Тор Хейердал
Путешествие на "Кон-Тики"
ПОСВЯЩАЕТСЯ МОЕМУ ОТЦУ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Книга норвежского этнографа Тора Хейердала посвящена описанию предпринятого им вместе с пятью товарищами в 1947 году путешествия на плоту от берегов Перу до островов Полинезии. По исключительной решительности и умению, с которыми участники экспедиции совершили, пользуясь ничтожным материальным оборудованием, опасное морское плавание через Тихий океан, это путешествие является одной из самых смелых и выдающихся научных экспедиций последнего столетия.
На простом плоту из девяти бревен, скрепленных веревками из стеблей растений, с простым прямым парусом исследователи прошли 4 300 морских миль от берегов Южной Америки до островов Полинезии. Они проплыли на плоту вдвое больше, чем Колумб во время его первого путешествия к островам Вест-Индии, которое он совершил на хорошо оснащенных мореходных кораблях, хотя и небольших по размеру.
Успех плавания плота Хейердала был обусловлен точным анализом взаимодействия течений и ветров этой части Тихого океана, и по глубине научного предвидения и смелости предприятия эту экспедицию можно сравнить только с дрейфом через Северный Ледовитый океан, выполненным в 1893–1896 годах другим норвежцем — Фритьофом Нансеном.
Целью экспедиции Хейердала было доказать, что древние жители Перу могли доплыть на своих плотах до островов Полинезии. Хейердал принадлежит к группе этнографов, придерживающихся «американской» гипотезы о происхождении полинезийцев. Эти ученые считают, что острова Океании были заселены выходцами из Южной или Северной Америки. Противники этой гипотезы прежде всего указывали на отсутствие у древних жителей Америки и в особенности у жителей тихоокеанского побережья мореходных судов.
Хейердал, пытаясь опубликовать свою монографию об американском происхождении полинезийцев, встретил в научных кругах, придерживающихся общепринятой гипотезы об азиатском происхождении полинезийцев, резкую оппозицию и, чтобы доказать свои предположения, решил прежде всего опровергнуть возражение о невозможности плавания из Перу в Полинезию на примитивных перуанских судах. И он блестяще доказал, что на плоту, ничем не отличающемся от древнего перуанского, можно проплыть, пользуясь течением и пассатными ветрами, почти до центра Полинезии.
Но, как пишет в послесловии и сам Хейердал, он доказал этим только мореходные качества бальсовых плотов. Для доказательства американского происхождения полинезийцев нужно было более солидное научное обоснование, и этому вопросу Хейердал посвятил специальное большое исследование, которое до его путешествия никто не хотел опубликовать и которое после шумного успеха экспедиции, подкрепленное новыми данными, было опубликовано в 1952 году.
Как доказывают защитники гипотезы азиатского происхождения полинезийцев, язык и вся культура связывает их с народами южной Азии.
По своему антропологическому типу полинезийцы близки к южноазиатской группе монголоидной расы, но имеют примесь австролоидных черт, в то время как индейцы Америки, также монголоидного происхождения, не имеют этой австролоидной примеси. Язык полинезийцев, их мифы, предания, предметы материальной культуры — все это ясно указывает на то, что они выходцы из Азии, а не из Америки. Все домашние животные и культурные растения (кроме батата) занесены полинезийцами из Индонезии и Меланезии: до их появления атоллы Полинезии были почти лишены растительности. Все это также подтверждает, что древней родиной полинезийцев является Юго-Восточная Азия. Жители азиатского побережья и островов Индонезии издавна были хорошими мореплавателями и на своих быстроходных пирогах постепенно проникли далеко на восток, заселив в конце концов почти все острова Тихого океана.
Хейердал в описании путешествия на «Кон-Тики» и в опубликованной научной работе приводит большое количество доказательств связи Полинезии с Америкой. Эти материалы, безусловно, очень интересны и заслуживают внимания со стороны специалистов и дальнейшего изучения. Но некоторые параллели, проводимые им между культурой полинезийцев и древних жителей Южной и Северной Америки, являются очень спорными.
Слишком смело, например, Хейердал обращается с материалами по острову Пасхи (которые изложены отчасти и в настоящей книге). Полинезиец-этнограф Те Ранги Хироа в своей книге «Мореплаватели солнечного восхода», выпущенной в русском переводе в 1950 году, приходит к выводу, что культура острова Пасхи имеет тесную связь с другими островами Полинезии. «Длинноухие», которых Хейердал считает выходцами из Перу, пришли с Маркизских островов, где широко распространены тяжелые ушные украшения. «Короткоухие» — выходцы с острова Мангаревы, жители которого не прокалывают себе ушей. Жители Маркизских островов воздвигали у себя на родине громадные статуи и опорные стены, и то же продолжали они делать и на острове Пасхи. Остальные факты объясняются так же просто без привлечения связей с культурой Перу.
Но для некоторых фактов действительного сходства надо предполагать существование в прошлом непосредственного контакта жителей Америки и Полинезии. Так, несомненно, что сладкий картофель, батат или кумара, завезен из Америки в Полинезию еще до кругосветных плаваний европейцев; что некоторые вещи, обнаруженные при раскопках древних поселений в Южной Америке, указывают на связь с Полинезией.
Сторонники «азиатской» гипотезы уже давно предполагали, что полинезийцы, изумительно смелые мореплаватели, могли на своих пирогах доходить до берегов Южной Америки. Полинезийцы совершали и совершают на своих пирогах громадные переходы между островами Полинезии — вплоть до Гавайских островов на северо-востоке и острова Пасхи на юго- востоке, с радиусом плаваний до 2 500 морских миль. Например, еще недавно пять братьев с острова Пасхи проплыли в простой рыбачьей пироге от этого острова до Таити (что превышает расстояние от острова Пасхи до Южной Америки, равное 2 030 милям) и вернулись обратно. Теперь, после экспедиции Хейердала, следует считать доказанным, что и отдельные группы перуанцев могли попадать на плотах в Полинезию.
Гипотеза об азиатском происхождении полинезийцев, несмотря на экспедицию Хейердала и появление его книги, по-прежнему является наиболее обоснованной.
Но Хейердал собрал много новых фактов для подтверждения «американской» гипотезы, и дело будущих исследователей решить, как велика доля американского элемента в культуре полинезийцев и в формировании этого народа.
Путешествие Хейердала надо считать одним из самых замечательных и смелых научных предприятий нашего времени, а книгу его — самой увлекательной повестью о путешествии. Недаром за шесть лет — со времени появления первого норвежского издания в 1948 году и до середины 1954 года — книга Хейердала вышла за рубежом во многих изданиях общим тиражом более 2 500 тысяч экземпляров: тираж до сих пор неслыханный и немыслимый в капиталистическом мире для книги о научной экспедиции.
С. В. Обручев
[1].
— Видите, ребята? — гордо произнес Герман. — Это означает, что мы находимся на расстоянии восьмисот пятидесяти миль от берегов Перу.
— А до ближайших островов по курсу остается еще три тысячи пятьсот, — предусмотрительно добавил Кнут.
— И чтобы быть вполне точным, — сказал Торстейн, — мы находимся на пять тысяч метров выше дна океана и на сколько-то метров ниже луны.
Итак, теперь мы точно знали, где мы, и я мог продолжать свои размышления о том, почему мы тут очутились. Попугаю ни до чего не было дела; ему только хотелось вцепиться в судовой журнал. А вокруг простирался все тот же синий океан под синим куполом неба.
Возможно, все началось прошлой зимой в кабинете одного из нью-йоркских музеев. А может быть, начало было уже положено десять лет тому назад на маленьком острове из группы Маркизских, посреди Тихого океана. Может быть, мы пристанем теперь к этому же острову, если только северо-восточный ветер не отнесет нас южнее, по направлению к Таити и архипелагу Туамоту. Перед моим мысленным взором ясно вставал островок с его скалистыми горами ржаво-красного цвета, зелеными зарослями, спускавшимися по склонам к морю, и стройными пальмами, которые приветственно покачивались на берегу. Островок назывался Фату-Хива; между ним и тем местом, где мы сейчас находились, не было никакой суши, но он отстоял от нас на тысячу миль. Я видел узкую долину Оуиа как раз там, где она спускалась к морю, и вспоминал, как мы сидели на пустынном берегу и смотрели из вечера в вечер на этот же безбрежный океан. Тогда меня сопровождала жена, а не бородатые пираты, как теперь. Мы собирали всевозможных животных, а также рисунки, статуи и другие памятники погибшей культуры. Я прекрасно помню один вечер. Цивилизованный мир оказался таким непостижимо далеким и нереальным. Мы жили на острове уже почти год; кроме нас, здесь не было белых; мы добровольно отказались от всех благ цивилизации, как и от ее зол. Мы жили в хижине, которую построили для себя на сваях, в тени пальм на берегу, и ели то, чем могли снабдить нас тропические леса и Тихий океан.
Суровая, но полезная школа дала нам возможность познакомиться со многими загадками Тихого океана. Я думаю, что и в физическом и в умственном отношении нам часто приходилось повторять опыт первобытных людей, которые явились на эти острова из неизвестной страны и полинезийские потомки которых безраздельно властвовали над островным царством, пока не появились европейцы с библией в одной руке и с порохом и водкой в другой.
В тот вечер мы сидели, как это часто случалось и раньше, на берегу при свете луны, и океан расстилался перед нами. В этой обстановке, полной романтики, все наши чувства были обострены. Мы впитывали в себя запахи буйной растительности джунглей и соленого океана, мы слышали шелест ветра среди листьев в макушках пальм. Через правильные промежутки времени все другие звуки заглушались шумом бурунов, которые вздымались прямо перед нами, обрушивались, пенясь, на берег и разбивались на пенящиеся круги в прибрежной гальке. Некоторое время слышался рев, грохот и скрежет среди бесчисленного множества сверкавших в лунных лучах камешков; затем все опять стихало, когда океан отступал, чтобы собраться с силами для нового натиска на непобедимый берет.
— Странно, — сказала жена, — но на том берегу острова никогда не бывает бурунов.
— Да, — ответил я, — но здесь наветренная сторона; прибой всегда бывает с этой стороны.
Мы продолжали сидеть и любоваться океаном, который, казалось, решил настойчиво, без конца повторять нам, что он катит свои волны с востока.
востока, востока. Извечный восточный ветер, пассат, волновал поверхность океана, вздымая валы и катя их вперед; они появлялись из-за горизонта с востока и уходили дальше, к другим островам. Здесь перед нами волны океана, раньше не встречавшие никаких препятствий, разбивались об утесы и рифы, между тем как восточный ветер просто поднимался над берегом, лесами, горами и без всяких помех продолжал свой путь к западу, от острова к острову, в сторону заходящего солнца.
Так испокон века шли волны и легкие облака из-за горизонта с востока. Первые люди, достигшие здешних островов, хорошо знали, что это именно так. Птицы и насекомые также знали, а на растительность островов это обстоятельство оказывало решающее влияние. А сами мы знали, что далеко- далеко за горизонтом, к востоку, откуда появляются облака, простирается открытый берег Южной Америки. Он находился на расстоянии 4 300 морских миль, и между ним и нами не было ничего, кроме океана.
Мы смотрели на проносившиеся облака и на залитое лунным светом волнующееся море и прислушивались к рассказу полуголого старика, который сидел на корточках, устремив свой взгляд вниз, на затухающий жар маленького костра.
— Тики, — ровным голосом говорил старик, — был и богом и вождем. Это Тики привел моих предков на острова, на которых мы теперь живем. Раньше мы жили в большой стране за морем.
Старик пошевелил палкой угли, чтобы не дать им погаснуть. 0.н сидел размышляя. Он жил в прошлом и был прочно связан с ним. Он поклонялся своим предкам и их подвигам тех далеких времен, когда предки были ботами. А в будущем он надеялся соединиться с ними. Старый Теи Тетуа был единственным оставшимся в живых представителем вымерших племен, раньше населявших восточный берег острова Фату-Хива. Он сам не знал, сколько ему лет, но его морщинистая, словно дубленая коричневая кожа имела такой вид, как будто она сушилась на солнце и ветре сотню лет. Он был, конечно, одним из немногих жителей этих островов, помнивших легендарные рассказы отцов и дедов о великом полинезийском вожде — боге Тики, сыне солнца, и веривших в них.
Когда этой ночью мы легли спать в маленькой хижине на сваях, рассказы старого Теи Тетуа о Тики и древней родине островитян за океаном продолжали навязчиво звучать в моих ушах под аккомпанемент глухого рычания отдаленного прибоя. Они звучали, как голос давно минувших дней, который, казалось, что-то нашептывал в ночной тиши. Я не мог заснуть. Время как будто перестало существовать, и Тики со своими мореплавателями впервые высаживался в пене прибоя на берег острова. Вдруг меня осенила одна мысль, и я сказал жене: