- Ну так я-то с тобой не ссорилась…Знаешь, Саша, а ведь несмотря на все мои легкомысленности, я как с мужем с тобой откровенна предельно, потом ты не мог ничего не знать…
- Весь Петербург только и говорит о твоих похождениях…
- Вот-вот… Но в душе своей, ты не поверишь, я тебе никогда не изменяла. Ни разу! Тело, проклятое тело!- Елизавета ударила себя по бокам.- У него такой норов, что порой не хватает сил, чтобы вовремя натягивать узду. Душа противится, она плюётся, ей противно она любит только тебя, а тело заглядывается на посторонних, падает, грешит…
- Lise, а помнишь наше венчание, четверть века, больше уже махнуло! Мы вышли из собора, оба молодые, красивые, ослепительные. Ты – в белом платье…
- Из тончайшего шифона, мне его маман прислала из Бадена.
- Со шлейфом, который несли фрейлины…
- Сашуля, ты всё забыл, шлейф несли карлики!
- А карлики – экзотичнее.
Александр вздохнул.
- Согласись, Сашуля, что ты всё-таки погорел с греками. Турки им понавтыкали круто. А всё потому, что Россия оказалась без союзников.
- А Англия и Франция?
- Нашёл любителей жар чужими руками загребать! Французы выродились, это уже не те, что с Бонапартом до Москвы дошли. А у англичан предательство в крови, они спят и видят, как бы Россию расчленить и превратить в колонию типа Ост-Индийской. Надо быть болваном чтобы не понимать, что при военном союзе с объединенной Германией вся Восточная Европа окажется, между молотом и наковальней. Союз же с Англией и Францией и война с Германией – смерть для России.
- Lisе, опять ты о политике! Давай о любви…
- О любви! О любви! – заплакала Елизавета. – Как с тобой о любви говорить, когда… ты спишь со мной так редко. Как не соблазняться другими мужчинами! Я понимаю, у тебя возраст, потом государственные дела, но – я то в самом соку! Как мне-то быть? Ведь хоть царица я, а баба, баба! Спать со мной чаще надо, спать! Тогда и измен не будет…
* * *
Тем же временем в особняке на Морской в более скромной спальне, но тем не менее, со стенами обитыми красной штофной тканью, в дубовой кровати с набалдашниками в виде трубящих ангелов, лежали князь Сергей Павлович Трубецкой и его жена Катишь.
- Если ты сразу узнал, что это великий князь Николай то почему ты дал ему возможность уйти? скажи ты единое слово, и заговорщики разорвали бы его на куски. А теперь он знает все наши планы, может в любой момент приказать провести аресты, а там расстрел, виселица, Сибирь…
- а ты полагаешь, Николай ничего не знал? Как же он тогда попал на наше собрание? Кто его привёл? И Александр и Аракчеев прекрасно осведомлены. Первая записка Бенкендорфа о тайном обществе поступила к императору четверть года назад…
- Почему же они не предпринимают никаких мер?
- Император Александр рефлексирует. Ему не до нас. Он считает, что мы… его дети. Если организовал убийство отца своего – Павла, то мы вроде бы, то мы имеем подлинное моральное право рассчитаться с ним.
- А Николай?
- Бездеятельность Николая пока составляет загадку… Николай очень любит власть. Ждёт не дождётся смерти Александра, чтобы самому взойти на престол. А так как брат его никак не умирает, Николай, я думаю, присматривается к нам, не могли бы мы помочь ему в осуществлении его честолюбивых намерений. Впрочем, надёжнее вызвать Николая, под каким-нибудь предлогом, воспользовавшись, скажем, этой актрисой Истоминой, на которую он положил глаз, подальше от столицы и свести счёты.- задумчиво продолжил Трубецкой.
За окном светало. Трубецкой встал , принялся одевать рясу, приклеивать бороду, усы. Катишь, сидя в постели, расчесывала волосы. Она встала, подошла к Трубецкому, обняла его сзади:
- Пора?
- Пора, Катишь…
- Серёжа, ты по-прежнему хочешь убить царя?
Трубецкой усмехнулся:
- Я много-много раз имел возможность убить царя, но…не убил.
- Тоже… рефлексируешь?
- Чтобы убить царя Александра, много ума не надобно… Я хочу, чтобы он сам с престола сошёл, без крови. Тут такая игра, до смерти захватывает.
- Провалиться не боишься?
Трубецкой поцеловал жену:
-Яд – в коронке, - указал на зуб, затем приложил ладонь к груди. – А в сердце – одна ты, Катишь.
Нервы Катишь сдали.
- Серёжа… ведь если что, не дай Бог, случится с тобой, я не вынесу! Так и знай, погубишь меня…
- Ты знаешь, Катишь, я иногда подумываю, вот как царь Александр хочет, бросить всё. Пойти да и заложить всех…
- Что ты, Серёжа?!
- Да-да! Заложить всех товарищей по заговору царю или Николаю. Дело-то наше пропащее, мало нас… Или ты заложишь или тебя. Во всяком деле без предательства никак нельзя. Кто вперёд!
* * *
В той же огромной царской постели под розовым кружевным одеялом, в которой ночь назад лежали Александр и Елизавета Алексеевна, теперь помещались та же Lise и митрополит Фотий. На настенном канделябре повисла небрежно брошенная ряса.
- Ну, митрополит, не подозревала, что в ложе Русской Православной церкви таятся столь мощные мужские силы…- говорила, сладко томясь, императрица.
- Русская Православная церковь под покровом матери нашей пресвятой Богородицы стоит и век стоять будет, аки Москва – Третий Рим…
- А ещё бесстыдно скопцом себя называл. Если ты скопец, то как же?
- Силой воли, государыня, единой слой воли.
- « Женщине не позволяй приближаться к тебе и не потерпи, чтобы она вошла в твою келью, потому что за ней идёт буря помыслов»,- игриво погрозила императрица.
- Риторика, государыня… Никто не может быть воздержанным, если не даст ему Бог… Значит, я лучше императора?
- О!... Он вообще не мужчина.
- Так уж?
- Я отвечаю.
- Так тогда нам нужно чаще молиться вместе, а потом я буду принимать покаяние.
- А если одновременно: и грешить и каяться?
- Всё возможно, императрица моя…
- Император мой! Любовь сатанинская…
Тише, тише… Не надо так за бороду тянуть.
-Почему? Она что, у вас приклеенная?
- Борода настоящая, но мне не нравится, когда за неё тянут.
- А за что, вам нравится, когда вас тянут?
* * *
Дверь открыли специально подобранным ключом. Оленька, игравшая куклой и сидевшая к двери спиной, ничего не заметила.
- Когда вы вырастете, - говорила Оленька кукле, - то тоже станете актрисой. И будете танцевать ля-ля-ля. А директор театра тоже будет добрый-добрый, и будет давать вам много-много денежек, и вас будет любить государь…
Трубецкой без усов и бороды, в длинном плаще, шляпе, с шарфом, прикрывавшем низ его бледного лица, дотронулся до плеча девочки. Девочка вздрогнула. За спиной Трубецкого стояли три его сообщника.
- Оленька, здравствуй… Где мама?
-Папа! Папочка! Я тебя узнала! Таким я тебя и представляла, большим, красивым! Ты вернулся из экспедиции? Я знала, что ты приедешь! Ты был на севере с Врангелем или на юге с Коцебу?
- Я был на западе с Джемсом Куком, и с Лисянским, и с Беллинсгаузеном у Антарктиды…
- Но корабли Беллинсгаузена давно вернулись…
-Я тебе дорогой всё расскажу. Собирайся.
- А мама поедет с нами?
Но сообщник Трубецкого уже накинул на нос и рот девочки платок с хлороформом.
В комнату напевая, вошла с корзиной со снедью товарка Анны. Не успела она вскрикнуть, как другой сообщник Трубецкого прижал её к стене, приставив к горлу кинжал.
- Девочка будет в Святоозёрском монастыре,- сказал Трубецкой, всовывая товарке за корсет пачку ассигнаций.
* * *
Великий князь Николай и актриса Истомина занимались в репетиционном зале. Сначала они вместе прошли несколько фигур мазурки, потом Анна одна показала оригинальный танец типа экосеза с антраша.
Запыхавшийся Николай, расстегнув ворот мундира, стоял у деревянного поручня вдоль зеркал и любовался стройным изящным строением Анны, её быстрыми упругими ногами, двигавшимися под белоснежной пачкой.
- С тех пор, как я стал заниматься вместе с вами танцами,- сказал Николай, я гораздо продвинулся…
- Не скромничайте, вы и до меня прекрасно танцевали. Кто вас учил?
- Как и всех нас, учитель-француз. Я так благодарен за ваши уроки.
- С вами хорошо танцевать. Вы… подходите мне…- нога Анны подвернулась. Николай подхватил её, и она попала в его объятья.
- По росту… , -договорила Анна.
- Только лишь по росту? – спросил Николай.
В танцзал вбежала товарка Анны:
- Олю! Оленьку украли!
Николай и Анна подбежали к ней.
- Я слышала… в Святоозёрский монастырь повезли. Один проговорился…
Николай и Анна побежали из зала.
Товарка достала из-за корсажа деньги и жадно пересчитывала ассигнации.
* * *
В кабинете императора перед большим , от пола до потолка зеркалом в оправе из дымчатой мраморной плитки стояли Александр Павлович и Фотий, оба одетые в форму Преображенских полковников, с лентами через плечо, орденами Анны на шее и звёздами Станислава на груди. Фотий был без бороды с маленькими усиками. Александр тонкой кисточкой гримировал его, сверяясь с собственным отражением в зеркале.
- Государь, вы по-прежнему упорствуете в мысли оставить престол? – спросил Фотий.
- Я оставлю престол, решение моё неизменно…
- Но российский народ…
- Российский народ не заметит подмены. Ты заменишь меня на троне.
- Поверьте, я недостоин.
- Я доверяю тебе, как себе… Я возвёл тебя на престол и без этой глупой косметики, но в России принято передавать власть от отца к сыну, от старшего брата к младшему.
- Ваш наследник – Николай?
- Да. Мой сын идиот, а Михаил и Константин отказались… так-так… усы потоньше, брови поднять.
- Но Николай не так уж и плох как правитель…
- Видишь ли, для меня важнее не то, чтобы править стал именно ты, а то, чтобы я мог бежать от царствования. Как я устал! Тебе неведома тяжесть шапки Мономаха. Постоянно эти дурацкие государственные проблемы, столкновения мнений, интриги, делегации. Ни сна, ни отдыха. Всем никогда не угодишь… ну-ка , пройдись. Я боюсь , что они могут вернуть меня и силой заставить царствовать… Разве я так хожу?!
- Вы именно так ходите, государь.
- Так медведи в лесу ходят.
Заложив правую руку за спину и легко размахивая левой, прогнув спину и вытянув шею, император пошёл вдоль зеркала. Фотий двинулся следом, повторяя осанку и движения.
-В Москве во время коронации толпа меня стеснила так, что лошади негде было ступить. Да не так же ходишь! Не так! Следи внимательнее… Люди кидались под ноги, целовали платье моё, сапоги, лошадь, крестились на меня, как на икону. « Берегись, – кричу, -чтоб лошадь кого не зашибла!» А они: « Государь- батюшка, красное солнышко, мы и тебя, и лошадь твою на плечах понесём, нам под тобою легко!» Поворот… Любит наш народ царей , и любовь хуже ненависти. Никто из русских царей не отрекался от престола при жизни, так и мне не дадут. Только заикнись, тут, поверь, сразу такое поднимется! Ну, будет… Гораздо лучше стало, чем прошлый раз.
Александр и Фотий стояли рядом как двойники.
- Ну , Фотий, на кого Россию оставляю? Как править будешь?
Фотий подошёл к столу.
- первым шагом моим будет отмена монархии и провозглашение Российской республики, подобной французской…
- Да ты что?! – задохнулся Александр. Фотий сохранял невозмутимость.
- Не страшитесь, государь. демократия – всегда либо хорошо скрытая монархия, либо олигархия. Просто сейчас именно так именовать правление.
- Хорошо. Дальше.
- Дальше я отменю крепостное право.
- Но ты же говорил?!
- Экономическая свобода разрознит народ, им станет легче управлять. Потом, как в случае демократии, наименование людей свободными ещё не означает свободы. Бывает ли она, свобода? А если бывает, то кто сказал, что свобода есть хорошо? Править всё равно будем мы с вами…
- А ты – софист!
- И в третьих, - Фотий развернул заранее приготовленную карту. – Посмотрите новую карту Российской республики.
Александр наклонился к столу.
- Федеративный союз, подобный древнегреческому. Столицу я перенесу…
-Назад в Москву?
- Нет, в Нижний Новгород.
- Почему в Нижний Новгород?
- Я переименую его в Славянск, центр славянских земель. В Москве и Петербурге место больно загажено.
-- А Польша где?
- Здесь.
- Как здесь?! За рубежом?!
- Да, как и Финляндия, отделена от России.
- Не знаю, как ты, Фотий…- протянул Александр. Он не успел договорить, в дверь осторожно постучали.
- Отлично! – воскликнул Александр. - Сейчас мы и проверим, Насколько ты стал на меня похож! – он заметался по зале. Торопливо задул свечи. Сделалось темно.
- В кресло, в кресло садись
Александр спрятался за ширму, а Фотий уселся в кресло, спиной к двери.
- Войдите! – крикнул Александр.
В кабинет вбежала скорая румяная императрица Елизавета Алексеевна в новом ярко-пёстром платье, натянутом на обруч аршина в три в диаметре.
- Сашуля, ты так долго не позволяешь войти? Уж не привёл ли ты во дворец любовницу? И не спрятал ли ты её…вот за той ширмой? – императрица быстро направилась к ширме, за которой притаился император.- Кто она, опять Нарышкина? Или какая-нибудь новая парвеню? Видно немного поправилось здоровье и сразу потянуло на старое?
- Стой, не двигайся, - вскочил Фотий с места. стараясь не показывать лицо, не поворачиваясь, стоя спиной, - Что тебе надобно? – спросил он строго.
Царица остановилась.
- Что с тобой, Саша? Откуда такая холодность?... дай я тебя согрею поцелуем…
- Я не нуждаюсь … в твоих поцелуях…Зачем пришла?
- Что с твоим голосом?! – заподозрила Елизавета. -У тебя болят зубы?
- Ну?! – строго спросил Фотий, он теперь боялся за голос и старался говорить, как можно меньше.
Царица скуксилась, потом сделала книксен:
-Государь! Я пришла просить за Фотия. По-моему он дельный человек и достоин ранга…
- Он и так митрополит.
- Саша, я не могу, у тебя чужой голос!
Фотий закашлялся.
- Я имею в виду, возродить патриаршество и сделать Фотия патриархом Московским и Всея Руси…
- Но Филарет, митрополит Московский, более достоин…
- Филарет стар, немощен, его убрать. Тем более, что и Филарет и Фотий, оба на букву «Ф», разница небольшая…
Александр, страшно довольный происходящим, неловко двинувшись, зашуршал за ширмой.
- Саша, там кто-то есть! – сказала императрица, сделав страшные глаза, и указывая за ширму.
- Это…кошка.
- Ты завёл кошку?
- …да.
- Какая прелесть! Дай посмотреть. Я обожаю кошек!
- Нельзя. Она…болеет.
Императрица подошла поближе к Фотию.
- Как странно!
Всмотревшись она узнала Фотия. Фотий подмигнул ей.
- Как странно! Странно! Странно! – захохотала Елизавета,- пожалуй я зайду в другой раз!
Lise ушла. Незаметно для Александра, она напоследок покрутила у виска и указала в сторону ширмы. Фотий усмехнулся. Александр выскочил из-за ширмы, захлопал в ладоши, запрыгал: