Не знаю, что изначально собирался ответить Данте, но, прежде чем заговорить, он точно успел увидеть, как я побледнела.
— Нет, — отрезал он. — Донья Эстоуни невиновна, следовательно, у меня нет причин платить из своего кармана за право уважаемых людей на рассеянность.
— Мы непременно расследуем это дело, как положено, — пообещал мужчина в чёрном.
Я мрачно хмыкнула: раньше он явно не собирался этого делать.
— Вы? — пренебрежительно фыркнул Данте. — Я сам расследую это дело, как положено, тут вы можете не сомневаться. Меня не устраивает, когда против моих людей выдвигают голословные обвинения. Полагаю, на данный момент мы всё обсудили? В таком случае вы можете идти.
— Подозреваемую мы забираем с собой, — твёрдо заявил страж.
В его голосе было столько уверенности, что я испугалась. И вопросительно посмотрела на Данте: неужели это правда? Они действительно имеют право так поступить, невзирая на всё влияние Данте?
— Глупости, — отрезал он. — Донья Эстоуни останется здесь. Если у вас возникнут к ней вопросы, вы всегда сможете приехать сюда, чтобы их задать.
Что-то в его тоне заставило меня заволноваться ещё сильнее. Уж слишком резко он говорил.
— Простите, дон Эльванди, но мы не можем так поступить, — подтвердил мои опасения мужчина в форме. — Как я уже говорил, против вашей рабыни выдвинуто официальное обвинение. Мы находимся на королевской службе и не имеем права проигнорировать данное обвинение, даже невзирая на то, что речь идёт о вашей рабыне. По закону мы обязаны заключить её в тюрьму до выяснения всех обстоятельств дела. Если невиновность доньи Эстоуни будет доказана, мы незамедлительно освободим её из-под стражи.
Я почти не обращала внимания на стража; наблюдала лишь за реакцией Данте, и всё внутри цепенело. Он свёл брови к переносице, напряжённо думая; сжатые губы превратились в тонкие полоски. Стало быть, всё, что говорит представитель закона, справедливо.
— В таком случае она останется под арестом в моей тюрьме, — после мучительной паузы объявил Данте.
Его тон не подразумевал возражений. Страж казался растерянным.
— Ну… В принципе, пожалуй, я не вижу причин для возражений, — согласился он, наконец. Но мы оставим своего человека, дабы он проследил, что всё сделано, как положено. Прошу прощения, дон Эльванди, но таковы наши обязанности.
— Оставляйте, — пренебрежительно пожал плечами Данте, недвусмысленно демонстрируя своё отношение не только к их человеку, но и, похоже, к институту в целом.
Он поманил в сторону своего секретаря, уже успевшего к нам присоединиться в числе массы прочих свидетелей, и стал быстро отдавать какие-то распоряжения. Говорили они очень тихо, так что ни я, ни стражи ничего слышать не могли.
Мужчина в чёрном прокашлялся, привлекая к себе внимание. Данте закончил разговаривать с секретарём и лишь после этого соизволил снова снизойти до стражей порядка.
— Если позволите, нам надо допросить подозреваемую, — произнёс мужчина. — Мы собирались сделать это в участке, но раз она остаётся здесь, полагаю, вы сможете выделить нам какую-нибудь комнату для этой цели?
— Разумеется, но только в моём присутствии, — предупредил Данте.
Страж возражений не имел.
Далее я битый час отвечала на многочисленные, но однообразные вопросы в одной из гостиных армона. В основном они касались того, как я провела злосчастное пятое число. Где была, что делала, с кем общалась и кто сможет это подтвердить. По возможности по минутам. К сожалению, я быстро вспомнила, что чайную в тот день действительно посещала. И этому можно было найти массу свидетелей. А вот свидетеля, который бы видел, как я НЕ крала у дона Лоцци кошель, увы, найти было нереально.
Наконец, утомительный допрос закончился, и стражи порядка, за исключением одного, покинули армон. Остался один человек в форме, явно далеко не самый главный из них. Его задача была проследить за тем, чтобы меня действительно заключили под стражу.
Данте препоручил меня охраннику из армона, которого, в свою очередь, просветил, что представитель закона может только наблюдать, и этим его полномочия ограничиваются. Пообещал в скором времени к нам присоединиться. И ушёл, оставив меня наедине с двумя мужчинами. Здешний охранник, кстати сказать, оказался тем же самым парнем, что посадил меня в камеру, когда я впервые пересекла порог армона.
Ощущение дежавю. И как-то оно совсем не грело. Как ни крутись, как ни старайся, сколько ни работай и ни приживайся, а всё равно я вернулась к тому же самому положению, с которого началась моя жизнь в Галлиндии. И вряд ли в будущем что-то изменится. Я криво усмехнулась, следуя за стражником вниз по тёмной лестнице. Вот так и буду переселяться в тюрьму раз в несколько месяцев. А что? Лет пять, и я начну чувствовать себя в камере, как дома.
Когда мы спускались, навстречу успело подняться с полдюжины слуг. Понятия не имею, что они могли делать там, внизу. Оказавшись на тюремном этаже, я приблизилась к месту своего заключения. Тому же самому, куда меня определили в прошлый раз. Охранник, надо сказать, прежний опыт хорошо помнил, обращался ко мне предельно вежливо и старался по возможности держаться в сторонке, чтобы его потом не в чем было упрекнуть.
Дойдя до камеры, я остановилась, как вкопанная. Нет, на дежавю это было решительно непохоже. Всё, что угодно, только не дежавю.
Честно говоря, в первый момент мне хотелось извиниться, сказав, что я ошиблась дверью.
Камеру освещали свечи, горевшие в многочисленных канделябрах. Окошко было несомненно зарешёчено, но пряталось за весёленькой оранжево-зелёной занавеской. Весь пол был покрыт мягким светло-оранжевым ковром. К дальней стене придвинут диван, на нём в творческом беспорядке раскиданы подушки. Даже не представляю, как его просунули в дверь. На маленьком столике чайный сервиз. В одном углу высокая ваза с цветами. Другой отгорожен ширмой. Агнесса, опасно балансируя на стуле, оплетала решётчатую дверь свежесрезанными цветами.
— Здравствуйте, донья Сандра! — приветливо улыбнулась она. — Я тут как раз заканчиваю. Извините, приказ совсем недавно поступил. Не всё успела.
— Н-ничего, — ошеломлённо проговорила я.
— Что здесь происходит? — хмурясь, выдохнул городской стражник.
— Доставили подозреваемую к месту заключения, — спокойно отозвался его местный коллега, которого, похоже, успели предупредить о произошедших в тюрьме изменениях.
Мужчина в форме не нашёл, что ответить.
— Прошу вас, донья Сандра. — Парень вежливо указал мне на камеру.
Пожав плечами, я шагнула внутрь. Ноги тут же утонули в ковре. Пожалуй, тут и на полу можно сидеть. Но я прошла к дивану.
— Там сбоку книжки лежат, если вас что-нибудь заинтересует, — заметила всё ещё стоящая на стуле Агнесса.
— Спасибо, — кивнула цветочнице я.
Пока читать не хотелось.
— А дверь запереть? — спросил страж порядка.
— А зачем? — удивлённо воззрился на него наш стражник.
— То есть как? Чтобы заключённая не сбежала.
Наш парень посмотрел на него, как на полного идиота.
— Вот ты бы сам отсюда сбежал? — поинтересовался он, указав на великолепное убранство камеры. — Лично я бы сюда из дома переселился.
— Только кто же тебя пригласит? — усмехнулась, заканчивая работу, Агнесса.
Тот согласно вздохнул и протянул ей руку, помогая спуститься с опасно покачивавшегося стула.
— Донья Сандра, а можно я здесь пока посижу? — спросила цветочница. — Ну, чтобы вам нескучно было.
— Сиди.
Я не видела причин возражать, хоть и чувствовала: что-что, а скука мне в этой жизни точно не грозит.
Агнесса уселась на ковёр, по-южному скрестив ноги, благо широкая юбка позволяла.
— Тут и на диване места полно, — подсказала я, чувствуя некоторую неловкость от того, что девушка устраивается на полу.
— Ничего, — откликнулась цветочница, — мне тут очень удобно. Давно не видела такого ковра! А вы, может, прилечь захотите.
Она с откровенном насмешкой покосилась на представителя закона, скромно сидевшего снаружи на простеньком стуле.
— Агнесса! Ну, ты-то могла меня известить, что донья Сандра здесь! — послышался возмущённый возглас Бьянки. — Почему я обо всём узнаю последней? Может, ей что-то нужно уже давно? Может, я что-то могла принести?
— Нет, Бьянка, как видишь, мне ничего не нужно, — заверила я, предоставляя горничной самой убедиться в справедливости моих слов. — Лучше присаживайся.
Девушка посмотрела на меня, потом на Агнессу, и в итоге тоже устроилась на ковре.
— Бьянка, не стесняйся, на диване много места, — запротестовала было я.
— Нет, донья Сандра, на диване я где хочешь посижу, а такие ковры днём с огнём не сыщешь! — возразила Бьянка. — Ух ты! — раздалось полминуты спустя откуда-то из недр длинного ворса. — Вот это да! Какой он мягкий!
Невольно позавидовав, я подумала, а испробовать ли и самой ковёр на мягкость. Опасливо покосилась на мужчину в форме. Ладно, не буду, а то ещё расценит как попытку укрыться от органов власти.
— Донья Сандра! — В дверной проём просунулась голова Фредиэно. — Вот вы где! Я вижу, вы решили сбежать от работы. А вот не выйдет! Я принёс вам несколько документов на подпись.
— Дон Фредиэно, я как-то не в настроении работать, — капризно отозвалась я. — Обстановка, знаете ли, не располагает.
Тем не менее, я вытянула руку и документы приняла.
— Мы с вами — деловые люди, занимающиеся важной работой, — попенял мне Фредиэно. — Мы не можем себе позволить просиживать штаны, не делая ровным счётом ничего полезного.
Обращался он вроде бы как ко мне, но при этом пристально смотрел на стража порядка.
— Мне понадобится перо и чернила, — напомнила я.
— А здесь что же, нет? — изумился Фредиэно.
— Я сбегаю, принесу, — подскочила Бьянка.
— Да не надо! Тут всё есть, — возразила Агнесса. — Вот!
Она принесла откуда-то с другого конца камеры маленький поднос с пишущими принадлежностями.
Тяжело вздохнув: отвертеться от работы не получилась, я пододвинулась поближе к столику и стоявшему на нём канделябру, и стала просматривать документы. В черновой версии все они были мне знакомы, но я считала необходимым пробежать взглядом и окончательную, убеждаясь, что между этими двумя вариантами нет существенных различий. Не так чтобы я не доверяла лично Фредиэно или секретарю Данте, просто считала, что если я где-то ставлю свою подпись, то и ответственность за это целиком и полностью лежит на мне.
— Ну, как идут дела?
Теперь из темноты коридора возник Данте. Начисто проигнорировав присутствие стража порядка, прошёл в камеру, оставив за собой распахнутую дверь.
«Вот теперь, когда ты вернулся, неплохо», — подумала я.
В камере действительно как будто бы сразу стало теплее.
— Всё в порядке, — сказала я вслух и улыбнулась.
Он ответил мне тем же, огляделся и прошёл к дивану. Ну, наконец-то, мне всё-таки не придётся восседать здесь одной, возвышаясь надо всеми, подобно статуе!
— Что это? — нахмурился Данте, неодобрительно глядя на бумаги.
— Я принёс донье Сандре кое-какие документы на подпись, — признался Фредиэно.
— С этим могли бы и подождать, — поморщился Данте.
— Я прихватил только наиболее срочное.
— Да мне нетрудно, — поспешила вмешаться я.
Ещё не хватало, чтобы у Фредиэно возникли проблемы. Тем более учитывая, что он наверняка притащил сюда эти бумаги с единственной целью меня отвлечь.
— Больше никакой работы, — отрезал Данте. — Не только сегодня, но и ближайшие два дня.
— Почему два дня? — разволновалась я. — Ты думаешь, столько меня продержат под арестом.
— Дурочка. — Его голос прозвучал очень мягко, а рука против обыкновения легла мне на плечо. Высвобождаться я и не подумала. — Два дня — это тот минимальный отпуск, который ты получаешь после этой истории. А выйдешь ты отсюда в ближайшие часы. Мои люди роют носом землю и скоро выяснят, что стоит за этим обвинением. Готов поспорить, это не окажется сложной задачей.
— Кто-то идёт, — заметил Фредиэно, прислушиваясь.
После этого замечания все притихли, и я действительно уловила шум приближающихся шагов. Ещё полминуты, и в дверном проёме появилось лицо лакея.
— Донья Эльнора Лучия Рокка, — объявил он.
Я вскочила с дивана. Данте тоже встал, хотя менее поспешно. То ли его чувства к Эльноре были менее сильными, чем он пытался в своё время показать, то ли он сумел их перебороть. И без того стоявший Фредиэно склонил голову.
Эльнора вошла в камеру быстрым шагом.
— Донья Сандра! — первым делом воскликнула она, устремляясь мне навстречу и игнорируя присутствие всех остальных. — До меня дошли сведения о том, что произошло, и я сразу же поспешила к вам. Уверяю вас, это самое смехотворное обвинение, какое мне доводилось слышать. И я уверена, что ситуация в ближайшее время прояснится. Я уже получила своим людям разобраться в этой истории. Не сомневаюсь, они в самое ближайшее время найдут доказательства вашей невиновности.
— Дорогая Эльнора, — Данте поцеловал ей руку в знак приветствия, — спешу тебя уведомить, что ты могла не беспокоиться. Мои люди занялись этим делом раньше.
— Вот и посмотрим, кому удастся раньше его закончить, — с вызовом ответила Эльнора, от которой не укрылся прозвучавший в голосе Данте сарказм.
— Почему бы вам не присесть? — сыграла роль гостеприимной хозяйки я.
И подала пример, усаживаясь на диван. Эльнора и Данте, стрельнув друг в друга глазами, расположились с двух сторон от меня.
— Что происходит? — В камеру быстрым шагом вошёл Ренцо. Немного замешкался, обнаружив здесь неожиданно много народу. — Сандра, я только что вернулся в армон и узнал. Этому Лоцци стоило бы оторвать его безмозглую голову или, по меньшей мере, некоторые другие части тела.
— Наверное, — пробормотала я.
Сама же подумала, что оторвать что-нибудь ненужное стоило бы даже не Лоцци, а скорее всей правоохранительной системе, которая с лёгкость готова осудить человека безо всяких улик на том лишь основании, что на руке у него — клеймо дракона, а обвинение выдвинул «уважаемый господин».
Ренцо немного постоял возле дивана, но, поскольку на нём сидели уже трое, места не оставалось, так что он устроился поблизости на ковре, скрестив ноги, как и Агнесса.
В течение последующего получаса к нам присоединились дон Росси с доном Терро, а так же Марито с Рианной. Лекари то и дело начинали друг с другом препираться; то же самое происходило между камердинером и его сестрой, так что скучно в камере точно не было. Когда Рианна и Агнесса стали спорить о различиях между галлиндийскими и северными вальсами, Ренцо предложил позвать музыкантов. Данте с Эльнорой, по-моему, были только за, но за решающим мнением обратились ко мне. Я поинтересовалась, не побеспокоим ли мы таким образом соседей, должно быть, не привыкших к такому шуму. В ответ Данте просветил меня, что соседи здесь отсутствуют, поскольку тюрьма в армоне давно уже не используется по назначению. Благо соответствующее заведение имеется и в городе. Услышав об отсутствии соседей, наш стражник страдальчески возвёл глаза к потолку. Видимо, вдвойне уверился в том, что с радостью переселился бы сюда из дома. Должно быть, там у него соответствующий вопрос стоял остро.
В конечном итоге я всё же сказала музыке «нет», решив, что не стоит превращать заключение в ещё больший фарс, чем уже имел место в тюрьме.
А примерно через час к нам присоединился невзрачно одетый мужчина среднего роста, обладавший неприметной внешностью, но острым взглядом. Похоже, я никогда прежде его не видела, а может быть, просто не обращала внимания по причине всё той же незапоминающейся внешности. Мужчина подошёл к Данте, что-то шепнул ему на ухо, и тот, извинившись, вышел из камеры.
Минут через десять он вернулся и сообщил, что все могут быть свободны: приказ об аресте отменён, и представление окончено.
— Ну вот, а так хорошо сидели! — сокрушённо вздохнул Марито.
Я, в отличие от камердинера, предпочитала сидеть пусть плохо, зато не в тюрьме, но все остальные, похоже, не разделяли моего воодушевления и хотели задержаться в камере подольше. Агнесса напоследок с наслаждением щупала мягкий ковёр, лекари упорно выясняли, кто из них лучше учился в институте, а Рианна рассказывала заинтересовавшейся Эльноре о тестах, которые они с Марито проходили у меня в библиотеке.