Оживленный говор и стук оружия прокатились по полю. Возницы брали за поводья фыркающих коней, и колесницы со стуком откатывались в сторону. Воины складывали на землю свое тяжелое медное вооружение, втыкали копья в землю и садились тут же на землю в ожидании поединка. Глашатаи в коротких белых хламидах бегом направились к Скейским воротам – их послали вожди, чтобы привести жертвенных животных и призвать на поле Приама.
3По террасам Пергама бежала Елена Аргивская, в наспех накинутом богатом покрывале. На руках и на шее у нее звенели золотые украшения, тонкий белый хитон был расшит по-фракийски: по швам его сверху донизу шла широкая красная вышивка. Елена подбирала на бегу длинные складки хитона. Из-под него мелькали ее красные сандалии. За ней спешили две служанки, в более грубых, но тоже вышитых фракийских платьях и с множеством медных украшений.
Едва переводя дух, женщины очутились на городской стене. Здесь, возле Пергама, стена была так широка, что по ней могли бы пройти три воина в тяжелом вооружении. На стене стояла группа людей в длинных белых одеждах – старейшины Трои. Старики опирались на свои посохи и внимательно следили за всем, что делалось на поле. Подойдя к ним, Елена замедлила шаг и плотнее закуталась в покрывало. Старцы окинули ее неприязненными взглядами; до ее слуха долетел обрывок их речи:
– ...злосчастная аргивянка! На горе нам привез ее сюда сын Приама!
Услышав эти слова, Елена выпрямилась, откинула свое покрывало и гордо взглянула в лица старейшинам. Те замолчали и почтительно расступились перед нею, провожая ее взглядами.
Проходя, она снова услышала за своей спиной их разговор.
– Нет, нельзя порицать Париса за то, что он навлек на нас такую беду! – говорил один из старцев. – Эта женщина подобна бессмертной богине. Можно ли удивляться, что два народа ведут губительную войну из-за ее божественной красоты!
Ему возражали другие:
– Мы не можем осуждать ее за то, что боги создали ее такой прекрасной. Но пусть прекрасная удалится от нас, вернется к себе в Спарту и отвратит погибель от наших детей!
С пылающими щеками и опущенным взглядом прекрасная аргивянка приблизилась к двум старцам, которые стояли в стороне на самом краю стены. Это был престарелый царь Илиона Приам и его ближайший друг и советник мудрый Антенор, еще бодрый старик с живыми глазами. Красавица боялась приветливого старца, избегала его осуждающего взгляда. Она знала, что с самого начала войны Антенор настаивал, чтобы Елену Аргивскую выдали ахейцам и покончили дело миром.
Елена остановилась, не смея идти дальше. Она не решалась сказать Приаму, что его ищут глашатаи, что его сын готовится выйти на смертельный поединок с Менелаем. Приам дружелюбно подозвал ее:
– Подойди ко мне, мое милое дитя. Ты предо мной ни в чем не виновата; виновны только боги, устроившие эту войну. Взгляни туда, на поле: ты увидишь там своего первого мужа и многих родных и близких...
Елена остановилась возле свекра и с волнением взглянула вниз. Сначала она ничего не могла разобрать в этом море блестящих лат и оружия. Она видела только, что войска стоят неподвижно, словно ожидая чего-то. Приам указал ей на военачальников в богатых доспехах; они медленно ходили между рядами стоящих и сидящих воинов. Елена узнавала среди них давно знакомых ей друзей и родичей царя Менелая, увидела и самого Менелая...
Вдруг к Приаму подошел глашатай, посланный Гектором, и громко сказал:
– О Приам Дарданид, иди на поле битвы, тебя призывают вожди троянцев и меднодоспешных данайцев. Твой сын, герой Парис, и воинственный Менелай Атрейон[33] выйдут с длинными копьями сражаться за Елену. Ты же, вместе с военачальниками данайцев, положишь священные клятвы – отдать Елену победителю и окончить войну, покоряясь воле Зевса.
Приам ужаснулся. Опираясь на руку Антенора, он заторопился вниз, по внутренней лестнице крепости. Елена осталась на стене со своими служанками. Она ждала поединка, трепеща от волнения: там, внизу, решалась ее судьба. Вскоре из Скейских ворот выехала царская колесница; Приам правил четверкой, Антенор стоял за ним, держась за поручни. Четыре участника клятвы сошлись посреди поля: Приам и Антенор с троянской стороны и вожди Агамемнон и Одиссей от ахейцев. Глашатай поднес им сосуд с водой. Вожди умыли руки, чтобы очиститься перед молитвой. Воины подвели к ним жертвенных животных – двух белых баранов и черную без отметины овцу. Агамемнон поднял руки к небу и в полной тишине произнес слова клятвы. Затем он отогнул голову первого животного и мечом пересек ему горло. Вскоре все три жертвы бились на земле, и темная кровь расплывалась вокруг них. Глашатаи принесли большой серебряный сосуд, полный пурпурного вина. Призывая месть богов на тех, кто нарушит клятву, все четверо участников клятвы кубками черпали вино и выливали его на землю.
Воины, стоявшие вблизи от вождей, зашумели и заговорили, и говор прокатился по всему полю: клятвы были даны, и жертвоприношение кончилось. Приам снова взошел на свою колесницу и собрал в руку вожжи; Антенор стал возле него – и царская колесница покатилась между рядами воинов обратно, к Скейским воротам. На троянской стене появлялись все новые группы людей: седобородые старики, женщины в длинных одеждах, босоногие мальчики. Елена стояла в стороне от толпы, кутаясь в покрывало и не сводя глаз с поля. Обе служанки стали возле нее, чтобы закрыть аргивянку от любопытных и недоброжелательных взглядов троянцев.
4А на поле готовились к поединку.
К противникам подошли их друзья, чтобы помочь вооружиться. Парис укрепил на ногах светлые поножи, надел медные латы, накинул на плечо ремень среброгвоздного меча, на голову надвинул яркий шлем с выгнутым гребнем и развевающимся конским хвостом. Тотчас друзья передали ему круглый щит с золотым узором и длинное копье. Тем временем Менелай уже кончил вооружаться и ждал противника. Бойцы двинулись навстречу один другому. Замерли бесчисленные ряды воинов. Наступая, Парис поднял тяжелое копье, потряс им, прицеливаясь, и с силой метнул в грудь Менелая, Менелай закрылся щитом; копье со звоном ударилось в медную пластину щита и отскочило. Тогда поднял свое копье Менелай. Копье пролетело и с треском пробило щит Париса. Троянец отшвырнул щит. Менелай выдернул из ножен меч, бросился к Парису и с размаху ударил его мечом по шлему. По полю прокатился вопль: на глазах у всех меч Менелая разлетелся на куски. Оглушенный Парис стоял опустив руки. Менелай, безоружный, прыгнул на него, ухватился за гривистый шлем и, сбив противника с ног, потащил его в сторону ахейского войска. Но тут ремень у шлема лопнул, освободившийся Парис вскочил и бросился бежать. Менелай вырвал из земли чье-то торчавшее копье и пустился в погоню за убегающим врагом. Над полем стоял несмолкаемый крик. На бегу Менелай занес копье – и вдруг остановился, опустив оружие. Темное облако спустилось между ними и скрыло убегавшего Париса.
На троянской стене Елена Аргивская, вся дрожа, отвернулась от поля и в изнеможении склонилась на плечо своей служанки. Теперь в толпе троянцев никто не обращал на нее внимания, все были заняты зрелищем поединка и горячо обсуждали случившееся. Заботливые служанки поддержали потрясенную Елену и повели ее со стены.
На широкой лестнице Пергама к ним подошла женщина в темном покрывале и окликнула Елену. Ахеянке на миг показалось, что перед нею старая служанка из дома ее отца в Спарте. Но женщина сказала ей:
– Иди к себе домой, Елена! Парис уже там и ждет тебя. Я спасла его от жестокого врага и доставила домой, невредимого и не замеченного никем.
Тут Елена увидела под темным покрывалом блестящие глаза и белую шею, узнала повелительный голос великой богини и воскликнула, дрожа и негодуя:
– Жестокая, ты снова хочешь обольстить меня, теперь, когда по решению богов я должна последовать за Менелаем! Позорно было бы мне вернуться к трусу; все троянки будут смеяться надо мною. И так уже довольно страдало мое сердце от общего презренья!
Но Афродита ответила с гневом:
– Замолчи, несчастная! Ты хочешь, чтобы я возненавидела тебя так же, как прежде любила? Берегись: если я откажусь от тебя, никто не защитит тебя от злобы обоих народов, и ты погибнешь жалкой смертью!
И трепещущая Елена не посмела больше возражать владычице любви. Закрывшись своим блестящим покрывалом, робкими шагами она пошла за богиней в опостылевший ей дом Париса.
А Менелай рыскал по рядам троянцев, как хищный лев за добычей. Он потрясал копьем и требовал указать ему, куда скрылся побежденный противник. Агамемнон же выступил вперед с мечом в руке и грозно потребовал:
– Слушайте меня, троянцы, и вы, союзники Приама! Вы видели торжество Менелая, любимого богами. Немедленно выдайте нам аргивянку Елену и все похищенные Парисом богатства и заплатите нам должную дань как побежденный народ!
Ахейцы поддержали его криком:
– Хвала великому Агамемнону! Хвала победителю Менелаю!
Троянцы стояли безмолвно, угрюмые и униженные, проклиная про себя самохвальство и трусость Париса.
Но, видно, олимпийские боги не хотели, чтобы война окончилась так скоро. Неподалеку от места поединка густыми рядами стояли дружины ликийцев, союзников Трои. Среди них выделялся ростом и широкими плечами их предводитель Пандар, искусный стрелок из лука. Он был частым гостем в доме Приама и особенно дружил с Парисом. Словно какой-то демон шепнул ему на ухо: «Срази Менелая! Отомсти за позор твоего друга Париса!» Пандар поднял с земли свой огромный лук, сделанный из рогов дикой серны, вытащил из колчана оперенную стрелу. Пандар наложил стрелу, ухватил ее за ушки вместе с тетивой и с силой оттянул тетиву до самой груди. Он громко призвал сребролукого Аполлона, покровителя ликийских стрелков, и спустил тетиву.
Стрела Пандара пробила броню Менелая и застряла в боку героя. Менелай со стоном пошатнулся. Громко вскрикнули ахейцы. Агамемнон бросился к брату и поддержал его. Но Менелай выпрямился и отстранил руку Агамемнона.
– Успокойся, милый брат! – сказал он. – Я ранен легко. Надо позвать врача Махаона; он извлечет стрелу и наложит целебную повязку.
Агамемнон в гневе поднял над головой меч.
– Коварные троянцы! – воскликнул он. – Так-то они сдержали клятву! Но Зевс эгидодержец покарает их. Вооружайтесь, мужи ахейцы!
Словно море внезапно вздыбилось волнами – так вскочили на ноги воины. Каждый воин надевал шлем, накидывал на плечо перевязь меча, выдергивал из земли копье. Запряженные в колесницы кони под ударами бичей ринулись по своим местам. Перемирие было нарушено, и битва неизбежна.
5Словно гремящие волны, что идут по морю гряда за грядой, двинулись на врага ряды ахейцев. Троянцы ожидали их, закрываясь щитами и подымая над головой копья, чтобы вернее отразить удар. Вот сшиблись передние ряды; щиты загремели о щиты. Пронзительно заржали кони. Клубы пыли застлали все поле. С воплями торжества одних воинов смешивались смертные стоны других. Земля потемнела от льющейся крови.
В шуме боя слышался могучий голос, гремевший над войсками. Это бог битвы Арей возбуждал дух защитников Трои. Ему отвечал другой голос, звучный и чистый, как боевая труба, – Афина Паллада бурно носилась между рядами ахейцев и побуждала их на битву.
Но и другие боги пришли на помощь троянцам: стреловержец Аполлон и даже прекрасная Афродита. Светлой тенью она следовала среди боя за троянскими героями и незримо оберегала их от вражеских ударов. Владычицу улыбок с гневом заметила Афина.
– Дерзкая! – воскликнула дочь громовержца. – Ты смеешь становиться мне поперек пути! Но я сумею проучить тебя. Впредь ты будешь пугаться самого названия боя!
И Афина бурно понеслась по полю, разыскивая вождя аргивян Диомеда. Сын Тидея был беспредельно отважен и неустрашим: он не побоялся бы сразиться даже с бессмертными. Этого и хотела Афина.
Наконец она увидела Диомеда. На своей блистающей медью колеснице царь Аргоса врезался в толпу врагов и поражал их одного за другим, пробивая щиты и брони и отражая яростные удары. Улучив минуту, Афина подошла к Диомеду, и герой услышал рядом с собой ее звучный голос.
– Смелей, Диомед! Я прибавлю силы твоим рукам и ногам, укреплю твой дух. Никто не устоит перед тобой! Но и этого мало. Вот я открываю твои глаза, чтобы ты мог видеть бессмертных.
В тот же миг Диомед увидел великую богиню. Ее могучая фигура возвышалась над всеми сражающимися; белые складки одежды падали до самой земли; грудь была покрыта медной броней, а над шлемом вместо гребня изгибала свое тело ужасная золотая химера[34] с разинутой пастью. В руке богиня держала огромное копье, которого не поднял бы ни один смертный. Она коснулась плеча Диомеда и повторила:
– Смелей, Диомед! – и прибавила: – Опасайся сражаться только с Аполлоном. Но если увидишь бессмертную Афродиту, рази ее острой медью.
Ободренный Диомед с невиданной яростью ринулся на врагов. Не одного троянца он поверг на землю без дыхания и жизни. За ним следовали на колесницах его друзья; они собирали добычу героя – оружие и доспехи убитых.
Навстречу Диомеду мчалась троянская колесница с четверкой вспененных, одичалых коней. В колеснице стоял высокий воин в медной броне, с двумя копьями в руках; одним из них он намеревался сбить Диомеда, губителя троянцев. Это был Эней, племянник Приама, один из славнейших героев Илиона. Оба воина осадили своих коней, соскочили на землю и бросились навстречу один другому. Копье Диомеда пролетело мимо Энея; троянец ждал врага, наставив на него свое оружие. Не раздумывая, Диомед схватил тяжелый камень и швырнул в Энея. Камень поразил троянца в бедро; герой упал на колено, упираясь рукой в землю. Но Диомед остановился пораженный. Сияющее облако заслонило от него поверженного врага, и аргивянин увидел, как богиня Афродита закрыла Энея своим белым плащом и повела с поля боя жестоко хромающего троянца. Диомед вспомнил слова могучей Афины! Он схватил чье-то брошенное копье и пронзил им нежную руку Афродиты. По серебристой ткани заструилась нетленная кровь; богиня громко вскрикнула и отпустила Энея.
Но Диомед не осмелился больше преследовать врага: он увидел, как другой бог в сияющей одежде – сам Аполлон – поддержал Энея и увел его с собою.
Над стонущей Афродитой сверкнули радужные крылья. Вестница Зевса Ирида тихо опустилась на поле битвы. Она обняла изнемогавшую от боли богиню и повела ее с поля. А Диомед дерзко крикнул вслед ей:
– Уходи, дочь Зевса! Обольщай слабых женщин, но не вздумай больше вмешиваться в битву!
На вершине Олимпа собрались толпой бессмертные боги. Они жадно следили за битвой, кипевшей в долине Скамандра. В слезах предстала перед ними раненая Афродита. Белорукая Гера встретила ее с насмешкой:
– Что случилось с тобой, Киприда? Может быть, ты уговаривала новую ахеянку ввериться какому-нибудь любезному тебе сыну Трои и, лаская ее пышные волосы, наколола себе руку об острую пряжку?
Владычица улыбок ответила со стоном:
– Меня ранил надменный Диомед, вождь аргивян, за то, что я хотела вывести из боя любезного богам Энея. Увы! Уже не с троянцами, а с бессмертными богами сражаются гордые данайцы!
Зевс улыбнулся и, погладив по голове свою прекрасную дочь, сказал ей:
– Милая дочь! Не вмешивайся в шумные битвы. Занимайся приятными делами брачных союзов, а бранные дела устроят бурный Арей и Афина!
Тем временем внизу бой начал утихать. Реже ударялись копья о звонкие щиты: тише стал крик; пыль оседала, и стали видны груды безжизненных тел, разбитые колесницы, отдельные группы сражающихся. Многие из воинов уже прекратили битву. Они разыскивали раненых, ловили коней, которые скитались по полю с пустыми колесницами. Иные воины бродили между телами убитых и собирали брошенное оружие.
Неистовый Арей покинул затихавшее поле. Афина видела, как он взвился и понесся прочь, черной тенью мелькая среди разорванных облаков.
Тогда Афина и Аполлон тоже оставили поле боя. Неподалеку от Скейских ворот Трои одиноко рос старый, раскидистый дуб. Боги приняли вид двух желтоглазых ястребов, полетели к дубу и уселись на кривой ветке. Отсюда им было видно все поле. Следя за последними вспышками битвы, Аполлон сказал своей божественной противнице: