– Ага, – поддакнул Сашка с самым ответственным выражением на лице.
– Да неужели! – торжественно воскликнула Катя и тут же резко сменила тон: – Ладно врать-то. Опять на планшете играли, пока дома никого.
Что ответили на суровое обвинение мальчишки, Марина уже не слышала – заперлась в ванной и включила воду.
Пока отскребала от грязи ботинки, загружала стиральную машину, стояла под душем – думала, думала, думала. Та ли это Катя Булатова, с которой они сидят в школе за одной партой?
Внешне – однозначно та. Не только неулыбчивым лицом и фигурой, но и привычными высокомерностью, скрытностью, резкостью, приказными, насмешливыми интонациями.
И все же какая-то другая. Словно актриса, только что отыгравшая спектакль – из образа еще не вышла, но уже проскакивает настоящее, искреннее.
Выбравшись из ванны, Марина завернулась в большое полотенце. И что теперь? Она не настолько самоуверенна, чтобы дефилировать по чужой квартире практически голой.
Марина приоткрыла дверь и осторожно высунула голову. Первое, что она увидела, была табуретка, на которой лежала аккуратная стопка чистой одежды. Из-под табуретки, словно два затаившихся котенка, выглядывала пара меховых тапочек.
Торопливо утянув одежду и тапочки в ванную, Марина опять заперлась.
Катя выше ростом, а она, возможно, полнее. Но и футболка, и спортивные брюки налезли на нее без проблем. Правда, длинноватые штанины пришлось подвернуть, но вид у выплывшей из ванной Марины был вполне приличным.
Где в данный момент находится Катя, Лавренкова определила по звону посуды и пошла на звук.
Катя доставала из шкафчика тарелки и чашки.
– А твои братья еще с собакой гуляют? – спросила Марина у Катиной спины.
Булатова резко обернулась и удивленно уставилась на гостью:
– Какие братья?
Марина тоже удивилась. Не привиделись же ей мальчишки? Целых две штуки.
– А-а-а! – с пониманием протянула Катя. – Мой брат – только Сашка, а Борька – его одноклассник. У него мама в магазине работает, возвращается после десяти. Пока ее нет, Борька у нас сидит. Чего ему одному дома делать?
– Ясно, – пробормотала Марина.
Катя опять полезла в шкаф за новой порцией посуды.
– Ты обедать с нами будешь? Есть суп и плов. Ну и чай, конечно.
Марина растерялась. Непривычные Катины заботливость и многословность сбивали ее с толку.
– Я только чай, – неуверенно произнесла она.
– Да ладно. Хватит стесняться.
– Я не стесняюсь, – решительно соврала Марина. – Я, правда, только чай. Дома уже поела.
С улицы вернулись мальчишки, приволокли с собой Тяпу. Поклялись, что честно отпросили ее у тети Люси на пару часиков, – она им будет помогать делать домашнее задание по английскому. Учительница велела подготовить рассказ о домашнем животном, а кроме соседской Тяпы под рукой никого нет.
– И лает она исключительно по-английски, – иронично вставила Катя, глядя на собачонку примерно так же, как некоторое время назад смотрела на Лавренкову. Она и распорядилась почти о том же: – И давайте в ванную, лапы мыть.
Марина тоже посмотрела на собачку. Видимо, после улицы они с Тяпой выглядели одинаково.
У коротконожки Тяпочки мохнатое пузико было забрызгано грязью. Белая шерстка повисла серыми сосульками, с которых падали мутные капли. А лапки запачкались до черноты.
Собачонка послушно стояла на коврике у двери (тоже как Марина), пока Сашка не подхватил ее на руки и не потащил в ванную «мыть руки».
Но чувствовала себя Тяпа гораздо свободней, чем Лавренкова. И от плова она не отказалась, умяла целую тарелку. Куда только влезло?
Марина подбросила ей еще и печенюшку. Допив чай, сказала:
– Я, пожалуй, пойду.
– Да, конечно, – кивнула Катя. – Одежду я тебе завтра в школу принесу.
– Я твою тоже принесу, – пообещала Марина, подходя к батарее, на которой сушились ее ботинки.
Совсем мокрые. Но зато горячие. Ничего, добежит как-нибудь.
Она уже собиралась снять ботинки с батареи, но Катя опередила:
– У тебя какой размер?
– Тридцать шестой.
– А у меня тридцать девятый.
И она опять обратилась к брату:
– Саш! Я твои кроссовки Марине дам?
– Да не вопрос, – откликнулся Сашка.
– Можно и мои взять, – привычно поддержал друга Борька.
– Непременно, – согласилась Катя. – У Марины же четыре ноги. А ты потом домой и босиком дотопаешь.
Да, домой Марина отправилась в полном снаряжении: Катиных брюках и футболке, Сашкиных кроссовках и горнолыжной куртке Булатовой-старшей.
Еще Борька изо всех сил пытался всучить ей свою трикотажную шапочку – хотелось же внести лепту в общее дело. И только нечуткая Тяпочка ничего не предложила: ни шлейку, ни поводок. Блаженно дрыхла под столом, готовясь к домашнему заданию по английскому.
Кирилл
Диана въехала, когда Кирилла не было дома.
Наверное, отец так придумал, чтобы не раздражать привередливого сына бесконечным мельканием, перетаскиванием вещей. Чтобы захват территории прошел тихо и бескровно.
Когда Кирилл вернулся, Диана уже торчала в квартире и даже, как примерная хозяюшка, хлопотала на кухне над ужином. Кирилл вежливо поздоровался и, чтобы его воспитанность не выглядела поддельной, приветливо улыбнулся. Пусть думают, что он смирился.
Как постепенно выяснилось, готовила Диана очень даже неплохо. Не мечта гурмана, но есть можно, иногда даже с удовольствием. Блюда она выбирала без лишних изысков: простые, обычные, на которые не тратится много времени. Но отец не забывал их старательно нахваливать и периодически пытался втянуть Кирилла в это неестественное распевание дифирамбов. Наворачивая какие-нибудь спагетти под соусом болоньезе, он обращался к сыну за поддержкой:
– Кирюш! Правда ведь, очень вкусно?
Хорошо хоть, Диана в подобные моменты вела себя адекватно: не норовила скромно потупить глазки и не заливалась стыдливым румянцем. Иначе бы Кирилл просто не выдержал.
Стараясь делать это незаметно и ненавязчиво, он продолжал придирчиво следить за новоиспеченной мачехой, хотя внешне вел себя, как паинька. Лишь изредка прорывалось что-нибудь колкое и неприязненное. Как тогда, когда Диана остановилась перед семейной фотографией одиннадцатилетней давности и спросила:
– Это твоя мама?
Кирилл кивнул, а потом вдруг неожиданно предложил:
– Хочешь и других папиных жен посмотреть?
На красивом лице Дианы появилось странное выражение, во взгляде мелькнула подозрительность, но лишь на мгновение. Потом она взяла себя в руки и спокойно проговорила:
– Нет, спасибо. Обойдусь как-нибудь.
Кирилл и Диана частенько оставались дома вдвоем.
У отца рабочий день был не нормирован, зависел от конкретных дел и планов. Иногда отец приходил очень поздно, иногда работал дома, иногда уезжал в командировки.
Обычно папа предупреждал об отъезде заранее – за день, за два – совершенно буднично и спокойно. Не сомневался, что с сыном в его отсутствие ничего не случится.
Кирилл вполне самостоятельный парень. Выживет и не наделает глупостей. Он не из тех, кто, стоит взрослым выйти за порог, созывает всех знакомых сверстников и устраивает в квартире безумные вечеринки.
Но на этот раз, сообщая о предстоящем отъезде, отец выглядел не слишком уверенно. При этом он прекрасно понимал, что без него в доме не начнутся сразу же военные действия, что Кирилл и Диана неплохо общаются между собой. И чего он тогда переживал? Кому все-таки не доверял?
«Уж точно не мне! – думал Кирилл. – А вот Диана…»
В первый же день отцовского отсутствия Диана явилась домой около полуночи. Кирилл из своей комнаты хорошо слышал, как щелкнул замок входной двери, прошелестели осторожные шаги.
Диана к нему не заглядывала, и Кирилл не стал выскакивать из комнаты и выяснять, где и с кем она проводила время. Может, опять ходила на свидание вслепую. Или даже не вслепую.
Он и на следующее утро ни о чем ее не спросил. Его-то какое дело? А вечером Диана явилась с угощением.
– Кир, ты дома? – крикнула еще из прихожей. – Я пироженок принесла.
Кирилл вылез из комнаты.
– В честь чего?
Диана пожала плечами:
– Просто так. Захотелось. Они так аппетитно смотрелись. Чай будем пить?
– Ну давай, – без особого энтузиазма откликнулся Кирилл.
А в голове уже вертелись разные мысли. Диана пытается его задобрить из-за своего вчерашнего позднего возвращения, хотя точно не знает, слышал он что-нибудь или нет. Может, он уже крепко спал. Но на всякий случай.
Пирожные действительно выглядели аппетитно. Со взбитыми сливками, с кусочками свежих фруктов и ягодами.
– Сладенькое любишь? – поинтересовался Кирилл у Дианы.
– Не очень, – призналась та. – Но тут не устояла.
Вроде бы разговор самый невинный и слова простые. Но, если задуматься, можно найти в них второй смысл. Да еще эти вишенки и клубнички во взбитых сливках. Но молчать было бы еще хуже, получилось бы и вовсе нечто неестественное и напряженное. Как будто два чужих человека маются от близкого присутствия друг друга.
– А ты где работаешь-то? – выбрал нейтральную тему Кирилл.
На свидании Диана об этом не говорила, да и дома тоже. Или Кирилл пропустил мимо ушей?
– В издательстве.
– Ого! Книжки выпускаете?
Диана улыбнулась и отрицательно помотала головой:
– В основном рекламную продукцию: буклеты, листовки, плакаты, календари.
– Ясно (видимо, через работу они с отцом и познакомились). А кем?
– В отделе рекламы.
Диана доела пирожное, салфеткой стерла с губ остатки крема. Только на подбородке виднелось маленькое белое пятнышко. Кирилл несколько секунд задумчиво смотрел на него, а потом…
– Замри! – потребовал неожиданно, протянул руку и смахнул пальцем эту неправильную родинку из взбитых сливок. – Не все вытерла, – невозмутимо пояснил он свои действия.
Диана улыбнулась как ни в чем не бывало, спокойно проговорила:
– Спасибо.
– И тебе спасибо, – отозвался Кирилл. – Классные были пирожные.
Он встал из-за стола, принялся собираться. Диана следила за ним взглядом:
– Ты уходишь? А когда вернешься?
– Как получится.
Кирилл натянул куртку, открыл дверь.
Почему она не спросила, куда он уходит. Почему ее в первую очередь заинтересовало, надолго ли? Строит планы на время его отсутствия?
На лестнице Кирилл столкнулся с соседом Федей.
– Кир, привет! – воскликнул тот, потом остановился и радостно доложил: – Недавно видел Диану у нас в подъезде. Так, значит, у тебя с ней все-таки срослось?
– Относительно, – хмыкнул Кирилл.
– То есть? – Федя даже прищурился от любопытства.
– Отец собирается на ней жениться, – произнес Кирилл.
Хотел равнодушно, а получилось с неприязнью.
– Ни фига себе! – ошарашенно протянул Федя. – А девушка-то не промах! Знает, кого выбрать. – Он усмехнулся. – Кир, ты только без обид, ладно? Но твой папаша действительно более выгодный вариант, чем ты. Тут без вопросов.
«Нет! – не согласился про себя Кирилл. – Вопросов тут предостаточно».
Антон
Утром в воскресенье Ленуся подошла к Антону и многозначительно изрекла:
– Сегодня погода хорошая. Солнышко. И не очень холодно.
Антон на автомате повернулся в сторону окна, убедился в правоте сестричкиных слов, но к чему эти метеорологические доклады, не понял.
– И что?
– Можно на велосипедах покататься, – предложила Ленуся.
Между прочим, очень хороший способ привести в порядок мысли и чувства – проветрить их во время долгой прогулки на свежем воздухе. И Антон не стал возражать:
– Собирайся, если так хочешь.
Но Ленуся не метнулась мгновенно в свою комнату, а по-прежнему выжидательно смотрела на брата.
– Чего еще?
– Ну-у-у, – протянула Ленуся. – А разве мы не позовем Катю и Сашу? – И добавила для конспирации: – Как обычно.
Антон тоже придал лицу безучастное, независимое выражение:
– А что, обязательно?
Ленуся слегка озадачилась и напомнила:
– Так мы же всегда вместе с ними. Я уже привыкла.
Если честно, Антон тоже привык. С Катей. Бегать, кататься, проводить время. И все планы выстраивались, заранее подразумевая это условие – вместе, и воплощались спокойно и складно, без многословной болтовни, без лишних переживаний. Поэтому странно было произносить, особенно обращаясь к Ленусе:
– А сегодня придется без них.
Сестренка еще больше озадачилась, а потом, догадавшись, изумленно выдохнула:
– Ты что, с Катей поссорился? – И, поняв, что из-за случившегося она не увидится с разлюбезным Сашечкой, возмутилась: – Ну ты, Антоша, вообще! Нет, ну надо же было придумать! Как с Катей можно ссориться? Она же такая… все понимает и все прощает. А ты… ну… слов нет.
– Так помолчала бы! – не сдержался Антон.
Будто он сам, без сестренкиных праведных воплей, не осознавал неправильности случившегося.
Еще разобраться бы до конца, что же все-таки случилось. Почему внезапно поменялось Катино отношение? Они ведь даже не ссорились в обычном смысле этого слова, не было ни разногласий, ни обид. Просто Катя сказала: «Отвали!» И с тех пор ни видеться не хочет, ни разговаривать. Почему?
Так и стоит этот вопрос перед глазами. Антон пытается на него ответить, но ничего не получается. Он не любит, когда неясно, когда нет ответа. А тут еще сестренка вылезла с обвинениями…
– Тебя-то это как касается?
– Так и касается! – не смутилась Ленуся. – Ты же мой брат, и я за тебя переживаю.
Антон смерил сестренку снисходительным взглядом:
– Да ладно. За себя ты переживаешь. – И тут же смягчился, хотя насмешливость в голосе осталась: – Но ты ведь можешь сама своему Сашечке позвонить и пригласить его покататься.
– Саша-то здесь при чем? – вознегодовала Ленуся, пряча за праведным гневом смущение.
– А раз ни при чем, – подловил ее Антон, – так иди, собирайся.
Ленуся поморщилась, капризно повела плечом.
– Да ну. Расхотелось что-то. – И указала на окно: – Вон и погода портится. Тучи ползут. Лучше схожу к Насте в гости. Она меня как раз звала.
Правильно. Пусть идет к Насте, а не лезет не в свое дело, не строит взрослую и проницательную. А Антон – на улицу. Без Ленуси, без велосипеда. Просто побегает.
Двигаться гораздо комфортнее, чем сидеть и раздумывать. Размеренность бега успокаивает, от равномерной тряски мысли падают на свои места: умные к умным, глупые к глупым, а все лишнее отсеивается. Ну а смутное становится ясным и понятным.
В карман – мобильник, в уши – наушники, и внешний ненужный гул окончательно отсекается, и ты сам в себе, а тело работает само по себе. Натренировано оно, приучено.
На школьный стадион Антон не повернул, решил пробежать по улицам, но недалеко от дома напоролся на Катю.
Напоролся, конечно, не слишком подходящее слово. Слышится в нем что-то отрицательное. А Антон, если откровенно, был рад случайной встрече.
В школе поговорить не удавалось, на телефонные звонки Катя отвечала коротко и однообразно: сейчас некогда, извини, Антоша, не до пустой болтовни.
Как будто Антон хоть раз болтал впустую.
– Катя, привет! – произнес Мажарин, и уже по голосу стало понятно, что настроен он решительно.
– Привет! – бесстрастно откликнулась Катя.
– Может, поговорим все-таки?
– А смысл?
– Смысл? – переспросил Антон со значением. – Просто я понять хочу, что случилось. Ты на меня обиделась?
Катя тихонько вздохнула, как будто устала:
– Обиделась – не обиделась. Какая разница? Ну будем мы и дальше пару изображать. Кому это надо? Неужели тебе?
Антон промолчал. Не то чтобы ответить было нечего. Может, и нашлось бы, что сказать, но потом, попозже. А так, сразу, не мог он полностью осмыслить Катины слова.
– Мажарин, сам посуди, – продолжила Катя, – ну какая из нас влюбленная пара? Уж себе-то чего врать? Все это время мы были просто друзья-приятели. И знаешь что? – Она заглянула Антону прямо в глаза, серьезно и внимательно. – Если хочешь, чтобы так и дальше оставалось, больше не заводи подобных разговоров. А лучше совсем ко мне не подходи. Хотя бы пока.