак, Ферма умел считать почти мгновенно - по своему собственному методу. Профессор по примеру Ферма начал атаковывать Великую теорему с простых примеров. Он множил в уме шестизначные числа на семизначные, делил девятнадцатизначные на пятизначные, извлекал кубический корень из восьмизначного, разбивал шестизначное число на пять правильных кубов и пять квадратов, которые в сумме должны составить данное число с точностью до одной миллионной. От этих трудов перед его глазами возникали синие, желтые, зеленые круги, пробегали, как в счетчике, ряды разнообразных таинственных знаков, плыли туманные полосы, но в конце концов он научился быстро находить правильный ответ. Даже Электроник, который принес Королькову пачку редких сочинений, скопированных по телефону, удивился его способностям в быстром счете. Профессор от души поблагодарил Электроника. Молодчина! Без такого помощника ни один современный школьник не сможет сравниться с выдающимися мыслителями прошлых веков. Как и Пьер Ферма, Корольков полюбил работы древнегреческих математиков. В век Эвклида жил, например, знаменитый Аполлоний Пергский. О его жизни почти ничего не известно. Одни называли его Великим Геометром, который оставил нам труд о геометрическом методе точек, другие говорили, что Аполлоний был известен под именем Эпсилон и прославился наблюдениями по астрономии, которые использовал впоследствии Птолемей. Работы Аполлония Корольков читал с карандашом в руке, подчеркивая термины древнего математика, которые известны теперь любому школьнику: "парабола", "метод", "гипотеза", "эпсилон"... В эти часы Профессор не был больше Вовкой Корольковым. Он был целиком в семнадцатом веке. Даже бормотал под нос по-французски. Внешне спокойный, но быстро реагирующий на любую неожиданность, Профессор лихорадочно заполнял тетрадь расчетами. Заходя в тупик, начинал решать сначала, но шел уже кратчайшим путем. И однажды он, применив самостоятельно найденный алгоритм, открыл в себе великую способность узнавать простые множители, какими бы многозначными ни были натуральные числа. Дерзость была вознаграждена. Заполнив последнюю страницу, Профессор понял, что он решил Великую теорему. Решил... В эту минуту Корольков будто наяву услышал голос кардинала Ришелье: "В вашу честь, Корольков, я распорядился в 1635 году открыть Парижскую академию. Такие люди, как Ферма, Декарт и вы. Профессор, являются гордостью не только Франции, но и всего мира. Я понял, что ни воинские успехи, ни короны, ни даже королевская казна несравнимы с великим научным открытием..." ...Связь времен нарушилась. Корольков перенесся в свой век. Здесь он убедился, что никто не признает способность узнавать простые числа способность, которой обладал когда-то Ферма. Даже Таратар не хочет понять, что Пьер Ферма был обыкновенным гением. Для него Ферма будто святой. А ведь каждый, кто решает эту теорему, просто коллега великого математика. Пора бы это усвоить... "Авторов этих доказательств, - презрительно сказал Таратар про рукописи "фермистов", - привлекла жажда легкого успеха..." Как можно забыть такую обидную фразу! Профессор порвал тетрадь с доказательством теоремы Ферма. Со вторым в мире доказательством... Но сейчас это ничего не значило. Для историков оставлена краткая заметка в дневнике Королькова: "Я доказал теорему Ферма, открыв неизвестный ранее способ нахождения множителей числа". Решение этой задачи не знал даже Электроник. "Пусть найдется третий человек, который всерьез задумается над пифагоровой тройкой", - заключил Профессор. И он принялся за новое сочинение. Оно задумано им давно. Будет называться "Симфония города". У Профессора на магнитофонных кассетах записаны звуки большого города шум моторов, станков, механизмов, гул автомобилей, самолетов, вертолетов, поездов метро, автобусов, троллейбусов, говор толпы, рев стадиона, аханье пневматической кувалды. Теперь остается резко замедлить магнитофонные записи, расшифровать - начертить по ним графики в нотной тетради. Затем надо вычеркнуть все лишнее - так называемые немузыкальные структуры, переписать ноты начисто, перемешать музыкальные голоса, и симфония готова: город оживет, зазвучит инструментами, запоет голосами. Город, услышанный автором с вертолетной высоты. "Первый концерт для вертолета с оркестром", - переменил Корольков заглавный лист своего сочинения. Тоже современное название. Как известно, Корольков не любил уроки музыки, которые давала ему бабушка, считал их просто кражей свободного времени математика. Но ему пришлось изучать сочинения классиков. Теперь Корольков вместо классиков будет играть концерты Королькова. Математика, как предполагал автор, внесет в пестроту нот свой порядок, опровергнет старые каноны, создаст новую музыку... Вовка слушал, как на магнитофонной ленте трещит винт вертолета, и набрасывал ноты. Потом он решил проиграть партию вертолета - изо всех сил ударил по клавишам. Получилось неплохо... Вошла бабушка, сказала густым голосом: - Вова, зачем ты портишь инструмент? - Это мое сочинение, - гордо произнес Вовка. - Партия вертолета. - К счастью, это сочинение никогда не услышит Бетховен... - вздохнула бабушка и ушла. Композитор позвонил Сергею Сыроежкину. - Как ты думаешь, - спросил он, - людям будущего, ну словом, для Космического корабля "Земля", нужна новая музыка? - Людям будущего нужно оригинальное искусство, - категорически подтвердил Сергей. - Ты что сочинил? - "Первый концерт для вертолета с оркестром". - Ты гигант, Профессор! - восторженно сказал Сыроежкин. Вовка почувствовал прилив новой энергии. Он решил поделиться радостью нового открытия с Электроником.
Пятое апреля. ПОЛЕТ УЧИТЕЛЯ ФИЗИКИ
Таратар сердился на себя: он не мог разобраться в устройстве а-коврика. Детальный осмотр ничего не дал: по бокам две ручки для добровольного испытателя - вот, собственно, и все удобства. Были еще металлические пластины на конце проводов - контакты, которые, как предупреждал Макар Гусев, таили в себе опасность. Таратар не послушался совета, соединил пластины, и коврик, рванувшись из рук учителя, мгновенно прилип к потолку. Пришлось доставать лестницу, взбираться под самый потолок, искать пластины. Как только контакты разъединились, коврик шлепнулся на пол. Таратар был один в пустынной школе, никто видел, как он стоял на стремянке, размышлял об антигравитации. Он так ничего и не разгадал, позвонил учителю физики Виктору Ильичу Синице. Они договорились встретиться рано утром, до занятий. Синица, молодой физик наполеоновского роста, с крупной головой, увенчанной большой шляпой, считался очень способным педагогом. Синица оптимистически смотрел на жизнь, все на свете знал, носил синий тренировочный костюм, бегал на рассвете неизменные три километра, на ночь читал сочинения классиков. Для него не существовало неразрешимых проблем. Он встретил Таратара взмахом руки. - Физкультпривет, Семен Николаевич. Как спалось? Где ваше таинственное изобретение? Таратару не стал признаваться, что спал отвратительно. Для начала показал Синице вечный двигатель. - Классика на уровне шестого класса, - с улыбкой определил Синица. Он сразу обратил внимание на горящую лампочку, быстро осмотрел прибор. - Все ясно. Вращается без трения. Кто автор? - Сыроежкин. - Способный парень. Кажется, зовут Сергеем. - Синица на всякий случай проверил свою память. - Я не знаю, из какого материала сделан прибор. Надо спросить у химика. Таратар нахмурился. - Не слишком ли много экспертов для одного прибора, Виктор Ильич? - Таково современное состояние науки, уважаемый Семен Николаевич. Один человек не в состоянии знать все. - Леонардо да Винчи умел все. - Леонардо больше не будет, - заключил физик. Извлеченный из портфеля а-коврик Синица принял с восторгом. Его круглое лицо сияло. Физик от души хохотал, слушая, как свалился восьмиклассник Гусев, как лазил к потолку сам Таратар. - Если б не видел своими глазами, ни за что бы не поверил. - Физик с удовольствием разглядывал коврик. - Элементарно просто! А-коврик! И вся гравитация летит в тартарары! - Будьте внимательны с контактами, Виктор Ильич, - напомнил Таратар. - Я вас понял, Семен Николаевич... Если не возражаете, я буду вторым после Гусева испытателем. - Учитель взглянул на потолок. - Только выйдем, пожалуй, во двор. Как-то чувствуешь себя спокойнее, когда над головой чистое небоУчителя спустились во двор. Весеннее солнце ослепляло. Сугробы осели. На асфальте струился ручей. Таратар был в накинутом на плечи пальто, физик одеваться не стал. - Значит, соединить пластины? - спросил Синица, держа коврик за ручку. Грандиозное изобретение! - Осторожно... - начал было Таратар и отпрянул в сторону: перед его глазами мелькнули синие штаны и остроносые ботинки. Таратар задрал голову: учитель физики удалялся с огромной скоростью, смешно болтая кукольными ногами. Через полминуты Синица исчез в синеве неба. "Как же так? - растерянно думал Таратар. - Мы не договорились, каким образом он приземлится..." Та же самая мысль пришла одновременно и Виктору Ильичу Синице.
Он хотел разъединить контакты, но вовремя заметил под собой школьную крышу. Падать с такой высоты Синица не захотел и еще крепче сжал ручки коврика. А-коврик летел вверх. Синица представил, как ребята входят в класс, усаживаются за парты, ждут звонка. А учителя нет. "Элементарный прогул", - подумал физик, не теряя привычного оптимизма. Он ощущал по потоку воздуха, упруго обтекавшего фигуру, что его уносит все выше. Пожалуй, он уже на высоте Гималаев. Дальше он начнет задыхаться это проверенная на практике, классическая медицина. Синица закрыл глаза.
Над городом медленно плыла самоходная гондола, похожая на старинный дирижабль. Человек, который ее построил - физик-теоретик, - назвал свой воздушный корабль "палаткой одиночества". Ученый укрывался здесь от телефонных звонков, шума толпы, рокота моторов, детских голосов, чтобы спокойно обдумать механику звездных миров. Вот в эту палатку, прямо в открытое окно гондолы, и угодил удачно учитель Синица. Еще минуту назад теоретик был счастлив. В палатке было жарко, и теоретик звездных миров, раздевшись, сидел в накинутой на плечи белой рубашке. Тишина тут была такая, что хоть черпай ее ладонями и пей. Ни один самый важный звонок не мог отыскать знаменитого ученого... Он ясно представлял сверкающие колеса далеких галактик... Как вдруг в мирную палатку ввалился какой-то незнакомый человек. Шлепнулся на мягкий синтетический пол и лежит себе с закрытыми глазами, будто на газоне отдыхает. - Кто ты такой? - грозно сказал теоретик. Он почувствовал сильный приступ гнева: даже в вышине нет покоя от случайных прохожих... Синица открыл один глаз и увидел сияние. Потом вторым глазом разглядел человека в белом. Рыжая борода, сияние над головой - где он встречал такое знакомое лицо?.. Синица неуверенно улыбнулся. - Я Синица, - сказал он едва слышно. - Откуда? - громовым голосом продолжал вопрошать рыжебородый. - С Земли... - Тут Синица вскочил и, неловко согнувшись, склонил голову. Некоторое время теоретик изучал посетителя. Он понимал, что у этого человека есть какое-то загадочное увлечение. Не всякий сможет запросто подскочить на три километра и попасть в единственное окно движущейся палатки, не всякий станет так долго изучать синтетический пол. - Я простой учитель, - сказал со вздохом Синица. -Я ничего не понимаю... Теоретику стало обидно: не для того он бросил свой институт, поднялся за облака, чтобы терять время на пустые разговоры. Но и предложить этому болтуну выйти за дверь не представлялось возможным. - Что же тебе непонятно? - спросил ученый. - Как ты сотворил Землю за семь дней?.. Теоретик вспомнил, что он написал свой капитальный труд о магнитном поле Земли за семь дней. Именно в палатке одиночества. Это была самая спокойная неделя в его жизни - ему никто не мешал. Теоретик поморщился, спросил: - Откуда знаешь? - Я читал... - Не имеет значения, что за семь дней, - сказал с улыбкой ученый. - Я размышлял о магнитном поле Земли семь лет... От этих слов посетитель встрепенулся, внимательно посмотрел на собеседника и увидел над его головой вращающиеся лопасти. - Элементарный вентилятор! - радостно провозгласил Синица и нервно рассмеялся. - Боже мой, что же я это плел?! Извините меня, пожалуйста... Я вторгся так неожиданно. Дело в том... Словом, я совсем ошалел от полета и, когда увидел вас, вообразил, что очутился... в очень незнакомой обстановке... Поэтому я и говорил вам "ты". Тут расхохотался теоретик и представился: - Крымов Евгений Александрович. - Учитель физики Синица Виктор Ильич, - назвал себя путешественник. Они пожали друг другу руки. По знаку хозяина Синица опустился в кресло. С интересом оглядывал он уютную палатку, все еще соображая, как он сюда угодил. - Коврик, - вспомнил он. - Эта странная штуковина называется а-коврик... Виктор Ильич Синица подробно и точно рассказал, что приключилось с ним с той самой минуты, как Таратар вынул из своего заслуженного портфеля металлический а-коврик. Теоретик от души веселился: - Удивительная, знаешь ли, история!.. Ты говоришь, сплела девчонка? Не из вашей школы? Это не важно... Девчонки очень изобретательный народ... Мы делаем робкие опыты с гравитацией, а твоя школьница, миновав все промежуточные стадии, сплела коврик, который отталкивается от гравитационных волн. Превосходно! - Элементарный коврик, - подтвердил учитель. - Но где же он? - беспокойно спросил Крымов. Они обшарили всю палатку и не нашли. Выглянули по очереди в окно - не зацепился ли за что-нибудь. Коврика не было. - Не мог же ты влететь ко мне просто так. Синица? - спросил теоретик, задумчиво поглаживая бороду. - Не мог, - подтвердил Синица. - Коврик был. Между прочим, Евгений Александрович, прошу тебя забыть о моем глупом поведении. Я не знаю, что на меня нашло. - Забыть это невозможно, но я никому не скажу, - обещал Крымов. - Зря ты переживаешь, Виктор Ильич. Ты еще деликатно вел себя, старался выведать мои естественно-научные познания о мире. Если бы я совершил такой полет и увидел за облаками человека в белом, я бы наверняка полез в драку, потому что давно облюбовал для себя это место. - Но где же коврик? - беспокоился Синица. - Существует два варианта. Коврик может продолжать полет, и в таком случае мы его никогда больше не увидим. Ты сколько весишь? - Шестьдесят пять. - А какой величины коврик? Синица начертил в воздухе квадрат. Теоретик схватил лист бумаги, быстро сделал вычисления. - Гениальное изобретение! Потрясающая подъемная сила. - Они называют друг друга гениями - ученики Таратара, - припомнил учитель физики. - Человека, который простым ковриком перечеркнул все в мире ракеты, можно называть хоть трижды гением. Главное - отыскать изобретение... Вариант номер два: от удара о палатку контакты разъединились, коврик упал вниз... Во сколько ты взлетел, Виктор Ильич? - Без пятнадцати восемь. Крымов взглянул на часы. Прошло сорок минут. - Сейчас рассчитаем точку нашей встречи... Они решили проверить второй вариант и повернули гондолу в обратный путь. Теоретик выключил в палатке отопление, надел костюм, плащ и сразу стал похож на маститого ученого. Гондола снизилась почти к самой земле, двигалась на малой скорости вдоль дороги - будто обыкновенное воздушное такси. Крымов предложил: - Займемся сбором информации. Теоретик расположился у открытой дверцы, учитель с противоположной стороны высунул голову в окно. Они глядели во все глаза, спрашивали встречных. Никто не находил коврика. Над окраиной поселка им повезло: мальчишка, задрав голову, сообщил, что у соседей исчез гусь. Крымов опустил летательный аппарат на талый снег. - При чем здесь гусь? - недоумевал Синица. - Пропажа гуся - событие, - пояснил Крымов. Мальчишка охотно сообщил, что гусь был коварным опытным забиякой, нападал на всех сзади и держал в страхе соседние дворы. Хозяин гуся - высокий крепкий старик - подозрительно взглянул на гостей. - Чем обязан? - Мы из цирка, - сказал Крымов. - Хотим взглянуть на вашего гуся. Старик скупо улыбнулся: - Для цирка годится. Храбрая птица. Однако показать гусака не могу. Удрал, проклятый. - Куда же он делся? Старик рассказал, как он услышал шум крыльев, решил, что гусак опять устроил драку, и вышел из дома. Гусь, отчаянно хлопая крыльями, летел вертикально вверх, а в клюве держал что-то блестящее. Так и улетел с жестяной тарелкой. Ошалел, видимо, от весеннего солнца. - Зайдите попозже, - предложил старик. - Вернется - покажу. Крымов и Синица переглянулись. - А он вернется? - недоверчиво спросил учитель. - Непременно вернется. С тарелкой в клюве, - обещал хозяин гуся. - Так и не выпустит? - прищурился Крымов. - Быть этого не может. Старик даже обиделся: - Неужели я не знаю свою птицу! Что ему понравится, ни за что не выпустит. А мальчик подтвердил: - Точно: цапнет - не оторвешь!.. Как бульдог. Гости из цирка взяли у хозяина знаменитого гуся номер телефона. - Судя по описаниям, изобретение утеряно, - подвел итог Крымов. Любопытная птица замкнула контакты, и ее унесло в просторы Вселенной. Синица с недоуменной улыбкой взглянул на теоретика. - Гусь повторил твой опыт, Виктор Ильич, - задумчиво продолжал Крымов. - С той лишь разницей, что доведет его до конца. И Крымов рассказал о судьбе упрямой птицы. Гусь обречен вечно скитаться среди звезд. Каждая из галактик будет отталкивать от себя коврик, придавая ему все большее ускорение, и в конце концов гусь достигнет околосветовой скорости. Если же гусь залетит с такой скоростью в антигалактику, произойдет взрыв чудовищной силы и родится новая энергия... - Не веришь?.. Спроси вечером старика, вернулся ли его гусак... Синица впервые в жизни ощутил, что стоит на твердой земле. Ученый и учитель договорились продолжать поиски ценного изобретения. Из дома Синица позвонил Таратару. - Виктор Ильич! - обрадовался математик. - Вы живы-здоровы? Где вы? - Я дома, - торопливо сказал Синица. - Немного простыл в полете. Надеюсь, Семен Николаевич, вы не объявили в школе тревогу? Было бы очень неудобно... - Я так за вас переживал, что отменил уроки, - признался Таратар и успокоил физика: - Но я никому ничего не сказал. Прошу меня извинить за то, что эта игрушка причинила вам неприятности. - У вас очень способные ученики, - поддакнул физик. - Но я еще не разгадал принцип полета. - Я говорил с одной восьмиклассницей, автором злосчастного коврика, признался Таратар. - Пытался выпытать у нее, как приземляется эта штуковина. Представляете, она не знает!.. - Как ее зовут? Что она сказала еще? - обрадованно спросил Виктор Ильич. - Эту легкомысленную девочку зовут Майей Светловой, - возмущенно прогудел математик. - Мне она сказала: "Я предчувствовала, что это плохо кончится... Так ему и надо!" Повернулась на каблучках и ушла. - Это обо мне? - поинтересовался Синица. - О вас речь не шла. Она не знала, что именно вы взлетели... Кстати, Виктор Ильич, как вы оказались дома? - Элементарно, - ответил Синица, - путем разных приключений, связанных в основном с транспортом. Впрочем, во всей этой истории важно то, что самой Светловой и ее изобретением заинтересовался очень большой ученый... Я вам все расскажу, когда поправлюсь.