Людей было пятеро; все находились в расцвете сил, движения их были энергичны и резки, лица дышали смелостью и чрезвычайной решимостью, плечи были несколько сгорблены, а по походке и по характерному размахиванию рук с первого взгляда можно было узнать в них моряков, даже если бы их костюмы не свидетельствовали об этом со всей очевидностью. Они говорили по-английски.
— Ба! — говорил один из них в ту минуту, когда мы начинаем прислушиваться к их разговору. — Надо посмотреть — не все то золото, что блестит; притом я был бы рад ошибиться.
— Ты по своей похвальной привычке, — отвечал другой, — начинаешь высказывать сомнение.
— Нет, — с живостью отвечал первый, — только опасение.
— Наконец-то мы узнаем, в чем дело, — сказал третий, — мы уже прошли половину тропинки, слава Богу!
— Этот демон Монбар, — продолжал первый, — отлично выбрал место — какой вид! Его дом неприступен.
— Да, не думаю, чтобы испанцы отважились на приступ. Только бы, — прибавил этот человек, вдруг остановившись, — нам не пришлось идти понапрасну! Застанем ли мы Монбара дома?
— Ручаюсь вам, Красный Чулок, что Монбар дома, будьте спокойны.
— Откуда вам это известно? — осведомился тот, кто носил странное прозвище Красный Чулок.
— Разве вы не видите, что развевается его флаг?
— Это правда, я не обратил внимания.
— Но теперь-то вы видите, я полагаю?
— Если только я не ослеп!
— А! — сказал один из флибустьеров, который до сих пор молчал. — Мы все-таки не знаем, для чего нас созывают… Вы знаете, брат?
— Понятия не имею, — ответил Красный Чулок, — верно, Монбар придумал какой-нибудь смелый план и хочет пригласить нас принять участие.
— Вы знаете, что он созвал не только нас, но и вожаков французских флибустьеров.
— Я не понимаю цели этого собрания, — продолжал Красный Чулок, — впрочем, это все равно, скоро мы узнаем, в чем дело.
— Это правда… Ну вот, мы и пришли.
Действительно, в эту минуту они дошли до вершины тропинки и очутились на площадке прямо против дома, дверь которого была отворена, как бы приглашая их войти. Из Двери лился довольно яркий свет, и громкий говор голосов ясно показывал, что в доме собралось многолюдное общество. Англичане подошли и остановились у порога дома.
— Входите, братья, — послышался изнутри звучный голос Монбара, — входите, вас ждут.
Семь или восемь человек находились в комнате, в которую вошли англичане; эти люди были самыми знаменитыми предводителями флибустьеров. Здесь были: Красивая Голова, тот свирепый дьеппец, который убил более трехсот своих обязанных работников, сославшись впоследствии на то, что они умерли от лености; Пьер Высокий, бретонец, который шел на абордаж не иначе как переодевшись женщиной; Александр Железная Рука, молодой человек, слабый и деликатный с виду, с женственными чертами, но одаренный поистине геркулесовой силой и впоследствии сделавшийся одним из героев флибустьерства; Рок, прозванный Бразильцем, хотя родился в Гронингене, городе восточной Фрисландии, в Нидерландах; затем двое из наших бывших знакомых, Тихий Ветерок и Мигель Баск, которые прибыли на остров Сент-Кристофер в одно время с Монбаром и чья репутация среди флибустьеров была очень высока.
Пятерых пришедших англичан звали: Красный Чулок, имя которого уже было произнесено в предыдущем разговоре; Морган, молодой человек лет восемнадцати, с надменным лицом и с аристократическими манерами; Жан Давид, голландский моряк, поселившийся в английской колонии, и, наконец, Уильям Дрейк, давший клятву нападать на испанцев не иначе как в то время, когда их будет пятнадцать против одного, — так было велико презрение, которое он испытывал к этой чванливой нации.
Таким образом тут присутствовало избранное общество всех знаменитых флибустьеров того времени.
— Добро пожаловать, братья, — сказал Монбар, — я очень рад вас видеть. Я ждал вас с нетерпением… Вот трубки, табак и ром; курите и пейте, — прибавил он, указывая на стол, стоявший посредине залы, на котором лежали трубки, стояли стаканы, кружки с водой и горшок с табаком. Флибустьеры сели, закурили трубки и наполнили стаканы.
— Братья, — продолжал Монбар через минуту, — я пригласил вас к себе по двум причинам, очень важным, одна из которых вытекает из другой. Вы расположены выслушать меня?
— Говори, Монбар, — отвечал Уильям Дрейк от имени всех, — испанцы прозвали тебя Губителем; я завидую этому имени, брат, ты можешь желать флибустьерству только пользы.
— Об этой-то пользе и идет речь, — ответил Монбар.
— Я в этом уверен, брат; говори, мы слушаем тебя с почтением.
Все приготовились внимательно слушать. Эти люди, столь закаленные в сражениях, не признававшие других законов кроме тех, что создали себе сами, не знали зависти и готовы были добросовестно рассуждать о предложениях, которые хотел им сделать Монбар.
Несколько минут Монбар собирался с мыслями, потом заговорил проникновенным голосом, который скоро пленил его слушателей.
— Братья, — сказал он, — я не стану долго распространяться, потому что все вы люди испытанные, с горячим сердцем и твердой рукой, и с вами продолжительные речи не только бесполезны, но даже смешны. С самого моего прибытия на Сент-Кристофер я изучаю флибустьерство, его жизнь, его нравы, его стремления и с огорчением узнал, что результаты не оправдывают усилий. Что мы делаем? Ничего или почти ничего, несмотря на наше неукротимое мужество! Испанцы насмехаются над нами, по причине нашего одиночества мы слишком слабы для того, чтобы причинить им ощутимый урон. Мы понапрасну тратим нашу энергию, проливаем кровь, чтобы отнимать у испанцев какие-то жалкие суда; не так должны идти дела, это не то мщение, о котором каждый из нас мечтал. Какова причина нашей относительной слабости против грозного врага? Одиночество, о котором я вам говорил, — это одиночество всегда будет парализовать наши усилия.
— Это правда, — прошептал Железная Рука.
— Но что же мы можем сделать? — спросил Давид.
— К несчастью, помочь ничем невозможно, — вздохнул Уильям.
— Мы авантюристы, а не государство, — заметил Красивая Голова.
Монбар улыбнулся той бледной и зловещей улыбкой, которая была ему свойственна и холодила сердце.
— Вы ошибаетесь, братья, — сказал он, — средство найдено, если захотим. Мы сделаемся государством!
— Говори! Говори! Говори! — закричали все авантюристы, вскочив со своих мест.
— Вот мой план, братья, — продолжал он. — Нас здесь двенадцать человек; мы принадлежим к разным нациям, но имеем одно сердце, мы составляем отборный цвет флибустьерства. Я заявляю об этом громко, не опасаясь опровержения, потому что каждый из нас дал доказательства своей храбрости — и какие доказательства! Ну, соединимся же, составим одну семью; из нашей доли в добыче уделим сумму на общую казну и, сохранив свободу организовать отдельные экспедиции, поклянемся никогда не вредить, никогда не идти наперекор друг другу, оказывать помощь, когда это окажется необходимым, трудиться изо всех сил на погибель Испании и, не разглашая договора о нашем товариществе другим братьям, соединять наши силы, когда наступит пора, чтобы разом раздавить нашего неумолимого врага. Вот, братья, мое первое предложение. Я жду вашего решения.
Наступило минутное молчание. Флибустьеры понимали важность предложения их собрата и силу, которую оно даст им в будущем. Они переглянулись между собой, посоветовались шепотом, потом Уильям Дрейк взялся отвечать от имени всех присутствующих.
— Брат, — сказал он, — ты в нескольких словах разъяснил вопрос, который до сих пор всегда оставался в темноте; ты прекрасно определил причину нашей слабости и в то же время нашел средство сделать товарищество, образовавшееся случайно и почти бесполезное до сих пор, действительно могущественным и полезным. Но это не все. Товариществу, о котором ты говоришь, необходима голова, которая управляла бы им и, когда наступит пора, обеспечила бы успех его усилий. Следовательно, необходимо не только, чтобы наше товарищество оставалось тайным и чтобы во всем не относящемся к главной цели оно как бы не существовало, необходимо выбрать предводителя, которому мы будем преданны и которому мы будем помогать трудиться для общего блага, сохраняя полнейшую тайну.
— Вы согласны с этим, братья? — спросил Монбар. — Вы принимаете мое предложение и дополнение, сделанное Уильямом Дрейком?
— Принимаем, — отвечали флибустьеры в один голос.
— Очень хорошо; только предводитель, о котором вы говорите, должен быть выбран нами единогласно, а его власть может быть отнята у него на собрании большинством голосов. Будучи хранителем общей казны, он должен быть всегда готов дать отчет, и его пребывание на этом посту, если оно не будет возобновлено в результате вторичных выборов, не может превышать пяти лет.
— Все это справедливо, — сказал Красный Чулок, — никто лучше тебя не расписал бы нашу общую выгоду, брат.
— Итак, — заметил Давид, — мы будем настоящими братьями; никакие ссоры, никакие распри не будут возможны между нами.
— Мы будем внешне сохранять вольные нравы и полнейшую независимость, — подтвердил Красивая Голова.
— Да, — ответил Монбар.
— Теперь, братья, — сказал Уильям Дрейк, вставая и снимая шляпу, — выслушайте меня. Я, Уильям Дрейк, клянусь моей верой и моей честью в полной преданности товариществу Двенадцати и заранее обязуюсь подчиниться любому наказанию, какое братья захотят наложить на меня, даже смерти, если изменю тайне товарищества и нарушу свою клятву. Да поможет мне Господь!
После Уильяма Дрейка каждый флибустьер твердым голосом произнес ту же клятву. Все опять сели на свои места.
— Братья, — начал Монбар, — то, что мы сделали до сих пор, ничего не значит, — это только рассвет новой эры, счастливые дни флибустьерства едва начинаются. Двенадцать человек — таких, как мы, — увлеченные одной идеей, должны творить чудеса.
— Мы сотворим их, будь спокоен, брат, — сказал Морган, беспечно ковырявший в зубах золотой зубочисткой.
— Теперь, братья, прежде чем я сделаю вам свое второе предложение, было бы хорошо, если бы мы выбрали главу общества.
— Еще одно слово, — сказал Мигель, выходя на средину кружка.
— Говори, брат.
— Я хочу добавить, что каждый член товарищества, который попадет во власть испанцев, должен быть освобожден другим членом товарищества, каким бы опасностям он ни подвергался.
— Клянемся! — с восторгом вскричали флибустьеры.
— Если только это не будет невозможно, — сказал Морган.
— Для нас ничего нет невозможного, — резко ответил Уильям Дрейк.
— Это правда, брат, ты прав, я ошибался, — с улыбкой заметил Морган.
— Общество будет называться обществом Двенадцати; смерть одного из членов позволит принять другого, который должен быть избран единогласно, — отвечал Мигель.
— Мы клянемся! — снова вскричали флибустьеры.
— Теперь, — заявил один из братьев по имени Бартелеми, — проведем тайные выборы, чтобы сохранить свободу подачи голосов.
— Вот на этом столе бумага, перья и чернила, братья, — сказал Монбар.
— А вот моя шапка, — смеясь, сказал Красный Чулок, — бросайте в нее ваши бумажки, братья.
Сняв с головы шапку из бобровой шкуры, флибустьер положил ее на землю посреди залы. Тогда авантюристы в строгом порядке, один за другим, написав что-то на бумажке, свертывали ее и клали в шапку Красного Чулка. Потом все сели на свои места.
— Все подали голос? — спросил Давид.
— Все, — ответили флибустьеры в один голос.
Давид вынул из шапки бумажки, сосчитал их; бумажек оказалось двенадцать.
— Теперь, брат, — сказал Уильям Дрейк Давиду, — так как у тебя в руках шапка, считай же голоса.
Давид посмотрел на товарищей; они утвердительно кивнули головой. Тогда он взял первый попавшийся бюллетень, развернул его и прочел:
— Монбар Губитель.
Потом он взял второй бюллетень и развернул.
— Монбар Губитель, — прочел он опять.
На каждом бюллетене стояли два слова: «Монбар Губитель» — зловещий вызов, брошенный испанской нации, для которой этот человек был самым жестоким врагом. Монбар встал, снял шляпу и, любезно поклонившись товарищам, сказал:
— Братья, благодарю вас. Вы не обманетесь в вашем доверии ко мне.