— Нет, в тюрьму мы вас отправлять не собираемся, — рассмеялся Скворецкий. — Скажите, кстати, за вами из здешних друзей Тулбиса никто не следит? Вы ничего такого не замечали?
— Нет, кто же может следить? Ведь до настоящего времени никто, кроме Джокера и... вот ее, — Эйдукас кивнул в сторону Маренайте, — о моем прибытии в Литву не знал. Теперь еще и вы знаете. Вот и все. Хотя… хотя все может быть. Но замечать я ничего такого не замечал.
— Хорошо, если так, — задумчиво произнес подполковник, — а все-таки надо вам поберечься, да и все мы должны вести себя поосторожнее.
Распростившись с Маренайте, сначала Аликас с Эйдукасом, затем Скворецкий, соблюдая всяческие предосторожности, пробрались к ожидавшей их невдалеке от воинской части машине и поспешили в Вильнюс. Поместив Эйдукаса в специально подготовленной квартире, несмотря на то что было уже далеко за полночь, Скворецкий и Аликас отправились к заместителю наркома и все рассказали ему.
— Ну, так что же, предлагаете поверить Эйдукасу? — подвел итоги заместитель наркома.
— Почему “поверить”? — возразил Скворецкий. — Будем и дальше его проверять. А рискнуть стоит…
— Да, — согласился заместитель наркома, — без риска в нашем деле нельзя. Только риск должен быть разумным, оправданным. Тут игра, кажется, стоит свеч. Однако, не повидав Эйдукаса, я не хотел бы ничего решать. Завтра с ним побеседуем. Все вместе.
***На следующее утро капитан Аликас с Эйдукасом в сопровождении надежно вооруженных оперативных работников отправились в лес, туда, где был спрятан чемодан. Чемодан был найден без труда и доставлен в Вильнюс. В нем оказался набор взрывателей, несколько бесшумных пистолетов с запасом патронов, изрядная сумма денег, таблицы шифров, коды, тщательно упакованные пакетики с беловатым кристаллическим порошком. Химический анализ показал, что это сильнодействующий яд, по всем признакам сходный с тем, что был обнаружен в поселке.
В тот же вечер заместитель наркома встретился с Эйдукасом. Судя по всему, Эйдукас произвел на него самое благоприятное впечатление. Во всяком случае, заместитель наркома сказал Скворецкому:
— Ну, будь по-вашему. Рискнем.
***Побеседовав с Эйдукасом еще с полчаса, Аликас поспешил к Скворецкому. Судя по выражению его лица, Аликас был чем-то обрадован.
— Знаете, Кирилл Петрович, — сразу начал капитан, — Эйдукас сообщил мне нечто любопытное.
— Например?
— Он рассказал, что одним из самых доверенных лиц полковника Тулбиса является майор Рамулис.
— Рамулис? Ну и что из этого? Признаться, это имя мне ровно ничего не говорит.
— Я так и думал. Но зато мне это говорит, и очень, очень многое.
— А именно?
— Я знаю Рамулиса. Знаю лично. Вернее, знал в прошлом. Этот человек вполне заслуживает самого серьезного внимания. И то, что мы лично знакомы, может сыграть немалую роль…
Аликас рассказал, что впервые услышал про Рамулиса при следующих обстоятельствах: в середине тридцатых годов, в буржуазной Литве, отец Аликаса участвовал в “деле” какого-то своего дальнего родственника, крупного литовского предпринимателя. Одновременно, с ведома этого родственника, он выполнял обязанности представителя советской фирмы “Автоэкспорт” и постоянно встречался с сотрудниками советских торговых организаций.
У отца Аликаса была собственная автомашина, а вместо шофера был его сын, но зато Аликас имел право пользоваться этой машиной. Аликасу это было очень удобно: он являлся активным участником подполья, и машина была необходима.
Однажды Аликас вез отца и сотрудника советской торговой организации. Разговор шел деловой, и Аликас запомнил его от слова до слова. Речь шла о поставке автоцистерн для литовской армии. Главным конкурентом советских торговых организаций в Литве являлись германские фирмы, пытавшиеся сбыть свои автоцистерны. Представителем одной из немецких фирм был майор литовской армии Рамулис. Так Аликас впервые услышал это имя.
Работник торгпредства убеждал старого Аликаса снизить цены до возможного предела, дабы заказ не уплыл к немецким фирмам, а также предлагал использовать Рамулиса, человека очень близкого Тулбису, и попытаться внести разлад между Рамулисом и Тулбисом.
Следуя этим советам, отец Аликаса познакомился с майором Рамулисом и начал с ним встречаться. Как там у них шли торговые дела, Аликас не знал и не знает, но и ему довелось познакомиться с Рамулисом. Майору он известен как сын коммерсанта средней руки и дальний родственник крупного литовского промышленника и дельца. Ничего иного он о нем не знает. Да, еще он знает, что Аликас в середине тридцатых годов намеревался перебраться в США. Вот, пожалуй, и все.
— Вы полагаете, что Рамулис вас узнал бы, если бы вам довелось встретиться? — поинтересовался Скворецкий.
— Я в этом убежден. Ведь с тех пор, как мы виделись, не прошло и десятка лет.
— Что ж, об этом стоит подумать, — согласился подполковник.
***В очередной понедельник, около трех часов пополудни, Эйдукас направился к костелу Остра Брама, что расположен в центре города, недалеко от улицы Гедемина.
Костел этот и примыкающая к нему улица представляли собою весьма любопытный архитектурный ансамбль. Узкая улица ныряла под своды костела, замыкавшего ее. И днем и по вечерам на подступах к костелу толпились верующие. Всякий, кто даже невзначай попадал сюда, должен был снять головной убор и присоединиться к молящимся — иначе ему тут делать было нечего. Вот сюда-то и лежал путь Эйдукаса.
Минут за пятнадцать до него пришел Аликас. Он, как и все молящиеся, преклонил колена, но устроился так, что ему был виден весь путь к костелу. Были здесь, затерявшись в толпе, и другие оперативные работники.
Появился Эйдукас. В левой руке он держал свернутую трубкой газету и трость, правой рукой крестился. Это был знак “Джокеру”: все благополучно, можно подходить.
“Джокер” не заставил себя ждать — несколько минут спустя он опустился на колени рядом с Эйдукасом, также держа в левой руке газету, но без трости. Этот сигнал был уже для Эйдукаса. Отсюда они вышли вместе.
— Как дела? — тихо спросил “Джокер”, едва они оказались на улице. — Ничего подозрительного? Что успел сделать?
— Вроде бы все гладко, — ответил Валентинас. — Держусь. Но в лес лучше не ходить. Пробовал — не вышло. Везде войска. (Это было правдой — по полученным от Эйдукаса явкам местопребывание “Черного барина” было уточнено и банда окружена войсками. Со дня на день должна была состояться операция по полной ее ликвидации.)
— А как с грузом?
— Груз я спрятал.
— Где?
— В лесу. Укрыто надежно. Вот план местности, где зарыт чемодан. — Эйдукас протянул “Джокеру” клочок бумаги. — А как у тебя? Для полковника все готово?
— Спрашиваешь! — самодовольно ухмыльнулся “Джокер”. — Держи.
Он протянул Эйдукасу катушку фотопленки, аккуратно обернутую в черную светонепроницаемую бумагу.
— Еще увидимся? — спросил Эйдукас. — Я лично задерживаться тут не собираюсь.
— Ну и двигай, — согласился “Джокер”. — Нашим передай, что я осел крепко, хорошо. Груз возьму. Связь — как условлено. Желаю успеха!..
Они расстались, и с этой минуты “Джокер” ни на мгновение не оставался вне поля зрения чекистов.
Эйдукас вышел на улицу Гедемина и прошел несколько кварталов, затем круто повернул и пошел обратно. Шел он не спеша, иногда останавливаясь, бросая как бы невзначай взгляды по сторонам. Ему показалось, что, когда он повернул, в толпе мелькнули какие-то лица, замеченные им и ранее.
“Неужели следят? — подумал Валентинас. — Но кто? Чекисты? А может, люди “Джокера”? Может, просто померещилось?”
И все же он не мог не думать, что за ним кто-то неотступно следует по пятам. “Что ж, — думал Эйдукас, — если это чекисты, это понятно. Не могут они так сразу мне доверять. И все же обидно. Ведь я рассказал им всё, всё. Неужели не верят? А вдруг люди “Джокера”? Тогда — хуже”.
Эйдукас нырнул в проходной двор, в другой и, убедившись, что ушел от преследователей, поспешил на свою квартиру. Встретившись день спустя с подполковником Скворецким, он сухо сообщил ему, что когда шел со встречи с “Джокером”, то заметил, что за ним кто-то следил. Кирилл Петрович нахмурился.
— Вы заметили внешний облик этих людей? Их приметы? — спросил он. — Опишите поподробнее. Это дело серьезное.
Из вопросов подполковника, из самого тона, которым они были заданы, Эйдукас понял, что за ним следили не чекисты, и почувствовал огромное облегчение. Он не знал и не мог знать, что и чекисты не спускали с него глаз, охраняли, что они тоже заметили преследовавших его людей. Скворецкий ничего об этом ему не сказал, но запретил покидать квартиру. Не так прост был “Джокер” и его подручные — всякое могло случиться. Да и зачем было зря появляться на улице, когда здесь, в Вильнюсе, все было сделано и до отъезда остались считанные дни…
***Прошло несколько суток, и Аликас доставил Эйдукаса на территорию Германии, в тылы наступающих на Берлин советских войск, а дальше Валентинас пошел самостоятельно, тем маршрутом, что дал ему полковник Тулбис.
Через некоторое время было получено условное письмо, из которого явствовало, что Эйдукас благополучно добрался до Любека и встретил самый радушный прием у полковника Тулбиса.
Между тем чекисты не спускали глаз с “Джокера”. Все его действия тщательно проверялись, скрупулезно исследовались, и не напрасно! Люди “Джокера”, особенно те, что следили за Эйдукасом, представляли большой интерес. Это были махровые националисты. Заинтересовала чекистов и записка, которую “Джокер” отправил оказией некоему Марцинкявичусу. На первый взгляд записка выглядела абсолютно невинно: “Люблю, грущу, соскучился, надеюсь повидаться”, но важно было то, что жил Марцинкявичус в том самом поселке, что и Маренайте, там, где случались таинственные происшествия.
Марцинкявичус — человек с безупречной биографией, инвалид войны, пенсионер. Однако при тщательной проверке выяснилось, что Марцинкявичус далеко не столь прост, как кажется. Оказалось, что все его документы фальшивые, а биография — вымышленная. Так называемый Марцинкявичус никогда не жил в тех местах, которые были указаны в паспорте и биографии. Поддельным был не только паспорт, но и остальные документы, хотя, надо признать, сделано было все очень ловко.
Теперь и Марцинкявичус был под наблюдением чекистов. Вел он себя, однако, все так же тихо и неприметно, как и раньше.
Прошло еще несколько дней, и “Джокер”, как того и ожидали, явился в лес за чемоданом, спрятанным Эйдукасом.
Весело насвистывая, он выкопал чемодан, заблаговременно возвращенный на место, отряхнул его от земли и принялся отпирать.
— Руки вверх! — внезапно прозвучал суровый окрик. — Ни с места!..
“Джокер” так и застыл, испуганно вскинув руки над головой и дико озираясь по сторонам. Сопротивляться было бессмысленно, да “Джокер” и не пытался. Его игра была безнадежно проиграна, и он принял единственно правильное решение: попытаться облегчить собственную участь полнотой признания. Он сразу же назвал полковника Тулбиса, все явки, полученные от шефа, перечислил задания, назвал Эйдукаса, а также людей, которым поручил проверять его. Не забыл он и Марцинкявичуса. Этому последнему “Джокер”, как он заявил, должен был передать яд, все же остальное он намеревался переправить “Черному барину”, коль скоро Эйдукас не успел этого сделать. (“Джокеру” было невдомек, что к этому времени ни “Черного барина”, ни его банды уже не было и в помине: банда была уничтожена, а сам “Черный барин” убит в завязавшейся перестрелке).
Рассказывая о Марцинкявичусе, “Джокер” назвал имевшуюся к нему явку и сообщил пароль. По его клятвенному заверению, ни в какой личный контакт с Марцинкявичусом он вступить не успел, если не считать коротенькой записки обусловливающей встречу. Следовательно, тот никак не мог знать его в лицо.
На другой день в поселке появился молодой человек, одетый в поношенный спортивный костюм. Уверенно, словно дорога была ему превосходно известна, он направился к пивному залу, где работал Марцинкявичус. В этот полуденный час на улицах поселка было пустынно и приезжий почти никого не встретил. Когда он вошел в зал, там не было ни души, только за стойкой лениво двигался человек в белом фартуке. Это был Марцинкявичус.
— Пиво свежее? — бросил сквозь зубы незнакомец, небрежно облокачиваясь о стойку и обшаривая цепким взглядом пустой зал. — А выдержанное, прошлогоднее не водится? (Это был пароль.)
— Есть для хороших людей и прошлогоднее, — сдавленным голосом прошептал Марцинкявичус. Краска сбежала с его лица. — Вы… вы “Джокер”? Пойдемте…
Марцинкявичус юркнул в низкую дверцу за стойкой, приглашая незнакомца следовать за собой. Они очутились в маленькой комнатушке с единственным оконцем, завешенным плотной занавеской, и второй дверью, которая вела в крохотную прихожую и на улицу. Все убранство комнаты состояло из кровати, шаткого колченогого стола да двух стульев. На один из них Марцинкявичус указал своему посетителю, другой придвинул себе.
— Как, — спросил Марцинкявичус, нервно поеживаясь и потирая руки, — добрались благополучно? “Хвост” не притащили?
— Ого, — присвистнул “Джокер”, — да ты, я вижу, пуганый!
— Будешь пуганый, коли насидишься в моей шкуре! — огрызнулся Марцинкявичус. — Тут что ни день, так красные шныряют. Место-то знаешь какое? Горячее!..
— А у тебя как, гладко? — встревожился приезжий. — Ничего такого?..
— Да нет. Пока ничего. Сижу крепко, хорошо. Но ухо надо держать востро. Давай, однако, к делу: деньги, товар с тобой?
— Ишь ты какой быстрый! — усмехнулся гость. — “Деньги”! “Товар”! Ты прежде отчитайся в своих делах, а там и об остальном потолкуем.
Марцинкявичусу такое требование было явно не по душе, но возражать он не стал. Из его слов явствовало, что времени он даром не терял: при помощи предыдущей партии “товара” сумел отправить на тот свет немало людей.
— Так, — сказал приезжий, выслушав Марцинкявичуса. — Все усвоил… А насчет товара, так придется пойти со мной. Не буду же я деньги и товар тащить среди бела дня через весь поселок. А вдруг что случится?
— Это правильно, — поспешно согласился Марцинкявичус. — Что правильно, то правильно. Только куда идти, далеко ли? Надолго-то мне уйти просто так, никого не предупредив, не с руки. Я же на работе.
— Какое там далеко. Здесь, в лесу. Минут пять ходу…
Пивной зал был расположен на окраине поселка, и густой лес вплотную подходил к разбросанным там и тут строениям.
“Джокер” и Марцинкявичус быстро нырнули в лес и углубились в чащу. Приезжий шел вторым.
Не прошли они и нескольких сотен шагов, как Марцинкявичус почувствовал, что ему в спину внезапно уперлось что-то твердое.
— Руки! — послышался властный голос. — Руки на голову! В случае чего стрелять буду без предупреждения…
“Стрелять? — обмер Марцинкявичус. — В меня стрелять? Но почему, что все это значит? Потерял доверие? Сделал что-нибудь не так?” Он хорошо знал повадки националистов. Но туг же понял, как он ошибся: кусты расступились и из них вышло несколько человек в чекистской форме, а бывший “Джокер”, усмехаясь, представился:
— Капитан Аликас. Прошу любить и жаловать…
— Значит, — беспомощно пролепетал Марцинкявичус, — вы не “Джокер”? А я-то… вы-то…
— Вот какой стал робкий, — резко сказал Аликас, — даже язык стал заплетаться. Небось, когда наших товарищей на тот свет отправлял, не заикался?
Марцинкявичус замолчал.
Вскоре он сидел перед подполковником Скворецким и давал исчерпывающие показания о своих злодейских делах. Ему, как и “Джокеру”; деваться было некуда…
Но хотя с бандой “Черного барина” было покончено и “Джокера” поймали, чекисты знали, что вражеское подполье еще осталось и пытается наносить удары из-за угла. Надо было действовать, и, наконец, план был готов, рассмотрен и утвержден…